Электронная библиотека » Харлан Кобен » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 21 марта 2014, 10:38


Автор книги: Харлан Кобен


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– В туфлях от Феррагамо? – Майрон указал на свои ноги.

– А чего ты так взъелся на этих неандертальцев?

– Один из них обозвал девушку толстухой.

– И ты бросился ей на выручку?

– Да нет. Но он так и сказал: «…подружка ваша полновата». Разве можно так себя вести?

В главном зале бара было темно, только время от времени вспыхивали неоновые лампы. В одном углу был установлен телевизор с большим экраном. Ну да, решил Майрон, если уж идешь в ночной клуб, то главным образом для того, чтобы посмотреть телевизор. Звукоусилители стадионного примерно размера били по ушам. Диджей играл «домашнюю музыку», калеча ее так, как калечат «талантливые» диджеи, когда берут нормальный трек и накладывают на него синтетические басы или электронику. Тут же демонстрировалось лазерное шоу, нечто вроде того, что, по соображениям Майрона, вышло из моды еще в 1979 году, после турне «Голубых устриц», когда стаи плоскогрудых девиц извивались и подпрыгивали на деревянных площадках, изрыгавших вонючие пары, словно ими нельзя подышать на улице, остановившись у любого грузовика.

Майрон пытался перекричать музыку, но безрезультатно. Эсперанса отвела его в относительно тихое место, где, помимо всего прочего, имелись компьютеры с выходом в Интернет. Все они были заняты. Майрон снова покачал головой. Неужели теперь в ночные клубы ходят, чтобы побродить по Сети? Он повернулся в сторону танцпола. В сумеречном свете женщины выглядели, в общем, привлекательно и молодо, хотя одеты были так, словно изображали взрослых, а на самом деле ими не были. Большинство держали в руках мобильники и выстукивали по ним что-то тощими пальцами. Движения танцующих были такими замедленными и ленивыми, что могло показаться: они вот-вот впадут в коматозное состояние.

Эсперанса еле заметно улыбнулась.

– Ты что? – встрепенулся Майрон.

– Посмотри на ту красотку в красном – вот это зад! – Она указала в правую сторону площадки.

Майрон увидел туго обтянутые алой тканью ягодицы и вспомнил слова из песни Алехандро Эсковедро: «Мне больше всего нравится смотреть, как она уходит». Давно Эсперанса не высказывалась таким образом.

– Недурно, – отметил он.

– Недурно?

– Сногсшибательно?

Эсперанса кивнула, по-прежнему улыбаясь:

– С такой задницей я бы многого добилась.

Переводя взгляд с танцующей девицы довольно эротического вида на Эсперансу, Майрон кое-что вспомнил, но тут же прогнал воспоминание. Есть уголки памяти, в которые лучше не забираться, когда занят другими делами.

– Да, твой муж был бы в восторге.

– Слушай, ведь я всего лишь замуж вышла, а не умерла. Посмотреть-то можно.

Майрон заметил, как она оживилась, и у него возникло смутное ощущение, что она вернулась в свою стихию. Когда два года назад у Эсперансы родился сын Гектор, она превратилась в образцовую мамашу. На ее письменном столе внезапно появились классические сентиментальные снимки: Гектор с пасхальным зайцем, Гектор с Санта-Клаусом, Гектор с персонажами из фильмов Диснея, Гектор на детском пони в парке. Лучшие деловые костюмы Эсперансы часто были заляпаны детской отрыжкой, и, вместо того чтобы стереть эти следы, она с удовольствием рассказывала об их происхождении. Она знакомилась с мамашами из тех, что раньше вызывали ее едкие насмешки, и обсуждала с ними конструкцию детских складных стульев с колесиками от Макларена, систему дошкольного образования по Монтессори, работу детского кишечника и то, в каком возрасте их отпрыски начали ползать/ходить/говорить. Весь ее мир, подобно миру множества матерей до нее – да, в этих словах можно усмотреть сексистский оттенок, – сжался до маленького комочка детской плоти.

– Ладно, где же Лекс может быть?

– Наверное, в одном из помещений для особо важных персон.

– А нам как туда попасть?

– Придется расстегнуть еще одну пуговку, – сказала Эсперанса. – Серьезно, дай мне немного поработать в одиночку. А ты пока загляни в туалет. Спорим на двадцать долларов, что в писсуар тебе не отлить.

– Что?!

– Ты не спрашивай, просто давай поспорим. Шагай! – Она указала направо.

Майрон пожал плечами и направился в туалет. Там было темно и все отделано черным мрамором. Он шагнул к писсуару, и сразу понял, что имела в виду Эсперанса. Писсуары были вделаны в огромную стену из стекла с односторонней видимостью – такие используют в комнатах для допросов в полицейских участках. Иными словами, отсюда оказалось видно все происходящее на танцполе. Томные дамы были от Майрона на расстоянии буквально несколько футов, а иные использовали зеркальную часть стекла, чтобы привести себя в порядок, не отдавая себе отчета (а может, как раз вполне отдавая), что смотрят на мужчину, который пытается помочиться.

Майрон вышел из туалета. У двери его ждала с протянутой вверх рукой Эсперанса. Майрон выложил двадцатидолларовую купюру.

– Судя по всему, мочевой пузырь ты не опорожнил.

– В дамской комнате то же самое?

– Зачем тебе знать?

– Ладно, что дальше?

Эсперанса мотнула подбородком в сторону пробиравшегося к ним мужчины с гладко зачесанными назад волосами. Наверняка, подумал Майрон, заполняя при поступлении на работу анкету, он в графе «Фамилия» проставил что-то вроде «Хлам», а в графе «Имя» – «Евро». Майрон проследил взглядом, не остается ли за этим типом слизь на полу.

Евро обнажил в улыбке острые, как у хорька, зубы.

– Привет, любовь моя.

– Антон! – Эсперанса протянула ему руку для поцелуя, пожалуй, с чуть большей готовностью, чем следовало. Майрону стало страшно, как бы этот хорек не прокусил ей руку до кости.

– Ты все так же неотразима.

Он говорил с забавным акцентом, то ли венгерским, то ли арабским, словно специально отрепетировал его для какого-нибудь скетча. Антон был небрит, и щетина у него на щеках выглядела довольно некрасиво. Он носил солнцезащитные очки, хотя здесь и так было темно, как в пещере.

– Это Антон, – представила его Эсперанса. – Говорит, Лекс на раздаче бутылок.

– Ах вот как, – откликнулся Майрон, понятия не имея, что означает эта «раздача бутылок».

– Сюда, – кивнул Антон.

Они погрузились в море колышущихся тел. Эсперанса прокладывала ему путь. Майрон испытывал нечто сродни удовольствию, когда к нему кто-то поворачивался. А пока они шли сквозь толпу, некоторые женщины остановили-таки и задержали взгляды на Майроне – правда, таких было меньше, чем, год, два, пять лет назад. Он чувствовал себя как стареющий бейсболист, которому нужен именно такой радар, подсказывающий, что брошенный им мяч летит уже не с прежней скоростью. А может, женщины просто мгновенно определяли, что Майрон помолвлен, что красотка Тереза Коллинз уже унесла этот товар с рынка и теперь при виде его можно только облизываться.

Да, подумал Майрон, должно быть, так и есть.

Антон открыл ключом дверь в другую комнату – да что там в комнату, похоже, в другую эру. Если клуб как таковой был оформлен в стиле модерн – острые углы и закругленные поверхности, – то вип-зал напоминал бордель колониальных времен: бархатные диваны красного дерева, хрустальные люстры, лепнина на потолке, настенные канделябры с зажженными свечами. В зале была такая же, как в туалете, стеклянная стена, сквозь которую открывался вид в зал, где танцевали девицы, – может, кого-нибудь захочется пригласить. Пышнотелые, в стиле моделей мягкого порно, официантки носили либо корсеты тех времен, либо напоминали видом вдовушек-озорниц. Они разносили по столам бутылки с шампанским – отсюда, решил Майрон, и взялась «раздача бутылок».

– Ты что, все бутылки разглядываешь? – поинтересовалась Эсперанса.

– Ну да, похоже на то.

Эсперанса кивнула и улыбнулась официантке в черном корсете.

– Гм… Пожалуй, и я бы не прочь поучаствовать в «раздаче бутылок», если ты понимаешь, что я имею в виду.

Майрон ненадолго задумался.

– Честно говоря, нет. Ведь вы обе женщины, так? А я бутылочных ассоциаций не схватываю.

– Боже, до чего же ты все буквально понимаешь!

– Ты спросила, разглядываю ли я бутылки. К чему это?

– К тому, что тут подают шампанское «Кристалл», – сказала Эсперанса.

– Ну и что?

– Ты сколько бутылок насчитал?

– Не знаю. – Майрон осмотрелся. – Восемь, может, десять.

– Здесь они идут по восемь косых за штуку плюс чаевые.

Майрон прижал ладонь к груди, словно у него сердце останавливается. Он заметил Лекса Райдера – тот развалился на диване в окружении размалеванных красоток. Майрон протолкался к нему:

– Привет, Лекс.

Лекс склонил голову и воскликнул с преувеличенной радостью:

– Майрон, ты!

Он попытался подняться на ноги, ему это не удалось, так что Майрону пришлось протянуть руку. Лекс оперся на нее, с трудом принял вертикальное положение и со смаком, как делают слишком крепко выпившие мужчины, заключил Майрона в объятия:

– Господи, до чего же я рад тебя видеть, приятель!

Дуэт «Лошадиная сила» возник в Мельбурне – родном городе Лекса и Гэбриела – как домашний оркестрик. Название сложилось из фамилии Лекса (Райдер – наездник, значит, ездит на лошади) и фамилии Гэбриела (Уайр – сила), но с самого начала первую скрипку начал играть Гэбриел. У него был замечательный голос, он был на удивление хорош собой и обладал поистине сверхъестественной харизмой, да еще помимо всего прочего отличался тем ускользающим от любых определений, невыразимым свойством, которое превращает великих исполнителей в исполнителей легендарных.

Должно быть, в тени партнера, думал Майрон, Лексу – да кому угодно – жить нелегко. Да, конечно, Лекс знаменит и богат, и, формально, все диски – совместного производства: Уайр – Райдер, – но Майрон вел финансовые дела Лекса и знал, что его доля составляла 25 процентов, против 45 процентов Гэбриела. Знал он и то, что хоть женщины по-прежнему без ума от Лекса, а мужчины все еще набивались ему в друзья, он уже сходил с дистанции и все чаще становился объектом всяких шуток.

«Лошадиная сила» по-прежнему популярна, может, даже более популярна, чем когда-либо, несмотря на то что после трагически-скандальной истории пятнадцатилетней давности Гэбриел практически залег на дно. За вычетом нескольких снимков папарацци и множества разнообразных слухов, все это время о Гэбриеле Уайре в прессе ничего не было. Не было ни гастролей, ни интервью, ни появлений на публике. И эта таинственность еще больше возбуждала любопытство.

– Думаю, пора возвращаться домой, Лекс.

– Не-а, – хрипло (хорошо бы просто потому, что перепил, подумал Майрон) ответил тот. – Мы тут классно проводим время. Правда, народ?

Народ ответил нестройным хором согласия. Майрон осмотрелся. Может, кого-нибудь из присутствующих он и видел раньше, но точно знал только одного – База, многолетнего телохранителя и по совместительству личного помощника Лекса. Баз перехватил взгляд Майрона и пожал плечами, словно говоря: «Что тут поделаешь?»

Лекс обвил рукой шею Майрона и привлек его к себе:

– Присаживайся, старина. Давай выпьем, расслабимся, поболтаем.

– Сьюзи беспокоится о тебе.

– Да ну? – Лекс приподнял брови. – И отправила за мной своего верного посыльного?

– Формально я и твой посыльный, Лекс.

– Ну да, ну да, агент. Наемник из наемников.

На Лексе были черные брюки и черный кожаный жилет, и выглядел он так, словно только что вышел из магазина модной одежды. Райдер поседел, сделал короткую стрижку.

– Присаживайся, Майрон, – повторил он, откидываясь на спинку дивана.

– Почему бы нам не прогуляться, Лекс?

– Слушай, ты ведь мой посыльный, так? Говорю – садись, значит, садись.

Решив не спорить, Майрон нашел удобное место и медленно опустился на подушки. Лекс нажал какую-то кнопку справа от себя, и музыка зазвучала тише. Кто-то протянул Майрону бокал шампанского, немного расплескав по дороге. Большинство затянутых в корсет дам – посмотрим правде в глаза, такие в любую эпоху производят впечатление – незаметно испарились, словно пройдя сквозь стену. Эсперанса отвлекала болтовней женщину, рядом с которой остановилась, едва они вошли в комнату. Мужчины не сводили глаз с двух заигрывавших друг с другом особ, пораженные, словно пещерные люди, впервые увидевшие огонь.

Баз курил сигарету, от которой – как бы это сказать? – пахло не вполне обычно. Он было протянул ее Майрону, но тот отрицательно покачал головой и повернулся к Лексу. Райдер выглядел так, словно ему только что вкатили расслабляющее мышцы лекарство.

– Сьюзи показывала тебе почту? – спросил Лекс.

– Да.

– Ну, и что скажешь?

– Какой-то чокнутый забавляется.

– Ты действительно так думаешь, Майрон? – Лекс сделал большой глоток шампанского.

– Да, но независимо от этого на дворе у нас двадцать первый век.

– То есть?

– То есть ерунда все это. Если тебя такие вещи задевают, можно, в конце концов, сделать тест на ДНК и точно установить отцовство.

Лекс неторопливо кивнул и сделал еще один большой глоток. Майрон старался забыть, что он агент, но в бутылке было 750 граммов, приблизительно 25 унций, а значит, одна унция стоила 320 долларов.

– Слышал, ты обручился. Это правда? – спросил Лекс.

– Угу.

– Выпьем за это.

– Лучше по глоточку. Так дешевле выйдет.

– Да брось ты, Майрон, я богат до неприличия.

В общем-то верно. Они выпили.

– Так что тебя беспокоит, Лекс?

Райдер пропустил вопрос мимо ушей.

– Почему же я не знаком с невестой?

– Долго рассказывать.

– А где она сейчас?

– За границей, – неопределенно махнул рукой Майрон.

– Дать тебе совет насчет женитьбы?

– Например, «не верь дурацким интернетовским сплетням насчет отцовства»?

– Тоже неплохо, – усмехнулся Лекс.

– А то.

– И все же совет другой. Вот он: ничего не скрывайте друг от друга. Ничего.

Майрон ждал продолжения, но Лекс молчал. Тогда он спросил:

– И все?

– Ты рассчитывал на что-то более глубокое?

– Ну да, наверное, – пожал плечами Майрон.

– Я люблю одну песенку, – сказал Лекс. – В ней есть такие слова: «Твое сердце словно парашют». Знаешь почему?

– По-моему, там есть строчка насчет того, что парашюту подобен мозг – он работает только в открытом состоянии.

– Ту строку я тоже знаю, но эта лучше: «Твое сердце словно парашют – он раскрывается, только когда летишь вниз». – Лекс улыбнулся. – Хорошо, правда?

– Пожалуй.

– У всех в этой жизни есть приятели, взять хотя бы тех, кого ты здесь видишь. Я люблю их, мы встречаемся, выпиваем, беседуем о погоде, спорте, девчонках, но если бы мы не виделись целый год – или вообще больше ни разу не встретились, – это бы мало что изменило в моей жизни. И так бывает почти со всеми.

Лекс сделал еще глоток. Позади них открылась дверь, и на пороге появилась стайка хихикающих женщин. Лекс покачал головой, и они исчезли.

– Но случается, – продолжал он, – вдруг встретишь родственную душу. Вон как Баз. Мы говорим обо всем. Мы знаем друг о друге все, до последней мелочи, до самого дурного поступка. У тебя есть такие друзья?

– Эсперанса знает, что у меня нелады с мочевым пузырем.

– Что?

– Не важно. Ты продолжай, продолжай, я помню, о чем речь.

– Итак, подлинные друзья. Ты позволяешь им заглянуть в самые черные свои помыслы. Чернее не бывает. – Лекс выпрямился, подходя к главному. – Но знаешь, что самое удивительное? Знаешь, что бывает, когда ты полностью открыт и позволяешь другому увидеть, что ты совершенно не в себе?

Майрон отрицательно покачал головой.

– Друг проникается к тебе еще большей любовью. С любым другим ты нацепляешь на себя маску, чтобы скрыть всю грязь и понравиться. Но подлинным друзьям ты всю грязь позволяешь увидеть – и это заставляет их сочувствовать тебе. Сбрасывая маску, мы сближаемся. Но почему же так нельзя поступать всегда? Почему, спрашиваю я тебя, Майрон?

– Наверное, ты сам мне это скажешь.

– Хотелось бы знать. – Лекс откинулся на спинку дивана, сделал очередной глоток шампанского и в задумчивости склонил голову. – Ясно по крайней мере одно: маска – ложь по самой своей природе. Как правило, притворство нормально сходит. Но если не открыться тому, кого больше всех любишь, если не обнажить свои пороки, – общего языка не найти. По сути дела, ты что-то утаиваешь. И эти тайны становятся подобны язвам, разрушающим организм.

Снова открылась дверь. В комнату, спотыкаясь, вошли четыре женщины и двое мужчин. В руках у них было по бокалу неприлично дорогого шампанского, все они улыбались и хихикали.

– Ну и что же за тайны у тебя от Сьюзи? – спросил Майрон.

– Это улица с двусторонним движением, приятель, – покачал головой Лекс.

– Хорошо; что у Сьюзи за тайны от тебя?

Лекс не ответил. Он молча смотрел в противоположный угол комнаты. Майрон проследил за его взглядом.

И увидел ее.

Или по крайней мере ему показалось, что увидел. Заметил в той стороне зала для особо важных персон, где горели свечи и плавали клубы дыма. Майрон не видел ее с той самой зимней ночи шестнадцать лет назад – с округлившимся животом, заплаканную, перепачканную кровью, сочившейся между пальцами. Он давно потерял их из виду; последнее, что слышал, – это что они живут где-то в Южной Америке.

Взгляды их встретились на секунду, не больше. И как бы ни трудно было в это поверить, Майрон узнал ее.

– Китти?

Его голос потонул в музыке, но Китти не колебалась ни мгновения. Глаза ее широко раскрылись – может, от страха? – она круто повернулась и побежала к двери. Майрон попытался вскочить, но с мягкой подушки так просто не поднимешься. Когда он встал наконец на ноги, Китти Болитар – свояченица Майрона, женщина, лишившая его столь многого в жизни – уже была за дверью.

5

Майрон бросился за ней.

На выходе из зала перед его мысленным взором промелькнула картинка: ему одиннадцать, брату Брэду – с его дурацкими локонами – шесть, и они играют в своей общей спальне в детский баскетбол. Щит – тонкий картон; мяч, как правило, – круглая губка. Кольцо крепится к верхней части дверцы шкафа при помощи двух оранжевых крючков-присосок, которые надо предварительно облизать, чтобы не отлетали. Братья играли часами, придумывая названия команд и прозвища. Так появились Меткий Сэм, Прыгучий Джим и Быстрый Ленни. Майрон, как старший, вел игру, создавая воображаемую вселенную, где есть игроки – хорошие парни, и игроки – плохие парни, и настоящие драмы на площадке происходят, и счет бывает почти равный, когда раздается финальный гонг. Но вообще-то почти всегда Майрон позволял Брэду выигрывать. А вечером, когда братья забирались в свои койки – Майрон сверху, Брэд под ним, – они в темноте восстанавливали ход игры, подобно телевизионным комментаторам анализировали те или другие ее моменты.

И от этих воспоминаний защемило сердце.

Эсперанса попыталась перехватить его:

– В чем дело?

– Китти.

– Что?

Объяснять не было времени. Майрон толкнул дверь и выскочил из комнаты. Теперь он снова очутился в большом зале с его оглушительной музыкой и снова задал себе вопрос как человек взрослый: кому может понравиться такое общение, когда соседа не услышишь? Но вообще-то сейчас он думал только об одном – как бы догнать Китти.

Майрон был высоким – шесть футов четыре дюйма, и, привстав на мысочки, мог видеть через головы других. Что на ней было надето? Бирюзовый топ. Он принялся высматривать отблески бирюзы.

Вот. Со спины видна. Проталкивается к выходу.

Надо пошевеливаться. «Извините, извините», – повторял Майрон, пытаясь проскользнуть между танцующими, но их было слишком много. Неоновые вспышки и якобы лазерное шоу тоже не очень-то ему помогали. Китти… Что она здесь делает? Много лет назад Китти тоже была восходящей теннисной звездочкой, они тренировались вместе со Сьюзи. Тогда-то и произошло знакомство. Не исключено, конечно, что две давние приятельницы снова поддерживают отношения, но это еще не объясняет, каким образом Китти сегодня вечером оказалась здесь, в этом клубе, да еще без Брэда.

Или Брэд тоже здесь?

Майрон с удвоенной энергией заработал локтями. Он старался никого особенно не задевать, но, конечно, получалось иначе. На него бросали злобные взгляды, покрикивали: «Эй, ты, полегче!» или: «Ты что, на пожар спешишь?» – но Майрон, не обращая ни на кого внимания, пробивался вперед. В какой-то момент все это начало походить на сон, когда бежишь, но не продвигаешься ни на шаг, или когда ноги неожиданно тяжелеют и словно тонут в глубоком снегу.

– Эй! – взвизгнула какая-то девица. – Кретин, ты мне палец отдавил.

– Извините, – пробормотал Майрон, по-прежнему пытаясь проложить путь к выходу.

На плечо ему опустилась тяжелая ладонь, и его круто развернули на сто восемьдесят градусов. Кто-то сильно толкнул Майрона в спину, едва не сбив с ног. Он все же сохранил равновесие и увидел типов, которые вполне могли бы явиться на просмотр для участия в реалити-шоу «Джерси Шор: десять лет спустя». Тут было все: и всклокоченные волосы, и фальшивый загар, и выщипанные брови, и эпилированная грудь, и нарисованные мускулы. По их лицам гуляла ухмылка, как у любителей помахать кулаками – странная манера строить из себя крутых парней на краю жизни.

Их было четверо-пятеро, может, даже шестеро, и они всячески стремились слиться в некую медузообразную массу, густо отдающую дешевым одеколоном. Им явно не терпелось доказать, что они мужчины, защищающие поруганную честь женщины, которой отдавили палец.

Майрон тем не менее сохранял дипломатическую выдержку.

– Извините, парни, – сказал он. – Поверьте, у меня срочное дело.

– Правда? – изумился один красавчик. – А где пожар? Не вижу. Ты видишь, Вини?

Вини откликнулся:

– Да, где пожар? Я тоже не вижу. А ты, Слэп?

– Все ясно, парни, – опережая Слэпа, сказал Майрон. – Пожара нет. Еще раз прошу прощения, мне очень жаль, но я жутко тороплюсь.

Однако Слэпу все-таки нужно было высказаться:

– Нет, я тоже нигде не вижу пожара.

Времени пререкаться не было. Майрон снова устремился вперед – Китти уже нигде не было видно, – но противники сомкнули ряды. Красавчик, по-прежнему не снимая руки с плеча Майрона, надавил сильнее:

– Извинись перед Сандрой.

– А чем плохо, что я перед тобой извинился?

– Надо перед Сандрой, – повторил тот.

Майрон повернулся к девушке, которой, судя по ее платью и мерзкому окружению, папочка уделял не слишком много внимания. Он повел плечом, сбрасывая изрядно надоевшую ему ладонь.

– Сандра, извини, мне очень жаль.

Он сказал так, потому что это было самое правильное. Попытайся закончить дело миром и двигайся своим путем. И все же Майрон знал, что так не получится. Об этом можно было судить по побагровевшим лицам и увлажнившимся глазам привязавшихся к нему парней. У них явно гормоны заиграли. Потому, поворачиваясь к тому, кто первым его толкнул, Майрон не удивился, увидев кулак, готовый врезаться ему в челюсть.

Обычно стычки длятся какие-то секунды, и эти секунды заключают в себе растерянность, хаос и панику. Видя кулак, люди реагируют весьма остро. Они либо пытаются поднырнуть под удар, либо отскакивают назад. Это ошибка. Теряя равновесие или упуская из виду противника, неизбежно оказываешься в еще большей опасности. Именно поэтому опытные бойцы часто наносят удар первыми – не обязательно для того, чтобы войти в контакт, просто им нужно заставить противника раскрыться.

Майрон лишь слегка отклонился, избегая удара, – всего на несколько дюймов. А правая его рука уже была вскинута. Не обязательно отбивать кулак противника каким-нибудь приемом карате – достаточно легкого прикосновения. Так Майрон и поступил.

Цель его была проста: сбить с ног этого парня, создав как можно меньше шума и по возможности безболезненным образом. Он отбил направленный на него кулак противника и той же рукой, сложив указательный и большой пальцы, ткнул того в горло. Удар пришелся точно в цель. Отморозок издал булькающий звук и, инстинктивно вскинув руки к горлу, полностью открылся. В обычном бою Майрон воспользовался бы этим и окончательно вырубил противника. Но сейчас ему не это требовалось. Он хотел как можно быстрее уйти отсюда.

Так что, не задумываясь о следующем ударе, Майрон обогнул обидчика и попытался скрыться с места событий. Увы, все пути отхода были уже перекрыты. Клиентура переполненного клуба, привлеченная запахом крови и низменным желанием увидеть, как человека бьют или калечат, образовала вокруг него кольцо.

Майрон почувствовал на плече еще чью-то руку и стряхнул ее. Кто-то нырнул ему в ноги, старясь схватить за щиколотки. Он согнул колени и уперся одной рукой в пол, старясь удержать равновесие, другой рукой, сплетя пальцы, двинул нападавшего в нос. Тот выпустил его ноги. Музыка умолкла. Кто-то вскрикнул. Толпа заколыхалась.

Все это было очень скверно.

Растерянность, хаос, паника.

В переполненном клубе в таких случаях образуется гремучая смесь. Кого-то рядом толкнут, его охватит паника. Он начнет размахивать кулаками. Получит сдачу. Зрители, которые только что наслаждались зрелищем, чувствуя себя в безопасности, ощущают, что и над ними сгущаются тучи. Они начинают пробиваться к выходу, толкают друг друга. Столпотворение.

Кто-то ударил Майрона в затылок. Он круто повернулся. Следующий удар был направлен в грудь. Майрон инстинктивно выбросил вперед руку и зажал чье-то запястье. Можно учиться технике бокса у лучших тренеров, но ничто не заменит отличного глазомера. Как говаривали в его баскетбольные времена, «росту не научишь». Точно так же, сколько бы родители ни старались, им не научить детей координировать движения, быть ловкими и следовать соревновательному инстинкту.

Майрону Болитару, замечательному атлету, удалось избежать удара, перехватив кисть нападавшего. Он рывком притянул его к себе и, изловчившись, ударил локтем в лицо.

Тот рухнул на пол.

Крики сделались громче. Паника начинала приобретать массовый характер. Майрон обернулся и, как ему показалось, в потоке людей увидел у дверей Китти. Он рванулся в ту сторону, но она исчезла за плечами качков, среди которых находились и те двое, что встали на пути Майрона, когда он пытался войти в клуб. Теперь качков было много, и все они направлялись к нему.

Этого еще не хватало!

– Спокойно, ребята, спокойно. – Майрон поднял руки, демонстрируя миролюбие, и не опустил их, когда они приблизились. – Это не я все затеял.

Один из качков попытался применить к нему двойной нельсон – жалкая любительская попытка. Майрон легко уклонился и повторил:

– Все, все, довольно. Это…

Теперь уже трое качков принялись за него всерьез. Майрон с грохотом повалился на пол. Один из них оседлал его, другой ударил по ногам. Тот, кто оказался сверху, попробовал вцепиться своей липкой ладонью Майрону в горло. Защищаясь, Майрон резко опустил подбородок. Тот, однако, не отступил, наклоняясь все ниже и ниже, так что Майрон уловил его гнилое, отдающее хот-догами, дыхание. Очередной удар. Лицо качка оказалось совсем рядом. Майрон резко перевернулся, задев при этом локтем физиономию качка. Тот выругался и отпрянул.

Пытаясь подняться, Майрон почувствовал, что в грудь ему снизу воткнулось что-то твердое, явно металлическое. У него осталась десятая доля секунды, может, две десятых, чтобы подумать, что бы это могло быть. А потом у Майрона взорвалось сердце.

По крайней мере ощущение было именно таково. Внутри словно что-то загрохотало, как если бы к нервным окончаниям прижали провод под током. Его ноги стали ватными, руки упали, бессильные оказать хоть какое-то сопротивление.

Электрошокер.

Майрон рухнул, как рыба на палубу. Он поднял взгляд и увидел ухмыляющуюся физиономию Мускула Кайла. Кайл убрал палец со спускового крючка. Боль прошла, но только на мгновение. Окруженный приятелями-качками – так чтобы никому в клубе не было видно, что именно происходит, – Кайл снова ткнул шокером в ребра Майрону и вкатил очередную дозу электричества. Крик Майрона заглушила прижатая к его рту ладонь.

– Два миллиона вольт, – прошептал Кайл.

Майрону приходилось слышать про ружья-электрошокеры и тазеры. Надо всего на несколько секунд, не больше, продержать курок в спущенном состоянии, чтобы обездвижить человека, не причинив ему при этом сильной боли. Но Кайлу, с лица которого не сходила улыбка маньяка, этого было мало. Он давил и давил на крючок. Боль нарастала, становилась невыносимой. Майрон извивался всем телом. Кайл продолжал удерживать палец на крючке. Его даже один из качков попытался остановить: «Эй, Кайл, может, хватит?» – но мистер Мускул давил и давил, пока у Майрона не закатились глаза и вокруг него не сомкнулась тьма.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации