Текст книги "1Q84. Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четыре. Книга 3. Октябрь–декабрь"

– Что, прямо у нас перед дверью?

– Громко-чтобы-все-слышали.

Тэнго задумался. Потом сказал:

– Не обращай внимания. Это тебя не касается и никакого зла тебе не причинит.

– Кричал-я-знаю-что-вы-дома.

– Не бери в голову. Просто он так запугивает людей. Стандартный приемчик служащих «Эн-эйч-кей».

Тэнго вспомнил, как этот приемчик использовал его отец. Как в воскресный полдень по лестницам многоэтажек разносился отцовский голос. Угрожающий и глумливый. Тэнго стиснул пальцами виски. Все новые подробности выныривали из памяти и проплывали перед глазами.

Словно почувствовав что-то в наступившей паузе, Фукаэри спросила:

– Все-в-порядке.

– Да, все хорошо, – отозвался Тэнго.

– Ворона-тоже-так-думает.

– Ну и слава богу.

После того как в небе появилась вторая луна, а в постели на месте отца ему явился Воздушный Кокон, Тэнго уже ничему не удивлялся. Если Фукаэри обменивается мыслями с вороной на подоконнике, значит, так нужно, и ничего странного в этом нет.

– Я пока в Токио не еду. Еще немного побуду здесь. Ничего?

– Сколько-хочешь-столько-и-будь, – ответила Фукаэри.

И тут же без всякой паузы повесила трубку. Их диалог оборвался так резко, словно кто-то перерубил телефонный кабель остро заточенным топором.

Затем Тэнго позвонил в издательство Комацу. Но того на месте не оказалось. Как ему сообщили, Комацу мелькнул в конторе около часу дня, но тут же исчез; где сейчас – неизвестно, вернется ли на работу сегодня – сказать невозможно. Этот тип был в своем репертуаре. Тэнго продиктовал телефон лечебницы и попросил передать, что в течение дня его можно застать по этому номеру и что он ждет от Комацу звонка. Номера гостиницы диктовать не стал: не хватало еще просыпаться из-за наглеца среди ночи.

В последний раз он говорил с Комацу в конце сентября. Беседа вышла совсем короткой. С тех пор они друг с другом не связывались. А до того Комацу с конца августа три недели пропадал неизвестно где. Лишь однажды, как выяснилось, позвонил себе на работу и сказал, что чувствует себя неважно, хотел бы немного отдохнуть. Больше от него сообщений не было. Все равно что без вести пропал. Конечно, Тэнго было не все равно, что творится со старшим товарищем, но беспокоился он не сильно. Этот своевольный тип всю жизнь занимался лишь тем, что нужно ему, и в любой день мог вернуться на рабочее место с таким видом, будто ничего особенного не случилось.

Разумеется, коммерческая организация – не то место, где прощают подобные фортели. Но, как ни странно, кто-нибудь из коллег постоянно его прикрывал. Хотя нельзя сказать, что в коллективе Комацу сильно любили, в любом конфликте кто-нибудь прикрывал ему задницу. Да и начальство тоже смотрело на его выкрутасы сквозь пальцы. Самоуверенный, наглый и несговорчивый, он, тем не менее, гениально выполнял свою работу, не говоря уже о лаврах продюсера «Воздушного Кокона», которые по праву принадлежат ему одному. Характер характером, а таких профессионалов уволить не просто.

Как Тэнго и предполагал, в один прекрасный день Комацу, никого не предупредив, вернулся на рабочее место – и безо всяких извинений и оправданий продолжил работу как ни в чем не бывало. Об этом Тэнго узнал от знакомого редактора, коллеги Комацу, когда позвонил к ним в контору.

– Так что же, теперь он поправился? – уточнил Тэнго.

– Да с виду вроде здоров, – ответил редактор. – Только молчаливый какой-то. Совсем не то, что прежде.

– Молчаливый? – удивился Тэнго.

– Ну, как бы сказать… Еще нелюдимее стал.

– Может, и правда болен?

– Да черт его разберет! – процедил редактор. – Сам говорит, что болен. Только и остается верить на слово. Ну, хоть вернулся – и то хорошо: все скопившиеся завалы наконец-то разгребает. А пока его не было, творился чистый кошмар: никакие вопросы по «Воздушному Кокону» без него не решались, хоть сдохни.

– Кстати, насчет «Кокона» – Фукаэри до сих пор не нашлась?

– Нет, все так же. Поиски ничего не дали, она по-прежнему считается пропавшей без вести. А все, кто с ней связан, попрятались кто куда.

– В последнее время газеты о ней не пишут.

– К этой теме журналисты в принципе теряют интерес, а кто поосторожней – просто не приближается. У полиции в расследовании никаких подвижек. Подробнее тебе Комацу расскажет. Только учти, как я и сказал, – он в последнее время ни с кем не общается. Как бы объяснить… Ну, словно подменили человека. От его самоуверенности и следа не осталось. То и дело уходит в себя, сидит угрюмый и думает о своем. Иногда вообще забывает, что люди вокруг. Точно в яму какую-то провалился…

– Уходит в себя? – переспросил Тэнго.

– А вот попробуй с ним пообщаться – сам поймешь.

Тэнго поблагодарил и повесил трубку.

Через несколько суток вечером Тэнго позвонил Комацу. Тот все еще был на работе. Как и предупредил редактор, речь Комацу сильно изменилась. Раньше он болтал без умолку, легко перескакивая с темы на тему, а теперь мямлил так, словно посреди разговора беспрерывно думал совсем о другом. Что-то глодало его изнутри. Во всяком случае, это был не тот крутой Комацу, каким Тэнго его знал. Ибо тот Комацу всегда держался стильно и не менялся лицом, что бы его ни терзало в душе и какие напасти бы ни преследовали.

– Как ваша болезнь? – спросил Тэнго.

– Какая болезнь?

– Ну вы же так долго не работали из-за болезни.

– Ах, это… – будто вспомнил Комацу. – Да черт с ней, с болезнью. Об этом я тебе еще расскажу – как-нибудь вскорости. Сейчас не могу говорить, как хотелось бы.

«Как-нибудь вскорости»? – повторил про себя Тэнго. В речи Комацу слышалось что-то странное. Словно он намеренно отдалялся в разговоре от собеседника. Произносимые им фразы звучали плоско и безжизненно.

Разговор этот Тэнго закончил сам – вежливо попрощался и повесил трубку. Ни о «Воздушном Коконе», ни о Фукаэри упоминать не стал. По тому, что он услыхал, было ясно, что Комацу сейчас избегает подобных тем. Никогда еще до сих пор этот болтун не признавался в том, что «не может говорить, как хотелось бы».

Так или иначе, то был их последний разговор. В конце сентября. И вот прошло два месяца. Хотя раньше Комацу звонил часто и болтал подолгу. Конечно, он выбирал, с кем общаться, но обычно формулировал мысли на ходу, вываливая на собеседника что в голову взбредет. И Тэнго исполнял для него роль этакой тренировочной стенки, в которую посылают теннисный мячик. Появлялось у Комацу настроение – звонил безо всякого повода. Причем в любое время дня и ночи. Не хотел – не звонил неделями. Но чтобы не давал знать о себе больше двух месяцев кряду – такое случалось редко.

Может, ему просто неохота ни с кем общаться? – думал Тэнго. Такие периоды случаются у каждого, даже у Комацу. Да и у самого Тэнго не было к нему особенно срочных вопросов. Продажи «Воздушного Кокона» упали, о книге уже никто не вспоминал, а где находится без вести пропавшая Фукаэри, Тэнго прекрасно знал и так. Если понадобится, Комацу позвонит ему сам. Не звонит – значит, незачем.

И все же пора бы ему объявиться, думал Тэнго. Слишком уж прочно засела в голове странная фраза Комацу: «Об этом я тебе еще расскажу – как-нибудь вскорости».

Тэнго позвонил приятелю, который подменял его в колледже, и спросил, как идут дела.

– Все хорошо, – ответил приятель и поинтересовался здоровьем отца.

– Никаких изменений, все время в коме, – ответил Тэнго. – Дыхание не прерывается, температура с давлением низкие, но стабильные. Только в сознание не приходит. И не страдает. Похоже, так и уйдет в свои сны…

– Не самый плохой уход, – заметил приятель бесстрастно. Вводная часть в его фразе отсутствовала. Но тому, кто провел несколько лет на матфаке, к подобным сокращениям не привыкать. Так что ничего неестественного Тэнго не услышал.

– Ты в последнее время смотрел на луну? – спросил его Тэнго. Из всех знакомых Тэнго этот приятель – чуть не единственный, кого можно спрашивать о луне без риска показаться сумасшедшим.

Приятель на пару секунд задумался.

– В последнее время? Не припомню. А что там с луной?

– Найдешь время – глянь как-нибудь. Интересно, что скажешь.

– Что скажу? В каком смысле?

– Да в каком угодно. Какие мысли тебя посетят, когда будешь смотреть на нее, вот и все.

Опять небольшая пауза.

– Такие мысли, наверно, непросто облечь в слова.

– О словах не задумывайся. Главное – понять, что в ней особенного.

– Что в ней особенного, когда я на нее смотрю?

– Именно так, – подтвердил Тэнго. – А если не будет никаких мыслей – так и бог с ней.

– Сегодня пасмурно, посмотреть не получится. Но когда прояснится, попробую. Если не забуду, конечно.

– Спасибо, – сказал Тэнго и, попрощавшись, повесил трубку. «Если не забуду, конечно». Вечная проблема выпускников матфака. О том, что их не интересует, всегда вспоминают с большим трудом.

Время для посещения больных истекло, и перед уходом Тэнго попрощался с сестрой Тамурой, дежурившей в регистратуре.

– Спасибо за помощь. Всего доброго.

– Сколько вы еще пробудете у нас, Тэнго? – спросила она, поправляя пальцем очки на переносице. Ее смена, похоже, закончилась, и теперь вместо белого халата на ней были темно-лиловая гофрированная юбка, белая блузка и серый кардиган.

Остановившись перед нею, Тэнго задумался.

– Пока не решил. Смотря как все сложится.

– А на работе вас не хватятся?

– Меня товарищ подменяет, так что пока все в порядке.

– А где вы обычно питаетесь?

– В столовых, – ответил Тэнго. – Гостиничная кухня готовит только завтраки, так что обедаю и ужинаю в кафешках неподалеку…

– Вкусно?

– Да не то чтобы. Просто я об этом как-то не задумываюсь.

– Так не годится, – нахмурилась медсестра. – Вам нужна калорийная пища. Вы уже выглядите, как лошадь, спящая стоя.

– Лошадь, спящая стоя? – удивился Тэнго.

– Да, лошадь спит стоя. Не видели никогда?

Тэнго покачал головой:

– Не приходилось.

– Ровно с таким же выражением, как у вас, – сказала сестра. – Зайдите в туалет и взгляните на себя в зеркало. На первый взгляд – вроде не спите, а приглядеться – спите как убитый. Глаза открыты, но ничего не видят.

– Лошади спят с открытыми глазами?

Сестра кивнула:

– Вот так же, как вы сейчас.

Тэнго и вправду захотел пойти в туалет и посмотреть в зеркало, но передумал.

– Ладно. Постараюсь есть калорийную пищу.

– Как насчет якинику?[9]9
  Я́кини́ку (букв. «гриль-мясо», яп.) – т. н. японское барбекю, хотя блюдо заимствовано из корейской кухни. Тонкие ломтики отборного мяса подвергаются моментальной прожарке на вмонтированной в центр стола жаровне, затем обмакиваются в различные соусы и тут же отправляются в рот.


[Закрыть] Не желаете?

– Якинику?

Мяса Тэнго почти не ел. Не то чтобы не любил, просто именно к мясу тяги обычно не возникало. Но сейчас, когда сестра Тамура упомянула о жареном мясе, ему вдруг захотелось вспомнить этот полузабытый вкус. Возможно, желудок и правда требовал больше калорий.

– Сегодня после работы мы решили поесть якинику.

– Мы?

– Дождемся полседьмого, когда у них кончится смена, втроем и отправимся. Ну как, вы с нами?

Остальными двумя были плечистая Оомура с ручкой в волосах и юная миниатюрная Адати. Похоже, все трое дружили не только на работе. Тэнго задумался над приглашением. С одной стороны, нарушать устоявшийся распорядок дня не хотелось. С другой стороны, он не мог найти предлога, чтобы отказаться. Весь городок уже знал, что свободного времени у Тэнго хоть отбавляй.

– Ну, если не помешаю… – ответил он.

– Конечно, не помешаете, – сказала медсестра. – Мы не приглашаем из вежливости тех, кто может нам помешать. Так что не стесняйтесь, идемте с нами. Иногда совсем неплохо, если в компании есть молодой здоровый мужчина.

– Да здоровьем-то бог не обидел, но… – начал Тэнго не очень уверенно.

– Вот! А это главное, – деловито подытожила медсестра.

Устроить так, чтобы три медсестры в одной и той же лечебнице закончили работу одновременно, – задача почти нереальная. Однако эти трое очень сильно старались, чтобы такое получалось хотя бы раз в месяц. Тогда они выбирались в город, ужинали «чем покалорийнее», пили коктейли и распевали в караоке, снимая стресс и сбрасывая нерастраченную энергию всеми доступными способами. Такая разгрузка была им необходима как воздух. Уж больно однообразен быт провинциального городка, а если не считать врачей да коллег-медсестер, с утра до вечера их окружали сплошь старики, потерявшие память и волю к жизни.

Вот и сегодня вечером три медсестры отлично поели, неплохо выпили. Тэнго за ними просто не поспевал. А потому исправно поддакивал веселой компании, ел жареное мясо и пил пиво, стараясь не перебрать. Выйдя из ресторанчика, они завалились в ближайший снэк-бар, где заказали на всех бутылку виски и принялись за караоке. Сначала каждая спела свой дежурный репертуар, а затем все втроем, синхронно пританцовывая, исполнили что-то из «Кэндиз»[10]10
  «Candies» (яп. «Кя́ндидзу») – популярное женское трио, японская поп-икона 1970-х гг. Ран Ито, Ёсико (Сью) Танака и Мики Фудзимура основали группу в 1973 г., а в 1977-м объявили о ее самороспуске под скандальным лозунгом «Мы хотим снова стать обычными девушками».


[Закрыть]. Явно где-нибудь репетируют. Сильное зрелище, оценил Тэнго. Сам он в караоке был не мастак; с трудом вспоминая мелодию, прогундосил один пижонский шлягер Ёсуи Иноуэ[11]11
  Ёсу́и Ино́уэ (р. 1948) – японский певец, поэт-песенник, композитор, гитарист и музыкальный продюсер, значительная фигура в японской поп-музыке второй половины ХХ в. Широко известен своей уникальной вокальной интонацией, эксцентричными текстами песен, а также темными очками, которых никогда не снимает на публике.


[Закрыть] да на том и сломался.

Даже молоденькая сестра Адати, обычно неразговорчивая, после пары коктейлей ожила и развеселилась. Ее щеки, и без того румяные, приобрели такой плотный, здоровый оттенок, словно загорели на солнце. Хихикая от колких шуточек подруг, она так и льнула к плечу Тэнго. Высокая Оомура – та, что на работе носила ручку в волосах, – была теперь в бледно-синем платье, волосы распустила и выглядела года на три-четыре моложе, причем голос ее звучал ниже обычного. Она больше не выглядела сухо и деловито, в жестах читалась расслабленная небрежность; женщину было просто не узнать. И только сестра Тамура не изменилась ни обликом, ни манерой держаться.

– Сегодня оставила детей под присмотром соседей, – рассказала она Тэнго. – Муж на работе в ночную смену. В такие вечера просто необходимо развеяться. Это очень важно для ясности духа. Ты согласен, Тэнго?

В последнее время они называли его не «господин Кавана», и даже не «господин Тэнго», а просто по имени. Почему-то все, с кем бы Тэнго ни знакомился, вскоре начинали звать его так. Даже подопечные-абитуриенты за глаза называли «Тэнго» и никак иначе.

– Да, разумеется, – кивнул Тэнго. – Абсолютно с вами согласен.

– Иногда нам такие развлечения как воздух нужны, – добавила Тамура, отхлебнув виски с водой. – Мы ведь тоже люди из плоти и крови.

– Обычные женщины, если халатики скинем! – поддержала Адати. И захихикала так, будто подразумевала нечто особенное.

– Послушай, Тэнго, – продолжала Тамура. – Можно личный вопрос?

– О чем?

– У тебя есть девушка?

– Ага, я тоже хотела спросить! – поддакнула Адати, обгладывая большими белыми зубами огромную кукурузу. Вылитый кролик.

– Тут сложно, – ответил Тэнго. – В двух словах не расскажешь.

– Можно и не в двух, – подбодрила Тамура. – Время еще раннее, а тема хорошая. Всем интересно, как же это складывается личная жизнь у нашего Тэнго.

– Рассказывай, рассказывай! – потребовала Адати смеясь и захлопала в ладоши.

– Да ничего интересного, – пожал плечами Тэнго. – Все очень банально. И ни начала, ни конца не отыщешь…

– Ну, тогда просто обобщи и сделай вывод, – попросила сестра Тамура. – У тебя есть женщина – или таки нет?

– Ладно, – сломался Тэнго. – Если делать вывод – похоже, все-таки нет.

– Хм-м… – Сестра Тамура опустила палец в бокал, с треском помешала лед, облизнула палец. – Плохо дело. Никуда не годится. Молодой здоровый мужчина – и с женщинами не встречается. Ужасное расточительство!

– А для здоровья какой вред! – добавила плечистая сестра Оомура. – Если долго живешь один, крыша съезжать начинает.

– Набекрень! – хихикнула молоденькая сестра Адати. И задумчиво потерла висок.

– До недавнего – встречался, – попытался оправдаться Тэнго.

– Но с недавнего времени перестал? – уточнила сестра Тамура, поправляя пальцем очки на носу.

Тэнго кивнул.

– То есть она тебя отшила, да?

– Как знать. – Тэнго покрутил головой. – Может, и правда отшила. Даже скорее всего.

– И что-то мне говорит, будто она старше тебя на несколько лет, – прищурилась сестра Тамура. – Верно?

– Да, но… – пробормотал Тэнго. Как она догадалась?

– Во-от. Я угадала? – Сестра Тамура многозначительно подняла палец, обращаясь к обеим подругам. Те синхронно кивнули. – Я давно говорила, что наш Тэнго наверняка встречается с дамой старше себя. Женщины такие вещи сердцем чуют.

– Нюх-нюх! – чирикнула Адати.

– А кроме того, эта дама замужем, – немного устало добавила сестра Тамура. – Так, нет?

Тэнго с трудом кивнул. Чего уж теперь отпираться-то.

– Нет, каков негодяй! – воскликнула молоденькая Адати и легонько пошлепала Тэнго по бедру.

– И на сколько старше? – уточнила сестра Тамура.

– На десять лет.

– Ого!

– Значит, нашего Тэнго всю дорогу любила чужая жена, да еще и старше него самого? – вставила сестра Оомура, мать двоих детей. – Круто! Так, может, теперь и мне постараться да приласкать одинокого Тэнго? Так я со всей душой. Я ж тебя залюблю! Я, между прочим, еще очень даже ничего себе, вот потрогай!

Схватив ладонь Тэнго, сестра Оомура попыталась прижать пальцы к своей широкой груди. Так порывисто, что подруги едва успели ее остановить. Похоже, у медсестер был свой кодекс поведения с пациентами и их родными, нарушать который нельзя даже подшофе. А может, они просто боялись постороннего глаза. Все-таки городишко маленький, слухи разлетаются со скоростью ветра. А муж сестры Оомуры – возможно, жуткий ревнивец. Да и сам Тэнго, что говорить, не собирался нарушать своим визитом балансы добра и зла в этом мирном, в общем-то, городке.

– И все-таки наш Тэнго большой молодец! – сменила тему сестра Тамура. – Приехал из такой дали, чтобы по нескольку часов в день читать отцу вслух… Не каждый на такое способен.

Молоденькая сестра Адати, чуть наклонив голову, добавила:

– Да, это верно. Такое нельзя не уважать.

– Между собой мы тебя всегда хвалим, – сообщила сестра Тамура.

Тэнго поневоле смутился. Все-таки в этом городке он застрял так надолго вовсе не ради отца. А исключительно ради того, чтобы снова увидеть Воздушный Кокон и в нем – спящую маленькую Аомамэ. Чтение книг отцу, впавшему в кому, – всего лишь удобный предлог для задержки. Но рассказать об этом медсестрам Тэнго, понятно, не мог. Иначе тут же пришлось бы объяснять, что такое Воздушный Кокон.

– Просто я до сих пор ничем и никак не помогал ему… – с трудом проговорил Тэнго, ерзая на узеньком деревянном стуле. Но медсестры, конечно, решили, что он говорит так из скромности.

Он хотел сослаться на то, что уже клюет носом, и пойти домой первым. Но все никак не мог выбрать момент. Как всегда, ему плохо удавалось противиться чужой воле.

– И все-таки, – сказала сестра Тамура и кашлянула. – Вернемся к главному. Значит, недавно ты расстался с замужней дамой, которая старше тебя на десять лет? Но вы ведь прекрасно ладили, правда? В чем же дело? Об измене узнал ее муж, или что-то еще?

– Да я и сам не знаю, в чем дело, – признался Тэнго. – Просто однажды она перестала выходить на связь, и все.

– Хм-м… – протянула молоденькая Адати. – А может, Тэнго ей просто надоел?

Сестра Оомура покачала головой, подняла указательный палец и изрекла:

– Ты еще слишком молода и многого не понимаешь. Совсем не понимаешь. Если сорокалетняя замужняя баба поймала на крючок молодого, смачного мужика, она уже никогда по своей воле не скажет: «Спасибо за угощение, пока-пока». Так не бывает. Даже если он сам этого захочет.

– Что, серьезно? – удивилась Адати и склонила голову набок. – В этом я и правда ничего не понимаю.

– Серьезнее некуда, – отрезала сестра Оомура. И, посмотрев на Тэнго взглядом резчика, выбивающего надпись по камню, кивнула. – Ты тоже поймешь, когда придет время.

– Кстати, я давно уже с ней не общалась… – сказала вдруг сестра Тамура, устраиваясь на стуле поуютнее.

И затем все трое предались обсуждению слухов о сексуальных похождениях чьей-то жены (видимо, тоже медсестры). Прихлебывая виски с водой, Тэнго смотрел на них, и ему вспоминались три ведьмы из «Макбета». Три колдуньи, которые хором поют свое заклинанье – «Зло есть добро, добро есть зло»[12]12
  «Макбет», акт I, сцена 1.


[Закрыть] – и насылают на Макбета всевозможные беды и напасти. Разумеется, Тэнго отнюдь не считал медсестер злобными. Добрые, искренние женщины. Работают, себя не помня, отлично ухаживают за отцом. Постоянно перерабатывая, живут тусклой, неприметной жизнью в этом крохотном рыбацком городке и раз в месяц снимают скопившееся напряжение – вот и все. Но стоит только увидеть, как женщины трех поколений объединяются вокруг чего-то одного, – и в голове невольно всплывает картинка: шотландские луга, пасмурное небо и холодный ветер с дождем, под которым до самой земли гнется вереск.

«Макбета» Тэнго читал еще в университете, и с тех пор в голове засел один странный отрывок:

 
By the pricking of my thumbs,
Something wicked this way comes,
Open, locks,
Whoever knocks!
 
 
Пальцы чешутся. К чему бы?
К посещенью душегуба.
Чей бы ни был стук,
Падай с двери, крюк.
 

Почему из всей огромной трагедии ему запомнилась именно эта строфа, Тэнго и сам не понимал. Кто из ведьм и в какой связи произносил ее, тоже не помнил. Но отрывок этот вдруг напомнил ему о сборщике взносов, барабанившем в дверь квартирки в Коэндзи. Тэнго взглянул на пальцы. Те и не думали чесаться. Но в ритме шекспировской строфы отчетливо ощущалось что-то недоброе.

 
Something wicked this way comes…
 

Только бы Фукаэри не открывала, подумал он.