Текст книги "1Q84. Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четыре. Книга 2. Июль–сентябрь"

Сказав так, Усикава наконец поднялся с кресла и несколько раз похлопал себя ладонями по костюму, пытаясь разгладить многочисленные мелкие складки. Но из-за нелепых хлопков эти складки лишь становились еще заметнее, словно заявляя на весь белый свет о поистине кармической измятости этого человека.

– Если передумаете насчет гранта – звоните в любой момент по номеру на визитке. Время у нас еще есть. Ну а не соберетесь в этом году, за ним наступит год следующий… – И Усикава изобразил пальцами, как Земля совершает оборот вокруг Солнца. – Мы, повторяю, никуда не торопимся. Чрезвычайно рад, что удалось с вами встретиться и передать вам наше Послание.

В очередной раз осклабившись и чуть ли не с гордостью продемонстрировав катастрофически корявые зубы, Усикава развернулся и вышел из приемной.

Все несколько минут до начала следующей лекции Тэнго вспоминал и прокручивал в голове то, что услышал от Усикавы. Чертов уродец знает о причастности Тэнго к продюсированию «Воздушного кокона». Это ясно даже по его нагловатой манере держаться, не говоря уже о лобовых намеках. Чего стоит одна его фраза: Если растрачивать время и талант, просто зарабатывая на кусок хлеба, ничего стоящего не добьешься до самой смерти.

И еще одна:

Чрезвычайно рад, что удалось с вами встретиться и передать вам наше Послание.

Мы всё знаем – вот что гласит их чертово Послание.

И ради того, чтобы сообщить это, они подослали к нему Усикаву и выделили «грант» на три миллиона? Как-то слишком нелепо. Пожелай они запугать Тэнго, могли бы рубануть без экивоков – дескать, нам о тебе известно то-то и то-то. Или с помощью этого «гранта» его хотели подкупить? Но что так, что эдак, слишком уж заковыристый наворочен сценарий. Да и о ком, в конце концов, идет речь? Кто такие они? Может, «Фонд поддержки искусства и науки» как-то связан с «Авангардом»? И вообще, существует ли такая организация на самом деле?

Держа в пальцах визитку Усикавы, Тэнго заглянул в кабинет секретарши.

– У меня к вам просьба, – сказал он.

– Что именно? – Секретарша, не вставая из-за стола, подняла на него взгляд.

– Не могли бы вы позвонить по этому номеру и спросить: это «Фонд поддержки искусства и науки»? Если да – узнать, на месте ли господин Усикава. Нет – уточнить, когда вернется. Станут интересоваться, кто звонит, отвечайте что в голову придет. Поверьте, я бы сам позвонил, но боюсь, будет неправильно, если там узнают мой голос.

Секретарша сняла трубку и пробежала пальцами по кнопкам телефона. Когда в трубке ответили, перекинулась короткими дежурными фразами. Компактный обмен сигналами в мире профессионалов.

– «Фонд поддержки искусства и науки новой Японии» действительно существует, – сообщила она, повесив трубку. – Звонок приняла девушка, штатный оператор. Лет двадцати с небольшим. Отвечает строго по уставу. Сотрудник Усикава у них действительно служит. Сегодня планировал вернуться в офис в половине четвертого. О том, кто звонит, меня не спросили. Хотя я в таких случаях спрашиваю всегда. Ну, вы понимаете.

– Разумеется, – кивнул Тэнго. – Огромное вам спасибо.

– Не за что, – кивнула секретарша, возвращая ему визитку Усикавы. – Кстати, Усикава – это мужчина, что к вам приходил?

– Он самый.

– Я, конечно, общалась с ним всего полминуты, но он мне очень не понравился.

Тэнго спрятал визитку в кошелек.

– Уверен, прообщайся вы с ним целый час, ваше впечатление бы не изменилось, – сказал он.

– Вообще-то я стараюсь не составлять о человеке мнения с первого взгляда. Потому что раньше не раз ошибалась, а потом жалела. Но сегодня сразу поняла: этому человеку доверять нельзя. И думаю так до сих пор.

– Так считаете далеко не вы одна, – отозвался Тэнго.

– Далеко не я одна? – повторила секретарша, словно проверяя на слух, верно ли он выстроил фразу.

– Какой стильный у вас жакет, – сказал Тэнго.

Не комплимента ради, совершенно искренне. После мятого и дешевого костюмчика Усикавы ее льняной жакетик казался божественным одеянием из священных шелков, вдруг опавших с неба в тихий безветренный день.

– Благодарю, – сдержанно улыбнулась она.

– И все-таки как бы грамотно в трубке ни отвечали, вовсе не факт, что на том конце действительно «Фонд поддержки искусства и науки», верно?

– Да, конечно. Возможно, эта девица – просто подсадная утка. Теоретически достаточно протянуть телефонную линию и зарегистрировать номер, чтобы сымитировать хоть Организацию Объединенных Наций. Как в том фильме – «Афера», помните? Да только зачем это нужно? Не обижайтесь, но вы совсем не похожи на человека, из которого таким способом можно вытрясти бешеные деньги.

– Ну, из меня как раз ничего не вытрясали, – вздохнул Тэнго. – Кроме разве души…

– Смотри-ка, – покачала головой секретарша. – Просто Мефистофель какой-то!

– По крайней мере, стоит проверить, что находится по их адресу на самом деле.

– Расскажите, когда узнаете, – кивнула секретарша и прищурилась на свой маникюр.

Организация тем не менее существовала на самом деле. Разделавшись с лекциями, Тэнго сел в электричку, доехал до станции Ёцуя и оттуда прошел пешком до Кодзимати. По адресу, указанному на визитке, обнаружилось четырехэтажное здание. У входа висели в ряд позолоченные таблички, среди которых, в частности, значилось: «Фонд поддержки искусства и науки новой Японии». Офис фонда располагался на третьем этаже. Вместе с «Нотным издательством Огимото» и «Бухучетом Коода». Судя по размерам здания, места в том офисе немного. Хотя, конечно, при взгляде снаружи толком не разберешь. Тэнго решил было подняться в лифте на третий этаж и проверить, но передумал. Нечаянно столкнуться в дверях с Усикавой хотелось меньше всего на свете.

Он снова сел в электричку, с одной пересадкой вернулся домой и позвонил в контору Комацу. Как ни удивительно, тот оказался на месте и сразу взял трубку.

– Сейчас неудобно, – выпалил Комацу скороговоркой. Его голос казался напряженнее обычного. – Прости, но отсюда ни о чем болтать не могу.

– Очень важный разговор, господин Комацу, – сказал Тэнго. – Сегодня ко мне в колледж заявился какой-то странный тип. Кажется, он знает о моей причастности к «Воздушному кокону».

Комацу несколько секунд молчал.

– Позвоню через двадцать минут, – вымолвил он наконец. – Будешь дома?

– Да, – ответил Тэнго, и связь оборвалась.

Не выпуская трубку из левой руки, Тэнго подточил на бруске один за другим два ножа, вскипятил чайник и заварил себе черного чаю. Ровно через двадцать минут раздался звонок. Подозрительная точность, отметил Тэнго. Совершенно не в духе Комацу.

На этот раз голос в трубке звучал гораздо спокойнее. Словно Комацу перебрался в какое-то укромное место, откуда мог общаться по-человечески. Как можно короче, в нескольких фразах Тэнго рассказал ему про визит Усикавы.

– «Фонд поддержки искусства и науки новой Японии»? – повторил Комацу. – Никогда не слыхал. Да и вся эта история с тремя миллионами – чистый бред. Конечно, в том, что у твоего таланта есть будущее, я и сам не сомневаюсь. Но предлагать такие деньги тому, кто еще ни строчки не опубликовал, – чушь собачья. Так не бывает. Здесь какой-то подвох.

– Вот и я сразу так подумал.

– Подожди немного. Попробую раскопать об этом фонде, что смогу. Если что найду – позвоню тебе сам. Так, значит, этот Усикава знает о твоих отношениях с Фукаэри?

– Похоже на то.

– Черт бы его побрал…

– Что-то зашевелилось, господин Комацу, – сказал Тэнго.

– Ты о чем?

– Ну, просто мне так кажется. Будто мы с вами выворотили из земли здоровенный булыжник. И какая-то гадость, спавшая под ним, проснулась и вот-вот полезет наружу.

Комацу перевел дух.

– Меня в конторе тоже каждый день на части разрывают, – сказал он. – Таблоиды с еженедельниками проходу не дают. Как и телевидение. А сегодня утром полиция заявилась. Для сбора информации. Оказывается, им известно о связи Фукаэри с «Авангардом». И о том, что ее родители пропали без вести. Боюсь, не сегодня-завтра журналюги растрезвонят об этом на каждом углу.

– А где сейчас Эбисуно-сэнсэй?

– Уже несколько дней связь с сэнсэем оборвана. Его номер не отвечает, от него самого ни слуху ни духу. Возможно, он сейчас тоже в глухой обороне. А может, под шумок разворачивает какой-то очередной гамбит?

– Кстати, хотел вас спросить. Вы кому-нибудь рассказывали, что я пишу роман?

– Да нет, никому… Зачем мне об этом кому-то рассказывать?

– Ну и хорошо. Я на всякий случай спросил.

Комацу выдержал новую паузу и произнес:

– Извини, дружище, что я сам об этом говорю, но… Что-то мне кажется, нас с тобой засасывает не совсем туда, куда нужно.

– Куда бы нас ни засасывало, – ответил Тэнго, – ясно одно: обратно уже не повернуть.

– Ну а если обратно не повернуть, остается только двигаться дальше. Или, как ты говоришь, стоять и смотреть, что за гадость полезет из-под вывороченного камня…

– Так, значит, пристегнуть ремни безопасности? – не удержался Тэнго.

– Именно, – подтвердил Комацу и повесил трубку.

Ну и денек… Усевшись за стол на кухне, Тэнго отхлебнул остывшего чая и подумал о Фукаэри. Чем же она с утра до вечера занимается там, в своем укрытии? Но конечно, на этот вопрос ему не ответил бы никто на свете. Кроме, понятно, ее самой.

В записи на кассете Фукаэри предупреждала, что LittlePeople будут использовать свои силы и знания, чтобы навредить ему, Тэнго. И что их следует опасаться в темном лесу…

Тэнго вздрогнул и невольно огляделся по сторонам. Да уж. Что-что, а темный лес – идеальное место для этих тварей.

Глава 3
АОМАМЭ
Как нам рождаться, не выбираем, но как умереть, зависит от нас

Июльским вечером тучи наконец-то исчезли, и обе луны засияли в небе как новенькие. Этот идеальный ночной пейзаж Аомамэ разглядывала со своего крошечного балкона. Больше всего ей сейчас хотелось позвонить кому-нибудь и поинтересоваться: «Ну как? Из окна не выглядывали? А вы посмотрите – сколько там в небе лун? У меня видно две, а у вас?»

Но с такими вопросами позвонить было некому. Ну разве что Аюми. Но отношения с Аюми, и без того слишком личные, еще дальше углублять не хотелось. Все-таки девочка служит в полиции. Аомамэ, скорее всего, в ближайшее время прикончит еще одного подонка, сменит лицо, имя, адрес – и сгинет из этой реальности навсегда. Встречаться с Аюми будет нельзя. Даже по телефону не поговорить… Как это все-таки тяжело – навсегда расставаться с теми, кто стал тебе по-настоящему близок.

Аомамэ вернулась в комнату, закрыла дверь на балкон, включила кондиционер. И, задернув шторы, отгородилась от лунного пейзажа. При виде двух лун в одном небе становилось не по себе. Так и чудилось, будто они каким-то образом нарушают баланс земной гравитации, вызывая непонятные изменения в организме Аомамэ. До месячных оставалось несколько суток, но тело уже казалось ей вялым, кожа сухой, а пульс нестабильным. Хватит, решила она. Больше о лунах не думаю. Даже если допустить, что это зачем-то необходимо.

Чтобы разогнать проклятую вялость, Аомамэ села на ковер и сделала серию растяжек. Тщательно размяла одну за другой все мышцы – даже те, которые обычно почти не задействовала. Она выкладывалась полностью, доводила себя до беззвучного крика и заливала по́том ковер. Этот курс растяжек Аомамэ разработала сама – только для самой себя – и чуть ли не каждый день добавляла в него очень полезные, хотя и весьма экстремальные упражнения. Никому в фитнес-клубе предлагать их нельзя: обычный человек таких самоистязаний просто не выдержит. Даже коллеги-инструкторы в клубе и те, за редким исключением, от подобных экспериментов над собственным телом орали как резаные.

Все это время в колонках звучала «Симфониетта» Яначека. В исполнении Кливлендского оркестра под управлением Джорджа Селла. Целиком «Симфониетта» длится минут двадцать пять. В самый раз: не слишком мало, но и не слишком долго. Достаточно, чтобы помучить каждую мышцу. Когда пластинка остановилась, а тонарм вернулся на рожок, сознание и тело Аомамэ напоминали тряпку, хорошенько отжатую после того, как в доме наведены идеальные порядок и чистота.

Аомамэ помнила «Симфониетту» наизусть, до последней ноты. Балансируя на самом краю болевого порога, именно под эту музыку она тем не менее обретала удивительное спокойствие. Именно под эти звуки ей удавалось выстраивать оптимальное равновесие между своими внутренними палачом и жертвой, садисткой и страдалицей. Что, собственно, и являлось главной целью упражнений Аомамэ: лишь когда все балансы отлажены, она уверенна и спокойна. И «Симфониетта» Яначека подходила для подобной самонастройки лучше всего.

Около десяти зазвонил телефон. Она взяла трубку и услышала голос Тамару.

– Какие планы на завтра? – спросил он.

– Работаю до полседьмого.

– После работы сможешь заехать?

– Смогу.

– Хорошо, – сказал Тамару. И его ручка застучала по странице блокнота.

– Кстати, – сказала Аомамэ. – Новую собаку еще не завели?

– Собаку? Ах да… Завели. Немецкую овчарку, кобеля. Всех его повадок я пока не изучил, но пес дрессированный, основные команды выполняет, хозяина слушает. Десять дней уже с нами, вроде освоился. Да и женщинам в приюте куда спокойнее.

– Ну слава богу.

– Ест обычный корм для собак. Возни меньше.

– Да уж… Обычные овчарки шпината не требуют.

– Точно. Та псина вообще была ненормальная. На ее шпинат куча денег уходила, особенно зимой. – В голосе Тамару послышалась ностальгия. – Кстати, лунный свет сегодня красивый.

Аомамэ нахмурилась:

– С чего это вы опять о лунном свете?

– Даже я иногда могу поговорить о лунном свете. Разве нет?

– Конечно, – ответила Аомамэ. «Только такие, как ты, не болтают по телефону о природе и погоде без особой на то причины», – добавила она про себя.

Тамару выдержал небольшую паузу, затем продолжил:

– На самом деле о лунном свете ты в прошлый раз заговорила сама. Не помнишь? С тех пор у меня и застряло в голове. Посмотрел на небо, туч нет, лунный свет красивый – вот и решил тебе отчитаться…

Аомамэ захотела спросить: так сколько же он увидал в небе лун? Но передумала. Слишком опасно. В прошлый раз Тамару и так поведал ей больше, чем ожидалось. О том, что рос без родителей, о смене гражданства. Никогда еще до сих пор этот человек так много о себе не рассказывал. Хотя он вообще не из болтливых. Значит, Аомамэ и правда ему симпатична? Иначе зачем бы он так раскрывался? И все-таки это профессионал, который всегда достигает цели кратчайшим путем. Поэтому ни о чем лишнем с ним лучше не трепаться.

– В общем, завтра после работы заеду, – сказала она.

– Хорошо, – ответил Тамару. – Наверно, голодная будешь? Повар завтра отдыхает, кроме сэндвичей, ничего приготовить не смогу.

– Спасибо.

– Понадобятся твои водительские права, загранпаспорт и медицинская страховка, захвати с собой на работу. И закажи дубликат ключа от квартиры. Успеешь?

– Думаю, да.

– И еще. О твоей просьбе поговорим отдельно, с глазу на глаз. Закончишь беседу с мадам – выкрои полчасика.

– О какой просьбе?

Тамару выдержал паузу – тяжелую, точно мешок с песком.

– О том, что ты просила достать. Забыла уже?

– Нет-нет! – спохватилась Аомамэ. Отключиться от мыслей о лунах оказалось непросто. – Помню, конечно…

– Завтра в семь. – Тамару повесил трубку.

Прошли сутки, а количество лун в небе осталось прежним. Закончив работу, Аомамэ наскоро приняла душ и, когда выходила из клуба, на еще светлом небосклоне ближе к востоку различила две бледные, но отчетливые луны. На середине пешеходного мостика через улицу Гайэн-Ниси она облокотилась о перила и с минуту простояла, задрав голову. Спешившие мимо прохожие удивленно оглядывались на нее. Никого не интересовало количество лун в небесах. Куда важней для них было, например, поскорее спуститься к метро. От долгого разглядывания лун Аомамэ охватил тот же странный приступ вялости, что и вчера. Пора бросать на них пялиться, сказала она себе. Сам вид этих чертовых лун плохо влияет на организм. Вот только гляди не гляди – их взгляд на себе ощущаешь всей кожей. Уж они-то наблюдают за тобой неотрывно. И о том, что ты собираешься сделать, знают лучше кого бы то ни было.

Они с хозяйкой пили крепкий горячий кофе из антикварных фарфоровых чашек. Старушка добавила себе немного сливок, но пила, так и не размешав. Аомамэ, как всегда, предпочла просто черный без сахара. Тамару приготовил им сэндвичи, нарезав помельче, чтобы можно было есть, не откусывая. Аомамэ съела несколько штук. Сэндвичи были простенькие, черный хлеб с огурцами и сыром, но весьма тонкого вкуса. Стоило признать, к легким закускам у Тамару настоящий талант. Он умел обращаться с ножом, а также знал, в каком порядке что делать. Уже от этих навыков любая стряпня выходит на порядок вкуснее.

– С вещами разобралась? – спросила хозяйка.

– Одежду и книги сдала в благотворительный фонд, – ответила Аомамэ. – Все, что нужно, уместила в дорожную сумку. В квартире оставила только самое необходимое: электроприборы, посуду, кровать и постельное белье.

– С тем, что осталось, мы потом разберемся. О расторжении контракта с хозяином не беспокойся. В нужный час забирай сумку, уезжай оттуда и больше о квартире не думай.

– Может, на работе для начальства что-нибудь сочинить? Если я вдруг исчезну, ничего не сказав, бог знает, что там подумают…

Хозяйка беззвучно поставила чашку на стол.

– Об этом тебе тоже волноваться не следует.

Аомамэ молча кивнула, съела еще сэндвич, запила его кофе.

– Кстати, что у тебя с банковскими счетами? – спросила хозяйка.

– На депозите – шестьдесят тысяч. Есть еще накопительный, там где-то под два миллиона[7]7
  На время действия романа – суммы порядка 600 и 20 000 долларов США соответственно.


[Закрыть].

Хозяйка прокрутила эти суммы в голове.

– С депозита за несколько раз можешь снять тысяч до сорока, это не так важно. А вот накопительные счета не трогай, это может их насторожить. Возможно, они уже проверяют твою частную жизнь, не знаю. Поэтому стоит быть осторожнее. Во всем остальном я тебя прикрою. Еще чем-нибудь владеешь?

– Пакеты, что я получила от вас, в абонентской ячейке банка.

– Наличность из ячейки забери, но в квартире не оставляй. Спрячь понадежней – сама придумай, где лучше.

– Хорошо.

– Больше от тебя пока ничего не требуется. Продолжай жить, как жила до сих пор. В том же ритме, не привлекая внимания. И по возможности, не обсуждай серьезных вопросов по телефону.

Сказав все это, хозяйка словно растратила последние остатки энергии, вжалась поглубже в кресло и затихла.

– День уже назначен? – спросила Аомамэ.

– К сожалению, нет. Ждем информации от нашего источника. Ситуация просчитана, сценарий продуман. Но точный график передвижения нашего объекта всегда утверждается в самый последний момент. Возможно, ты понадобишься через неделю. А может, и через месяц. Место действия тоже пока не определено. Понимаю, каких это стоит нервов, но придется ждать сколько потребуется.

– Ждать я могу, – пожала плечами Аомамэ. – Но может, вы хоть в общих чертах посвятите меня в сценарий?

– Тебе поручается сделать Лидеру полную разминку мышц. То, чем ты и занималась все эти годы. С его телом творится что-то странное. Жизни это не угрожает, но, насколько мы выяснили, некая «проблема» доставляет ему нечеловеческие страдания. Чтобы избавиться от нее, он пробует самые разные методы лечения. Помимо обычной медпомощи постоянно заказывает то иглоукалывание, то сиацу, то еще какие-нибудь массажи. Однако ничего пока не принесло ему облегченья. Эта физиологическая «проблема» – ахиллесова пята Лидера, в которую нам и следует целиться.

Окно за спиною хозяйки зашторено, неба не различить. Но даже сквозь шторы Аомамэ ощущала кожей холодные, пристальные взгляды двух лун, заполнявших гостиную до последнего уголка своим гробовым молчанием.

– В секте у нас информатор. Через него удалось передать руководству «Авангарда», что ты непревзойденный мастер лечебного массажа. Это оказалось несложно, ведь ты действительно классный специалист. В общем, твоя кандидатура их очень заинтересовала. Сначала хотели пригласить тебя в свою штаб-квартиру в горах Яманаси. Но оказалось, ты слишком занята по работе и не можешь позволить себе уехать из Токио даже на сутки. Тогда нам было объявлено, что раз в месяц Лидер появляется в столице по делам секты. И останавливается в каком-нибудь отеле, не привлекающем внимания. Когда будет объявлено, ты придешь туда и сделаешь Лидеру полную разминку мышц. И тогда же сможешь выполнить свое обычное задание.

Аомамэ представила себе эту картину. Гостиничный номер. На коврике для йоги лежит мужчина, она делает ему растяжку. Лица мужчины не видно. Он лежит ничком, его незащищенная шея полностью в распоряжении Аомамэ. Она тянется к сумке, достает заточку…

– Значит, я смогу побыть с ним наедине? – уточнила Аомамэ.

– Да, – кивнула хозяйка. – Свою физиологическую «проблему» Лидер старается не показывать членам секты. Поэтому в комнате не должно остаться никого, кроме вас двоих.

– Им известно, кто я и где работаю?

– Эти люди сверхосторожны. Уверена, твою официальную биографию они уже проверили вдоль и поперек. Но ничего подозрительного не нашли. А вчера сообщили, что будут ждать тебя в фойе. Где и когда – сообщат, когда сами поймут окончательно.

– А то, что я появляюсь в вашем доме, у них подозрения не вызывает?

– Ты появляешься у меня, поскольку я член твоего фитнес-клуба, а ты проводишь частные тренировки на дому. Никаких причин, чтобы заподозрить нас в более серьезных связях, не наблюдается.

Аомамэ кивнула.

– Когда Лидер покидает территорию секты, его неизменно сопровождают два телохранителя. Оба из верующих, у обоих какие-то пояса по каратэ. Не знаю, носят ли оружие, но на вид – головорезы каких мало, плюс каждый день тренируются. Хотя, если верить Тамару, на поверку – любители-дилетанты.

– Не то что сам Тамару?

– Да, с Тамару лучше не сравнивать. Тамару служил в диверсионно-разведывательном подразделении Сил самообороны. Годами его обучали искусству поражать цель мгновенно, любой ценой. И не расслабляться, каким бы ни был противник с виду. А дилетанты расслабляются. Особенно когда перед ними хрупкая девушка.

Хозяйка откинулась затылком на спинку кресла, глубоко вздохнула, затем снова подняла голову и посмотрела на Аомамэ в упор:

– Когда ты займешься Лидером, оба телохранителя будут ждать тебя в соседней комнате того же номера, рядом с выходом. У тебя будет ровно час. Так, по крайней мере, это планировалось. Хотя как все будет на самом деле, одному богу известно. Все может еще тысячу раз поменяться. Сам Лидер старается не раскрывать своего графика передвижения буквально до последней минуты.

– Сколько же ему лет?

– Думаю, пятьдесят с небольшим. Еще говорят, что это человек огромных размеров. Больше никаких деталей мне, к сожалению, пока не известно.

Тамару ждал у выхода. Аомамэ отдала ему дубликат ключа, водительские права, загранпаспорт и медицинскую страховку. Тамару прошел в дальний угол вестибюля, где стоял большой ксерокс, снял копии с документов и вернул оригиналы Аомамэ. А затем провел ее в свою подсобку неподалеку от выхода. То была тесная прямоугольная комнатка. Уютом здесь и не пахло. Единственное утешение глазу – распахнутое оконце в сад. Еле слышно гудел кондиционер. Тамару предложил гостье небольшой деревянный стул, а сам опустился в кресло за рабочим столом. На стене висело в ряд четыре монитора. В каждом при необходимости можно было менять угол обзора. Четыре видеодеки неустанно записывали все, что видели камеры. Три экрана фиксировали происходящее за оградой усадьбы. Четвертый справа показывал вход в приют. А также конуру и новую овчарку. Собака лежала на земле и мирно дремала. Размерами она явно уступала своей предшественнице.

– Смерть овчарки на пленку не записалась, – сказал Тамару, словно упреждая вопрос Аомамэ. – Перед смертью она почему-то оказалась не на привязи. Но так не бывает, чтобы собака сама себя отвязывала. Значит, кто-то ее отвязал.

– Тот, на кого она не залаяла?

– Вот именно.

– Загадка…

Тамару кивнул, но ничего не ответил. Видно, он ломал голову над этой загадкой так долго, что уже сам себя ненавидел. Ибо ответить было по-прежнему нечего.

Он выдвинул ящик стола, достал оттуда черный пластиковый пакет. Вынул из пакета голубое линялое полотенце и, развернув его, извлек на свет черный кусок металла. А точнее – небольшой автоматический пистолет. Молча протянул оружие Аомамэ. Она так же молча взяла его и взвесила на ладони. Пистолет оказался куда меньше весом, чем выглядел. Даже не верилось, что такой легкой штуковиной можно запросто отправлять людей на тот свет.

– Только что ты допустила целых две фатальных ошибки, – объявил Тамару. – Догадайся каких.

Аомамэ прокрутила в голове свои действия, но никаких ошибок не заметила. Она просто взяла пистолет и еще ничего с ним не делала.

– Не знаю, – сказала она.

– Первое: получая оружие, ты обязана сразу проверить, есть ли в нем хоть один патрон. И если да – убедиться, что пистолет на предохранителе. Второе: всего на долю секунды, но ты направила дуло на меня. Этого делать нельзя ни в коем случае. И последнее: если не собираешься стрелять, палец на спусковой крючок лучше вообще не класть.

– Ясно, – кивнула Аомамэ. – Теперь буду знать.

– За исключением экстренных ситуаций, – продолжал Тамару, – передавать пистолет, хранить его и носить с собой следует полностью разряженным. Более того: увидев любое огнестрельное оружие, веди себя так, словно оно заряжено, без вариантов. Все время, пока не убедишься в обратном. Этот инструмент изготовлен с единственной целью – убивать людей. Сколько ни оберегайся, излишних предосторожностей не бывает. Я знаю, найдутся умники, которые над моими инструкциями посмеются. Но именно из-за таких разгильдяев обычно и происходят нелепые инциденты, в которых гибнут или калечатся ни в чем не повинные люди.

Аомамэ снова кивнула.

– Считай это моим личным подарком. Но если не пригодится – вернешь в том же виде.

– Да, конечно, – ответила Аомамэ. Голос у нее вдруг сел. – Но, как я понимаю, он стоил денег?

– Об этом можешь не беспокоиться, – сказал Тамару. – Лучше подумай, как справиться с тем, что тебе предстоит. Вот об этом и поговорим. Ты когда-нибудь стреляла из пистолета?

Аомамэ покачала головой:

– Ни разу.

– Вообще-то револьвер в обращении проще автоматического пистолета. Особенно для новичка. Устройство примитивное, как с ним управляться – запоминаешь сразу и ошибаешься редко. Но хороший револьвер – штука довольно громоздкая, его неудобно брать куда-то с собой. Поэтому тебе лучше подойдет вот такая автоматика. Это «хеклер-унд-кох», модель «ХК-четыре». Страна производства – Германия, вес при пустой обойме – четыреста восемьдесят граммов. Несмотря на малые габариты, заряжается укороченными девятимиллиметровыми патронами, убойная сила что надо. И отдача совсем небольшая. Прицельная дальность невелика, но для того, что задумала ты, подойдет на все сто… Фирма «Хек-лер и Кох» разработала его после войны, но, по сути, это улучшенная версия «Маузера-ХЗц», популярного еще в тридцатые годы. Первые «ХК-четыре» появились где-то в шестьдесят восьмом и производятся до сих пор, поскольку эта модель прекрасно себя зарекомендовала[8]8
  Производство пистолетов «ХК4» прекращено в 1984 г.


[Закрыть]. Механизм не новый, но отлично ухоженный: судя по всему, прошлый хозяин знал в этом деле толк. А с оружием – как с автомобилями: слегка подержанная, пристрелянная вещь вызывает больше доверия, чем необкатанное новье.

Тамару взял у Аомамэ пистолет и начал подробно объяснять, как пользоваться. Снял с предохранителя, вернул на предохранитель. Сдвинул защелку, вынул магазин, потом вставил обратно.

– Прежде чем вытащить магазин, обязательно ставишь на предохранитель. Потом сдвигаешь защелку, вынимаешь магазин, передергиваешь затвор – и выгоняешь из патронника оставшийся патрон. Сейчас ничего не выскочило, потому что пистолет не заряжен. После этого нажимаешь на спусковой крючок, и затвор захлопывается. Но курок остается взведенным, поэтому нажимаешь на крючок еще раз. Все, теперь можно заряжать новый магазин.

Сначала он проделал все это быстро, отточенными движениями; потом уже медленнее, задерживаясь на каждой стадии, повторил для Аомамэ. Она внимательно следила за его пальцами.

– Попробуй сама.

Аомамэ осторожно вынула магазин, передернула затвор, открыла патронник, спустила курок, вставила магазин обратно.

– Все верно, – кивнул Тамару.

Снова забрал у нее пистолет, вынул магазин, аккуратно вставил в него один за другим семь патронов – и с оглушительным лязгом загнал в рукоятку. Передернул затвор, досылая патрон в патронник. И опустил рычажок предохранителя на левом боку.

– А теперь попробуй снова, – сказал Тамару. – Сейчас пистолет заряжен, патрон в патроннике. И помни: даже если оружие на предохранителе, направлять его на людей все равно нельзя.

Взяв пистолет, Аомамэ мгновенно отметила, как он потяжелел. Вот она, тяжесть Смерти. Даже пальцы явственно ощущали, что этот высокоточный инструмент создан для качественного убийства людей. Подмышки ее вспотели.

Аомамэ снова проверила предохранитель, сдвинула защелку, вынула магазин, положила на стол. Оттянула затвор, отпустила – и последний патрон, выскочив из патронника, с глухим стуком упал на деревянный пол. Дважды нажав на спуск, она блокировала затвор и вернула курок на место. Дрожащей рукою подняла с пола патрон. В горле пересохло, а попытка вдохнуть поглубже отозвалась болью в груди.

– Для первого раза неплохо, – сказал Тамару, возвращая патрон в магазин. – Но тебе нужна тренировка. А также привычка к оружию, чтобы руки перестали дрожать. Вынимай и вставляй магазин каждый день по нескольку раз, пока не дойдешь до полного автоматизма. Научись делать все так же быстро, как я. И на свету, и в полной темноте. Конечно, для выполнения твоей задачи магазин менять не придется. Но если имеешь дело с оружием, эта процедура – основа основ, так что запомни ее досконально.

– А стрельбе учиться не нужно?

– Ты же не собираешься стрелять ни в кого, кроме самой себя. Я правильно понял?

Аомамэ кивнула.

– Тогда учиться не нужно. Ты должна знать, как оружие заряжать, как снимать с предохранителя и как спускать курок. Это все… Кстати, где именно в этом городе ты собиралась учиться стрельбе из боевого пистолета?

Аомамэ покачала головой. Об этом она действительно не подумала.

– Но даже если придется стрелять в себя, – продолжал Тамару, – важно, как ты будешь это делать. Ну-ка изобрази!

Он вставил в рукоятку заряженный магазин, щелкнул предохранителем и протянул оружие Аомамэ.

– На предохранителе, – предупредил он.

Аомамэ взяла пистолет и приставила дуло к виску. Холодная сталь обожгла кожу. Тамару вздохнул.

– Ничего плохого сказать не хочу, – проговорил он. – Но в висок лучше не целиться. Попасть таким способом сразу в мозг гораздо сложней, чем ты думаешь. Как правило, в последнюю секунду рука очень сильно дрожит, и с учетом отдачи пуля может запросто улететь не туда, куда нужно. Бывали случаи, когда сносило полчерепа, но человек оставался жив. Я правильно понимаю, что такой итог тебя не устроит?