Книга: Писатель как профессия - Харуки Мураками

Как и другие книжки автора, она для легкого и ненапряжного чтения. Был такой момент, что я случайно открыла Юнга, лежащего рядом, а не Мураками (не спрашивайте), и у меня аж глаза на лоб поплыли, потому что представьте, читаете вы себе бесконечно ненапряжного Мураками (уровень сложности 0) и беретесь читать чувака, которого даже современники понять не могли (ну, какой уровень сложности дадите?).

“Независимо от рода ваших занятий, если вы надумали попробовать себя в другой области, будьте готовы к тому, что «профи» скорее всего встретят вас не очень дружелюбно. Подобно лейкоцитам, главная функция которых – защита организма от инородных тел, они будут стараться перекрыть вам доступ внутрь. Если вы не отступите, если будете настойчивы, то постепенно отпор будет слабеть, и в конце концов вас как нечто неизбежное молча примут в свой круг. Но перед этим здорово потреплют нервы. Чем у`же область, чем квалифицированнее в ней кадры и чем авторитетней специалисты, тем сильнее будет проявляться клановость и профессиональная гордость, и, следовательно, сопротивление тоже будет больше.”

Понятно, что стать пианистом или художником нельзя с бухты-барахты, что надо много лет практиковаться и оттачивать навыки. Вам, как минимум, нужны инструменты.. Однако, если даже это отбросить, то почему, в самом деле, быть новичком так презрительно? Отчасти именно из-за этого у людей рождаются самые разные страхи и они даже не начинают... Как мне кажется, то Мураками здесь немного ошибается, и в писательстве тоже такое есть, здесь тоже как только выставишь свое творение на всеобщее обозрение, так набегут критиканы и разнесут в пух и прах, и если духа мало или низкое самомнение, то не трудно и бросить всё, не начав толком.

“Даже скромно одаренный человек может с первого раза написать хорошее произведение. В этом нет ничего невозможного. Хоть я немного и стесняюсь, могу в качестве наглядного примера привести себя самого – человека, который никогда в жизни не обучался литературному творчеству. Правда, в университете я числился на отделении сценических искусств филологического факультета, но время было такое, что никто толком не учился. Мы отращивали длинные волосы, отпускали усы и бороды и в таком неопрятном виде болтались без дела по кампусу и окрестностям. Становиться писателем я особо не собирался, никаких заметок не делал, записных книжек не вел, просто однажды взял и ни с того ни с сего написал дебютный роман (если эту повесть можно так назвать) «Слушай песню ветра» и получил за него премию журнала «Гундзо» для начинающих писателей. А потом как-то незаметно превратился в профессионального писателя. Иногда, когда я об этом думаю, мне даже хочется себя спросить: «А что, так можно было, что ли?»”

О характере писателя:

“Я считал и продолжаю считать, что люди, которые соображают слишком быстро или знают гораздо больше других, в прозаики не годятся. Потому что написание повести или романа подобно излаганию сказки или былины – это медленный, задумчивый процесс, движение на «низкой передаче». Переводя пример в область телесного опыта, можно сказать, что мыслительный процесс прозаика движется немного быстрее обычного пешехода, но, пожалуй, медленнее, чем велосипед. Есть люди, которым хорошо думается с такой скоростью, а есть и те, кому не очень. В большинстве случаев прозаик упорядочивает то, что бродит у него в голове, таким образом, чтобы получилось повествование, некая история, а затем выражает ее в словах. Он работает на разнице форм содержания – первоначальной и выраженной – и, рассказывая свою историю, использует эту разницу как рычаг. По сути, это движение в обход, окольным путем – довольно затратное, надо сказать, по времени занятие.”

Про сроки (профпри)годности писателей:

“По моим наблюдениям, на обычной понятливости люди выдерживают в нашей среде не больше десяти лет – своеобразный «срок (профпри)годности», по истечении которого требуется другое, более глобальное и долговечное качество. Иными словами, в какой-то момент от «остроты бритвы» надо переходить к «остроте секача». А затем и к «остроте топора». Тот, кто смог благополучно миновать все эти «переходные моменты», делает качественный скачок и выходит на новый уровень писательского мастерства. Как автор он переживет свой век и останется в истории. А кто не смог – уходит: либо пропадает совсем, либо его присутствие становится почти незаметным. Или перестает расти, водворившись там, куда позволили дотянуться сообразительность и рассудительность. Для прозаика ситуация «водворения» означает работу на холостом ходу. То есть, если говорить в терминах, описывающих эффективность системы, – «снижение полезной работы». Прозаики – как те рыбы, которые если не плывут вперед, то умирают”

“Ну и как же понять, профпригоден ты или нет? Как это определить? Только одним способом: прыгнуть в воду и поплыть. Иначе не поймешь, держишься ты на поверхности или тонешь. Грубо говоря, это ведь и есть основной принцип жизни. Жизни, которую можно осмысленно и с пользой (наверное, здесь было бы правильнее использовать сравнительную степень – с большей пользой) прожить и без того, чтобы писать романы. Пусть прозу создают те, кто хочет, кто не может не писать. Пусть пишут и не останавливаются. Таких людей, таких писателей я от самого сердца с радостью приветствую: «Добро пожаловать на ринг!»”

Про сравнение жизней разных людей:

“Вообще-то в мои планы не входило описывать пережитые тяготы и лишения, я только хотел сказать, что период между двадцатью и тридцатью годами был у меня довольно трудным. Хотя, уверен, в мире найдется немало людей, с которыми жизнь обошлась гораздо жестче, чем со мной. Эти люди сочтут мои невзгоды несерьезными и, несомненно, будут правы. Но они – это они, а я – это я, и мне пришлось весьма несладко. Такие дела.”

Интересная для самих же читателей тема это распределение количества читателей относительно всего населения. Сколько людей читают? В смысле читают постоянно и будут читать несмотря ни на что, как те люди из “451 градуса по Фаренгейту”, что заучивали целые книги напамять. ХМ определяет это количества примерно в 5%, из оставшихся 95% где-то шестьдесят это читатели по случаю, которых нужно пинать, чтобы они читали. Например, это те люди, которые читают в метро Стивена Кинга, чтобы скоротать время и абстрагироваться от присутствия других пассажиров, причем им без разницы Стивен Кинг это, Дарья Донцова или Ден Браун, главное, чтобы не Джойс.

Ещё одна вещь, о которой я особо никогда не задумывалась это тема сравнения поколений. Вот знаете же, как люди любят сравнивать поколения Х, У, и Z? Типа вот, эти чуваки умнее, а эти ни на что не способные уже дряхлые старички. Харуки Мураками говорит, что в Японии сейчас молодежь хуже знает написание иероглифов, но в то же время лучше владеют компьютерными науками, то есть у каждого поколения свои плюсы и свои минусы, каждое по-своему особенное, не надо оценивать кто лучше, это как минимум глупо.

От книжки ощущения как от беседы со своим дедушкой, столько тем для поразмыслить… Принципиально нового в этой книге искать не стоит, особенно если вы прочитали много произведений Мураками (хотя у него довольно своеобразный стиль и его самого в произведениях много, так что если быть достаточно внимательным и хорошо вслушиваться в его голос, то можно сразу разом всё что он хотел сказать поймать) или просто следите за ним и его творчеством, но это такое себе обобщение всего ранее написанного.

В: Когда ХМ написал свой первый роман? О: В 29-30 лет.

В: Как ХМ начал писать? О: После случившегося озарения – epiphany - на бейсбольном матче он начал писать в единственное свободное время, которое у него тогда было, - ночные часы после работы. Работал он тогда в баре, поднимаясь рано утром и заканчивая поздним вечером, так как был владельцем и исполнял бесконечно много обязанностей.

В: Окей, но как же это случилось, как он нашел свой стиль? О: Сел, значит, ХМ писать свой первый роман и понял, что не знает, как. Раньше он никогда ничего не писал, получается какая-то фигня совсем. Решил он эту проблему следующим образом: написал первую главу романа на английском, а потом перевёл на японский. Так как уровень английского у него был средненький, то и предложения получились простыми, смотря на это, он понял, что это и есть его стиль: простые предложения, простой язык, все ненужное выбрасываем, а также, самое главное – писать от души и в удовольствие.

В: Составляет ли ХМ план своих произведений? О: Нет, он пишет абсолютным экспромтом, только то, что ему в голову приходит, вплетая в повествование какие-то ситуации и идеи из того, что с ним в те дни происходит. В книге этой он довольно подробно расписывает, почему именно так, если коротко: ему форма романа-импровизации наибольше подходит.

В: Какие у ХМ есть странные или необычные привычки связанные с писательством? О: Когда он пишет роман, то бросает все другие писательские деятельности, дабы не отвлекаться. Оставляет только переводы с английского на японский, потому что считает это чисто технической работой, не требующей много творчества. Также он часто любит ездить заграницу и писать там, так как так намного проще посвятить себя только писательству и не отвлекаться на другие дела. Например, “Норвежский лес” он написал путешествуя Европой.

В: Сколько страниц/слов/знаков ХМ пишет в день? Сколько часов это у него занимает? О: В этих вещах писательские привычки у ХМ довольно схожи с привычками моей любимой Амели Нотомб, – он тоже встает рано утром, заваривает крепкий кофе и пишет на протяжении 4-5 часов не отрываясь. Сколько это слов/знаков? ХМ считает написанный текст листами с японскими иероглифами, в день он пишет ровно 30 таких листов, и на этом всегда останавливается, даже если очень хочется продолжить. Для лучшего понимания, пример: роман “Кафка на пляже” занял у ХМ 1800 листов с иероглифами, в нашем русском покетбучном издании это 640 страниц. Таким образом, получается, что чуть меньше трех листов с иероглифами это одна страничка в напечатанном покетбуке.

“Скажем, мне – то есть конкретно в моем случае, – чтобы написать и довести до ума роман, нужно больше года (бывает, два, а то и три) сидеть одному в кабинете и работать, работать, работать. Встал с утра пораньше, часов в пять-шесть, собрался с мыслями – и давай, пиши!”

В: Как ХМ редактирует книги? О: После написания первого черновика он откладывает его на несколько месяцев, потом перечитывает и делает большие правки. Через несколько месяцев он берет уже второй черновик и делает правки чуть поменьше. Ещё через несколько месяцев ХМ работает над третьим черновиком, делает совсем уже минимальные правки, а затем откладывает роман на какое-то время, примерно месяц, просто отлежаться, в это время занимается переводами или пишет рассказы. Приступая к следующей версии черновика он решает есть ли у романа глубина или он несколько бессмысленный.. Теперь он готов дать своей жене прочитать рукопись, а дальше снова правки, правки, правки. Как он говорит сам, точного количества переписываний черновика у него нет.)

“Писатель, которого я очень ценю и уважаю, Реймонд Карвер, тоже из тех, кто любит «мелкие отделочные работы». Вот что он пишет, вкладывая слова в уста другого писателя: «Написав рассказ, тщательно перечитав его, убрав несколько запятых, еще раз перечитав и поставив запятую туда, откуда до этого ее убрал, я понимаю, что вот теперь вещь закончена». Это чувство мне хорошо знакомо, потому что я и сам не раз его испытывал. Чувство, что всему есть предел, что если сейчас продолжить править, то перейдешь некую едва заметную точку невозврата, и произойдет ужасное. Именно на это недвусмысленно намекает своей убранной и водворенной на место запятой Карвер.”

“В одном из своих эссе уже упомянутый выше Реймонд Карвер писал: Как-то раз услышал я от друга-писателя следующее:

«Если бы у меня было больше времени, я написал бы гораздо лучше». Помню, я чуть не упал от удивления. Да я и сегодня, честно говоря, неизменно поражаюсь, когда вспоминаю эти слова, <…> ведь если то, что он написал, не было сделано на пределе возможностей, наилучшим образом, зачем вообще тогда было писать? В конечном итоге то, что мы унесем с собой в могилу, – это чувство удовлетворения, которое испытываешь, когда выкладываешься по полной, сияющий свет самоотдачи. Так что мне очень захотелось этому приятелю сказать: дружище, не пойми меня неправильно, но лучше тебе поискать какуюнибудь другую работу – уверен, в мире найдется немало занятий попроще и почестнее, которыми вполне можно прокормиться. Ну или начни наконец писать в полную силу своего таланта и возможностей. Завязывай с отговорками и оправданиями. Не жалуйся. Не ной! («Как мы пишем»)

Необычно резкие слова для такого мягкого человека, как Карвер, но тут я согласен с каждой буквой!”

Или так: время движется к полуночи, вы резко просыпаетесь и понимаете, что экран выключенного (!) телевизора мерцает, и начинается немного странная передача: чёрно-белая гамма, тёмная студия, софитом выхвачено пятно в центре, где сидят два человека — ведущий, который берёт интервью, и его герой. Присмотревшись, вы понимаете: они похожи, как близнецы.

Представили? Тогда вы сможете понять всю гамму ощущений от этой книги, медитативной и одновременно затягивающей. Это и вправду интервью, которое Мураками-сан берёт сам у себя: книга разбита на главы, а каждая глава — на меньшие части-вопросы. Глав всего одиннадцать, и каждая посвящена одной теме: «Какие они, прозаики?», «Как я стал писателем?», «Кого назначить в действующие лица?», «Для кого всё пишется?», etc. Точное же количество вопросов я не возьмусь озвучить даже приблизительно: восемьдесят? сто? больше?

Кажется, что книга дышит. Что она вся — это развитие одной сложной темы, как в музыке. Так, наверное, и было задумано: ведь Харуки Мураками — один из самых музыкальных современных авторов.

Когда я пишу прозу, я чувствую, что не столько сочиняю текст, сколько играю музыку. И я поддерживаю в себе это чувство все эти годы. Наверное, я пишу не головой, не интеллектуально, а исходя из физических ощущений. Я держу ритм, нахожу красивые созвучия, верю в силу импровизации.

Более того: в молодости писатель с женой содержали небольшой джазовый бар и, если бы не случай, вместо легендарного и самобытного автора мы имели бы владельца культового заведения, своего рода токийского Café Guerbois, только не для художников, а для джазменов и их поклонников:

Я перевёз в бар старое пианино из дома, и по выходным у нас была живая музыка. В районе Мусасино жило много джазменов, и, несмотря на смешные гонорары, все они (наверное, все) с радостью соглашались играть. Некоторые теперь стали знаменитостями, а тогда все мы были молодыми и энергичными энтузиастами своего дела, которое, ко всеобщему сожалению, не приносило почти никаких денег.

Вообще, книгу, как и любое другое произведение Мураками, можно растащить на цитаты. Только из первой главы я их выписала штук пять, но потом сбавила обороты и, пропуская многие понравившиеся пассажи, остановилась на двух десятках. Если же говорить своими словами, то, как и написано на обложке, Мураками-сан — не «звезда», а «самый обычный человек». Живёт за городом. Встаёт рано утром и начинает свой день с пробежки. Избегает писательской тусовки и искренне недоумевал, когда после успеха в Европе и Америке японские СМИ начали писать, что его произведения написаны настолько ясным языком и хорошим стилем, что понятно даже иностранцам. Ведь на протяжении многих лет до этого его текстам приписывали прямо противоположные качества…

А ещё он никогда не пишет на заказ — ни для журналов, ни для издательств, ни для более эксцентричных «клиентов». А такие были. Пишет только то, что ему нравится, тогда, когда этого хочется. И при этом — пишет каждый день. Оттачивает свои романы по многу месяцев, иногда — по несколько лет. «Как же так?» — спросите вы. — «Наверное, Мураками-сан имеет какую-то другую работу, помимо писательской?» Ну, в общем, и да и нет: какое-то время он преподавал в Америке. Просто работу над романами чередует с написанием рассказов или эссе, много переводит с английского.

(…) Перевод по своей сути — это производственный процесс, во время которого голова работает иначе, чем во время написания собственного текста. Следовательно, писать роман перевод не мешает. Он, как разминка в спорте, весьма полезен в качестве дополнительной нагрузки и, как мне кажется, помогает достичь сбалансированной работы мозга.

Кстати, с переводчиками своих книг он старается завести дружеские отношения, отвечает на все их вопросы, потому что считает: как бы профессионален ни был переводчик, если они с автором не смогут настроиться на одну волну — книге от этого будет только вред.

А ещё Харуки Мураками искренне удивляется, когда ему задают вопросы вроде: «Почему вы не пишете своих книг от лица своих ровесников?» (Мураками родился в 1949 году и, следуя такой логике, его героям должно быть «от 70 и выше»). И так же искренне радуется, получая письма, в которых читатели говорят о том, что читают его книги всей семьёй:

Если одну и ту же книжку прочли по очереди несколько человек, живущих под одной крышей, то это значит, что роману подарили жизнь, использовав его лучшим из многих возможных способов. Конечно, если бы какие-то пять человек купили каждый по экземпляру, то немного бы вырос доход от продаж, и издательство, наверное, хлопало бы в ладоши, но для писателя всё-таки гораздо приятнее, когда пятеро человек бережно читают одну книгу на всех.

Засим позвольте попрощаться, иначе я не успокоюсь, пока не перенесу сюда все выписанные цитаты))

Напоследок скажу только, что в апреле этого года при токийском университете Васэда, который окончил писатель, откроется библиотека Харуки Мураками, а это что-нибудь да значит.

Честный, беспристрастный разговор со знаменитым японским прозаиком нашей современности, книги которого переведены более чем на 50 языков, чьи романы раскупаются миллионными тиражами, больше подходит под определение "Развенчание мифов".

Да, сложившиеся в нашем обществе стереотипы о писательском труде Мураками разбивает в пух и прах, оттого и книга становится в разы интереснее) Так, по мнению известного японца, написать роман - дело нехитрое и каждый с этой задачей справится (да неужели? При всей моей любви к творчеству этого писателя трудно вот так сразу согласиться с этим весьма спорным утверждением). Гораздо сложнее, считает Мураками, писать романы всю жизнь, ведь для этого требуется усидчивость, упорность, регулярность, а вовсе не литературный талант, который, по мнению автора, не является таким уж обязательным качеством литератора.

Интересно рассказывает Мураками и об "усредненном образе своего читателя", которого у него, к слову, у него и нет, ведь его главный подход к письму - "писать себе на радость" (жизнь слишком коротка, зачем же делать то, к чему у вас не лежит душа? - вот, пожалуй, один из лейтмотивов настоящей книги. И касается это не только писательской деятельности).

Удивление у меня лично вызвал тот прочитанный из книги факт, что оказывается, Мураками - вовсе не публичный человек (при всей популярности его произведений!), он не появляется на радио, телевидении, не входит в жюри различных литературных конкурсов.

Рассказ о начале писательского пути также может вызвать недоумение у читателей: Мураками вовсе не собирался становиться писателем-прозаиком и первый роман написал чуть ли не случайно, как-то само так вышло...(а роман, кстати, написанный на кухне под импульсом вдохновения, получил в итоге престижную премию)

Познавательно было читать о не связанных напрямую с писательской кухней вещах. Как то, например: Мураками владел баром; в японских книжных магазинах романы, написанные авторами-мужчинами, выставляют отдельно, на других полках, нежели книги, написанные женщинами (для чего интересно?); в японском книгоиздательстве нет системы авансов ...

Здесь нет назидания молодым авторам или хвастовства перед читателями или коллегами, автор просто делится своим личным, более чем 35-летним опытом писательства, попутно вспоминая какие-то забавные или не очень случаи из жизни, разбавляя свое и без того увлекательное повествование цитатами из высказываний собратьев по перу, других известных писателей, размышлениями об искусстве в целом и творчестве, очень много, кстати, о музыке (неслучайно, наверно, он сравнивает написание романа с написанием музыкальной композицией и отдает большое значение ритму прозы).

Рассказ получился теплым, очень душевным и личным, не приходится сомневаться в искренности автора, когда он говорит о тяготах своей жизни в возрасте 20-30 лет (не всегда хватало денег, чтобы отдать кредиты, в доме было очень холодно и не было отопления и проч.), о своем мировоззрении. Небезынтересными мне показались размышления автора о понятии "оригинальности" в творчестве и искусстве (как ее добиться) и воспоминания о его взаимоотношениях с критикой и критиками.

Вот, кстати, насчет критики. Признаюсь, и так весь процесс чтения книга Харуки Мураками - Писатель как профессия напоминала мне о другой прекрасной книге такой же направленности, недавно прочитанной - Дина Рубина - Одинокий пишущий человек - но вот после слов о критике, это попадание один в один. Мне после этих слов и самой стало интересно: отчего все-таки так разнятся (в корне причем) мнения читателей и литкритиков. Холодный сухой и взвешенный анализ произведения и непосредственно теста - это, конечно, здорово, но литература - все же не математика, нельзя разложить по кирпичикам ее составляющие оценить качество постройки...

Если продолжать аналогии с книгой Дины Рубиной, то у нее взгляд на писательский процесс скорее вглубь, а у Мураками - "вширь". Он пишет более о жизни, судьбе, о себе. О работе с текстом и замыслом здесь не так уж и много материала...

Не ищите в книге Мураками готовых рецептов о том, как написать роман или хотя бы рассказ. Здесь этого попросту нет. А вот чего здесь явно с избытком, так это мотивации и вдохновения на то, чтобы заняться наконец-то всерьез любимым делом и, может быть, даже сделать это основной профессией. Мураками учит не бояться нового, пробовать себя в разных областях (почему бы и нет?), быть открытым новому опыту и впечатлениям и ни в коем случае не переживать из-за чужих мнений и оценок. особенно так называемых "критиков". Когда у тебя многомиллионная армия поклонников, людей, которым нравится то, что ты пишешь, разве так уж важно мнение какого-то там критика? И насчет литпремий и наград Мураками тоже очень замечательно пишет: это в жизни писателя далеко не самое главное)) Важно лишь заниматься тем, что приносит тебе радость, дает силы и энергию, а потом и отдача появится и результат будет соответствующий.

P.S. На моей книжной полочке книги Мураками и Рубиной теперь стоят рядом, буквально корешок к корешку. Надеюсь, что когда-нибудь, в скором времени, доберусь и до других книг о любви к слову и литературе: Стивен Кинг - Как писать книги и Рэй Брэдбери - Дзен в искусстве написания книг

5/5. Это была очень красивая, интересная и мотивирующая книга - да и как могло быть иначе, все-таки Мураками - один из моих любимых писателей по жизни...

Минусы: кому-то может привидеться частичное самолюбование автора [его, кстати, нет и написано всё в довольно скромных выражениях] и специфичность самой книги [вопрос интереса к автору, как к личности и как к творцу].

Мысли: оглядываясь на список прочитанного, пожалуй, могу сказать, что сборники эссе моих любимых авторов — лучшее из того, что может составить мне компанию на вечер.

Итак, с технической точки зрения к этому сборнику "бесед" у меня нет никаких претензий. Читателя встречает и ведёт по книге приятный язык [который можно услышать в прекрасном исполнении Игоря Князева]. Каждая беседа представляет собой несколько черновиков, объединённых общей сквозной темой. Вообще данные тексты были написаны Мураками-сенсеем для возможных публичных выступлений, однако, по личным причинам автора тексты так ему и не пригодились по первопричине их создания.

В данном случае повествование от первого лица является уместным [и даже необходимым] условием. А названия глав прекрасно помогают ориентироваться в сборнике, предоставляя читателю возможность знакомиться с мыслями автора как в предложенном порядке, так и по своему усмотрению начинать с интересных ему тем.

В плане внутреннего наполнения это была крайне уютная книга. Не совсем в привычном понимании этого определения: тут нет чая, кофе, милостей и прочих атрибутов такого понятия. В данном случае я говорю об атмосфере, которой проникаешься по мере продвижения сквозь мысли автора. Эта книга построена в формате публичных бесед-выступлений, то есть не совсем монолога. Несмотря на то что оратором является автор, в книге достаточно моментов, когда читатель невольно задаёт вопрос или останавливается, дабы обдумать очередную идею и впоследствии согласиться или не согласиться с ней. Благодаря этому перечню бесед у читателя есть возможность поближе узнать самого автора и присмотреться к бульону, в котором тот варится вот уже тридцать пять лет.

Думаю, если вы ранее читали иные книги Мураками подобной направленности, то многое из сказанного в этом сборнике будет вам уже знакомо — например, размышления по поводу тела и духа [привет, «О чем я говорю, когда говорю о беге» ] или о пристрастии Мураками-сенсея к музыке и, в частности, к джазу [ «Джазовые портреты» и «Радио Мураками» ]. При этом можно ознакомиться с мыслями автора о самых разных сферах жизни и литературной деятельности. Честно говоря, беседа о премиях меня особенно порадовала. Как человек, который зачастую после прочтения "премированных" книг сидит с мыслью: "Ребята, вы серьёзно?", я была действительна рада прочесть вполне логичное размышление о том, что по сути своей премия — это, конечно, хорошо, но это не показатель качества.

Так же меня удивила прямота, с которой писатель высказывался по поводу образования. Ведь, к сожалению, что в его годы, что в годы моего обучения, что прямо сейчас — обучение в школах и колледжах в большинстве своём сводится к тупому заучиванию и натаскиванию детей и подростков на сдачу экзаменов. Которыми, кстати, детей потом ещё и пугают. А зачем? Кому это надо-то?

И, дабы не распыляться далее: остальные беседы оставили у меня приятное впечатление, позволив заглянуть "на творческую кухню", лишний раз убедиться, что есть профессия писателя: что это везение и длительный одинокий труд. Что человек "соображающий быстро" вряд ли может написать добротную прозу, поскольку для неё как раз-таки необходим тихоходный вариант мыслительного процесса. Что порой редактор, который тебе не симпатичен, может оказаться полезнее для дела, нежели подобострастный поддакивальщик [в принципе, закономерный момент во всех видах работы] и многое другое.

Да, эта книга, по сути, не является чем-то новым и во многом не открывает новых горизонтов [ни в плане личности автора, ни в плане тех или иных описываемых им моментов]. Но она всё равно прекрасна, поскольку подобна долгожданной встрече со старым другом, которого ты давно знаешь, но не устаёшь слушать его рассказы о книгах, людях, путешествиях и жизни.

Итог: думаю, что для людей, ранее не читавших Мураками-сенсея, книга может стать хорошей отправной точкой для знакомства с автором. Так же как и для людей, попробовавших его прозу и которым она не пришлась по вкусу. Да, романы Харуки Мураками довольно специфичны, однако, его нехудожественные тексты значительно отличаются от них.

В общем, я в восторге и знаю, что куплю себе в бумаге на Новый год, а также положу в виш-лист [и благополучно об этом забуду] упомянутую в произведении книгу Дмитрий Коваленин — «Суси-нуар. Занимательное муракамиедение» .

Человеку, который стремится стать писателем, нужно ОЧЕНЬ много читать. Причем, не обязательно читать только великих классиков, «впитывайте в себя всё, пока оно впитывается», советует писатель, упоминая гениальность​ Хемингуэя, Фицджеральда, Кафки,​ Пушкина,​ Толстого​ и Достоевского («Братья Карамазовы» один из любимых романов Мураками). Себя же автор называет самым обычным человеком, в котором соединилось несколько качеств, необходимых для того, чтобы писать книги. В общем, если вам интересна​ писательская кухня и​ философия, читайте эту книгу, в которой вы найдете море мыслей, советов и примеров из личного опыта сэнсэя.

Написать один-два романа —​ не такое сложное дело. Но писать романы все время, всю жизнь, до самой смерти невероятно трудно.

Если писать не в радость, то и смысла заниматься прозой нет.

Потомкам останутся в наследие​ наши произведения, а не премии.

В прозе ты можешь стать кем захочешь