Текст книги "Снежная девочка"

Глава 19

Разве есть что-то сильнее надежды найти то, что ищешь?

28 ноября 2003

5 лет с момента исчезновения Киры

Агент Миллер согласился возобновить дело при условии, что Мирен не будет ничего публиковать в течение недели, а по истечении этого срока он даст краткий комментарий, чтобы не ставить под угрозу расследование, и изложит свою точку зрения в первой статье, которая задаст темп и тон остальным публикациям при дальнейшем освещении дела.

Кассета наделала много шума в нью-йоркском отделении ФБР, где несколько агентов вызвались помочь выяснить происхождение видео и проанализировать кадр за кадром в поисках зацепок. Они сделали несколько копий видео, а оригинальную кассету разобрали на части в попытке найти малейшие отпечатки и исследовать магнитную полосу. Конверт также отправили на проверку. На нем не было марки, и он не проходил ни через одно почтовое отделение, так что, скорее всего, кто-то лично оставил его в почтовом ящике Темплтонов.

Команда специалистов отправилась на место, чтобы опросить соседей, не крутился ли кто-нибудь вокруг дома Темплтонов накануне, но все показания сводились лишь к тому, что был праздник, на улице играли дети и ничего подозрительного они не заметили.

На кассете и на конверте были отпечатки пальцев Грейс – их сняли в тот же день, чтобы не возникло путаницы. Из ста двадцати минут на кассете фирмы «ТДК» запись длилась лишь 59 секунд. Остальная часть была пустой, без каких-либо следов записи на оставшихся ста девятнадцати минутах. Это была кассета известной марки и самой распространенной длительности – такие по-прежнему продавались в многочисленных магазинах по всему городу, несмотря на резкий рост популярности DVD-дисков. Было понятно, что видеокассеты вскоре исчезнут из-за недостатка качества записи, продолжительности и, что немаловажно, хрупкости. Магнитная лента VHS обречена медленно разрушаться до тех пор, пока записанное на ней не исчезнет – с другой скоростью, но с той же неизбежностью, что постигла Киру. Новые цифровые форматы позволили повысить качество изображения и звука и даже его продолжительность – и все это в формате компакт-диска, добавив при этом эффектные элементы, такие как меню, дополнительные материалы или возможность выбора сцен. Кроме того, они могли служить более пятидесяти лет, в два-пять раз дольше, чем видеокассеты, у которых уже через несколько лет портилась цветопередача. Цифровые файлы в формате DVD также содержали дополнительную информацию о типе записывающего устройства, дате его создания, а иногда даже геолокацию места записи, скрытую в метаданных стандарта EXIF для каждого из файлов на диске. Все эти атрибуты отсутствовали на видеокассете, и отследить ее происхождение было невозможно. Формат VHS не давал возможности обнаружить и установить, когда или где была создана запись. Единственное, что позволяли видеокассеты, – определить по расположению магнитных частиц на ленте, на каком устройстве они были записаны, подобно тому как пистолет оставляет уникальный отпечаток на каждой выпущенной пуле. По следам на магнитной ленте эксперту удалось установить, что запись была сделана на видеомагнитофон «Саньо» 1985 года: известный производственный дефект в одной из серий приводил к тому, что магнитная головка, которая собирает частицы на дорожке для записи изображения и звука, оставляла непрерывный узор на краю каждой ленты. Но это ничего не давало: «Саньо» был одним из ведущих брендов на рынке в то время.

В течение недели группа графологов анализировала почерк, которым были выведены имя Киры на кассете и цифра 1 на конверте, и по результатам химического анализа чернил было сделано заключение, что они были написаны от руки с помощью маркера «Шарпи» – самой продаваемой марки в стране. Судя по нажатию и по изгибу в букве «А» и цифре «1», обе надписи были сделаны одним и тем же человеком. Когда через три дня пришел отчет о следах на кассете, агент Миллер потерял надежду. Других отпечатков, кроме отпечатков Грейс, обнаружено не было. Отчет об отпечатках на конверте ожидался поздним утром, но агент лично посетил семью Темплтон, чтобы обсудить малый прогресс в расследовании.

Аарон и Грейс с нетерпением ждали его визита. Он вышел из машины с серьезным лицом и огляделся вокруг, отмечая, что все вокруг дышит счастьем. Двое детей зигзагами катались на велосипеде вокруг конусов на тротуаре. Пожилая женщина подстригала гортензии в саду, мужчина средних лет заканчивал расставлять перед забором солдатиков-щелкунчиков в натуральную величину. Все здесь было наполнено духом Рождества, и Миллер тяжело сглотнул, прежде чем подойти к единственному дому, который словно утонул в печали.

– Вам удалось что-то обнаружить? – спросил Аарон, едва заметив его.

– Еще рано делать выводы. Пока мы делаем шажок за шажком, пытаясь выжать все из этих пятидесяти девяти секунд.

– Какие-нибудь следы? Должно же быть хоть что-то.

– Не на кассете. Мы ждем результатов экспертизы конверта, но все это выглядит не слишком многообещающе, мистер и миссис Темплтон. Раз этот парень позаботился о том, чтобы не оставлять следов на кассете, едва ли он был неосмотрителен с конвертом.

– А что насчет самой видеозаписи? Ничего, что помогло бы определить ее местонахождение? Это наша дочь… и мы должны ее найти, – заметила Грейс.

– Качество изображения настолько плохое, что невозможно определить вид за окном, поэтому выяснить, где она и с кем, трудно. Мы думаем, это частный дом, зеленый оттенок за белой занавеской может быть садом, но… это ничего не дает. Даже угол падения солнечных лучей в комнате не поможет нам, поскольку мы не знаем, в какое время суток велась съемка, а это необходимо, чтобы понять направление и, возможно, приблизительную широту. Здесь мало зацепок. Пока рано говорить вам это, но если мы больше ничего не найдем, видео будет служить лишь свидетельством, что с вашей дочерью все в порядке, даже если вы не знаете, где она. Считайте это… доказательством жизни.

– Что это значит?

– При похищениях доказательство жизни используется для подтверждения того, что похищенный здоров, и для выплаты выкупа. Здесь нечто похожее, пускай даже… Пускай даже они об этом не просят.

– Значит, надо сделать так, чтобы попросили, – с мрачным видом отчеканил Аарон.

– Вы снова хотите обратиться в СМИ?

– Почему бы и нет?

– Они будут мешать нашей работе и… Я не хочу, чтобы случилось то же, что и пять лет назад.

– Если это поможет найти мою дочь, я это сделаю. Даже не сомневайтесь.

– Погиб человек, мистер Темплтон. Это не должно повториться.

– Это не моя вина, агент Миллер. Помните об этом. Не я разжег то пламя.

Глава 20

Никогда не знаешь, куда приведет дорога, которую ты выбираешь в ночи.

Мирен Триггс

1998

Мне всегда было интересно, что происходит в душе человека, когда кто-то исчезает, будто его никогда и не было. В течение многих лет я размышляла над концепцией поиска. Возможно, именно поэтому я решила изучать журналистику, именно поэтому мне понравился этот мир. В конце концов, журналистика – это и есть поиск. Поиск того, что скрывают сильные мира сего, что скрывают политики, что скрывает любой, кому не выгодна правда. Поиск в темноте историй, которые можно рассказать, загадок, персонажей, затерявшихся в сознании. Все это о том, как искать – и как найти.

В детстве я читала рассказы о Шерлоке Холмсе, но меня интересовал не преступник, а то, что случилось на самом деле. Большую часть времени я наслаждалась, пытаясь предугадать, что произойдет, но история всегда удивляла меня, и я никогда не находила правильный ответ сама. Возможно, дело Киры захватило меня с самого начала именно потому, что какая-то часть меня знала: я не смогу ее отыскать.

Я обрадовалась, увидев на экране фотографию арестованного. Я провела всего одну ночь, погрузившись в ее историю, но почему-то она вызвала у меня сильные эмоции. Может быть, это было из-за ее взгляда, потому что в глазах Киры я прочла свой собственный страх, удивление и недоумение при виде зла в мире.

Первую полосу газеты «Пресс» в тот день украсило лицо задержанного под заголовком: «Он забрал и Киру Темплтон?» Репортаж, помещенный на четвертую страницу, после редакционной статьи, занимал целые две полосы. В нем рассказывалось, как накануне вечером мужчина с первый полосы, некий Дж. Ф., был арестован за попытку похищения семилетней девочки в районе Геральд-сквер. По словам свидетелей, мужчина схватил девочку за руку и повел ее на север по Бродвею в направлении Таймс-сквер, пока она не начала кричать, поняв, что родителей поблизости нет, а человек, обещавший отвести ее к ним, ей совершенно незнаком.

Крики девочки привлекли внимание прохожих. Объяснения мужчины никого не убедили: он утверждал, будто обнаружил девочку одну в толпе, без родителей, и решил отвести ее в ближайший полицейский участок на углу Таймс-сквер. Накал вокруг исчезновения Киры и тот факт, что это случилось в том же районе, сработали как сигнал тревоги, когда раздались крики девочки, и, по данным газеты, та уже была в безопасности с родителями.

Они также сделали заявление в статье, поблагодарив всех, кто помог задержать мужчину, и призвали других родителей помнить о сексуальных преступниках. Полиция тут же связала это происшествие с Кирой. Автор статьи выразил мысль, что инцидент не случайно произошел неделю спустя в том же районе: преступник убедился, что выбрал верный путь. Наверняка с Кирой все произошло так же, и теперь оставалось лишь вырвать у него признание, чтобы найти девочку.

Последний абзац гласил, что подозрения окончательно развеялись, когда полиция обнаружила, что задержанный включен в реестр сексуальных преступников за правонарушение, совершенное 26 годами ранее, – растление несовершеннолетней.

Я убрала газету, чувствуя удивление и радость от того, что дело Киры скоро разрешится. Еще раз позвонила профессору Шмоеру, и он снял трубку со второго гудка.

– Полагаю, ты все узнала, – вместо приветствия.

– Это хорошая новость. В «Пресс» очень толковые журналисты, этого у них не отнимешь.

– Да уж. Они молодцы. Я же… сам по себе. Весь мой отдел анализирует отчетность компаний из индекса NASDAQ или рейтинга «Стэндард энд пурс», и я единственный, кто время от времени пытается освещать несколько более… скажем так, трагичные происшествия.

– Но ведь кто-то должен это делать?

– Возможно, ты права, Мирен. В любом случае это хорошая новость. И… не беспокойся о задании. У тебя еще есть время написать статью об утечке, как у других.

– Киру пока не нашли. Мое расследование пока не завершено, профессор. Я могу представить доклад, который охватывает развитие событий до этого момента, но предстоит еще много работы.

– Отлично, Мирен. Лучшее качество журналиста, который ведет расследование, – упорство. Я всегда это говорил. С этим нужно родиться, это нельзя развить. Любознательность – вот что нас определяет, это желание расставить все по своим местам, как бы трудно это ни было.

– Я знаю. Ты всегда повторяешь это на занятиях.

– Это единственное, что стоит запомнить. В этой работе больше страсти, чем таланта, больше настойчивости и усилий, чем гениальности. Конечно, это полезные качества, но если тема тебя захватила, ты не сможешь отказаться от нее, пока не выяснишь правду.

– А правда заключается в том, что Киру до сих пор не нашли.

– Именно, – подтвердил он.

Я заметила, что Шмоер говорил как-то странно. Его голос дрожал, но я списала это на плохую передачу звука.

Повесив трубку, я вернулась в здание суда с брецелем для Пола. Он показался мне неплохим парнем – типичный клерк, на которого никто не обращает внимания, и мне было немного жаль, что он томится в архиве в одиночестве. Выпечку я купила в сетевой уличной палатке, и Пол поблагодарил меня улыбкой.

– Ты меня избалуешь, – сказал мужчина радостно. Он все так же сидел за столиком у входа, и я попросила его об одолжении, прежде чем снова нырнуть в ту полную мерзости комнату.

– Можешь мне помочь отыскать кое-что? – Я сделала жалобное лицо.

– Конечно, без проблем. У меня особо нет дел, кроме как разобрать всю эту кучу бумаг, но это потерпит.

Я улыбнулась и положила на стол газету с лицом Дж. Ф. на всю обложку:

– Можно ли как-то разыскать его дело в реестре сексуальных преступников?

– Если он совершил преступление в штате Нью-Йорк, то должен быть здесь.

– А ты поможешь мне найти его?

– Как его зовут?

– Не знаю. Если верить статье, это Дж. Ф. и ему вынесли приговор двадцать шесть лет назад.

– Я посмотрю.

– Спасибо, Пол.

– Пожалуйста.

Мы вместе вошли в комнату с делами, и я продолжила с того места, на котором остановилась. Пол начал перебирать коробки из семидесятых годов. В какой-то момент он спросил меня, почему я ищу в девяностых, на что пришлось дать пространный ответ и продолжить откладывать досье в сторону после просмотра фотографий. После случившегося годом ранее мне стало трудно оставаться наедине с незнакомыми мужчинами, я перестала доверять им, и содержимое этих коробок отнюдь не облегчало мои внутренние страхи. Теперь, когда Пол открывал коробки и просматривал их содержимое на столе, мне было не по себе.

Вскоре послышался крик:

– Нашел! Вот он! Джеймс Фостер. Дж. Ф. Обвинен в сексуальных отношениях с несовершеннолетней по обоюдному согласию в 1972 году.

– По обоюдному согласию?

– Ммм, похоже на то. Потерпевшей было… Где это указывают?

– В графе «возраст потерпевшей», – с серьезным видом подсказала я.

– Ах да. Семнадцать. А ему тогда было… восемнадцать.

– Что? Это какая-то ошибка…

– Он женат и живет в Дайкер-Хайтс с женой и двумя детьми, двенадцати и тринадцати лет.

– Ты уверен, что это он? Дайкер-Хайтс?

Пол протянул мне досье. Это был один и тот же человек. Обычный мужчина, если рассматривать фотографию. Но трудно судить о таком по внешнему виду. Он производил впечатление хорошего отца, не казался опасным и не имел истории жестокого обращения с детьми. Но все написанное не имело значения. Такие люди хорошо скрываются. Это их главное умение. Среди них есть судьи, врачи, полицейские, учителя и священники, и их фасад настолько безупречен, что не вызывает ни малейшего подозрения, пока их не поймают с поличным. И даже если поймают, их нормальность обескураживала на допросах. Все это было просто омерзительно.

– Какие-то дополнительные сведения?

– Не по закону Меган. В этой комнате можно ознакомиться только с кратким содержанием дела и приговором, то есть с тем, что будет доступно в цифровом формате.

– А ты не можешь раздобыть полное досье?

– Боюсь, нет. Это закрытая информация, доступная только адвокату и… ну, в общем, государству.

– Ладно.

– Тебе нужно что-то еще?

– Побыть в одиночестве, – бросила я с натянутой улыбкой. Мои слова застали Пола врасплох. Я ощутила укол вины. Его присутствие меня немного напрягало, и я перегнула палку. Он уже выходил из комнаты с недовольным видом, когда я крикнула:

– Большое спасибо, Пол. Прости.

Его губы дернулись, и он исчез в коридоре, оставив меня одну. В окружении горы коробок я чувствовала себя ужасно.

Я вернулась к досье девяностых годов. Закончив перебирать содержимое коробок, я переставляла их на другую сторону стола. Потом они вернутся на свои обычные места и будут и дальше собирать пыль на полках. Здесь были досье жестоких насильников, тех, кто мастурбировал на публике, худших преступников, но всех их объединяло одно: это были мужчины всех социальных слоев и любых национальностей. Я очень устала и уже собиралась закончить и вернуться на следующий день, когда в голове вспышкой пронесся образ самой темной ночи в моей жизни. Лицо на снимке нельзя было ни с кем спутать. Это было единственное неизгладимое воспоминание о тех минутах. Передо мной лежало досье одного из мужчин, изнасиловавших меня в прошлом году.

Глава 21

Удивительно, как бежит время, когда ты хочешь, чтобы оно замерло, и как медленно оно тянется, когда тебе нужно, чтобы оно ускорилось.

1998

Следующие десять часов пролетели как один миг. Каждая минута без Киры ощущалась острой иглой в сердцах родителей; было двенадцать часов следующего дня, и они с потерянным видом сидели в гостиной в присутствии нескольких полицейских на случай, если кто-то позвонит и потребует выкуп.

– В настоящее время мы допрашиваем всех жильцов и арендодателей дома 225 по 35-й улице, где была найдена одежда Киры, – сообщил агент Миллер, как только приехал на следующее утро. – Мы также опрашиваем заведения в округе и запросили копии записей с ближайших камер наблюдения. К счастью, на предприятиях, вокзалах и в общественных зданиях Манхэттена расположено более трех тысяч камер наблюдения. Если человек, у которого находится ваша дочь, прошел мимо одной из них, мы найдем ее.

Речь звучала гладко, но реальность была не такой радужной.

Большинство камер в 1998 году функционировали как небольшая замкнутая система, записывая и перезаписывая видео на одну и ту же кассету, и в лучшем случае один цикл записи длился от шести до восьми часов. То есть это были камеры для наблюдения в режиме реального времени с целью предотвращения краж и вандализма. Система редко использовалась для поиска преступников, но агент Миллер предпочитал держать эту информацию при себе, не желая признавать, что они блуждали в потемках. В любом случае это был дополнительный инструмент, а не основа расследования.

Следствие также сосредоточилось на поиске одной из немногочисленных свидетельниц исчезновения – актрисы, нанятой для раздачи воздушных шаров детям в конце парада. ФБР связалось с универмагом «Мэйсис», и его руководство дало доступ ко всем архивам, камерам наблюдения, контрактам, а также выразило готовность приложить все усилия, чтобы отыскать компанию, ответственную за наем персонала и, в частности, девушки в костюме Мэри Поппинс.

После четырех часов дня в офис ФБР в Нижнем Манхэттене вошла молодая хрупкая девушка, готовая дать показания агентам.

Но и это заявление не смогло пролить свет на случившееся или стать поворотным пунктом в расследовании. Согласно показаниям актрисы, она видела девочку – ее она опознала по выданной фотографии – улыбающейся и с отцом. Затем произошла небольшая суматоха, и вскоре отец вернулся, отчаянно расспрашивая всех про свою дочь. Чуть позже актриса, как и несколько людей в толпе, присоединилась к крикам, но после этого она больше ничего не видела. У нее сняли отпечатки пальцев и разрешили отправиться домой. Ее версия полностью совпала с версией Аарона, который в то время вместе с группой волонтеров, соседей и коллег расклеивал по центру Нью-Йорка плакаты с фотографией своей дочери.

К полуночи второго дня лицо Киры можно было увидеть повсюду: на фонарных столбах и будках, на киосках с хот-догами, на дверях каждого кафе и каждого ресторана, на мусорных урнах и летящим по городу – напоминание о девочке, которая вот-вот станет самой большой загадкой в стране. Дни пролетали, а новостей о Кире не было, что только усугубляло боль охваченных ужасом родителей. Неделю спустя, когда рана была еще совсем свежа, Америка, проснувшись, увидела лицо Киры на первой полосе «Манхэттен пресс» с заголовком: «Вы видели Киру Темплтон?»

В статье подробно описывалось все, что произошло после ее исчезновения, и указывалось несколько телефонных номеров, по которым можно было сообщить о местонахождении несчастной девочки. Один из них был номером примитивного колл-центра, который Аарон и Грейс создали у себя дома: несколько телефонов, подключенных между собой на столе, где четыре добровольца, соседи и близкие друзья, отвечали на звонки и записывали любую информацию.

В тот день телефон разрывался. Сомнительные зацепки поступали со всей страны: очень похожая на Киру девочка играла в парке в Лос-Анджелесе, подозрительный парень проходил мимо школы в Вашингтоне, им диктовали бесконечный список номерных знаков белых фургонов, припаркованных в бедных кварталах вот уже несколько дней, малоимущая пара удочерила девочку в Нью-Джерси. Кира была везде и нигде одновременно. Она превратилась в призрака, который в одно мгновение пронесся по всей стране, – милая девчушка, которую все обожали, но никто не знал. Тем же вечером некоторые ассоциации по поиску пропавших детей организовали марши в знак протеста против очевидного бездействия властей, которые еще не заняли определенную позицию по этому вопросу. Звонки поступали на коммутатор один за другим, и все они слегка присыпали тайну, но никто этого не заметил, пока не стало поздно. Первые минуты свидетельств сменились первыми часами, первые часы – ночью, и ее начали видеть в каждой тени, а на рассвете все эти крупицы превратились в плотный серый слой, где невозможно было уже ничего разобрать. В течение дня Аарон и Грейс несколько раз выходили на встречу с представителями прессы, которые проявляли повышенный интерес к этому делу после того, как новость вышла на первой полосе «Пресс», и делали заявления для различных СМИ, надеясь придать поискам дочери новый импульс. Но к полуночи пришло осознание – они сидят совершенно без сил на диване в собственном доме, сквозь шторы мерцают рождественские огни всего района, а телефоны разрываются от все более абсурдных сообщений: медиум предлагает вызвать ее дух, экстрасенс разглядела труп в кофейной гуще, какой-то испанский писатель утверждает, что девочка стала мишенью подпольной секты.

У дома припарковался серый «Понтиак», и Аарон с Грейс вышли навстречу. Лицо агента Миллера было серьезным.

– Что происходит? Какие-то новости?

– Мы полагаем, что задержали виновного, мистер и миссис Темплтон, – выдохнул он.

– Ее нашли?!

– Не так быстро. Пока нет. Мы задержали подозреваемого и допрашиваем его.

– Кира у него? Где она?

– Пока неизвестно. Вчера мужчина пытался похитить девочку неподалеку от места исчезновения Киры, и мы ничего не исключаем. Возможно, он где-то держит ее. Мы проверяем его слова, пока рано что-либо утверждать. Из его автомобиля изъяли различные предметы, и мы хотим выяснить, принадлежат ли какие-либо из них Кире.

Агент достал прозрачный пластиковый пакет с белой блестящей заколкой, и слеза, скатившаяся по лицу Грейс, накрыла ее губы с нежностью легкой океанской волны. Это была радость пополам с печалью. Эта слеза никогда не будет похожа на другие, и Грейс не тронула ее, ощущая влажность на коже, пока та не испарилась.

– У нее много похожих, – неуверенно сказала она.

– Вы думаете, это может быть ее заколка?

– Я не… Я не знаю. Возможно.

– Хорошо.

– Агент, вы думаете, Кира у него? – перебил Аарон, в нем боролись надежда и страх.

Миллер промолчал. Любое неверное слово в ответ могло стать ударом для родительской души.

– Пустите меня к нему. Мне нужно увидеть его лицо, – решительно заявил Аарон.

– Нет, мистер Темплтон. Это невозможно. Пока рано.

– Агент Миллер, я должен увидеть лицо этого ублюдка. Прошу вас.

– Мы все еще не знаем, виновен ли он.

– Пожалуйста.

Миллер посмотрел на Грейс, а затем снова перевел взгляд на него. Аарон выглядел жалко. Беспорядочно торчащая щетина, глубокие серые круги под глазами, красные и отчаявшиеся глаза. Он уже несколько дней подряд не менял одежду.

– Я не могу, Аарон, правда не могу. Это не принесет пользы ни вам, ни расследованию. Мы обязательно найдем Киру. Оставайтесь здесь, и завтра я сообщу вам все новости. Мы трудимся без остановки. Я приехал лично, потому что считаю, это самое малое, чего вы заслуживаете. Мы уже близко.

Аарон обнял Грейс, и на секунду она почувствовала тепло мужа. Всю прошлую неделю он был холоден, как будто его прикосновения ничего не значили, как будто каждый жест привязанности был намеком на скрытое извинение. Но в этот раз это было похоже на надежду. Ведь когда тонешь, невозможно чувствовать любовь, когда болит душа, сердце способно лишь искать виновных. Эта новость прикрыла рану бинтом, как будто в ее силах было исцелить отношения и заштопать проблемы, которые начали возникать на фоне взаимных обвинений. Грейс вздохнула в объятиях мужа, почувствовав некоторое облегчение; тем временем Миллер попрощался и сел в машину. Они смотрели, как красные огни автомобиля уносятся на запад, и думали о том, как перестали любить друг друга, когда Кира исчезла, потому что до ее рождения они и подумать не могли, что смех этой маленькой девочки, до сих пор звучащий в памяти, станет для них необходим как воздух.

– Они найдут ее, – сказал Аарон. – И скоро нас снова будет четверо.

Он погладил живот жены, ощутив легкий изгиб под водолазкой Грейс, и понял, что в последний раз делал это неделю назад, всего за несколько мгновений до исчезновения Киры.

– Как Майкл?

– Не знаю. Он не шевелится уже несколько дней.