Текст книги "Где-то там гиппопотам"

Глава 12. Ведьма в бутылке

Утонул. Как папа.

Вдруг Бен испугался, потому что почти понял смысл того, что сейчас услышал. Голова у него закружилась, по спине поползли капельки пота, в ушах зазвенело, как будто кто-то невидимый тоненько скулил и присвистывал на высоких нотах. Домой, к маме! Он закусил конец шарфа и смутно удивился – потому что не хотел думать о другом: почему во рту стало сладко. То ли он пролил что-то на шарф, то ли это вкус шерсти, то ли его собственной слюны с тех пор, когда он жевал шарф в последний раз.

– Это слишком для мальчика, – проворчал гиппопотам. – Я же говорил, он еще мал. Надо было подождать.

– Вовсе я не мал, – едва смог выговорить Бен.

– Не могли мы ждать! – возразил сыч. – Действовать надо немедленно.

Как бы подтверждая срочность, налетели пчелы. Бену показалось, что даже жужжат они жалобно и тревожно. Дверь кабинета была по-прежнему закрыта, но землеройка со страшной скоростью скакала вниз по ступенькам. Еще с полдороги она начала кричать:

– Констанция согласилась почитать их мерзкие бумажки. По глазам видно – она потеряла веру в музей. Ее обманули! Или она сама хотела обмануться. Не осталось никакой надежды… Мальчик опоздал.

С последними словами она подлетела к взволнованному кружку.

– Уймись, – велел гиппопотам. – Никогда не бывает слишком поздно. Будущее есть всегда.

– Помолчи, – вмешался хамелеон. – Время действовать. Пусть мальчик откроет серебряную бутылку и катится домой. Остальное сделаю я.

Гиппопотам поморщился.

– Неудачная идея.

– Алмаз… – начал Флам.

Землеройка дрожала от нетерпения.

– Алмаз! Сами знаете, это безнадежно. Мы искали во всех углах, и ничего. Ничего-ничего-ничего-ничего-ничего-ничего!

Хамелеон рассматривал свои длинные пальцы.

– Ах, дорогая леди, все так, но как объяснить этим увальням…

Бена подташнивало от страха. Животные продолжали пререкаться.

– Я, пожалуй, пойду. Они скоро выйдут.

Хамелеон подобрался поближе к Бену.

– Пойдешь, не сомневайся, только сначала немножко нам поможешь. Откроешь одну маленькую-премаленькую бутылочку.

– Нет! – завизжал сыч.

– Ерунда, – согласился гиппопотам. – Бен, не смей трогать бутылку.

Леон надулся.

– Это и минуты не займет. Будь другом! Я и сам бы открыл, я умею управляться с замками, но я не могу сжимать пальцы…

– А что в бутылке? – спросил Бен.

Землеройка оскалила остренькие зубки.

– Вы даже этого еще не сказали?

– Придержи слепней, – гаркнул сыч. – Может, там и нету ведьмы.

– В бутылке ведьма? – удивился Бен.

– По слухам.

– Судя по этикетке.

– Точно никто не знает, бутылка запечатана. Может, вообще пустая.

– А может быть, и нет, – пропищала землеройка. – У меня мех дыбом встает, когда я просто мимо прохожу.

– Вот именно… – сказал Флам. – А вдруг откроем бутылку и станет только хуже? Тогда что? Вполне может стать еще хуже – если там ведьма. Зависит от того, какой характер у этой конкретной ведьмы. Хвост даю, она привыкла к черной магии. Что начнется, если такую выпустить на свободу? Полный хаос.

– Ведьма в бутылке – часть коллекции, – волновалась землеройка. – Она могла бы помочь спасти музей.

– В благодарность за освобождение, – лукаво добавил хамелеон. – Исполню три желания, всякое такое. Джинны, например, в таких случаях весьма щедры.

– Джинны в лампах – это вам не ведьмы в бутылках, – возразила землеройка. – Что, если она будет не в духе?

– Продолжаю стоять на своем, – отрезал Флам.

Возбужденные пчелы вились роем вокруг его головы и одобрительно жужжали.

Леон одним глазом посмотрел на землеройку.

– Ты на чьей стороне?

– Она на стороне здравого смысла, – отрезал гиппопотам. – Есть вещи, которые лучше не трогать, и эта бутылка – одна из них. Давайте не рисковать. Мы нашли мальчика. Констанция с ним встретится, и все будет по-другому. Теперь, когда Бен на ее стороне, она прогонит этих людишек и…

– Нет, – завопил Бен. – Я не на ее стороне. Меня мама ждет… правда…

Слишком поздно. Слишком громко. Они услышали, как скребет по полу отодвигаемый стул, как стучат каблучки. Лишь гиппопотам остался на месте, остальные бросились врассыпную.

Тара Лед оперлась о перила, наклонилась через край и пронзительно завизжала:

– А-а-а! Этот мальчишка!

– Мисс Гарнер-Ги, вы только не волнуйтесь, – пробасил Джулиан Пик, подходя ближе. – Я этого правонарушителя живо выставлю.

Для такого крупного мужчины двигался он на удивление быстро.

– Беги, – шепнул гиппопотам.

Прятаться поздно, надо спасаться бегством.

Бен рванул по длинному коридору, только пятки застучали по деревянному полу. Мимо одинаковых дверей, мимо витрины с яйцами, мимо портрета. Притормозил возле входных дверей, придя в замешательства от обилия кнопок и запоров. Он задумался, но тут что-то зашуршало, и двери по собственной воле распахнулись. Бен решил, что они не были заперты и открылись от ветра.

Думать некогда, надо поторапливаться. Бен перепрыгнул через порог и скатился со ступенек к своему велосипеду.

Двери захлопнулись. Глубокий вздох, глоток свежего воздуха, глоток реальности. Запах мокрых листьев и тумана. Шум машин вдалеке, обычная жизнь. Удрал! Двери затрещали – кто-то дергал ручку. Но Бен уже оседлал велосипед. Поздно, сумерки, давно пора домой. Он полетел как вихрь.

Глава 13. Яйца к чаю

– Где ты был? – ледяным тоном осведомилась мама.

Бен заученно начал:

– Прости, что опоздал… Мама, что случилось?

Она была совершенно белая, скорее даже зеленоватая…

Бен бросился ее обнимать.

– Прости, – повторил он снова. – Я ходил в тот музей, ты ведь не запретила, сначала я не мог попасть внутрь, а потом попал, но…

– Ты представляешь, как я волновалась? И именно сегодня…

Бен заметил, что документы и счета по-прежнему раскиданы по столу. Пора бы уже накрывать к чаю. Что случилось?

– А почему сегодня?

Мама плотно сжала губы. Кажется, старается не заплакать. Уронила на стол письмо, которое держала в руках. Почему она такая грустная? Бен потянулся за конвертом, но мама выхватила письмо у него из рук. Тут ей надоело сердиться, и она обняла сына.

– Ты дома, ты жив и здоров. Ты цел, значит, все не так уж плохо.

Лучше бы она сердилась!

– Я не так уж припозднился. Что случилось? Что сегодня за день такой особенный?

Ее плечи поникли.

– Мама, скажи!

Она вздохнула.

– Я просто наконец разобрала почту. Опять пришло письмо от домовладельца. Этого я и опасалась – он продает дом строительной компании Пика.

– Пик!

– Правда противное имя? И репутация у них не очень. Нелегко придется жителям района, на который они нацелились. Выселят – ни перед чем не остановятся.

– «Пик и компания»? Джулиан Пик?

– Да… Кажется, его так зовут. А откуда ты это знаешь?

Мама вытащила кастрюльку, поставила чайник. Наверно, опять будут яйца. Мама всегда варила яйца, когда выручка в магазине была маленькой.

– Этот тип, Джулиан Пик, я видел его сегодня.

– Что ты болтаешь?

– Да! В музее. Он и музей собирается снести.

– Он… что? Откуда ты знаешь? Что ты там делал? – переполошилась мама. – Знала я, что нельзя тебя туда пускать. Ты что, его встретил?

– Ну не то чтобы встретил.

– А кого ты встретил? Что ты слышал?

– Много чего, – осторожно ответил Бен. – Много плохого о Пике и еще…

Он помедлил, а потом громко и решительно сказал:

– И кое-что о папе. Он брал меня в музей, маленького. Я помню.

Мама отвернулась, нервно покусывая палец.

– Мама, пожалуйста.

– Кажется, правда брал.

Она открыла холодильник, достала три яйца, положила в кастрюльку.

– Так старушенция еще там? Прямо не верится. Неужели она еще жива?

– Еще как жива. Я ее видел, но… не разговаривал.

– А с кем ты говорил?

Настала очередь Бена уклоняться от ответа. Он знал: правде мама не поверит. Мальчик смотрел, как она режет хлеб – бросаясь на буханку, словно строй ломтиков хлеба может ожить и вступить в бой. Нет, сейчас не время упоминать говорящих животных.

Вместо этого он дерзко потребовал:

– Расскажи о папе. Я должен знать.

И тут же стал суетливо доставать ножи и стаканы.

Под кастрюлькой шипело голубое пламя, мама рылась в буфете, искала подставки для яиц – одно себе, два сыну. Она подтолкнула Бена к стулу и устало уселась сама.

– Я совершенно разбита, у меня болит голова. Я понимаю, ты хочешь знать. Пора тебе рассказать, и я обещала себе, что это будет скоро. Ты уже вырос. Но это так трудно, да еще сегодня… я так устала.

Бен опустил глаза. Взял ложечку и со всей силы стукнул по яйцу. Мама аккуратно срезала верхушку своего яйца и потянулась спасти яйцо Бена. Потом включила телевизор.

Бен страшно проголодался. Сможет ли он есть после всех этих неприятностей? Он макнул ломтик хлеба в желтый, как одуванчик, желток. Хлеб был свежий, с хрустящей корочкой. Бен добавил масла, посолил. Вкуснотища! Хотя иногда и попадаются мелкие кусочки скорлупы. Бен доел первое яйцо, но, прежде чем перейти ко второму, проткнул ложкой донышко.

Поев, мама слегка успокоилась. Как всегда, закончив есть, она оставила ложечку в скорлупе, соблазняя Бена проткнуть и эту скорлупку. Это была их всегдашняя игра, Бен знал – мама уберет яйцо раньше, чем он дотянется до ложечки. Однако сегодня ему было не до глупых игр.

Вместо этого он вдруг сказал:

– Ты никогда не рассказывала о папе, я даже не знаю, где он рос.

Бен удивился, что она ответила.

– Не здесь. Его дед был англичанин, но твой отец вырос на другом конце света.

Бен едва дышал, чтобы нечаянно не прервать мамин рассказ.

– Если хочешь знать, он жил на острове Яп… странное название. Это в Микронезии. Я сильно удивлюсь, если ты слышал о таком месте. Я не слышала.

– Кое-кто… упоминал Микронезию, – пробормотал Бен.

– Это группа островов в Тихом океане – огромном синем океане, покрывающем полглобуса. Папин отец был ученым, как и его дед, так-то вот.

– А не может быть, что папа жив? – вырвалось у Бена.

– Нет.

Обжалованию не подлежит. Но Бену не хотелось так заканчивать разговор.

– Откуда ты знаешь?

– Никто не знает наверняка, но среди обломков лодки нашли камень с дыркой.

– Тот, что ты мне подарила на день рождения?

– Да. Я собиралась рассказать побольше.

– Расскажи сейчас, пожалуйста!

Глава 14. Камень, уцелевший после кораблекрушения

– Среди обломков лодки нашли закрытую пластиковую коробочку с моим именем и адресом на крышке. Я поняла: твой отец знал, что не выживет, иначе никогда не снял бы камень, который носил на шее, на шнурке от ботинок. Папа всегда надевал его на удачу, когда отправлялся в плавание. Суеверие, конечно. Говорил, что камень принадлежал его отцу, а до него деду. Хотел подарить его тебе на десятый день рождения.

– Ты мне его дала и ничего не объяснила, – возмутился Бен.

– Вот сейчас и объясняю.

Мама, вздыхая, смотрела на мальчика.

– Прости, Бен. Я знаю, надо было сказать больше. Но взрослым иногда бывает так грустно, так плохо… Терять того, кого любишь… это как потерять руку или ногу. Знаешь, люди, лишившиеся ноги, часто чувствуют боль в ступне, которой больше нет. Вот и со мной почти так же. Мне до сих пор больно говорить о нем.

– Мне тоже не хватает папы.

– Конечно, милый, я знаю.

Она потерла лоб. Бен заметил, что вторую руку она сжала в кулак.

– Когда это случилось, ты был совсем маленький. Мне нельзя было раскисать – из-за тебя. Ты нуждался в заботе, каждый день, независимо от того, что я чувствовала. Нельзя было слишком часто вспоминать о папе. Я… слушай, это звучит как извинение, но я старалась не думать о прошлом, только так я могла выстоять. А теперь пришло время поговорить о папе, и я обязательно тебе все расскажу, но только не сегодня. Я абсолютно без сил, а у меня еще много работы.

Мама обняла Бена. Потом встала и начала убирать со стола, поглядывая в телевизор. Река размыла берега, сообщили в новостях. Но Бен не собирался так легко отступать.

– Еще один вопрос, ну пожалуйста.

Мама вздохнула.

– Почему у меня твоя фамилия?

– Потому что ты мой сын.

– А какая фамилия у папы? Гарнер-Ги?

– Это уже два вопроса.

– Ты когда-нибудь встречала мисс Гарнер-Ги?

– Бен, довольно! Прекрати. У меня еще много работы, ты не понял?

Вот и не довольно! Бен злился, но молчал. Совсем даже не довольно.

А телевизор продолжал бубнить: на севере наводнение, вода может нанести страшный урон зданиям, если сразу не принять меры. Бен увидел, что мама чуть не плачет.

– Я боялась, что ты свалился с плотины.

– Ну я же не больной, – возразил Бен.

На глаза навернулись слезы, он сердито сморгнул. По правде говоря, для одного дня было достаточно. Мама выложила на блюдо яблочный пирог; вот-вот должна была начаться передача об экваториальных джунглях.

– Поговорим о папе завтра после школы?

– Прости, дорогой, но меня не будет дома, когда ты вернешься из школы. Придется закрыть магазин пораньше. Пойду на встречу с этим застройщиком. Будет половина улицы. Неприятности не только у нас – Пик скупил весь квартал.

– Вы надеетесь его остановить?

– Даже не знаю. Мы не уверены, надо ли его останавливать. Может, он и не начнет сию минуту все сносить. Но я должна на всякий случай просмотреть договор на аренду, так что…

– Ладно.

Мороженое на пироге таяло, передача начиналась.

– Значит, после собрания, – решил Бен.

Перед сном Бен порылся на полке, где хранил свою коллекцию, и достал голубой камень с дырочкой, который мама подарила на день рождения. Полупрозрачный, похожий на обсосанный леденец, неправильной формы. Такой скорее отыщешь на морском берегу, чем в мастерской ювелира.

Бен поднес камень к глазам.

Комната уплыла в подводную даль, синюю и волшебную. Остальные предметы на полке – обычные камешки, подобранные на берегу окаменелости – показались ему драгоценными сокровищами.

– Бен, ты лег? – позвала мама.

– Почти.

Он отложил камень и полез в шкаф за шнурками. На дне шкафа обнаружились парадные ботинки, которые маме нравились, а Бену нет. Он развязал один шнурок и продел в дырочку в камне. Интересно, а папа брал с собой камень, когда они ходили в музей? Бен повесил шнурок на шею и посмотрел на свое отражение в окне. Желтые огни уличных фонарей превратили дождевые капли в стекающий по стеклу янтарь. Желтый – будь готов, подумал Бен.

Готов к чему?

К тому, что нас выселят?

Он сморщился, стараясь не заплакать. Он не помнил ничего, кроме этой квартирки и магазина, а мама так старалась добиться успеха.

Добилась?

– Да, – пробормотал он себе под нос. – Все идет как надо, вот только арендная плата могла быть пониже.

Счета не оплачены, денег хватает только на яйца, мама встревожена… Он не станет об этом думать. А как не думать о мистере Пике с его бульдозерами? Как маленький мальчик и его мама могут одолеть такого человека?

Он вспомнил гипнотизирующий взгляд выпуклых глаз Тары Лед. Ее тоже предстоит победить. Он снова поднес к глазам голубой камень. Дождевые капли превратились из желтых в зеленые.

Зеленый – иди!

Он сможет! Надо использовать магию. Открыть серебряную бутылку. Еще вчера он бы просто посмеялся над ведьмами и прочим волшебством, но сегодня он не был так уверен. Немножко страшно. Бен развязал шнурок и положил камень обратно на полку.

Как узнать, ведьма добрая или злая?

Мама тихонько постучала в дверь. Бен торопливо стер следы слез. Мама присела на кровать и обняла сына. Она показалась Бену такой хрупкой и несчастной, что он не осмелился задавать вопросы. Он захотел ее утешить и, честно говоря, утешиться сам. Стараясь задержать ее подольше, он вспомнил сказку, которая так нравилась ему в детстве. И там тоже была ведьма.

– Расскажи яичную сказку, – попросил Бен.

Мама оживилась. Неужели это все, что он хочет услышать?

– Кажется, ты говорил, что уже слишком большой для сказок?

– Точно!

Мама рассмеялась.

– В любом возрасте хочется иногда послушать сказку на ночь. Взрослых это тоже успокаивает. Сказки возвращают меня в счастливые времена, когда мы были вместе и нам дела не было до остального мира.

Глава 15. Мамина яичная сказка

Жила-была девочка, и однажды она заметила, что все вокруг, доев яйцо, протыкают ложкой донышко.

– Зачем? – спросила девочка.

Они с бабушкой как раз ели яйца в мешочек.

Бабушка объяснила:

– Люди часто делают что-то просто так, без причины.

– Но ты-то помнишь настоящую причину?

– Я помню стишок про это, – ответила бабушка и спела такую песенку:

 
Если не сделаешь дырку в скорлупке,
Ведьма решит: подходящая шлюпка.
И по бушующему океану
Она уплывет от нас в дальние страны.
 

Девочка все хорошенько обдумала и возразила:

– Не понимаю, почему бедных ведьм надо лишать шлюпок. У нас-то лодки есть, – и не успела бабушка глазом моргнуть, как девочка подскочила к окну, выбросила скорлупу и крикнула: – Ведьма, вот тебе лодочка!

Как же она удивилась! Скорлупа, подхваченная ветром, улетела высоко в небо и скрылась за облаками, и оттуда послышался тоненький голосок: «Спасибо!»

Бабушка расстроилась:

– Это к добру не приведет.

Пару дней (особенно по вечерам) девочка боялась, а потом забыла и думать о ведьме.

Прошло много лет, девочка выросла и стала взрослой девушкой. Однажды девушка отправилась на остров за целебными травами. Она и не заметила, как на остров обрушилась буря и огромная волна смыла ее лодку. Высокий прилив грозил затопить остров, скоро над водой оставался лишь крошечный клочок суши. Бедная девушка думала, что утонет.

Она уже совсем отчаялась, как вдруг увидела удивительную белую лодочку. Лодка неслась по волнам – то вверх, то вниз – прямо к ней. Странный экипаж был на этой лодке. Капитан – женщина с горящими фиалковыми глазами, а на руле – черный кот. По крайней мере, девушке показалось, что это кот, хотя лап у него было больше, чем полагается.

– Прыгай, – закричали из лодки.

Так она и сделала, выбора у нее все равно не было. Без единого слова поплыли они сквозь бурю. Ведьма боролась с волнами лучше всякого опытного моряка. Только у берега она заговорила:

– Как ступишь на землю, повернись три раза против солнца и каждый раз смотри на мою лодку.

Ну, девушка была благодарна за свое спасение и сделала все точь-в-точь как велела ведьма. После каждого поворота она смотрела на лодку, а та становилась все меньше и меньше и на третий раз стала не больше яйца. Ставшая тоже крошечной ведьма тряхнула спутанной рыжей гривой и запела тоненьким голоском:

 
Ты скорлупку подарила, а потом
Тебе ведьма отплатила добром.
 

Допела и исчезла, а вместе с ней исчезло все: и кот, и метла, и яичная скорлупа. Спасенная девушка осталась одна.

Закончив сказку, мама поцеловала Бена на ночь. Он хотел что-то сказать, пока она не ушла, хотел, но не сказал, чтобы еще больше ее не огорчать. Вот бы ведьма спасла папу, вертелось у него в голове, а произнес он только:

– Это же просто сказка?

– Ну конечно, это сказка.

– Но ты никогда не протыкаешь скорлупу?

– Это просто смешное суеверие, – улыбнулась мама. – Я тебе говорила, в детстве я верила этой сказке, но потом, конечно, перестала – как и ты.

– Она была добрая ведьма, правда?

– Мне тоже так кажется, – мама в последний раз обняла Бена, с улыбкой шепнула «спокойной ночи» и ушла.

Тем не менее Бен чувствовал себя кругом виноватым.

Потому что решил завтра же вернуться в музей. Он должен. Завтра точно третий понедельник месяца – музей будет открыт. Но только до четырех.

Сейчас или никогда, сказал он себе, вспомнив пригласительный билет.

Придется пропустить школу, иначе он не успеет до закрытия. Первый его прогул.

Бен сел в постели. Маме, разумеется, позвонят. Разве что сбежать после большой перемены.

Тогда не дозвонятся, мама уйдет на собрание, а мобильника у нее нет. Последний мобильник сломался, а на новый вечно нет денег.

Бен дождался, пока мама ляжет.

Потом – пока наверняка заснет.

Потом, как шпион, выскользнул из постели, прокрался через мамину комнату – и наверх, в магазин.

Голубой камень он взял с собой – на счастье. Бен уселся за компьютер, камень пристроил рядышком. Открыл файл с бланком магазина и в свете экрана начал печатать дрожащими потными руками:

Уважаемая миссис Конвей!

Бен записан к зубному врачу, поэтому должен уйти из школы в 14 часов. Я встречусь с ним прямо там.

Искренне ваша,

Сара Мейкпис

Принтер заурчал, письмо начало медленно выползать. Бен дрожал от страха. Из маминой комнаты ни звука. Бен перечитал письмо и решил, что сойдет. Прокрался к себе в комнату, спрятал листок в школьный рюкзак. Потом заснул как убитый. Если бы он не так хотел спать, то заметил бы, что не стер письмо.

Глава 16. Бутылка неприятностей

В понедельник, подъехав к музею, Бен спрятал велосипед за кустами рододендрона под окном зала с ульем.

– Приглядите за великом, – шепнул он вылетевшим из улья пчелам и заторопился к парадным дверям. В обществе пчел он все еще чувствовал себя немного неуютно. Вообще-то он весь день был не в своей тарелке – переживал из-за прогула.

Что, если мама узнает? А миссис Конвей? Бену было особенно стыдно перед учительницей, ведь она сразу поверила поддельной записке. Все в школе считали его хорошим мальчиком.

Хорошим, да?

Пришлось столько врать и изворачиваться, а ведь он даже не знает, открыт ли музей. Он помедлил на ступеньках, но тут двери распахнулись. Бен подумал, что это ответ, и ринулся внутрь, пока никто не остановил. Сегодня билетная касса сияла огнями. Отблески теплого света скользили по окнам и по часам, отражались в птичьих глазах. Казалось, птицы прекрасно знают, что он должен быть в школе.

– Привет! – прохрипел Бен.

Никто не ответил.

Бен заметил старинный звонок на стойке, вчера звонка не было. Рядом какая-то надпись. Стараясь не наступить на латунную кнопку-ловушку на второй плитке пола, Бен подобрался поближе и прочел:

Сегодня мы открыты. Пожалуйста, звоните, мы тут.

Еще неизвестно, кто это «мы».

Бен поискал глазами Флама, но на верхушке часов с застекленным циферблатом было пусто. Надо же! Мальчик собирался рассказать сычу о голубом камне – по правде говоря, он думал об этом все утро. Прикусив большой палец, Бен размышлял, что же делать, и решил разыскать мисс Гарнер-Ги. Но прежде, пока никого нет, он быстренько заглянет в комнату с бутылками. Просто посмотрит. Вреда от этого никакого.

Уже из коридора Бен услыхал во внутреннем дворике голоса. Позади гиппопотама возилась девочка в розовой курточке, мама стояла рядом. Бену повезло, они отвлекли гиппопотама, и Бену удалось незамеченным проскользнуть к бутылкам.

Помещение оказалось тесным, без окон, с низким потолком. Воздух был затхлым, пахло пылью и чем-то сладковатым. Похоже на ведьмин буфет, решил Бен. От пола до потолка – полки со множеством мрачных препаратов: тут и жабы в бутылках, и заспиртованные ящерицы, лягушки, слизни и разнообразные тритоны, множество змей, морские коньки и несколько видов осьминогов.

Все этикетки на бутылках написаны одним почерком, вполне разборчиво. Образцы разные, но одно общее – все они похожи на куски бледной сырой курицы, тихо сияющие в желтом вареве, – целая армия демонов-утопленников.

Но среди стеклянных сосудов нет и следа серебряной бутылки.

Бен даже обрадовался – так хотелось поскорее отсюда убраться. Больно уж тут противно. Тени по углам, казалось, таили в себе множество вопросов и тайн, а заплесневелые обитатели бутылок посматривали с любопытством – что же он теперь станет делать.

Бен совсем уж собрался уходить, как вдруг заметил, что по всем стеклянным поверхностям разом пробежало желтое отражение. Кто-то прошмыгнул сзади. Бен развернулся и увидел у двери небольшую настольную витрину, которую не заметил раньше. На стеклянную крышку карабкался хамелеон. Сегодня, несомненно намеренно, он блистал нарядом цвета спелого банана.

– Привет, Леон, – с опаской поздоровался Бен.

Хамелеон повернул голову и через плечо глянул на мальчика. Один золотистый глаз смотрел прямо на Бена, другой – на витрину.

– Хочешь на бутылочку полюбоваться?

– С чего бы? – спросил Бен, прекрасно понимая, с чего. – Гиппопотам и Флам говорили, что не надо…

– Раз уж ты здесь… – вкрадчиво произнес Леон. – Никто же не утверждал, что нельзя просто посмотреть. Ты же просто посмотреть пришел?

Теперь оба черных зрачка смотрели прямо на Бена.

Сопротивляться не было сил. Бена так и потянуло к витрине. Там тоже были бутылки, но другие, не с образцами животных, а с разными любопытными штучками. Объединяло их лишь то, что все они были в бутылках. В одной – корабль в полной оснастке; в другой, помутневшей от долгого пребывания в морской воде, – записка на клочке пергамента. Была там и коллекция разноцветных флаконов богемского стекла, в которых когда-то держали духи, – розоватых, желтоватых, лиловых. Рядом – синие аптекарские пузырьки с надписью «Яд»; хрустальная бутылочка с розовой водой; зеленая бутылка с этикеткой «Для сбора слез». Еще там была бутылка со слизняком, наколотым на шип, и коричневая бутылка, по-видимому, содержащая амулет от бородавок.

Хамелеон подвинулся, и оказалось, что он сидел прямо над пузатой серебряной бутылкой. Бен нагнулся прочитать этикетку, и у него волосы встали дыбом.

– Хватит с меня неприятностей, – Бен поспешно шагнул назад.

– Не соблазнишься? А ведь удача у тебя почти в лапах.

– Спорим, ничего не случится, даже если ее открыть.

– А что случится, если не открывать?

– Почему мисс Гарнер-Ги давно этого не сделала?

– Кто знает? То ли предпочитает не верить в колдовство, то ли боится повредить бутылку. Сказать по правде, у нее просто духу не хватает. Ты – наша последняя надежда… наша и твоей матушки. Бедные мы, бедные.

– А алмаз? – выкрикнул Бен. – Что, если мы найдем алмаз?

– Обманка, – заявил хамелеон.

– А ведьма не обманка?

– Экий ты трусливый заяц. Отец твой посмелее был. Вернись он, в один момент откупорил бы бутылку.

– Ты знал папу?

– До сих пор не сообразил? Ну и ну, а мы-то решили, что ты сам догадаешься. Не так уж ты умен, зайчик мой. Видимо, мой долг – тебя просветить…

Но он ничего не успел сказать. По коридору пробежала девочка, хамелеон съехал вниз по ножке стола и протиснулся через металлическую решетку в полу.

– Что, что ты знаешь? – заторопился Бен.

– Потом поговорим. Констанция идет…

Девочка в коридоре пробежала мимо двери.

Две пары ног, явно принадлежащих взрослым, прошли помедленнее. Их голоса эхом отдавались в большом зале, где хранилась коллекция яиц. Они прощались в типичной взрослой манере – это могло затянуться надолго. Девочка уныло топталась рядом.

– Вылезай, они прошли мимо, – позвал Бен.

Но Леон исчез.

Бен стоял. Взрослые болтали. Девчонка топала. Бутылка притягивала Бена, как намагниченная. Очень странно. Бен как бы в шутку потянул крышку витрины. Конечно, она заперта.

Ой, не заперта. Крышка послушно приподнялась.

Большая крышка, во весь стол, не удержишь – слишком тяжелая. Бен хотел ее закрыть, но, по-видимому, защелку заело, пришлось держать. Бен испугался: если просто выпустить крышку из рук, стекло может разбиться от удара. Он решил, что лучше совсем откинуть крышку, до стенки, и попробовать освободить защелку.

Без стеклянной преграды бутылка выглядела еще краше: серебро сияло, полупрозрачная пробка так и светилась. Бена неудержимо потянуло погладить округлый бочок. А как только погладил, страшно захотелось взять бутылку в руки.

Бен решил, что сразу же положит ее обратно. Она оказалась гладкой на ощупь и неожиданно теплой. И очень старой. Серебро отливало желтым лунным светом. Притертая пробка сидела плотно. Казалось, бутылку невозможно открыть, даже если очень захочется. Так отчего же не попробовать? Бен легонько провернул пробку…

Чпок!

И пробка осталась у Бена в руках.