Текст книги "Кот в лабиринте. Рассказы"

Взор её устремлён на экран.

Бабочка

Сознание вернулось не сразу. Он смутно вспомнил полет, неожиданный отказ приборов и двигателей и услышал голос:

– Великое Кольцо Разума решило вступить в контакт с вашей цивилизацией. Выбор случайно пал на тебя. Но для этого ты должен пройти испытание. Сейчас твоя жизнь будет подвергнута анализу. От этого зависит возможность контакта.

И снова ощущение полета, вызвавшее легкую тошноту.

– Согласно инструкции, – произнес голос, – ты обязан присутствовать при процедуре испытания. Мы специально проводим ее в привычных для тебя образах.

Тошнота прошла, и перед ним появилось светлое пятно. Сквозь него, как сквозь иллюминатор, он увидел небольшую комнату. У стола, на котором стояли аптекарские весы со смешной длинной стрелкой, появился какой-то мужчина. Он держал в руках длинную темную ленту, конец которой тугими витками стлался по полу. Мужчина взял ножницы и принялся быстрыми движениями резать ленту на кусочки и швырять на чаши весов. Некоторые обрезки, повертев в руках, бросал на стол.

В сознании испытуемого стали возникать картины прошедшей жизни. Он пытался вглядеться в какую-нибудь подольше, но они мелькали в ритме движения рук мужчины.

– Добрые поступки направо, – сказал голос, отвечая на безмолвный вопрос, – дурные налево… Если перевесит правая чаша, – ты выдержал испытание, если левая – у тебя навсегда останется ощущение человека, который невольно причинил зло своей цивилизации.

Он застыл в напряжении. Когда правая чаша поднималась, он цепенел от страха, когда опускалась – с облегчением расслаблялся. Лента кончилась. Стрелка весов, поколебавшись, остановилась на цифре 0.

– Равновесие приравнивается к невозможности контакта, – произнес бесстрастный голос. – Посмотрим, что даст более тщательный анализ.

Мужчина у весов принялся рыться в куче обрезков. Один из них привлек его внимание. Вглядевшись, он положил его на правую чашу. Та еле заметно опустилась.

– Ты должен знать, какой поступок помог тебе выдержать испытание.

Снова замелькали картинки, остановились. Знакомая, тускло освещенная лестничная клетка. Человек медленно поднимается по лестнице – он узнал себя. Останавливается. О пыльное оконное стекло бьется бабочка. Он дергает за ручку, окно распахивается. Бабочка взмывает в утреннее небо.

…Он проснулся от звона будильника и долго не мог прийти в себя. Сердце билось тяжело и отрывисто. «Какой странный сон, – подумал он. – В спальне очень душно».

Он встал и начал собираться на службу. Через час вышел из квартиры. Дойдя до лестничной площадки третьего этажа, он увидел бабочку, лежащую на пыльном подоконнике. Он и вчера вечером, проходя мимо, видел ее там. Она еле заметно шевельнула крыльями. Его взгляд равнодушно скользнул по ней, по пыльному подоконнику, на котором остался ее прерывистый след. Он озабоченно посмотрел на часы и прибавил шагу – он опаздывал на работу.

Мужчина у весов с сожалением смотрел на длинную стрелку, которая вернулась на цифру 0. Видение лестничной клетки растаяло. Раздался характерный щелчок перехода в субпространство.

Выигрывают все

Меня мучила бессонница. Порой не удавалось уснуть до утра. В эти тягостные ночи я думал о том, как мне все-таки не везет в жизни. Я работал бухгалтером. Уже двадцать лет. Мои сверстники обзавелись машинами, дачами… А что есть у меня? Комнатушка. В центре города, но в старом доме с печным отоплением. Женщина, которую я любил, вышла замуж за другого, автовладельца.

Однажды, проворочавшись с боку на бок часов до двух ночи, я оделся и вышел на улицу.

Было темно и тихо. Редкие фонари тускло освещали узкие мощеные улочки, старинные каменные дома, прильнувшие друг к другу.

Миновав несколько темных улиц, я заметил вдали какой-то огонек и направился в ту сторону. Это ярко светился газетный киоск. Окошко открыто, но продавца в нем не было. На прилавке лежали газеты, рядом с ними пачка лотерейных билетов.

Мне стало любопытно, почему киоск открыт в столь необычное время.

Дожидаясь продавца, я взял из пачки один билет. Обыкновенный билет денежно-вещевой лотереи. Вдруг я заметил в уголке надпись: «Выигрывают все». Наверное, дешевая лотерея, подумалось мне. Вроде тех, что устраиваются на ярмарках. Главный приз – плюшевый мишка. Но тогда и билеты просто бумажки с написанным от руки номером. А здесь и серия, и водяные знаки. Очевидно, выйдет таблица розыгрыша…

Внезапно мне безумно захотелось выиграть. Билет стоит всего-навсего тридцать копеек… Я оглянулся, посмотрел по сторонам. Ни души. Лишь странная, давящая тишина. Я быстро сунул билет в карман и поспешил домой. Не успел сделать и двадцати шагов, как мне почудилось, что кто-то меня догоняет. Я испуганно остановился. Через мгновение мимо меня промелькнуло какое-то животное. Заяц. Он бежал как-то странно, по-кошачьи перебирая лапами. Как он меня напугал!

Спустя месяц я зашел в банк, узнать насчет таблицы розыгрыша. Прочитав надпись «Выигрывают все», кассирша удивилась:

– Впервые вижу такое. Откуда у вас этот билет?

Я поспешил уйти. Решил навести справки в киоске. Но и там продавщица сказала, что она такими билетами не торговала.

Ночью меня снова мучила бессонница. К моим обычным безрадостным мыслям прибавились размышления о загадочном билете. В конце концов я поднялся среди ночи и снова пошел к знакомому киоску. На этот раз за ярко освещенным прилавком сидел пожилой мужчина в очках.

– Простите, разве в такое позднее время есть покупатели? – спросил я.

– А как же, – ответил он странным, писклявым голосом. – Вы, например.

В его словах мне почудился намек. Наверное, показалось, успокоил я себя. На прилавке, как и в прошлый раз, лежала пачка лотерейных билетов.

Продавец перехватил мой взгляд:

– Желаете?

– Спасибо, нет. У меня уже один такой есть.

Я достал из кармана билет и протянул ему.

Он повертел его в руках:

– Да, это лотерея «Выигрывают все». Никак не могу вспомнить… Когда я вам его продал?

– Мне подарили. Один мой приятель, – ответил я, избегая его взгляда.

Продавец пристально посмотрел на меня, затем нагнулся и извлек из-под прилавка пухлую папку. Это была таблица. Он долго водил пальцем по колонкам и наконец нашел мой номер.

– Вы выиграли десять тысяч.

– Не может быть!

Он странно усмехнулся и протянул мне таблицу.

– Извольте убедиться сами!

Верно: 10 000! Я сверил серию, номер – ошибки не было.

– Когда и где можно получить выигрыш? – спросил я, еще не веря своему счастью.

– Один момент!

Он выхватил из-под прилавка кипу сторублевых бумажек и отсчитал мне сто штук.

Оторопело глядя на пачку денег, я несмело взял ее в руки. Неужели мои?

Вдруг продавец нагнулся ко мне поближе и спросил шепотом:

– Где собираетесь хранить?

Невольно я тоже перешел на шепот:

– Разве… дома нельзя?

– Нежелательно, – прошептал он.

– Где же? В сберкассе?

– Ни в коем случае.

Его глаза за очень толстыми стеклами очков показались мне вдруг неестественно большими. От пристального взгляда этих болезненно выпуклых глаз стало жутко. Внезапно он просиял и воскликнул:

– Лучший вариант – классический!

Я вздрогнул и оглянулся. Настолько неожиданным был этот переход с шепота на крик.

– Что вы имеете в виду?

– Ну-у! Такие вещи надо знать, – отвечал он весело, снова шепотом. – Автоматическая камера хранения. На вокзале.

Место надежное, подумалось мне. И если случится что-нибудь непредвиденное, можно сказать, что деньги не мои. Но… что может случиться?

Продавец прервал мои раздумья, протянув мне небольшой холщовый мешок.

– Положите деньги в мешок и в камеру!

Я так и поступил.

Вернувшись с вокзала домой, я начал мечтать.

Такая сумма! Первым делом куплю кооперативную квартиру. Или нет – машину. Но тогда не хватит на кооператив. Кроме того, нужен гараж. Что же получается? Десять тысяч не так уж и много? Вдруг меня осенило: можно купить еще лотерейных билетов, и побольше! Выигрывают все. Странноватая эта история, но деньги настоящие. А если нет? Надо сегодня же проверить. Давным-давно пора купить новый костюм.

Днем, еле дождавшись обеденного перерыва, я поспешил на вокзал. Открыв автоматическую камеру хранения, на секунду я оцепенел от ужаса – мешок был пуст! Не веря своим глазам, повертел мешок в руках, положил его обратно и захлопнул дверцу.

Куда исчезли деньги? Может, кто-то следил за мной? А вдруг жизнь моя в опасности? Меня охватило жуткое чувство, что чьи-то глаза наблюдают за мной. Я посмотрел по сторонам. Ничего подозрительного. Может, всё это просто померещилось – киоск, билет, деньги? А мешок? Ведь он и сейчас здесь…

Ночью меня словно магнитом потянуло к газетному киоску.

За прилавком сидел знакомый продавец.

– Итак? – спросил он, пристально уставившись на меня.

Это странно фамильярное обращение окончательно выбило меня из колеи.

– Деньги… – пробормотал я.

– Кончились? Так быстро?

Он схватил пачку билетов, распахнул их веером и сунул мне:

– Будьте любезны!

– Деньги исчезли! – выпалил я в замешательстве и поведал ему о происшедшем.

Когда я закончил, он сказал:

– Не волнуйтесь, ваши деньги целы. Вы хотели купить костюм днем, не так ли? Запомните. Тем, что вы выиграли ночью, можете пользоваться тоже только в ночное время. Днем эти деньги испаряются. Я не знаю почему, но это так.

– Какой же толк в таких деньгах?

Он пожал плечами:

– Переходите на ночной образ жизни. Все делают так.

– Кто все?

– Призеры нашей лотереи! – воскликнул он гордо. – Дерзайте! Какая вам, собственно, разница? Тот, кто богат дневными деньгами, спит ночью, и его денежки тоже спят. Как бы исчезают на целую ночь. А у вас наоборот! Верно, магазины ночью закрыты, но заметьте – всё равно все наши клиенты разодеты в пух и прах. Кстати, есть ресторан «Ночной», он работает до четырех утра. В двух шагах отсюда. Сходите. Не пожалеете.

Изучающе посмотрев на меня, он добавил:

– В конце концов, уже одно сознание, что имеешь деньги, само по себе чего-то стоит!

Он объяснил мне, где находится ресторан, но сначала я сходил на вокзал. В мешке снова лежала пачка сотенных. Я взял одну бумажку и долго разглядывал ее. От дневной не отличишь. Ах, если бы эти деньги днем не исчезали!

Я запер камеру и пошел в «Ночной». Швейцар услужливо распахнул дверь, и я увидел тускло освещенную каменную лестницу, ведущую вниз. Спустившись, я открыл следующую дверь. Жарко, гул голосов, сизый от табачного дыма воздух. С низкого потолка свисали шарообразные светильники, бросавшие в помещение красноватый свет.

Около входа оказался свободный столик. Я сел и принялся разглядывать окружающих. Мужчины были в модных кожаных пиджаках. Некоторые уже повесили их на спинки стульев. У женщин в ушах сверкали серьги, по-видимому, бриллиантовые. На фоне этой публики я выглядел, наверное, неприлично скромно.

Когда официант принес меню, меня охватило радостное оживление. Невероятно – я могу теперь позволить себе всё, что угодно! И чем больше, тем лучше. Деньги девать некуда, в самом прямом смысле слова. Я заказал бутылку французского коньяка, дорогие закуски, цыпленка на вертеле.

Во время трапезы я размышлял над тем, нет ли здесь участников лотереи «Выигрывают все». Спросить было не у кого, да и вряд ли я решился бы на это.

Позже, когда я шел по темным улицам домой, меня то охватывало радостное ликование, то панический страх – как жить дальше? Вдруг я вспомнил: сторублевая бумажка, которую я дал официанту, утром исчезнет. Он, конечно, заметит это. Значит, теперь в ресторан путь закрыт? Но зато сейчас у меня шестьдесят рублей дневных денег – сдача. Вот бы все ночные деньги поменять на дневные! Если бы они хотя бы на один день не исчезли! Я бы обошел магазины и разменял их. Или же можно внести утром всю сумму в сберкассу, а вечером забрать. Нет, это вызовет подозрение. Недостачу обнаружат, вспомнят и человека, забравшего такую сумму. Впрочем, что зря гадать… Эти деньги и есть, и нет их.

Но применение-то им должно быть!

Внезапно меня осенило: вокзал! Он открыт ночь напролет. Там есть и ресторан, и буфет. А главное – люди в зале ожидания. Что, если… Ведь они уедут ночным поездом и обнаружат исчезновение денег вдали от нашего города. Да, деньги можно разменять у них. Но ведь для кого-нибудь из них сто рублей могут оказаться крупной суммой… Нет, на такое я не способен.

Я уснул на рассвете, а проснулся в полдень. Придя на работу, едва успел сесть за свой стол, как в дверях отдела появился начальник и начал кричать на меня:

– Что вы себе позволяете! Нам нужно срочно сдавать отчет! Вы вчера рано ушли, а сегодня явились в обед!

Я смотрел на его багровое лицо, на засаленный воротник пиджака и думал: этому десять тысяч и не снилось. Трое детей, жена сидит дома. Так что начальственный оклад, деленный на пятерых.

А он всё больше распалялся:

– Вы себе невесть что позволяете!

Верно, я могу позволить, подумал я вдруг злорадно. Я могу, а ты – нет. Я встал и сказал с вызовом:

– Вот именно. Позволяю.

Воцарилась тишина. Сотрудники испуганно смотрели на меня. Наконец начальник обрел дар речи:

– В таком случае пишите заявление об уходе.

И вышел из комнаты.

– С превеликим удовольствием! – крикнул я ему вслед. – Я об этом всю жизнь мечтал! Расстаться с этим обществом насекомых!

Я даже сам удивился, что это на меня нашло. Схватил лист бумаги, дрожащей рукой написал заявление и отнес начальнику.

Расчет получил через пару дней.

Начальник не стал настаивать на отработке положенного по закону срока, а все сотрудники старательно избегали меня.

Свобода! Причин для беспокойства не было. А что может выбить человека из колеи, когда у него есть деньги? Питаться буду в «Ночном». Кто докажет, что именно мои деньги пропадают? И как – если улика испарилась?

Ночью я опять посетил киоск. Хотел купить еще десяток лотерейных билетов, но у продавца не было сдачи с моих ста рублей.

– Берите на всю катушку! – сказал он.

Его фамильярное обращение покоробило меня, но в общем-то он был прав. Что мне терять? Выигрывают все. Так я стал владельцем еще трехсот тридцати трех билетов. Рассовал их по карманам, и ноги сами понесли меня в сторону вокзала.

На вокзале работал буфет, но при всем желании потратить больше десятки там трудно. Сосиски, кофе с молоком, печенье, шоколад. Я хотел взять порцию сосисок и стакан кофе, но вспомнил, что у меня только сотенные. Буфетчица наверняка запомнит меня… Подумать только – иметь десять тысяч и не иметь возможности купить порцию сосисок!

Я набрался решимости и направился в зал ожидания. На скамейках дремали люди. Я подошел к одному мужчине и попросил разменять сто рублей. Он покачал головой – у него нет. Я обратился к его соседу. Та же история. И тут одна женщина, пожалев меня, сама предложила разменные деньги. Я получил четыре дневные бумажки, поблагодарил ее и быстро покинул вокзал. Сердце колотилось не только от радости, что мой замысел принес первые плоды, но и от страха. Вдруг она догонит меня, обвинит в мошенничестве?

На стоянке такси стояло несколько машин с зелеными огоньками. Невольно я подумал: еще одна возможность обмена.

Когда я сворачивал с привокзальной площади в переулок, мне показалось, что вдали во тьме кто-то шевельнулся. Через мгновение навстречу мне выскочил заяц. Быстро-быстро перебирая лапами, он промчался мимо меня. Я почувствовал, что весь дрожу. Откуда здесь мог взяться заяц?

Через пару недель я получил выигрыш. На один билет выпало целых двести тысяч, а на один всего семьдесят пять копеек. Но в целом получилась фантастическая сумма. Пришлось даже сходить домой за чемоданчиком.

– Непременно пересчитайте, чтобы без обмана, – твердил продавец, передавая мне деньги.

Когда чемодан был полон, оказалось, что теперь у меня восемьсот семьдесят девять тысяч триста пятьдесят шесть рублей и семьдесят пять копеек.

– Около девяти миллионов! – воскликнул продавец. – Старыми, я имею в виду. Ну, теперь заживете! Поздравляю!

Я отнес чемодан в камеру хранения и направился в «Ночной». Теперь у меня были и мелкие деньги, бояться больше нечего.

Да уж, раньше я думал, что со мной не может произойти ничего замечательного – но вот! Я был счастлив.

В ресторане, как и в прошлый раз, было многолюдно и шумно. Я сел за столик, и тут же появился знакомый официант. Он как-то странно посмотрел на меня и протянул меню. Но я не мог читать. Почему он так смотрит на меня? И почему не уходит? Сейчас он скажет: верните сто рублей…

– Что вы выбрали? – послышался голос официанта.

Стараясь говорить спокойно, я ответил:

– Принесите то же самое.

Он сделал вид, что не понял меня.

– Извините… что?

У меня больше не было сил притворяться спокойным.

– Что-нибудь, – сказал я, в упор глядя на него, чтобы показать, что я знаю, что он знает, но не боюсь его.

Несколько секунд он молча смотрел на меня, затем удалился. Вернувшись, он поставил всё на стол и взял меня за рукав пиджака.

Я резко отдернул руку и застыл. Кровь колотилась в висках. Бежать, бежать отсюда!

– Простите, – произнес он, изумленно глядя на меня. – У вас на рукаве нитка.

Я увидел, что он держит в руке грубую нитку от мешка, и с трудом выдавил:

– Спасибо.

Страшные мысли не оставляли меня. Нитка. Официант произнес это с намеком. Пытаясь успокоиться, я принялся за еду, чувствуя, как у меня дрожат руки. Нитка. Мешок. Он знает! Но откуда? Вдруг я похолодел от ужаса – за соседним столиком сидела та женщина с вокзала, разменявшая деньги. Она смотрела в мою сторону. Правда, у той были светлые волосы, а эта брюнетка. Но если это другая, то почему она так смотрит на меня? Вдруг я догадался: она перекрасила волосы, чтобы преследовать меня! Я быстро встал и, не сводя с нее глаз, начал боком отступать к выходу. Кинулся стремглав вверх по лестнице, распахнул дверь и бросился бежать по улице. За спиной послышались голоса, окрики, я прибавил шагу, метнулся в переулок. На мгновение я замер – в переулке во тьме что-то ворочалось, дышало. Вдруг я увидел, как шевельнулся угол дома, черневший в тени. Я отпрянул и помчался в обратную сторону. Бежал что было мочи, а за спиной нарастал равномерный шум. Словно катилась лавина каких-то мягких, мерно дышащих существ.

Я свернул было в другой переулок, но и там темнота шевелилась, дышала, – и вдруг я увидел тысячеголовое стадо зайцев, мчавшихся прямо на меня. Я подскочил к дверям какого-то дома, ворвался в подъезд, одним махом взлетел на второй этаж и принялся барабанить в чью-то дверь. А горячее дыхание приближалось.

Наконец кто-то спросил:

– Кто там?

– Откройте! Откройте!

Дверь приоткрылась, я оттолкнул хозяина квартиры, бросился в комнату, где тускло горела настольная лампа, и спрятался за шторой.

Лавина приближалась. Я чувствовал, что через мгновение она поглотит меня.

Страшная сила

Остался бы я с ней, если бы знал правду с самого начала? Вопрос, на который у меня нет ответа…

Как мы обрадовались, когда наша экспедиция наткнулась на планету, похожую на родную Землю! Липы, березы, дубы, шиповник, ромашки. Такие же города, как у нас. Там жили люди. Как и мы, слушали радио, смотрели телевизор. Единственное (и огромное!) отличие: все женщины там были невероятно красивы. Увы! Мы опоздали. В живых мы их не застали.

Тихое, напоминающее итальянские, кладбище… Солнце палило, среди белокаменных памятников жужжали пчелы, ветерок доносил до нас душный аромат полевых цветов. Лица моих товарищей были скорбны. Все были подавлены безвременной кончиной юных девушек.

У них было принято вставлять в рамку на надгробном памятнике цветную фотографию в полный рост. Правда, только снимки женщин. Мужчины такой чести не удостаивались.

Боже мой! Глядя на прекрасные лица женщин, которых скосила неведомая безжалостная болезнь, дух захватывало. Все как на подбор – стройные, длинноногие… Блондинки, брюнетки, рыжие… Волосы густые, пышные, у многих ниже пояса. А носики! Точёные носики! Если уж очень захотеть придраться – не очень большие глаза.

Глядя на этих красавиц, хотелось слагать оды, петь серенады, упасть на колени… На памятниках у них проставляли только дату смерти, но по снимкам было ясно, что ни одна из несчастных не дотянула даже до тридцати.

В день прибытия мы, обойдя жилые кварталы – нигде ни души, набрели на это кладбище и вначале решили, что мужчин на планете вообще не было – на надгробиях их фотографии не встречались. Но позже, обыскивая дома, мы обнаружили кое-где в шкафах мужские костюмы, в ванных комнатах на столиках валялись бритвенные приборы. Кроме того, нашли документы. С паспортных фотографий на нас смотрели самые заурядные мужские лица. Ничего и близко похожего на красоту местных женщин.

Мы тщательно обследовали планету, все пять её городов. В некоторых домах все еще мерцали экраны телевизоров, хотя телецентр уже давно перестал работать. По улицам бродили бездомные кошки и собаки, в супермаркетах и вокруг них валялись кучи мусора – всё, что можно было открыть без консервного ножа, было вскрыто и съедено животными. Животные не погибли, значит, девушки умерли не от повышенной дозы радиации.

Нам вспомнилась трагическая экспедиция наших коллег на Вирусу. Они заразились там каким-то чужепланетным вирусом и, вернувшись на Землю, заболели. Все, как один, погибли. Планету так и нарекли – Вирусой…

Прочесав за неделю всю округу в поисках оставшихся в живых, мы набрели на бедняцкий район, где дома ничем не отличались от наших пятиэтажек. И там было кладбище, но на могилах не было мраморных надгробий. И – никаких фотографий.

Планета контрастов. Как, впрочем, и все другие места, где когда-либо обитали люди.

Мы низко поклонились усопшей красоте и медленно направились к воротам кладбища. Пора было улетать обратно на Землю, так и не разгадав тайну гибели прелестниц.

Я, не в силах оторваться от прекрасного лица девушки на мраморном монументе, задержался. Вдруг мне почудилось, что из-за древней липы, росшей поблизости, кто-то выглянул и тут же скрылся.

«Померещилось», – решил я. Но тут же услышал тихий шепот:

– Подойди ко мне.

Я осторожно подошел к старому дереву, замершему под палящим солнцем, и остолбенел.

Увидев ее, вы тоже потеряли бы голову, разум – все, что имеете.

Потрясенный ее неземной (и в прямом, и переносном смысле слова) красотой, я внезапно заговорил высоким, не свойственным мне слогом.

– Кто ты, ангел? – спросил я.

– Меня зовут Альвира, – ответила она. – Но я не ангел. Отнюдь.

– Выглядишь, как ангел… Приказывай! Я готов выполнить любое твое желание.

– Вот как? – она как-то странно усмехнулась, затем добавила со вздохом: – Мое главное желание невыполнимо.

Но я не слушал её. С минуту смотрел на неё, разинув рот, и выпалил:

– Понимаю. В сравнении с тобой я – просто урод… Но поверь, на Земле, откуда мы прилетели, я нравлюсь женщинам. И я всё ещё не женат! – Меня вдруг понесло, я не мог остановиться и прекратить саморекламу.

Она пожала плечами:

– Есть вещи и поважнее, чем красота. Я скоро последую за ними, – она указала рукой в сторону мраморных надгробий. – Вот что на самом деле важно. Жизнь!

– Тут была какая-то эпидемия? Ты так тяжело больна?

– Не бойся, – усмехнулась она. – Это не заразно.

Мне почудилась в ее голосе насмешка.

– Ничего я не боюсь. Я, кстати, врач. Обещаю, что сделаю всё, чтобы помочь тебе. Уверен, что на Земле найдется нужное лекарство. Мы возьмем тебя с собой.

– Наши предки – земляне. Когда-то их экспедиция заблудилась в Космосе. Они случайно попали на нашу планету, заселили ее. Теперь же во всем, что касается медицины, земляне отстали от нас лет на пятьдесят. Мне у вас делать нечего.

– Значит, я останусь здесь.

Она нахмурилась, словно заподозрила, что я ее обманываю.

– Зачем?

– Я полюбил тебя, – ответил я. – С первого взгляда. Ты не поверишь, мне уже тридцать два года, мне казалось, что я любил… Но сейчас понимаю – это лишь казалось.

И меня снова понесло:

– За тебя я готов жизнь отдать. О, чудное мгновенье! Передо мной явилась ты, Альвира!

Она долго изучающе смотрела на меня и, наконец, сказала, тяжело вздохнув:

– А ты, оказывается, поэт. Романтик. Что ж, от любви не отказываются.

– Я – врач и я спасу тебя! Поверь, я впервые в жизни счастлив. Все это время, что мы с тобой разговариваем…

Вдруг послышались голоса. Мои товарищи возвращались. Меня уже хватились.

– Решай, – прошептал я, – полетишь с нами? Иначе я остаюсь здесь.

– Меня даже некому похоронить, – вздохнула она. – Все умерли. Неужели ты останешься со мной?

– Милая! – воскликнул я. – Вот увидишь – я тебя спасу!

– Они уже близко, – прошептала она, схватив меня за руку, и мы побежали в сторону зарослей буйно цветущего шиповника.

Было ясно: если меня найдут, то расценят моё желание остаться как помешательство, будут вразумлять. Если это не поможет, увезут насильно.

В любой космической экспедиции есть так называемый «спасатель», который обязан в таком случае остаться и разыскать товарища, живого или мёртвого. Потом их заберет попутный космический корабль.

В последнее время мы тщательно изучали этот уголок Вселенной и первым делом создавали повсюду базы спасателей. Спасатели давали своеобразную «подписку о невыезде». Они уже никогда не вернутся на Землю. Они так и будут жить на базе спасения, ближайшей от новой, только что открытой планеты. Вот такого человека, как мы скоро убедились, и оставили из-за меня там.

Конечно же, для нас он стал не спасателем, а преследователем…

Мы с Альвирой, исцарапанные зарослями шиповника, с облегчением вздохнули, когда увидели в небе исчезающую точку космического корабля. Траектория полёта рассчитана заранее, и поэтому экипаж был вынужден вылететь точно в назначенное время.

Красота и благосклонность Альвиры привели меня в какое-то экзальтированное состояние. Мне не хотелось ни о чём другом думать. Меня больше не интересовало ничто земное. Только продолжал мучить вопрос, почему её жизнь в опасности. На мои расспросы она так и не ответила ничего вразумительного.

– Настанет время, расскажу, – сказала она, как-то раз, когда мы лежали в обнимку в ее широкой постели, потягивая коктейль.

Альвира обожала коктейли, готовила их с удовольствием, придумывала новые рецепты.

– Впрочем, скоро увидишь сам, – продолжала она, вздохнув.

– Я не хочу видеть, а хочу тебе помочь! Не понимаю. Как это можно увидеть? Дорогая, если я ничего не знаю, как же сумею тебе помочь?

– И не сумеешь. И не надо.

– Это какая-то ужасная тайна?

– Как сказать. Какой же ты наивный, доктор. В твои тридцать два.

Она прицепилась к моим годам, как бульдог.

«Конечно, для такого юного существа, как она, я кажусь уже стариком, – думал я. – Ей же ещё и двадцати нет…».

Большой просторный особняк Альвиры находился уже за чертой города, и мы надеялись, что «спасатель» так далеко не забредет. Придет к выводу, что я погиб, отрапортует, и вскоре какой-нибудь корабль, пролетающий мимо, заберёт его.

Альвира была прекрасна, но очень часто грустна. Только мое обожание иногда смешило ее.

Помимо неведомой болезни Альвиры мою жизнь омрачало безделье. Работать не было никакой необходимости. Город был буквально напичкан едой и напитками, оставшимися после гибели его жителей. Пустынные супермаркеты, склады нетронутых запасов консервов, соков, минеральной воды, печенья и конфет. Вина, коньяки… Нам двоим не израсходовать эти запасы никогда. Тем более, что она питалась скорее символично. Обожала консервированные ананасы, и я, в поисках этих консервов, ходил «на охоту» по пустынным, безлюдным супермаркетам и радовался, когда находил их. Еще мы гуляли в парке рядом с домом, но она быстро уставала. Это, конечно, настораживало меня, но я пребывал в такой экзальтации, что тут же забывал об этом.

Телецентр молчал. Чтобы скоротать время, я хотел найти либо библиотеку, либо книги в каком-нибудь частном доме. Чтение всегда было моей страстью. К сожалению, в доме Альвиры не было даже книжных полок.

Но она категорически воспротивилась этому. Она даже выдвинула мне ультиматум:

– Пойдёшь в библиотеку, больше меня никогда не увидишь.

Когда человеку что-то запрещают, ему этого хочется вдвойне. Но я слишком дорожил ею, чтобы ослушаться. Мне всё ещё не верилось, что такая красавица согласилась быть со мной. Я мог часами любоваться ею, спящей. Порой мне казалось, что всё это мне просто снится.

Вторая её тайна: каждый день она часа на два, а то и на три запиралась в своей комнате, вход туда был мне воспрещен.

– Хочу побыть одна, – неизменно отвечала она на мои расспросы.

И вот как-то раз я внезапно заметил, что на ее красоту словно упала какая-то тень. Мы гуляли в парке недалеко от ее дома, как всегда, предварительно осмотрев округу – не добрался ли сюда спасатель. Вдруг луч заходящего солнца высветил морщинки вокруг её глаз. Я мог бы поклясться, что неделю назад их не было. Но и они не портили её, и этот первый случай прошёл мимо моего сознания почти незаметно. Я увидел и тут же забыл.

Через пару месяцев буквально с содроганием заметил, что морщины углубились, появились новые, на лбу и на шее, и даже уголки очаровательных пухлых губ слегка опустились вниз. Она стала выглядеть лет на сорок. Я понял, что дело серьезное.

Конечно же, расстраивать её я не хотел и ничего ей не сказал. Но, как медик, знал, что такое стремительное старение в столь юном возрасте – это, безусловно, симптом заболевания. У меня на языке вертелось название болезни. В мединституте нам читали этот курс… Прогерия, вот. Потом вспомнил даже название синдрома. Синдром Хатчинсона-Гилфорда – нарушение гомеостаза стволовых клеток.

Значит, Альвира не преувеличивала. Она, действительно, в опасности. На следующий день, втайне от неё, я нашел библиотеку. Хотел выяснить всё о болезни, поразившей их планету. В надежде получить хоть какую-то подсказку, как лечить.

Именно там я и нарвался на спасателя.

Мускулистый загорелый мужчина в футболке с нашим логотипом на груди, погрузившись в чтение книги, одиноко сидел на стуле в зале, уставленном стеллажами с книгами.

Заметив его, я на секунду оторопел. Потом осторожно, на цыпочках стал пятиться к двери. Я знал, что спасателей снабжают не только оружием, но и наручниками, чтобы в случае сопротивления взять верх над отставшим членом экипажа и любой ценой доставить его на космический корабль. Увы, в сверхдальних полетах приходилось наталкиваться на невообразимые вещи. Нередко бывали случаи помешательства на этой почве. А безумцы борются за свою жизнь порой отчаяннее, чем тигры.

Уже почти у двери я неосторожно задел один увесистый фолиант. Он с грохотом упал на пол.

Спасатель молниеносно вскочил.

– Ну, наконец-то! Ты жив! Постой! Я скажу тебе… это важно! Стой же! – кричал он.

Но я уже бежал вниз по лестнице, а на улице понёсся не к дому Альвиры, а в противоположную сторону, уводя преследователя от неё подальше.