Текст книги "Белый юг"

Хэммонд Иннес
Белый юг

БЕДСТВИЕ В АНТАРКТИКЕ

Еще только начало светать, когда первые известия о бедствии достигли Лондона. Телеграфист агентства Рейтер принял сводку новостей, и пальцы его механически забегали по клавишам аппарата, передавая сообщение абонентам:

КЕЙПТАУН ТЧК 10 ФЕВРАЛЯ РЕЙТЕР ТЧК ПЛАВБАЗЫ ЮЖНЫЙ КРЕСТ ПРИНЯТ СИГНАЛ S0S ТЧК СУДНО ЗАТЕРТО ЛЬДАМИ МОРЕ УЭДДЕЛЛА ТЧК УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ БЫТЬ РАЗДАВЛЕННЫМ ТЧК НОРВЕЖСКАЯ ПЛАВБАЗА ХААКОН ИДЕТ ПОМОЩЬ 400 МИЛЯХ ПОЗИЦИИ ЮЖНОГО КРЕСТА ТЧК

В восемь часов утра по эфиру летели уже целые потоки радиограмм: Адмиралтейство – Главному управляющему американских компаний в Вест-Индии; Адмиралтейство – Порт-Стэнли на Фолклендах; Британская радиовещательная корпорация – Австралийскому комитету по радиовещанию. Волна официальных предписаний нарастала, заработали агентства новостей: ЮПИ – в Нью-Йорк, ТАСС – в Москву.

К полудню миллионы людей знали, что судно британской китобойной Южно-Антарктической компании плавбаза «Южный Крест» водоизмещением 22 тысячи тонн погибает в сжимающихся тисках антарктического льда.

Адмиралтейство приказало сторожевому судну «Морж» срочно взять курс на остров Южная Георгия, пополнить там запас горючего и попытаться подойти к «Южному Кресту», Министерство торговли изменило курс танкера, идущего на разгрузку в Дурбан, и направило его на Южную Георгию для заправки поисковых судов. Норвежская китобойно-промысловая компания «Норске Вальсельскаб» из Саннефьорда объявила, что ее китобойная плавучая база «Хаакон», взявшая курс на «Южный Крест» через полчаса после получения первого сигнала в 03 часа 18 минут, теперь находится в 200 милях от последнего местонахождения судна.

Тем временем в Антарктике события развивались быстро. За первым сообщением, что подрывники с «Южного Креста» взорвали динамитом лед и корабль разворачивается, последовало другое: выход прегражден цепью айсбергов. Находящиеся поблизости танкер «Жозефина» и рефрижератор «Юг» были бессильны что-либо сделать, как, впрочем, и другие суда Южно-Антарктической компании. К полудню правый борт «Южного Креста» уже прогибался под давлением льда, а в 14 часов 17 минут командир судна капитан Эйде отдал приказ покинуть его. В заключительном сообщении капитан предостерег «Хаакон», чтобы тот не заходил за линию айсбергов. Это была последняя радиограмма, принятая с борта «Южного Креста».

Наиболее подробное описание событий, предшествовавших катастрофе, появилось 11 февраля утром в крупнейшей лондонской газете. Уже один заголовок статьи «Бедствие в Антарктике» был тревожным. Вот ее текст:

«16 октября плавучая база „Южный Крест“ вышла из Клайда, имея на борту 411 человек экипажа. Руководил промысловой экспедицией управляющий плавбазой Бернт Нордаль, помощником управляющего был Эрик Бланд – сын президента Южно-Антарктической китобойной компании. Командовал кораблем капитан Ханс Эйде. Около семидесяти пяти процентов экипажа составляли норвежцы, главным образом из Саннефьорда и Тёнсберга. Остальные – англичане. Сопровождали „Южный Крест“ корвет морского министерства Англии, превращенный в буксир для китов, и рефрижераторное судно „Юг“.

14 ноября «Южный Крест» прибыл в Кейптаун, где его дожидались китобойные суда и танкер. Экспедиция началась 23 ноября. Флотилия состояла из плавучей базы – судна водоизмещением 22 тысячи тонн, десяти китобойцев около 300 тонн каждый, двух китобойцев-буксиров, трех бывших корветов военно-морского флота – для буксировки китов, судна-рефрижератора, танкера и старого вельбота для перевозки разделанных туш на рефрижератор. Позже один из корветов был отправлен назад в Кейптаун за электрогарпунным оборудованием. Компания намеревалась провести эксперименты с применением этого нового оборудования для добычи китов.

Промысловый сезон в Антарктике длится четыре месяца: декабрь, январь, февраль, март. По международному соглашению промысловые экспедиции ограничиваются этими сроками для сохранения китов как вида.

Нынешний промысловый сезон: добычи финвала открылся 9 декабря. Промысел кашалотов был разрешен раньше. Помимо Южно-Антарктической, в этих водах находились и другие промысловые экспедиции: десять норвежских, четыре английские, одна голландская, одна русская и две японские.

29 ноября с плавбазы «Южный Крест» стал виден остров Южная Георгия. Судно состояло в радиотелефонной связи с его береговыми метеорологическими станциями, откуда систематически сообщали об исключительно трудных погодных условиях и ледовой обстановке. Температура воздуха была намного ниже обычной, а у западного и южного берегов острова все еще громоздился паковый лед. Китобойные суда, действующие в радиусе 200 миль, сообщали о тяжелых плавучих льдах, среди которых встречались айсберги гораздо чаще и крупнее обычных. 2 декабря «Южный Крест» приступил к промысловым операциям; за одну неделю, несмотря на низкую температуру и сильные ветры, его китобойцы забили тридцать шесть кашалотов. 9 декабря плавбаза приступила к промыслу в полную силу. В это время она находилась миль на двести западнее острова Саут-Туле, самого южного из группы Южных Сандвичевых островов, и шла на юго-запад. Во всех радиограммах, посылаемых в Лондон управляющим плавбазы Нордалем и капитаном Эйде, сообщалось о непрекращающихся сильных штормовых ветрах, низких температурах и необычайно большом количестве гигантских айсбергов.

По сравнению с предыдущим небывало обильным сезоном на этот раз китов, видимо, было очень мало. В первый день рождества Нордаль сообщил о беспорядках среди экипажа. На китобойных флотилиях, где каждый кровно заинтересован в обильном улове, это почти неслыханная вещь. Однако подробностей инцидента выяснить не удалось.

Очевидно, положение было достаточно серьезным, поскольку 2 января в Кейптаун с лондонского аэродрома вылетел, несмотря на запрет врачей, президент компании полковник Бланд. На специально зафрахтованном самолете вместе с ним вылетела его сноха Джуди Бланд – дочь начальника экспедиции Бернта Нордаля, известный фотограф Альдо Бономи и специалист по электрогарпунам Франц Вайнер. 3 января Лондон принял радиограмму, где сообщалось, что Бернт Нордаль прошлой ночью исчез, по-видимому, упал за борт. Полковник Бланд прилетел в Кейптаун 4 января рано утром, а поздно вечером того же дня вместе с Джуди Бланд отбыл на корвете на «Южный Крест».

Прибыв на плавбазу 17-го, полковник Бланд принял на себя руководство экспедицией. К этому времени добыча составляла всего лишь сто двадцать семь китов. За неделю сильных штормовых ветров десяти китобойцам удалось добыть только шесть китов. Бланд послал эти суда для ведения широкого поиска. С юга и юго-востока путь преградили тяжелые плавучие льды, и один из китобойцев с трудом выбрался из них. Со всех судов сообщили, что китов обнаружено очень мало. Тем временем была установлена радиосвязь с плавбазой «Хаакон», находящейся в 600 милях к юго-западу, откуда сообщали об изобилии китов. 18-го полковник Бланд решил взять курс на юг. На пути попадалось много битого льда, но 23-ro на 66°01' южной широты и 35°62' западной долготы суда вышли на чистую воду, где было обнаружено множество китов. С 23 января по 5 февраля было добыто сто шестьдесят семь китов. 6 и 7 февраля был сильный шторм, а ночью 7-го один из китобойцев, пытаясь укрыться от шторма во льдах, повредил руль. Когда ветер стих, к нему на выручку были посланы еще один китобоец и корвет. Но утром 8-го эти два судна столкнулись, причем одно из них затонуло, а на другом возник пожар. Несчастье случилось примерно в 120 милях к юго-востоку от плавбазы и в пределах видимости того китобойца, к которому они шли на выручку. Сообщалось, что в результате катастрофы погибло два человека, остальные члены обеих команд спаслись.

На помощь трем судам был послан еще один корвет. Тем временем «Южный Крест», заправившись горючим из танкера, закончил прием перетопленного китового жира. 8-го вечером с корвета сообщили, что тяжелый паковый лед мешает ему подойти к потерпевшим ближе чем на 20 миль. Больше с этих судов никаких сообщений не поступало. Несмотря на штормовой ветер, «Южный Крест» сам пошел на выручку своих китобойцев. 9-го в 6 часов 30 минут вечера с него увидели корвет, который углублялся в плавучий пак. На этот раз, за исключением двух китобойцев и корвета, вся флотилия была в сборе, так как из-за штормовой погоды ни одно судно не было послано на охоту за китами. На «Южном Кресте» после короткого совещания решили идти в пак, на запад в направлении потерпевших судов.

Не было ли это безумием – идти в паковые льды, рискуя всем и всеми, ради горстки людей? Стоимость плавбазы составляла примерно три миллиона фунтов, и на борту находилось свыше четырехсот человеческих жизней. Что же побуждало полковника Бланда плыть дальше? Что заставляло его рисковать? Неужели его никто не предостерегал? Судно с таким водоизмещением, со специально усиленной носовой частью, может пробиться сквозь четырехметровую толщу льда. Но стоит зазубренным острым краям этого льда плотно обхватить тонкую стальную обшивку корабля – и они раздавят его в мгновение ока. Неужели полковник не сознавал этой опасности? Или, быть может, разводье оказалось таким узким, что невозможно было повернуть назад?

Нам это неизвестно. Все, что мы теперь знаем, сводится к тому, что 10 февраля в 03. 18 «Южный Крест» был плотно затерт льдами и был вынужден посылать сигналы SOS. Очевидно, ночью вокруг судна сомкнулся гонимый к западу пак. Гибель «Южного Креста» была делом считанных часов.

Чтобы подробно узнать о всем происшедшем, мы должны дождаться сообщений от тех, кто уцелел. А пока нужно надеяться, что правительство и промысловые компании сделают все от них зависящее, чтобы ускорить спасение людей. Возможно, у потерпевших имеются большие запасы китового мяса и жира, но вряд ли их снаряжение так уж надежно, чтобы выдержать зимовку в Антарктике».

Статья произвела сенсацию, но так как спасательные поиски затянулись, интерес к событиям постепенно иссяк.

В середине марта сильно похолодало и начал образовываться новый лед. К 22-му все поисковые суда повернули обратно и разошлись по своим базам. 15 апреля директор плавучего завода «Норд Вальстасьон» Ян Эриксен сообщил своей компании, что в районе трагедии не осталось ни одного судна. «Надвигается зима. Если кто-нибудь из потерпевших еще жив, то да поможет им бог, ибо люди помочь не смогут до тех пор, пока не наступит лето».

Это сообщение означало конец всем попыткам спасти кого-либо из уцелевших с «Южного Креста».

Но 21 апреля по радио было передано сообщение, которое снова заставило печатные машины всего мира раскатывать название «Южный Крест» в больших кричащих заголовках.

РАССКАЗ ДУНКАНА КРЕЙГА О ГИБЕЛИ «ЮЖНОГО КРЕСТА», О СТОЯНКЕ НА АЙСБЕРГЕ И О ПОСЛЕДОВАВШИХ ЗА ЭТИМ СОБЫТИЯХ

Первое января Нового года я проводил в лондонском аэропорту, околачиваясь в служебном помещении частной фрахтовой авиакомпании в надежде попасть на попутный самолет в Кейптаун. Решение уехать из Англии было принято мной сгоряча. И знай я тогда, к чему это приведет, то подавил бы свою гордыню и зажил бы снова размеренной жизнью мелкого служащего в конторе компании по импорту табака «Брайдуэлл энд Фейбер».

Вылет был назначен на 01. 00. Самолет зафрахтовала Южно-Антарктическая китобойная компания на имя полковника Бланда. На самолете были свободные места, и переговорить об этом с Бландом мне посоветовал пилот Тим Бартлет, когда мы гуляли с ним на новогодней вечеринке. Смогу ли я получить одно из свободных мест, это уж зависело от бойкости моего языка.

Бланд и его спутники – двое мужчин и девушка – прибыли заранее.

– Самолет готов? – спросил полковник служащего авиакомпании.

– Пилот ждет, – отвечал тот. – Только подпишите, пожалуйста, эти формуляры… А вот телеграмма – получена полчаса назад.

Я смотрел, как толстые пальцы полковника надрывают конверт. Сдвинув на лоб роговые очки, Бланд поднес телеграмму поближе к свету. Его глаза под кустистыми бровями смотрели холодно, и пока он читал, синеватые щеки и двойной подбородок чуть подрагивали.

– Вот, читай, – он резко повернулся к девушке и протянул телеграмму. Она шагнула вперед и взяла листок. Я украдкой рассматривал девушку. На ней были надеты узкие спортивные брюки и зеленый шерстяной свитер. На плечи наброшена норковая шубка. Вид у нее был усталый и лицо бледное. Она прочла телеграмму и посмотрела на Бланда: губы ее были плотно сжаты.

– Ну?! – рявкнул полковник. – Сначала ты, а теперь твой отец! Да что вы все прицепились к мальчику?

Внезапно он грохнул кулаком по столу.

– Я его не отзову, слышишь?! Лучше бы твоему отцу научиться, как с ним ладить. Еще один такой ультиматум – и я приму отставку твоего отца. Наверное, тебе кажется, что во всем мире не найти лучшего руководителя китобойных промыслов?

– Нет, мне ничего не кажется, но я твердо уверена, что никто, кроме него, не сможет добиться такой… как вы это говорите?.. эффективности промысла… А вы к этому слишком уж привыкли!.. – выпалила она с вызовом: ее щеки покраснели от гнева.

Полковник собрался ответить, но тут увидел меня…

– Вы что, дожидаетесь самолета, сэр, или хотите со мной поговорить? – спросил он враждебно.

– Дожидаюсь самолета, – ответил я.

Он издал короткое мычанье, но не отвел от меня взгляда маленьких синих глазок.

– Полечу ли я на нем, зависит от вас, – продолжал я. – Меня зовут Крейг. Дункан Крейг. Пилот вашего самолета – мой приятель. Он мне сказал, что есть свободные места, и я подумал, не смогли бы вы…

– Клянчите, чтобы я вас подбросил?

Меня передернуло от того, как он это сказал. Но я сдержался и продолжал:

– Мне бы очень хотелось полететь с вами в Кейптаун.

– Нет, из вашего «хотелось» ничего не выйдет!

И вдруг мне стало безразлично, полечу я или нет. Возможно, дело было в его хамском тоне… возможно, в том, как он разговаривал с девушкой.

– Оскорблять-то необязательно, полковник Бланд, – с вызовом сказал я. – Я всего лишь просил взять меня в Кейптаун и…

– Да тут тысячи желающих попасть в доминион, – перебил он. Казалось, его ярость утихла. – Почему я должен брать вас, а не другого?

– Так получилось, что попросил вас именно я – не они. Забудьте об этом. – Я поднял свои вещи и направился к двери.

– Ну ладно, Крейг, – промолвил он. – И впрямь одно свободное место есть. Если пилот за вас ручается и вы успеете покончить вовремя с формальностями, то оно ваше.

Кажется, он говорил серьезно.

– Благодарю, – ответил я.

– Оформляйте багаж и подпишите бумаги, – в его голосе снова зазвучал приказ.

– Уже сделано, – так, на всякий случай, – ответил я.

Его густые брови поползли вниз, и толстые щеки дрогнули. Он вдруг захохотал.

– Где это вы научились такой оперативности: в коммерции или на службе?

– На службе, – ответил я.

– На какой – в армии?

– Нет, на флоте.

На этом, кажется, интерес его ко мне был исчерпан. Он отвернулся и стал смотреть, как взвешивали багаж. Из летного бюро пришел Тим Бартлет, а с ним второй пилот по имени Фентон. Тим вопросительно взглянул на меня. Я кивнул, и он ухмыльнулся. Бартлет с Фентоном представились Бланду, и Тим попросил служащего дать ему сведения о пассажирах. Просматривая бумаги, он обратился к Бланду:

– Я вижу, вы увеличили свою группу с трех человек до четырех?

– Да. Со мной захотела лететь миссис Бланд.

Тим Бартлет понимающе кивнул.

– Кто из вас Франц Вайнер? – спросил он у двух мужчин, стоявших у двери.

– Я Вайнер, – прошептал изможденный лысый человек. – Желаете взглянуть на мои бумаги?

– Нет, все в порядке, – ответил Тим.

– А я Бономи. Альдо Бономи, – представился второй, в пальто из верблюжьей шерсти. – Я еду делать съемки для «Эль Колонельо». – Он с беспокойством заглянул Тиму в лицо. – Надеюсь, мы в надежных руках. В прошлый раз, когда я летел, пилот играл самолетом, и я себя очень плохо чувствовал.

– Вам не о чем волноваться, мистер Бономи, – успокоил его Тим. – Все будет хорошо. – С этими словами он вышел на летное поле. Вскоре за ним последовали и мы.

С ревом ожили двигатели, и самолет вырулил на бетонированную площадку. Огни аэродрома провожали нас холодным светом. Мы подрулили к краю взлетной полосы и ждали разрешения диспетчера. Снова взревели двигатели. Самолет покачнулся и задрожал.

И вот мы уже плыли в воздухе, рев двигателей сменился мерным гулом. Башня контрольно-диспетчерского пункта стала быстро удаляться, становясь светящейся точкой. На узкой ленте шоссе рядом с аэродромом мелькали огоньки автомобильных фар. Самолет накренился – и далеко к темному горизонту протянулись лондонские огни. Перед глазами четко, как в кинокадре, всплыла записка, приклеенная мною к служебному столу: «Отбыл в Южную Африку».

Я расстегнул предохранительный пояс. Теперь, когда я был в пути, мне захотелось петь, кричать, чтобы как-нибудь выразить свои чувства. Вдруг позади меня раздался голос Бланда.

– Джуди, поменяйся местами с Францем. Мне нужно поговорить с ним о делах.

Я повернулся в кресле.

– Вам не следует утомляться, – ответила женщина.

– Я не устал! – оборвал ее Бланд.

– Доктор Уилбер сказал…

– К черту доктора Уилбера!

– Если не будете беречься, вы себя погубите.

– Меня так легко не доконаешь, – на секунду взгляд полковника задержался на Джуди. – Где эта телеграмма? Я отдал ее тебе.

Она пошарила в кармане шубки и извлекла оттуда скомканную бумажку. Я слышал, как полковник разглаживает листок на портфеле. Вдруг он фыркнул.

– Бернт не имеет никакого права посылать мне подобные телеграммы, – им снова овладевал гнев. – Он не дает мальчику никакого житья. – Я услышал, как телеграмма захрустела в его кулаке. – Дело в том, что, когда меня не будет, только Эрик сможет помешать ему стать полновластным хозяином компании.

– Это несправедливо, – возмутилась женщина.

– Несправедливо? Вот как?! Не прошло и недели после Кейптауна, как они успели повздорить!

– А как вы думаете, чья в этом вина? – сердито спросила она.

– Бернт играет на том, что у мальчика не хватает опыта.

– Это вам говорил Эрик?..

– Так что из этого? Ты хочешь, чтобы я не верил собственному сыну?

– Да, но ведь вы не так уж хорошо его знаете. Всю войну вы пробыли в Лондоне, и с тех пор…

– Я знаю, что Эрика притесняют! – перебил Бланд. – Каково! У Бернта даже хватило наглости послать телеграмму, что Эрик подстрекает к беспорядкам норвежцев из Саннефьорда. Среди китобоев никогда не бывает беспорядков – они слишком заинтересованы в удаче экспедиции.

– Если Бернт сообщил, что Эрик провоцирует волнения, значит, так оно и есть. – Ее голос стал спокойнее. – Вы же знаете, отец всегда думал только об интересах компании.

– Тогда почему он посылает мне этот ультиматум? Почему он требует, чтобы я отозвал Эрика?

– А потому, что он его раскусил.

– Раскусил?

– Да, раскусил. Теперь наконец вы тоже будете знать правду о нем…

– Замолчи! – голос Бланда задрожал.

– Не замолчу, – быстро продолжала женщина. – Пора вам узнать всю правду… Вы все еще представляете его веселым, бесшабашным парнем, каким он был лет десять назад, когда плавал на яхте да завоевывал призы по прыжкам с трамплина. Вы думаете, это все, к чему он стремится. Так нет же. Ему нравится властвовать, будь то люди, машины, организация. Ему нужна власть. Власть, говорю я. Он хочет один стать во главе компании. Он заставил свою мать…

– Как ты смеешь!..

– Боже! Неужели вы думаете, что я не знаю Эрика?! – Она сидела в неловкой позе, наклонясь вперед. Лицо ее было как белая маска. – Я уже давно собиралась вам это сказать – еще после первой телеграммы. Но вы были слишком больны…

– Я отказываюсь слушать. – Бланд старался подавить свой гнев.

– Нет, вы должны меня выслушать. Я говорю вам то, что давно была обязана сказать…

– Говорю тебе, я не хочу слушать. Черт возьми, ведь мальчик твой муж!

– Неужели вы думаете, я этого не знаю? – Ее голос зазвучал с пугающей горечью.

Бланд всматривался в нее сквозь толстые стекла очков.

– Ты его не любишь?

– Люблю его?! – вскричала она. – Да я его ненавижу! Слышите, ненавижу! – Она уже кричала, не сдерживаясь. – О, зачем вы только согласились отправить его туда помощником?!

– Кажется, ты забываешь, что он мой сын. – Бланд был зловеще спокоен.

– Я этого не забыла. Но вам пора знать правду…

– Тогда подожди, пока мы не останемся наедине.

Она взглянула на меня и увидела, что я за ней наблюдаю.

– Хорошо, – сказала она тихо.

– Франц! – Человек, сидящий рядом со мной, дернулся в кресле. – Подойдите и сядьте сюда. Поменяйся с Францем местами, – снова приказал он женщине. – И постарайся успокоиться.

Она с неохотой поднялась. Я наблюдал за ней, когда она усаживалась в кресле. Лицо ее было мрачным, маленькие руки она сжала так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Я откинулся назад и стал смотреть в окно на красное зарево навигационных огней порта – из-под нас уплывало побережье Кента. За гулом моторов я улавливал обрывки разговора Бланда с немцем.

– Оборудование пришло… два дня назад телеграмму из Кейп… приказал Садману дожидаться нас… все готово для испытаний…

Я был слишком возбужден, чтобы уснуть, поэтому встал и прошел в пилотскую кабину. За штурвалом был Фентон. Тим наливал кофе из термоса.

– Ну как, ладишь с ними? – спросил он.

– Да я даже и не говорил ни с кем… Бланд только что поскандалил с этой женщиной. Она что – тоже собралась во льды?

– Не знаю. Она присоединилась к ним уже в последний момент, – Тим пожал плечами. – Знаю только по ее бумагам, что по происхождению она норвежка, а по браку – южноафриканка.

– Странная какая-то. Прямо дикая кошка.

– А тебя это беспокоит? Ты ведь получил место на самолете. Не так ли?.. Хочешь кофе?

– Нет, спасибо, – ответил я. – Без него лучше усну.

– Ты мне напомнил. Надо раздать одеяла. Помоги-ка мне, Дункан.

В пассажирском отсеке все было точно так же, как и до моего ухода. Бланд с Вайнером покрывали бумагу потоками цифр. Женщина сидела, неподвижно глядя в окно. На нас она не взглянула и, казалось, ни разу не пошевелилась с тех пор, как я прошел в пилотскую кабину. Мы раздали одеяла.

– Завтрак в Тревизо, – объявил Тим, проходя вперед. Я уселся в кресле, и мои мысли потянулись в Южную Африку… Вскоре под гул моторов я незаметно заснул…

В морозном рассвете Альпы предстали перед нами в виде стены из покрытых снегом вершин с глубокими расселинами. Затем мы пронеслись над плоской поверхностью равнин Ломбардии и пошли на посадку в Тревизо, чтобы там позавтракать.

Когда мы входили в кафе, я оказался за спиной Бономи. Меня интересовал Бланд, и я полагал, что из всех пассажиров итальянец скорее всего поможет удовлетворить мое любопытство. Он выбрал столик в стороне от других, а я уселся напротив него.

– Вы, кажется, фотограф, мистер Бономи? – сказал я.

– Вы слышали об Альдо Бономи?!

– Э-э-э, да, конечно, – пробормотал я. – Вы собираетесь фотографировать в Антарктике промысел китов?

– Si! Si! – Подошел официант, и Бономи стал изучать меню. – Можно вам заказать, мистер Крейг? Надеюсь, не пожалеете.

– Благодарю, – ответил я. И когда официант исчез, спросил: – Неужто вы рады этой поездке в Антарктику?!

Фотограф слегка пожал плечами.

– Работа есть работа, вы же понимаете.

– Скажите, что вы думаете о полковнике? Вы слышали его ссору с миссис Бланд? На плавучей базе что-нибудь неладно?

– Мистер Крейг, мое правило – ни слова о клиентах. Для работы это не годится, вы понимаете. – Белые зубы сверкнули на его смуглом лице полузаискивающе, полупримирительно. С минуту мы помолчали, потом он спросил:

– Вы эмигрируете в Южную Африку, да?

Я кивнул.

– Это восхитительно. Вы бросаете все. Вы едете в другую страну, и вы начинаете все сначала. Это большой риск. У вас нет там никакой работы, но вы все-таки едете.

– Почему вы решили, что у меня нет работы?

– Если есть работа, тогда нет нужды просить, чтобы вас подбросили. Все это устраивается компанией. Я знаю, потому что всегда работаю для какой-нибудь компании. Но скажите, что вас заставляет покинуть Англию?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Просто сыт по горло.

– Но ведь что-то заставляет вас действовать поспешно, ведь это так? О, поймите, я не имею в виду ничего серьезного. В жизни все парадоксально. Мелочи – вот они всегда решают за нас.

Я рассмеялся.

– Здесь вы правы.

Как-то незаметно я рассказал ему свою историю.

Дело в том, что с тех пор как окончилась война, меня преследует чувство обманутых надежд. Я пошел на флот прямо из Оксфорда. Когда демобилизовался, мной долго владела странная мысль, что родина обязана мне своим спасением. Потом я обнаружил, что из талантливого командира корвета (во всяком случае, меня таким считали) не всегда может получиться талантливый бизнесмен. Кончилось все тем, что я стал служащим фирмы по импорту табака.

– Не так-то жирно после командования кораблем, а? – Бономи сочувственно закивал. Подошел официант с коньяком. – Салют! – сказал фотограф и поднял рюмку. – Желаю вам всего наилучшего, мистер Крейг. А что это за «мелочь», которая обострила ваше чувство обманутых надежд, а?

– Пятифунтовик, – ответил я. – Мистер Брайдуэлл, управляющий фирмы, дал нам каждому на Новый год по пять фунтов. Казалось, прекрасно! Потом он стал всем делать наставления. Вот это-то и вывело меня из равновесия, и тогда…

– Вам не нравился этот мистер Брайдуэлл? – перебил Бономи.

– Нет, дело не в этом. Человек-то он славный. И этот жест его был добрым. Но вот его наставления, как разумно потратить деньги, мне были ни к чему. Я подумал, ну и тяжко же дался мне его пятифунтовик. Пошел и пропил его. А потом вечером я встретился с Бартлетом, пилотом нашего самолета. Он мне сказал, что летит в Южную Африку, есть свободные места, и я решил рискнуть.

– Но вам хотя бы известно, какое сейчас положение в Южной Африке?

– Конечно, я понимаю, что послевоенный бум кончился так же, как и в Англии. Но один мой приятель, с которым я познакомился во время войны, сказал, что, если я приеду, он всегда сможет найти мне работу.

– Ах, приятель, с которым вы познакомились на войне! – Бономи пожал плечами. – Ну что ж, желаю удачи. Надеюсь, у него для вас есть очень хорошая работа…

Вошел Тим Бартлет и объявил, что пора отправляться. Мы допили коньяк и пошли к самолету. Но когда самолет взмыл в голубые небеса Италии, Южная Африка вдруг показалась мне уже не столь заманчивой.

Над Средиземным морем мы попали в болтанку. Вскоре вдали показалась Африка. Пустыня выглядела холодной и унылой. Обозначенный строгими квадратами пирамид Гиза, на нас надвигался Каир. Тим объявил нам, что здесь мы сделаем шестичасовую остановку. В десять полетим дальше.

Аэропорт продувало ледяным ветром с пылью. Я стоял в раздумье, не зная, как распорядиться своим временем. Наконец решил пойти поискать какое-нибудь местечко, где можно было бы выпить.

– Мистер Крейг, – раздался голос за моей спиной.

Я обернулся. Это была Джуди, бледная и озябшая.

– Вы бы не могли… вы бы не отказались съездить со мной в Каир – ну, выпить что-нибудь или так, вообще? – Ее серые глаза были широко открыты и губы слегка дрожали.

– Не отказался бы… – Я взял ее под руку. Мы подозвали такси, и я велел отвезти нас в город.

Мы молчали, пока автомобиль с грохотом выезжал из ворот аэропорта. Вдруг она прошептала:

– Извините.

– За что? – спросил я.

– Да вот, навязываюсь вам. Я… я не думаю, что вам со мной будет весело.

– Не беспокойтесь. Отдыхайте, и все.

– Постараюсь. – Она закрыла глаза.

В ресторане мы сели за угловой столик.

– Что будете пить? – спросил я.

– Виски.

Я заказал две порции двойного. Мы попытались говорить о пустяках. Не получилось. Когда принесли виски, она молча выпила.

– Может быть, станет легче, если вы мне обо всем расскажете? – предложил я.

– Возможно.

– Это всегда помогает, – добавил я. – И к тому же вряд ли мы встретимся снова.

Она не отвечала. Будто и не слышала. Она неподвижно смотрела на шумную компанию за соседним столиком.

Мне хотелось что-нибудь сделать, чтобы успокоить ее. Но ничего не приходило в голову. Я закурил сигарету и ждал.

Наконец она решилась.

– Всю прошлую ночь я думала о своем отце и об Эрике – что у них там, в Антарктике?..

– Эрик ваш муж?

– Да, муж… Эрик Бланд.

– А ваш отец…

– Он управляющий базой и начальник экспедиции. – Ее пальцы с силой сжимали стакан. – Если бы там не было этого Эрика! – прошептала она. И продолжала с неожиданной яростью: – Если бы его убили на войне! – Она печально посмотрела на меня. – Но ведь убивают всегда не тех, кого следует, ведь правда?

«Уж не любит ли она кого-нибудь другого?» – подумал я.

Джуди снова опустила глаза в стакан.

– Мне страшно, – продолжала она. – Эрик с помощью своей матери – она норвежка – набрал по своему выбору много людей из Саннефьорда и убедил полковника Бланда, чтобы тот разрешил ему поехать на промысел помощником управляющего базой. Не прошло и двух недель после их отплытия из Кейптауна, как он прислал телеграмму, будто мой отец настраивает против него людей из Тёнсберга. Были и еще телеграммы, и вот наконец пришла такая: «Нордаль открыто заявляет, что скоро завладеет всей компанией». Отец никогда бы такого не сказал, особенно перед людьми. Все это рассчитано на то, чтобы поссорить их с полковником Бландом.

– Нордаль ваш отец? – спросил я.

– Да. Он замечательный! – Глаза ее впервые оживились с тех пор, как я ее увидел. – Девятнадцать раз он был в Антарктике. Он так же крепок и… – Она сдержалась и сказала более спокойно: – Понимаете, у Бланда только что был приступ. Сердце. Он знает, что долго не протянет. Вот почему он согласился на то, чтобы Эрик поехал туда. Бланд прекрасно осознает, что у его сына нет достаточного опыта. Но Бланду хочется, чтобы Эрик заменил его в делах компании. Это понятно. Любой отец хотел бы того же. Но он не знает своего сына. Не знает, что тот собой представляет.

– А ваш отец знает? – предположил я.

– Да.

Я взглянул на нее.

– Почему же вы вышли замуж за Эрика Бланда?

– Почему девушка выходит замуж за того или иного человека? – медленно отвечала она. – Это было в 1938 году. Эрик был очень привлекательный: высокий, белокурый и очень живой. Он отличный лыжник, прекрасно танцует и держит красивую маленькую яхту. Все считали, что мне очень повезло.

– А он оказался фальшивкой?

– Да.

– Когда же вы это обнаружили?

– Во время войны. Ведь взрослыми мы стали во время войны. Прежде я только и думала как бы получше провести время… Я училась в Лондоне и в Париже… Но жила ради вечеринок, лыж и прогулок на яхте. Потом к нам в Норвегию пришли немцы. – Ее заблестевшие было глаза снова угасли. – Из Осло тогда исчезли все ребята, которых я знала. Они ушли на север, чтобы принять участие в борьбе: одни – через Северное море на воссоединение с норвежскими силами, другие – в горы, в ряды Сопротивления. – Тут она остановилась. Ее губы были плотно сжаты.