Текст книги "Между двух огней"

4

Хартфилд мгновенно обернулся к Ханне. Понимая, что она слышала его слова, он ничего не объяснял. Считал, что Ханна все поняла. Так и было.

– Она не сказала, в чем дело, но ситуация явно непредвиденная. И неприятная. Она, наверное, и домой мне звонила, и в больницу. До нее отсюда пять минут езды. Если я сначала повезу вас домой, то понадобится потом еще полчаса, чтобы добраться до Салли. Может, мы заедем к ней по дороге…

– Разумеется, если дело срочное. Поехали, – решительно заявила Ханна.

Разговор больше не клеился. Они молчали. Безмятежная атмосфера исчезла. Ханна не могла избавиться от мысли, что Стив и Джина беспечно прожигают жизнь в солнечном Куинслэнде, а Салли в это время вынуждена обращаться за помощью к родственнику…

Машина неслась, рассекая лужи. Одна из них оказалась предательски глубокой; автомобиль попал колесом в выбоину на дороге, его занесло. Хартфилд беззвучно ругнулся, выправил машину. Он хмуро и сосредоточенно смотрел на дорогу и до самого дома Салли не сказал ни слова. Путь, правда, оказался недалеким. Ровно через пять минут Хартфилд притормозил.

– Может, мне лучше подождать в машине? – осторожно спросила Ханна.

– Что за вздор! Холод собачий. В салоне уже через пять минут вы замерзнете. Надеюсь, я долго не задержусь, но все же пойдемте. Салли угостит вас чаем.

– Но я подумала…

– Я знаю, о чем вы подумали. Если не возражаете, я не буду называть Салли вашу фамилию. Ни вам, ни мне не нужно, чтобы она знала, кто вы. А фамилия Ломбард довольно приметная.

– Как раз об этом я и хотела…

– Пошли, – перебил Хартфилд, увлекая за собой Ханну. Дождь хлестал нещадно, под ногами хлюпали лужи – газон давно не приводили в порядок, впрочем как и сад, и клумбы. Это особенно бросалось в глаза на фоне соседских безупречных участков.

Салли ждала Идена с нетерпением. Не успел он постучать, как дверь распахнулась. Бедная женщина чуть не плакала. Она сразу потащила Хартфилда в гостиную. Ханну, она, казалось, не заметила.

– Смотри!

Ханна сначала не поняла, в чем проблема. Дождь не унимался уже несколько часов, и по окнам дома вода текла сплошным потоком. Только приглядевшись внимательнее, Ханна поняла, что вода льет уже с внутренней стороны стекла.

– У меня уже не осталось ни тряпок, ни полотенец. Не успеваю выжимать. Детей давно пора укладывать, но я не могу отойти. Будет потоп. Тогда прощай ковер, да и паркет весь вздуется, плесень пойдет. На ремонт денег нет и не предвидится. – Она судорожно вздохнула. – Стив не прочистил верхние стоки… уехал в… ушел… а мне что делать. Я боюсь за ребенка. Как же я полезу на крышу? Там все листьями завалено, все водосточные трубы забиты, вот и полило сюда, во все щели…

– Все ясно, Салли, – спокойно сказал Иден. – Лестница у тебя есть?

– Да, в чулане, в гараже. Подожди, возьми плащ или штормовку.

Хартфилд оделся, прошел вдоль коридора к маленькой дверце, которая вела в гараж.

– Можно поднять основную гаражную дверь? – обернулся он на пороге.

– Да. – Салли пошла было за ним.

– Сидите-сидите, Салли, я все сделаю, – опередила Ханна хозяйку дома, обратив внимание на ее чуть пополневшую талию.

– Спасибо. Лестницу легче вытащить сразу на улицу, – объяснил Иден.

Вместе с Ханной они прошли в гараж. Девушка с шумом подняла щитовую металлическую дверь. Иден с лестницей наперевес шагнул под дождь. Салли осталась в комнатах, откуда доносились возбужденные детские голоса, заглушаемые гулкой дробью капель. Похоже, ливень разошелся еще пуще.

– Вам помочь? – крикнула Ханна вдогонку Хартфилду.

– Нет! – откликнулся он.

– А ведра не нужны? Собирать листья? Я могла бы их высыпать и…

– Нет-нет! Я буду сбрасывать листья прямо на землю. Так быстрее. А уж в конце недели соберу их, вычищу двор.

– Да, конечно, – пришлось согласиться Ханне. Дорога была каждая минута. Иначе эти реки и вовсе снесут крышу. Девушка прикрыла гараж и вернулась в гостиную, где застала рыдающую Салли в окружении рыдающих детей.

– Льет уже в детской… У меня нет больше ни полотенца, ничего…

– Скатерти? Наволочки? – деловито предлагала Ханна.

Салли вытерла слезы и встала.

– А что, это мысль!

– Подождите! Может, в вашей стиральной машине есть сушилка, тогда мы заложим туда все мокрое трепье, и через десять минут будет готова вторая партия.

– Точно! Идите сюда.

Салли приободрилась, быстро проводила Ханну к стиральной машине, около которой лежали две кипы детского белья – грязное и чистое. Хозяйка вернулась к детям, а Ханна принялась за дело.

Все сырые полотенца она принесла в пластмассовых ведрах, которые, увы, некуда было подставлять, так как вода по стеклам лилась тонким слоем, а не струями. Следующие полчаса Ханна как челнок бегала от окон к сушилке и обратно то с ведрами мокрого барахла, то с ворохом высушенного.

Обе женщины вздрогнули от неожиданности, когда старший мальчик Салли Бен сообщил, что его кровать давно мокрая. Значит, вода с крыши просачивалась и в окна детской спальни.

– Бедному Идену придется чистить крышу по всему периметру, – со вздохом протянула Салли и вдруг улыбнулась – И смех и горе, – вытирая слезы, продолжала она. – А дождь не унимается. Иден небось промок до нитки. Дети с ног валятся, спать хотят, а Бену даже некуда лечь… – Салли по-ребячьи шмыгнула носом. – Господи, а я и не знаю, как зовут вас, чудесная гостья, добрая помощница!

– Меня зовут Ханна Ло… Ханна, – вовремя остановилась она. – Я… Мы с Иденом работаем вместе.

Ханне стало неловко, и под предлогом необходимости сообщить Идену о потоке в детской она выскочила на улицу.

– Уходите! Промокнете в два счета! – прокричал он. Ханна тщетно пыталась укрыться под навесом крыльца.

– Я только хочу сказать, что вода пробирается и с той стороны крыши! – в ответ крикнула она.

Невеселое известие, казалось, нисколько не обескуражило Хартфилда. Вид у него был решительный и бодрый, хотя Ханна видела, что на нем нет сухой нитки. Штормовку он сбросил, она валялась у порога. Наверное, неудобно работать в такой тяжелой одежде. Волосы у него были мокрые и сосульками свисали на лоб. С них капала вода. Рукава плаща Иден закатал, тем самым подписав смертный приговор своей голубой сорочке. Брюки промокли, прилипли к ногам. Но голос его звучал почти жизнерадостно.

– Здесь я почти закончил. Стоки свободны. Внутри сейчас перестанет лить. Перехожу на ту сторону! Лестницу перетащу прямо через крышу. Все, уходите, Ханна!

Она повиновалась и вновь начала битву с сырыми тряпками. Салли сидела с двухлетним Джеффри, читала ему перед сном, укладывала в постель. Ханне тоже достался «кавалер» – четырехлетний Бен. Он ходил за нею как привязанный, всячески «помогал» и донимал вопросами, например, не придется ли ему сегодня спать в дождевике.

Только к половине одиннадцатого вечера потоп был остановлен. Дождь все шел, хотя и не представлял теперь для дома прямой угрозы. Джеффри давно сопел в своей кроватке, а Бен в полном восторге улегся прямо на полу, где мать устроила ему постель из пляжных матрацев и множества одеял. В детской были мокрые стены, ковры, кровать Бена, но все это подлежало «консервативному лечению». Например, детские постельные принадлежности отнесли на просушку в гараж, где стоял большой безопасный электрорадиатор.

Ханна загрузила в стиральную машину последнюю партию грязных и мокрых полотенец и со спокойной совестью покинула свой пост. В этот момент она и столкнулась с Иденом, который, только что поставив лестницу на место, через гараж прошел в дом. Прорезиненный плащ не спас его костюм, пропитавшийся влагой и грязью. Вытирая с лица дождевые капли. Иден оставил на носу и щеке буро-черные полосы. Больше часа он работал с полным напряжением сил. Он устал, взмок, промок. Дыхание его было тяжелым, но ровным, без намека на одышку. Ханна вдруг почувствовала такую тягу к нему, такую жалость и нежность, что ей стало жутко.

– Боюсь, в комнаты мне в таком виде лучше не ходить, – сказал Хартфилд. – Спросите Салли, может, у нее… может, Стив оставил какие-нибудь вещи, которые подойдут мне.

– Конечно, сейчас спрошу.

– И для себя попросите что-нибудь, – суховато добавил он.

– Для меня? Зачем? Ох…

Ханна оглядела свою одежду и только теперь поняла, что сама изрядно промокла. Результат пробежек в обнимку с ведрами и тряпками, мелькнуло у нее. Рукава тонкой блузки стали липкими и влажными, на груди ткань от воды изменила цвет и стала полупрозрачной. Ханна смутилась. Мокрая материя облепила тело, рельефно выделяя груди, подчеркивая все подробности…

– Да, наверное, у Салли что-нибудь найдется, – поспешно пробормотала девушка и убежала в глубь дома.

У Салли нашлось все: светло-лиловый пуловер для Ханны и серый трикотажный костюм для Идена. Жестоко было заставлять Хартфилда ждать, но Ханна предпочла сначала обслужить себя. Еще раз показываться ему в таком виде ей однозначно не хотелось. Она закрылась в ванной, сняла сырую блузку и бюстгалтер, который тоже пострадал, наскоро вытерлась клочком сухой материи, потому что полотенец давно не было, и переоделась. Только после этого она понесла сухую одежду Хартфилду.

– Полотенце есть? – сразу спросил он.

– Да вы смеетесь!

– Действительно, глупый вопрос.

Иден оглядел полки гаражного чулана и остановил свой выбор на детском «автомобильном» фланелевом одеяльце. Он, как сумел, стер воду и грязь с лица, рук, шеи и начал расстегивать тяжелую от воды рубашку.

– Пойду посмотрю, не нужна ли помощь Салли, – торопливо пробормотала Ханна, выскакивая в коридор. Она успела заметить широкую мускулистую мужскую грудь, покрытую темными волосками. Успела заметить, потому что хотела успеть?.. Смущение девушки нарастало.

Салли была на кухне. Она немного успокоилась и теперь кипятила молоко для какао.

– А ну-ка садитесь, отдыхайте, – скомандовала Ханна, подходя к плите. – На вас лица нет.

– Да? Спасибо…

Иден вошел как раз вовремя. Молоко начало пениться, и Ханна быстро разлила его по кружкам, куда уже насыпала какао-порошок и сахар. Все трое уселись вокруг кухонного стола, наслаждаясь покоем, тишиной и теплом.

Волосы Идена были еще влажными, но уже не висели прядями, а привычно закручивались мягкими колечками. Сбоку на шее остался несмытый один грязный подтек, и Ханна вдруг ощутила странное желание вытереть его. Костюм Стива был ему коротковат и широковат в плечах, но отнюдь не уродовал.

Салли, закрыв глаза, пила какао маленькими глоточками с таким наслаждением, что становилось ясно: за весь день это ее первые минуты отдыха. Ханне показалось, что Хартфилд заметил это. Помолчав, он сказал:

– Не думаю, что завтра паркет вздуется. Управились мы довольно быстро. Но боюсь, как бы вода не просочилась в вентиляционную систему. Если она повреждена…

– Какая разница, Иден, повреждена – не повреждена! – перебила его Салли. – Какая разница, если я не могу позволить себе даже самый мелкий ремонт! – Голос ее дрогнул, лицо помрачнело. – И не из-за Стива, хотя, я вижу, ты подумал об этом. Но ты же прекрасно знаешь, что Стив даже в лучшие времена, а сейчас времена у него не лучшие, не мог управиться с хозяйством. И, кстати, никогда не умел обращаться с деньгами. Сегодня, например, я нашла просроченный счет трехмесячной давности. Он завалялся в ящике. Стив даже конверт не вскрывал, не говоря о том, чтобы платить. Я вообще не пойму, почему он выписывал чек. Мы обычно пользуемся кредитной карточкой, счет в банке у нас общий. А тут… сейчас, конечно, та компания начисляет пени. Представляю, в какую сумму это обойдется! А теперь взгляни на это!

С решетчатой полочки над столом Салли взяла пачку бумажек и с какой-то брезгливостью бросила Идену. Счета, сразу понял он и принялся рассматривать их. Салли давала пояснения, издали узнавая каждый банковский счет. Создавалось впечатление, что она неоднократно изучала этот архив.

– Это счета из ресторанов. Китайский. Итальянский. Пиццерия, – комментировала она. – А мы с мальчишками уже полгода едим на кухне, не можем даже в «Макдональдс» сходить. Так, этот солидный счет – из ювелирного магазина. Ты слышишь, ювелирного! Вот на это взгляни. Магазин аудиотехники прислал счет за музыкальный центр. Ты где-нибудь здесь видишь музыкальный центр?

Здесь, конечно, не было музыкального центра, зато он тихо-мирно стоял в доме, где жила сейчас Ханна. Ей стало стыдно и противно. Конечно, она не подозревала, что стереосистема куплена на деньги Стива, поэтому часто включала музыку, наслаждалась ею, расслаблялась. Теперь, видя обиду Салли, ее справедливое негодование, Ханна и не взглянет на этот проигрыватель!

– Это все та женщина! – горько подытожила Салли. Ханна тут же вспомнила, как Джина говорила точь-в-точь так же. – Она, что, всерьез относится к Стиву? Заботится о нем? Или просто использует его как поставщика подарков? Подарков, которые он, в сущности, делает ей за счет своих детей! Когда мы брали ипотечную ссуду, чтобы иметь этот дом, я предупреждала, что нам придется туго. Но я готова была ограничить себя во всем, готова была крутиться как угодно… А теперь требует ремонта покрытие двора, крыша вот потекла… Стив всегда был расточителен, но ведь нельзя же так!

Иден мог только слушать и успокаивать ее. Ханне оставалось пить какао и по возможности держаться незаметно. Салли надо было выговориться, выплакаться. А ведь она хорошенькая и ладная, отметила про себя Ханна, хоть и осунулась, и побледнела. Личико тонкое, копна светлых волос, зеленые глаза… Кого-то она мне напоминает, мучилась Ханна; Господи, кого же?

– Вечер я вам все-таки испортил, – извинился Иден, когда они двадцать минут спустя садились в машину. Провожая их, Салли выглядела более спокойной и уверенной.

– Да бросьте! – отмахнулась Ханна. – При чем здесь мой вечер?

Какое-то время они ехали молча, потом Хартфилд через силу спросил:

– Джина похожа на вас?

– Нет, – с наигранной непринужденностью ответила девушка. – Совершенно непохожа. Зато она очень похожа на Салли. Возможно, поэтому Стив обратил на нее внимание.

Хартфилд не ответил, но ясно было, что внутри у него все кипит. Сам виноват, не надо было поднимать эту тему, с досадой подумала Ханна. Но и она была огорчена, подавлена. Вездесущая парочка, точнее довольно трагичный треугольник, вот-вот испортит теплое ощущение от прекрасного ужина, легкой болтовни, который не испортила трагикомическая ситуация с потопом в доме Салли.

– И вы по-прежнему считаете свою сестру чистенькой, этакой невинной овечкой? – жестко продолжал Хартфилд.

– Нет, не считаю, – ответила Ханна. – Но вина, по-моему, ложится на всех. Даже на Салли, которая, возможно, извела Стива экономией, разговорами о счетах и деньгах… Даже на вас. Джина определенно считает, что ваши служебные успехи и несостоятельность Стива как медика – явления одной природы.

– О, узнаю, узнаю родного братца. Только в данном случае это к делу не относится. Салли здесь одна. Вся ее родня в Новой Зеландии.

– Джина тоже одна. Вся ее родня в Перте, – перебила Ханна. – Кроме меня.

– Хорошо. И что же будет дальше?

– Несколько лет назад, – задумчиво начала Ханна, – у меня был роман с женатым человеком. В Лондоне.

– Да, вы, кстати, уже признались в этом однажды.

– Призналась? Я?

– Неважно. Так что? Расскажите.

– Вначале я даже не подозревала, какой болью, мукой, бессмысленной мукой обернется все это. Меня никто не предупреждал. Не останавливал. Некому было. Та связь вынудила меня совершить массу горьких ошибок. Я получила урок, но прошла через все. Счастливое начало и печальный конец. А Патрик… Патрик еще до начала знал, что иного конца и не будет.

Имя бывшего возлюбленного Ханна упомянула намеренно.

– Значит, Патрик, – странным тоном повторил Хартфилд.

– Он из кожи лез, убеждая меня, что его брак уже фактически не существует. Я верила. Ничего удивительного. Браки разрушаются. Разводы повсюду. Да и наивных дурочек, вроде меня тогда, хоть пруд пруди. Там, где скептик или просто здравомыслящий человек видит хладнокровный расчет, я видела благородство: как же, мой герой ждет, когда подрастут дети, чтобы меньше травмировать их. Там, где должно видеть ложь и виляние, я видела страдания чуткой души: как же, мой любимый разрывается на части… Мне понадобилось почти четыре года, чтобы прозреть. Да, на мне тоже есть грех, но это прежде всего грех глупости. Незрелости. Душевной слепоты. Точно то же самое происходит сейчас с Джиной. С той только разницей, что Стив уже оставил свою жену. Как я говорила, браки разрушаются. Не попадись Джина, попалась бы другая, как вы думаете?

– Возможно. Возможно. – Хартфилд помолчал. – И что дальше?

Задумавшись о Джине и Стиве, Ханна сразу не поняла его.

– А, вы о моем романе? Разрыва, скандала не было. Просто количество перешло в качество.

Капли камень точат? А какая из них стала последней? Из чьих рук она упала? Ханна вздохнула, вспоминая.

– Я случайно увидела у него корешки билетов на концерт. Этот концерт был тогда мечтой всей моей жизни, мы столько говорили о нем. Патрик обещал непременно сводить меня туда, а повел жену, потому что просто забыл, какой женщине что обещал. И я поняла, что если он не находит мне места даже в своих мыслях, то…

– Вот значит как.

– Да. Теперь я горжусь, что избавила себя от этого. Кстати, почему это я начала вспоминать.

Из-за Стива и Джины, наверное. Хотела убедить вас, что есть и другая сторона медали. Нас обоих затронуло…

– Нет, Стив и Джина тут ни при чем, – мягко произнес Хартфилд, и только сейчас Ханна заметила, что они остановились перед ее домом. – Дело совсем в другом…

Он наклонился к ней, притянул к себе и поцеловал так неожиданно, что сначала она даже не знала, хочется ли ей отвечать его губам. Но за нее все решило женское естество. Ханна сладко вздохнула, повела плечами, ощутив, как приятно щекочет обнаженное тело тонкий трикотаж.

Не отрываясь от его рта, она сжала ладонями складки свободного мужского джемпера, потом скользнула руками ниже, восхищенно провела пальцами по гладкой коже его упругой талии. От Идена пахло эвкалиптовыми листьями, дождем и больше всего шоколадом. Этот необычный, терпкий букет дурманил голову. Неужели именно запах так возбудил ее? Женские губы требовали ответа на этот вопрос, а настойчивый мужской рот не только не сдерживал их, а увлекал все дальше. Хартфилд провел пальцами по щеке девушки, погладил шею, потрепал шелковистые темные волосы. Ханна все смелее изучала руками его тело. На его спине она ощутила шершавое пятнышко застывшей грязи, которое Бог знает как там оказалось, и нежно счистила его подушечками пальцев. Эти движения вдруг напомнили ей, насколько она забылась. Ханна подалась назад, хотела убрать руки, но Иден хрипловато шепнул:

– Не уходи.

И она расслабилась, вновь прильнула к нему, начала гладить его мускулистое жаркое тело.

Ее пуловер был слишком свободного покроя, и мужским ладоням не составило никакого труда добраться до того, что он так небрежно скрывал. От первого прикосновения к нежной коже Хартфилд содрогнулся, наслаждаясь изгибами тонкого стана, потом руки его двинулись выше, нащупали грудь сначала робко, осторожно, едва касаясь, но в следующее мгновение уже утонули в полных мягких буграх, поглаживая их, сжимая упругие ростки сосков.

Дрожь пробежала по телу девушки, она инстинктивно изогнулась в его объятиях. После нескольких часов тяжелой работы пальцы Идена загрубели, но казались такими нежными…

– Ханна…

Его глуховатый голос был напоен той же страстью и желанием, которые сейчас пылали в женском теле. Окажись они в теплом доме, а не в быстро остывающем автомобиле, обоим было бы трудно остановить так внезапно вспыхнувший порыв. Они пошли бы до конца…

Внезапно вспыхнувший пыл? Нет, мелькнуло в голове Ханны, это пламя разгоралось постепенно. Оглядываясь на весь прошедший день, она видела теперь предвестников этой вспышки – их неловкость и смущение в пустой ординаторской, когда они готовились к обходу, их искренняя радость от близости в тайском ресторанчике, их взгляды в темном гараже, когда они стояли там промокшие и уставшие… С трудом она заставила себя убрать руки, оторваться от его теплых, жадных губ.

– Пожалуй, я лучше пойду, – выдохнула девушка, втайне надеясь, что он удержит ее, прижмет еще крепче, будет ласкать еще жарче, что волшебство продлится хоть еще немного… Но Иден не сделал этого.

– Конечно, – раздался его то ли вздох, то ли стон. Голос не подчинялся ему, как не хотели подчиняться и желания. – Иди. Уже поздно. А завтра операция.

– Тогда скоро увидимся? – слабо улыбнулась Ханна.

– А как же. Иди. Я подожду, пока ты не закроешь дверь.

– Спасибо.

– Спасибо тебе. За Салли. За твою деликатность. И за… И просто спасибо.

Хартфилд мимолетно коснулся ладонью ее щеки. Вот и попрощались.

Ханна выскочила из машины, вдруг ужаснувшись тому, как далеко зашла за один только вечер.

– До завтра! – прошептала она уже на улице.

Запирая за собой дверь, она услышала рев мотора и шум удаляющейся машины. Спокойной ночи, Ханна!

– На этом все. Спасибо, – произнесла доктор Ханна Ломбард, отступая от яркого пятна бестеневых ламп, которые освещали операционный стол.

Бросив взгляд на Идена Хартфилда, она увидела, что он закончил операцию раньше нее. Пластика кистей у пациентки Дженис Питерс прошла легче, чем ожидалось. А вот с ее лицом Ханне пришлось повозиться. Обычно доктор Хартфилд, завершив всю тонкую работу, оставлял последние штрихи ассистентам или стажерам. Но сегодня он задержался у стола, лично демонстрируя студентам технику особых поверхностных швов. В аудитории-операционной все внимательно слушали его импровизированную лекцию, только Ханна, углубившаяся в сложнейшую лицевую «кройку-штопку», не разобрала ни слова. Вообще этим утром она была чрезмерно собрана и сосредоточена, если, конечно, это можно поставить в упрек хирургу, занятому сложнейшей пластической операцией. Не сразу заметила Ханна и огорченно-недоуменный взгляд Элисон Стедвуд. А когда заметила, сразу вспомнила, что обещала этой способной девушке попрактиковаться сегодня. Теперь уж поздно.

– Извините, Элисон, – пробормотала она. – Просто я…

А что говорить? Нечего. Не выдумывать же сказки, насчет того, что по ходу дела возникли непредвиденные осложнения, которые не позволили ей передать скальпель начинающему хирургу. Элисон поймет, что это вздор, и будет задета еще больше. Операция прошла без сучка без задоринки. Дженис Питерс должна остаться довольна результатами их труда. Ханне оставалось лишь сказать Элисон правду.

– Я так увлеклась, что не сразу вспомнила…

В этих словах была солидная доля правды, но все же только доля…

– Ничего страшного, – вполголоса отозвалась Элисон.

Что она еще могла сказать, особенно Ханне Ломбард? Хотя, возможно, теперь начнут поговаривать, что доктор Ломбард «зажимает» стажеров, не любит делиться опытом, самую интересную работу берет себе, не дает взрослеть молодым хирургам…

А ведь по печальной иронии судьбы Ханна всегда была щедра по отношению к своим ученикам и даже гордилась этим. Но сегодня Ханна углубилась в себя только потому, что рядом был Иден Хартфилд. Его присутствие угнетало и радовало, и она, опасаясь, что это скажется на работе, заставила себя отвлечься от всего. Переусердствовала, правда. Хорошо хоть про пациента не забыла.

Со вздохом Ханна вышла из операционной, сняла маску, колпак, развязала тесемки темно-зеленого халата. Хирург ее уровня должен безукоризненно владеть собой, но и в этом надо знать меру!

Рядом сбрасывал «рабочую одежду» Хартфилд. Ему сейчас снова на операцию. Персонал уже готовил больного, инструменты, свет. А Ханна пойдет в другой блок, в четвертый, хотя там, наверное, еще оперирует ведущий хирург-ортопед. Скорее всего, у нее будет «окно».

Она ошиблась. Вошла старшая операционная сестра.

– Вы готовы приступать, доктор Ломбард?

– Только одеться! И руки.

– Мы подготовили вместо четвертого первый блок. По графику там с утра кесарево собирались делать, но женщина ночью родила сама. Так что мы ждем вас в первом.

– Инструменты?

– Нужно еще минут пять-десять. Кажется, управимся быстро. Раз-два – и готово.

– Да? Вот и прекрасно.

Перспектива закончить до обеда все операции очень обрадовала Ханну.

– Кажется, мы неплохо обработали Дженис, а? – улыбнулся Иден, облачаясь в стерильный костюм.

– Да.

– Остается надеяться, что ее ожидания были в рамках разумного.

– Сначала она, конечно, ужаснется. Все эти швы, нитки, отек… Но когда он спадет.

Все эти слова они уже говорили сегодня друг другу, продолжали упорно держаться за тему Дженис, как за спасательный круг. Только это позволяло обоим преодолеть смущение, которое вызывали воспоминания прошедшего вечера.

Он застиг меня врасплох, оправдывалась перед собой Ханна, шагая одна в первый операционный блок. Но это случилось. Это было! А что было? – с досадой одернула она себя. Ну поцеловались. Может, больше ничего и не будет.

Эта мысль неожиданно расстроила ее.

– Можно тебя на минуту? – окликнул Ханну Иден.

Он застал ее в ординаторской, где она в одиночестве пила кофе с кексом. Этот чудесный домашний кекс принес утром кто-то из врачей, но к обеду от него уже почти ничего не осталось. Не стеснялась и Ханна, выбрав себе самый аппетитный кусок. В тяжелые операционные дни она всегда была голодна, а сегодня были еще и обходы, и консультации.

Торопясь ответить Хартфилду, она чуть не поперхнулась.

– Конечно. Что случилось? Шону не хуже?

– Нет. Он чувствует себя неплохо. Сроки операции определим в зависимости от мочевыделения. Еще слишком много жидкости сочится через пораженные участки, поэтому капельницы я пока не отменял. Но я не о нем хотел поговорить.

– Тогда что же…

– Полчаса назад я разговаривал по телефону с Салли. Она говорит, что утром получила от Стива чек на солидную сумму. Так что… спасибо тебе.

– За что?!

– За то, что перевела на себя аренду. Это в какой-то степени развязало Стиву руки. Я знаю, тебе ведь не хотелось возиться с этим домом. Салли была бы тебе очень признательна, если бы я мог рассказать ей об этом.

– Ты так нежно относишься к Салли! – в сердцах воскликнула Ханна и тут же прикусила губу, жалея о сказанном.

Хартфилд поднял брови.

– Это, что, просьба рассказать тебе все?

– Нет, просто я…

– С удовольствием открою наши семейные тайны, Ханна. – Он налил себе кофе, отрезал большой кусок кекса. – Салли я встретил двенадцать лет назад. Тогда она была стажером в нашей старой клинике. Пару раз мы встречались в нерабочей обстановке. А потом она познакомилась со Стивом. Я был тогда в интернатуре, а он на третьем курсе. Экзамены и зачеты щелкал как орешки…

– Кто? Стив?

– Он гораздо способнее меня, – не без гордости сообщил Иден. – Все схватывает на лету. Прекрасный диагност. Делает все, что нужно. Но не более. Не хватает усидчивости, въедливости. Я был для Салли слишком серьезным. Впрочем, я действительно зануда. Женщины этого не любят, по-моему. Глядя на их отношения, я понял, что если хочу сделать карьеру в медицине, я должен отказаться от личной жизни. Они были так счастливы! Нет, я не страдал из-за Салли. Мы с ней никогда не были увлечены друг другом. Ну, работали вместе; ну, пару раз ужинали. Потом мы просто подружились. Но я всегда переживал, видя, как их связь сказывается на научной работе Стива. Поначалу он еще мечтал о специализации, о стажировке в Европе, а потом они вдруг сорвались с места и на три года отправились странствовать. Хорошо еще, что Стив успел интернатуру закончить. А ведь из него обещал выйти блестящий хирург-ортопед… Когда приехал, устроился стажером в региональный травмоцентр, но тут появился на свет Бен. Потом этот дом, кредитная кабала, безденежье, потом Джеффи. Стив напрасно думает, будто я считаю его посредственностью…

– Люди часто обижаются на тех, кто сумел извлечь урок из их же ошибок, – мягко и задумчиво заметила Ханна.

– Ты хочешь сказать…

– На его опыте ты понял, какие приоритеты важнее для карьеры. Ты избежал ловушек, в которые, как ему кажется, он попал.

– Проницательное наблюдение, доктор Ломбард. Браво!

Ханна рассмеялась.

– И в то же время поверхностное, если не нахальное. В конце концов, я толком не знаю ни тебя, ни Стива.

– Да? – Он впился в нее своими голубыми глазами. – Я скоро начну думать, что ты знаешь меня даже лучше, чем хотелось бы.

Но именно этого Хартфилд как раз не думал. Все в его тоне, в его поведении говорило о том, что он очень хочет познакомиться с Ханной поближе.

Они помолчали. Следующих его слов Ханна ждала с утра.

– Может, увидимся в выходные где-нибудь на природе? Например, в субботу?

– Субботу я вынуждена потратить на приобретение автомобиля. Но…

– …В воскресенье…

– …Поеду с удовольствием.

– Тогда отправимся на пикник в Национальный природный заповедник, и ты заново узнаешь все наше зверье.

– О, здорово! Но по лесу – только пешком. Ну пожалуйста! За восемь лет я так соскучилась по пряным запахам австралийской листвы.

– Договорились. В конце недели обсудим детали.

В этот момент с каким-то вопросом зашла медсестра Эванс, и Хартфилд спокойно переключился на служебные дела. Ханна доедала кекс и потихоньку поглядывала на Идена: вот он листает бумаги, вот он глотнул кофе, вот он говорит.

Сердце ее колотилось неистово и радостно. Какая неожиданность! Какая приятная неожиданность! Думала ли они, что по-деловому начатый день обернется так славно? Думала ли она, что им обоим удастся преодолеть опасные рифы под названием «Стив» и «Джина»? Думала ли, что Иден Хартфилд вообще захочет их преодолевать?

А уж когда Ханна представила, что им предстоит воскресный пикник, даже сердце забилось сильнее. Ей было страшновато… Ломались какие-то границы, и она ступала туда, где не бывала никогда.