Текст книги "Между двух огней"

– Ага, вот ты где! А я стучу-стучу, – с шутливой укоризной через балкон окликнул ее Иден.

– О Боже! – виновато ахнула Ханна, вскакивая на ноги. Оправдываться она и не пыталась. – Я так размечталась, предвкушая встречу с тобой, что забыла про время.

– И забыла впустить меня! – погрозил ей пальцем Иден. Они засмеялись, а потом разом смолкли; вместо них говорили их глаза. Балконы были довольно далеко, прикосновения исключались, но им сейчас этого и не требовалось.

Прибрежный бриз теребил темные волосы Идена, который выглядел в своем сером костюме и ослепительно белой рубашке просто умопомрачительно.

– Ого, какая пикантная девочка! – лукаво улыбнулся он.

– Ого, какой сногсшибательный парень!

Ужин прошел прекрасно. Иден провел предыдущий час более плодотворно, чем Ханна: он заказал столик на террасе шикарного ресторана, откуда был прекрасный вид на океан. На часах было еще только семь, так что времени оказалось достаточно, чтобы не торопясь отведать разные блюда и перепробовать все закуски. В выборе вин к ужину они долго советовались с метрдотелем. Изысканному десерту предшествовал терпкий ледяной щербет. Три часа промелькнули как один миг. Они болтали, смеялись, глядели на ночной океан. Иден даже целовал Ханну, наклонившись через стол. И оба откуда-то знали, что конец трапезы – это не конец свидания. Их вечер еще впереди.

Сердце у Ханны гулко заколотилось, когда они остановились у дверей ее номера. Она знала, что скажет сейчас, она хотела этого и оттого трепетала еще сильнее.

– Ты зайдешь? – Он скорее догадался, чем услышал ее тихие слова.

– Ты приглашаешь меня?

– Да, я приглашаю тебя, Иден. – Она посмотрела ему прямо в глаза. Она звала его провести с ней ночь.

Иден видел, как дрожали ее руки, торопливо отпирающие замок. Он понимал ее волнение и мягко отстранил девушку. Отперев дверь, он пропустил Ханну вперед, будто не она, а он пригласил ее к себе. Это был элегантный жест мужчины, который ценит женщину и уважает ее чувства. Ханна почувствовала прилив благодарности к нему за этот искусный ход. Она уже не сомневалась, что все, что последует дальше, будет так же красиво и утонченно, будет окрашено мягкостью, нежностью и страстью, присущими только ему одному.

Ханна включила верхний свет, показавшийся настолько ярким и неуместным, что она тут же щелкнула выключателем, а потом зажгла всего одну маленькую настольную лампу. Приглушенно-золотистое зарево как нельзя лучше отвечало моменту. Не поднимая глаз, Ханна поднесла руку к застежке платья, но Иден остановил ее. Он поцеловал ее и расстегнул застежку. Платье с мягким шуршанием скользнуло на пол.

Он судорожно вздохнул, восхищенный полнотой ее белых грудей, так и рвущихся из кружевных уз черного бюстгальтера, но не позволил себе ни одного торопливо-жадного движения. Он хотел насладиться, глядя на нее такую, как она есть, – полунагую и смущенную. Раскрылись черные ажурные створки, спала кружевная скорлупка трусиков – и обнаженная, пылающая женщина застыла перед ним в вожделенном ожидании. Скомканные мгновения, скомканная одежда… Мужчина и женщина рванулись друг к другу, сбросив все, что их стесняло.

Как же это было? Это было так долго и в то же время так быстро… Когда они наконец насытили свою чувственность, утолили жажду плоти и, обнявшись во мраке, затихли, волшебная дремота пришла на смену любовной игре. Иден и Ханна почти одновременно провалились в сон… Она не хотела, не собиралась спать, она предпочла бы пролежать около любимого всю ночь, наслаждаясь красотой его тела, восхищаясь теплотой его души, мечтая и вспоминая его нежные руки, ласкавшие ее грудь, бедра, живот… Но, увы, она проспала всю ночь, проспала тихо и сладко.

Утром, томно потянувшись среди тонких шелковистых простыней, Ханна внезапно ощутила их прохладу и сразу поняла, что Идена рядом нет.

Как же я не заметила… наверное, он не захотел будить меня, решила она.

Занавески на окнах были плотно задернуты, но сквозь них просачивался такой яркий, напористый солнечный свет, какой бывает только в разгар утра. Значит, она проспала! Последнее заседание семинара назначено не девять утра, там должны появиться и Ханна, и Иден. Он, вероятно, проснулся вовремя, а вот она…

– Придется обойтись без завтрака.

Раздался стук в дверь. Это он! Он идет поторопить меня! Накинув голубой шелковый пеньюар, скользнувший по коже с нежностью любимых рук, она вскочила, распахнула дверь:

– Ой, я сама уже проснулась. Ты извини… Она осеклась. Это был не Иден Хартфилд. Перед нею стояла Джина.

10

– Ты думала, это горничная? – сказала Джина. – Ну слава Богу, я тебя застала. А то пришлось бы ворваться на ваше заседание. Давай, отворяй двери. Этот урод доконал меня, пока я шла от автобуса.

Девушка показала на громадный чемодан.

– Да что же происходит?..

– Разве непонятно? Я ушла от него. Вот так. – Джина посмотрела на сестру полными слез глазами и разрыдалась, упав Ханне на плечо. Она казалась такой маленькой, такой несчастной – особенно после этой ночи с Иденом… – Все кончено! Господи, какая же я дура!

Нескоро еще она успокоилась и смогла вновь говорить членораздельно.

– А не попить ли нам чаю? – растерянно предложила Ханна. – Сейчас я все приготовлю, сядем и поговорим.

– Давай, – всхлипнула Джина, помолчала и начала свой рассказ, не дожидаясь чая. Ханна тем временем возилась в нише, где были плитка и холодильник. – Он возвращается к Салли. Ты представляешь?

– Почему ты так решила? – как можно естественнее попыталась спросить Ханна. На самом деле новость поразила ее до глубины души; она даже не знала, как к ней отнестись, не знала, верить ли ей вообще…

– Иден приезжал. Целые сутки пробыл. Это он во всем виноват… Хотя нет. Но они только об этом говорили. Всю ночь. Стив лег под утро.

Джина бродила из угла в угол. Ханна продолжала готовить чай. Подняв одну из чашек, забытую вчера на ночном столике, она заметила под ней листок бумаги. Записка! От Идена!

«Ханна, не стал тебя будить. Ты была такая…»

Ханна не дочитала. Она заметила, что Джина смотрит на нее с недоуменным огорчением и даже с подозрением.

– Это так, ерунда. Заметки со вчерашнего заседания. Уже не нужно. – Ханна скомкала листок, бросила в мусорную корзину за столиком. Потом достану и прочту. Одна. Джина все стояла нахмурившись. – Я слушаю, слушаю тебя, девочка…

– Да? Тогда о чем я только что сказала?

– Ты… ну… что ты…

– Ну в общем… я подслушивала, Ханна. Заснуть я не могла. Около двух встала и расположилась около дверей в гостиную. Иден говорил: «Я это обсуждал с Салли много раз. Я уверен, что она примет тебя, если действительно все теперь иначе, если действительно ты извлек из этой печальной истории кое-какие уроки. Ведь честно говоря, эта девочка тебе не нужна, так? Ома просто стала отдушиной. Салли готова простить тебя, она понимает…» – и так далее, и тому подобное!

– Ты – отдушина?

– Да! – Джина с горечью хохотнула. – Может, я не дословно все запомнила, но это… Отдушина! Хорошенькое слово! Отдушина – и все тут. Ух, как я ненавижу его!

– Стива?

– Идена! Самоуверенный, высокомерный сноб, эгоист, ханжа…

Она говорит об Идене? О ее Идене? Ханна вдруг впала в отчаяние. А ее ли Иден? Или он по-прежнему чужой? Увидеть, увидеть его – это единственное, что может помочь.

Джина рухнула в подушки и снова заплакала.

– А ты знаешь, что самое страшное в этом человеке?

– В Идене?

– Конечно! В ком же еще? То, что он прав. Все это время я была не я, я была отдушиной в личной жизни Стива Хартфилда.

Чайник закипел. Ханна наполнила чашки, положила на тарелочку печенье. Пожалуй, это все, что она могла предложить на завтрак. Часы показывали уже одиннадцатый час. Появилась горничная, и сестры перешли на балкон, где снова пили чай, снова говорили. Джина успокоилась, солнце и ветерок подсушили ее слезы, и она стала похожа на человека.

– Ну и что же ты теперь собираешься делать, девочка моя? – наконец спросила Ханна.

– Переночую здесь, а завтра с тобой в Канберру. Все вещи у меня с собой. Стиву я оставила записку. В общем, мосты сожжены. И слава Богу. Какой же я оказалась дурехой, Ханна! Ведь прежде всего меня в Стиве привлекло то, что он такой домашний… Ну конечно, меня очаровали его чувство юмора, его импульсивность, темперамент, одержимость во взглядах на жизнь… Но главное – я все перепутала. То, что было только во мне, я видела в нем. Главное, Ханна, то, что я хотела и хочу семью, детей, дом. А получилось, что клюнула на мужика, которому стало тошно от семейной рутины! Лучше не придумаешь!

– Не трави себя, – мягко остановила ее Ханна. – Хороший урок всегда дорого дается.

– Через полгодика я, наверное, оценю твои слова.

– Ты вернешься на работу?

– Нет. Даже если Стив не станет туда возвращаться. Мне нужно сменить образ жизни, обновить впечатления. Поеду путешествовать. Может быть, надолго. Может быть, на два-три года. Медсестра везде найдет работу. Потом вернусь, осмотрюсь, встречу достойного человека и… превращусь в добродетельную матрону, этакую Салли Хартфилд. Я хочу этого, Ханна. Разве я могла когда-нибудь подумать, что буду этого хотеть?!

– Я считаю, что ты ненавидишь Салли.

– Да какое там… Я ведь даже не видела ее. Только по телефону с ней говорила, когда мы со Стивом еще работали вместе… Наверное, она необыкновенная женщина.

Наверное, подумала Ханна, раз она после всего этого принимает Стива обратно…

– Ничего, если мы немного поживем в одном доме, пока я утрясу все дела перед отъездом? – спросила Джина.

– Конечно.

– Тогда давай закончим на этом. Пошли перекусим – и на пляж.

Действительно, подошло время ленча. И не только – именно в эти минуты заканчивалось последнее заседание симпозиума. Делегаты получали возможность отдохнуть до вечера. В семь часов их ожидал прощальный официальный прием. Ханна отчаянно хотела вновь встретиться с Иденом или хотя бы узнать его планы на вечер. «Высокомерный, эгоист, ханжа…», с которым она провела в постели ночь! Ханна пребывала в смятении чувств и в довершение всего обнаружила, что горничная вынесла мусор… а вместе с ним и непрочитанную записку Идена.

– Давай возьмем закуски и сок прямо на берегу. А сейчас – одеваться! – по-деловому распоряжалась Джина.

Сборы не заняли много времени. Ханна быстро надела бирюзово-черный купальник и шорты и теперь изнывала в ожидании сестры. Комната, которая ночью стала для нее обителью любви, сейчас казалась камерой пыток. Ханна жаждала вырваться из нее, нетерпеливо распахнула дверь и… буквально натолкнулась на Идена и Стива, которые шли в соседний номер. Из-за спины Ханны выглянула ничего не подозревающая Джина. На какое-то мгновение все четверо замерли в безмолвии.

Стив был одет буднично, в руках он держал спортивную сумку с купальными принадлежностями и полотенцем. Иден в костюме, при галстуке выглядел рядом с ним почти официально. Очевидно, встретив брата после заседания, он теперь шел переодеться – точь-в-точь как пару дней назад Ханна.

Стив издал сдавленный полувздох-полустон. Джина тихо вскрикнула. Ханна не успела не только сказать что-либо, но даже подумать. Ее опередил Иден, единственный из всех сохранивший самообладание. Он как ни в чем не бывало повернулся к брату:

– Лодка у нас с часу до конца дня, Стив. Пожалуй, надо поторопиться.

На Ханну он даже не взглянул.

Банкетный зал был полон гомона и света. Гул разговора то и дело прерывался взрывами смеха. Хрустальным блеском переливались подвески люстр и грани бокалов, фосфорисцирующим сиянием сверкали белоснежные скатерти.

Голова болит. Я перегрелась на солнце, слишком поздно поняла Ханна. В горле стоял комок.

– Цыпленок или бараньи ребрышки, мадам? – раздался над ухом голос официанта.

– Э-э… цыпленок, – наобум сказала она. Ей было все равно. – И стакан воды, пожалуйста.

Ханна вяло возила вилкой по тарелке. Нить разговора за столом она окончательно потеряла, хотя понимала, что ей следует быть сегодня более общительной. Женщин за их столом на двенадцать персон оказалось всего две, и мужчин очень воодушевляло присутствие их коллеги, неожиданно оказавшейся красавицей. Ханна действительно выглядела очаровательно. Свое элегантное платье она намеренно привезла из Канберры – в расчете на Идена, конечно. Не пригодилось… Это было длинное черное шелковое платье на узеньких бретельках, с глубоким вырезом на спине, смело декольтированное. На каблучках, в изысканных украшениях, с модной прической Ханна Ломбард выглядела светской львицей, а чувствовала себя ненужной и несчастной.

Она села за этот стол совершенно случайно, но выяснилось, что с ее места отлично видно соседнюю группу медиков. Иден Хартфилд сидел к Ханне спиной, рядом был Стив, с другой стороны – Рон, его старый приятель, которого накануне они встретили в лифте. Судя по всему, мужчины вели оживленный профессиональный разговор.

Надо вырваться из хандры, приказала себе Ханна, не столько заботясь о настроении коллег, сколько ради чувства собственного достоинства.

– Вы издалека приехали на этот симпозиум? – обратилась она к соседу, изобразив на лице самый живой интерес.

Какое-то время ей удалось быть светской и даже веселой. Сосед по столику, как выяснилось, хирург из Новой Зеландии, в результате не выдержал и пригласил ее в бар.

– Простите, но я вынуждена отказаться. Я безумно устала, к тому же наверху меня ждет сестра.

Это было правдой. Помимо того, что ее вновь охватила хандра, она изнемогала под заинтересованными, а то и нахальными мужскими взглядами. Сказочная ночь в объятиях Идена обострила ее чувствительность. И насчет сестры Ханна не лукавила. Как там Джина, терзалась она, сидит одна, ест одна, ревет небось опять…

Новозеландец довольно настойчиво предлагал проводить Ханну до номера, но она категорически отказала ему. Немыслимо идти сейчас с кем-то, прощаться у дверей, извиняться за то, что не приглашает его на чашечку кофе… В голове по-прежнему вертелось – Джина, как там Джина, девчонка от переживаний совсем расклеилась. Кто же обвинит ее теперь?

Да ведь я сама распадаюсь на части от своих переживаний…

Весь день Ханна жутко боялась вновь столкнуться с Хартфилдами, но, слава Богу, не столкнулась. Иден не делал даже попыток увидеться с ней, хотя бы связаться: ни звонка, ни весточки. А сама Ханна не посмела разыскивать его.

Ситуация складывалась просто невыносимая! Провести с мужчиной первую ночь, быть в плену чувств, о которых и не подозревала раньше, – и не иметь возможности встретиться с ним, потому что ее сестра и его брат только что разорвали свою неудачную, изначально обреченную связь! Джина и Стив были так близко, что от них будто исходил разлагающий запах горечи, разочарования и несостоявшейся любви. Неужели, оказавшись меж двух огней, отравлены и мы?..

– Мне наплевать, что он сделает с квартирой, с машиной, – еще днем говорила Джина. – Я не считаю, что должна ему что-то. Впрочем, и у него не возьму ни пенни. Я хочу порвать с ним начисто. Окончательно.

Вечером Джина умудрилась достать билет на тот же рейс, каким улетала Ханна. Завтра утром их здесь уже не будет.

Только бы с ней все было хорошо… Не надо было ходить мне на этот прием, повторяла про себя Ханна, проталкиваясь сквозь толпу в зале. Гости уже покинули столы и настроились на другие развлечения.

С другой стороны, Ханна мучительно хотела увидеть Идена и так же мучительно боялась этой встречи. Если честно, на прием она отправилась только в надежде где-нибудь наедине столкнуться с ним. Ей хватило бы одного его взгляда…

– Ох, простите… Ханна? Прости, пожалуйста. Иден! Погруженная в мысли о нем, девушка ничего не видела кругом и просто налетела на Хартфилда уже почти у выхода.

– Иден… я…

Ханна вспыхнула и смутилась, стоило ей взглянуть на него. Он выглядел потрясающе – черный смокинг, безукоризненно белая рубашка, бабочка.

Кругом роился народ, звучала музыка, многие танцевали. Эта пара явно выпадала из правил. Сейчас он пригласит меня танцевать… сейчас я почувствую его руки… сейчас мы вспомним нашу ночь…

Рядом возник Стив. Ханна слишком поздно увидела его.

– Вы знакомы, если не ошибаюсь? Сказано любезно, но с оттенком… чего? Ханна не поняла.

Ну пожми мне руку, ну взгляни на меня, ну прикоснись, молила она, и я буду знать, что все хорошо…

Однако ничего такого не произошло.

– Стив, надеюсь, ты помнишь Ханну Ломбард? – вежливо-безразлично молвил Хартфилд.

– Да. Разумеется. Рад встрече.

Ханне стало неловко за него. Более того, захотелось напомнить Стиву, что в настоящий момент Джина оплакивает разрыв с ним, мучается… но, конечно, ничего не сказала. Ей хотелось поскорее куда-нибудь уйти. А лучше вообще исчезнуть.

– Стив, мы ведь собирались…

– Да, как же, – заторопился Стив.

– Я… э-э… жаль, что нам не удалось как следует побеседовать сегодня вечером, – сказал Иден Ханне. Наконец их глаза встретились, но только на мгновение. Ханна быстро отвела взгляд. Значит, ему жаль! Ерунда! Почему тогда он не подошел, не сел с нею? Почему пригласил Стива?

– Ничего, как-нибудь в другой раз, – пробормотала она дежурную фразу, быстро попрощалась и скользнула в толпу, которая мгновенно скрыла ее из виду. Надрывалось ударами сердце, пульсировала в висках кровь. Могла ли она вчера подумать, что сегодня будет так несчастна?

Страхи относительно Джины не оправдались. Сестра отнюдь не билась в истерике, а сидела перед телевизором и щелкала переключателем программ. Рядом стояла полупустая коробочка печенья, на подносе – остатки ужина.

– Как ты?

– Ты имеешь в виду мое внутреннее состояние? – подняла брови Джина. – Конечно, паршиво. Смех и слезы. Да ты не переживай за меня, Ханна… Все образуется – со временем.

Сестры спали плохо. Услышав, как Ханна в очередной раз тащится в ванну, чтобы ополоснуть лицо, Джина проворчала из темноты:

– Вот уж тебе-то нечего крутиться да ворочаться. И не вздыхай так, это у меня трудности.

Ханна не решилась возразить сестре. Но в данный момент ее, конечно, волновала не судьба Джины, а исключительно личная жизнь; ее волновал Иден Хартфилд, и воспоминания о нем и о прошлой пылкой ночи не давали ей заснуть.

Наступило невеселое утро, потом подошло время суеты с багажом и погрузкой в автобус, чтобы ехать в аэропорт.

Ханна даже не знала, полетит ли этим рейсом Иден Хартфилд, ей просто не пришло в голову раньше спросить об этом. А теперь она крутила головой по сторонам, цепляясь взглядом за каждого высокого темноволосого мужчину. Не он, не он, опять не он… А если вдруг он? Ну что можно сказать ему, что сделать, когда рядом Джина?

– Народищу-то сколько, – проворчала сестра, когда они подошли к контролю и встали в конец огромной очереди. – Рождество и каникулы на носу. Мне еще повезло, что я сумела купить билет. Остаться здесь было бы просто пыткой.

– Кроме самолета можно и автобусом ехать, – рассеянно сказала Ханна. Не он ли там впереди? Нет…

Шли унылые минуты, очередь постепенно продвигалась. Теперь ее хвост тянулся далеко сзади. Впрочем новых пассажиров уже не было. До отлета оставались считанные минуты. Иден не пришел и, значит, не придет. Ханна не знала, радоваться ей или огорчаться.

– Где твой билет, Ханна? Сумку ты берешь как ручную кладь? – прервала ее мысли Джина. Перед ними оставался только один пассажир.

– Да, в багаж только чемодан. – Ханна водрузила его на весы.

– Нет-нет, чемодан остается.

Сильная мужская рука подхватила его в последнюю минуту, когда служащий уже собирался переправить его на ленту.

Женщины вздрогнули. Ханна ахнула, Джина выругалась сквозь зубы. Перед ними стоял Иден Хартфилд.

– Если ты явился, чтобы сообщить мне… – начала Джина, но он нетерпеливо перебил ее:

– К тебе это вообще не имеет отношения, Джина. – Иден выглядел немного взъерошенным и усталым, особенно в сравнении со вчерашним днем. Волосы его были всклокочены, будто он забыл причесаться, бело-голубая полосатая рубашка грозила вот-вот выскочить из джинсов, во взгляде сквозила напряженность. Но почему-то и в этом виде он казался Ханне еще более обаятельным и неотразимым. – Предъявляй билет и сдавай багаж.

– Но… – слабо запротестовала Джина.

– Меня интересует только Ханна. – Он повернулся к ней, взял за плечи, легонько встряхнул и произнес отчетливо и низко – То, что произошло вчера, точнее не произошло, я не принимаю. Я всю ночь думал об этом. Сначала хотел оставить все как сложилось: пусть ты улетишь сегодня, пусть мы будем лишь коллегами, но… я не верю, что ты можешь заставить себя думать, что весь этот месяц и та ночь… для тебя ничего не значат. Ты ведь даже не ответила на мою записку!

– Я не знала, что должна на нее ответить.

– Не знала?..

– Мне не удалось прочесть ее.

– Но я оставил ее…

– Сейчас не время для такого разговора, Иден, – вдруг заявила Ханна. Она изнемогала в своем костюме, ее то бросало в жар, то знобило. Но от чего? От возбуждения? От досады? От неловкости? Или от его прикосновения?

– И тем не менее он состоится именно сейчас, – отчеканил Хартфилд.

– Но Джина…

– Джина полетит на этом самолете. А ты – нет. У тебя ведь есть ключи от дома? – обернулся он к младшей сестре.

– У соседки есть, но…

– Иден, она не может лететь одна.

– Она, кажется, взрослый человек?

– Да, но…

– Никаких «но»! – Он рванул ее к себе и поцеловал жадно и властно, как никогда прежде. Кругом уже толпился восторженно-любопытный народ. Джина стояла, раскрыв рот. – Я знаю, что я не ошибался. Даже из преданности сестре ты не…

– Иден, ну не здесь же… – бормотала Ханна.

– Тогда пошли со мной. Иначе я опять начну целовать тебя. Но сначала я кое-что выясню – здесь ли, в центре конференц-зала или в «живом эфире» – мне все равно. Потому что последние двадцать четыре часа стали для меня таким истязанием, что я ни секунды не намерен больше ждать!

– Джина… – Вся пылающая Ханна высвободилась из его объятий (хотя не до конца, ибо рукой он придерживал ее за талию) и повернулась к сестре. – Ты… долетишь одна. Иден прав. Нам надо поговорить. Я отправлюсь вечерним рейсом…

– Скорее всего, завтрашним. А то и через день! – вмешался Хартфилд.

– Так, я вижу, у меня за спиной происходило нечто интересное, – протянула Джина, с прищуром глядя на эту парочку.

– Да… я… в общем, мы…

Взгляды женщин встретились: серые глаза смотрели с мольбой и надеждой, зеленые сверкали недоумением и досадой.

И вдруг в Джине что-то переломилось. Взгляд ее потеплел. Она пожала плечами.

– Ну, что я могу сказать… по крайней мере он не женат!

Девушка провела ладонью по глазам, а потом бросилась Ханне на шею и зашептала в самое ухо:

– Если у вас все ладится, так и надо. Ты молодец. А я еще подумаю над собой, да и вообще… Все к лучшему. – Она отстранилась. – Ну, надо торопиться, а то самолет улетит без меня. К тому же нас скоро проклянет вся очередь. – Джина протянула на контроль билет, взяла багажные квитанции. – Не провожайте! – на прощание улыбнулась она. Сквозь слезы?..

– Мы и не собирались, – шутливо буркнул Иден, так, что это слышала лишь Ханна, и потрепал темные волосы своей любимой.

Сестры обнялись. Обе готовы были расплакаться, но сдержались.

– Наконец-то, – вздохнул Иден, когда Джина скрылась из виду, подхватил вещи Ханны и потащил ее за собой.

– Куда мы идем? – слабым голосом спросила она.

Хартфилд внезапно остановился, поставил чемодан на пол.

– Хороший вопрос. Я взял напрокат машину, но разрази меня гром, если я дождусь, пока мы сядем да поедем искать какой-нибудь романтический уголок, где я бы вытряс из тебя все, что мне нужно. В общем, я это сделаю прямо здесь.

– Здесь?

– Да. – Он впился глазами в ее лицо, и для нее моментально исчезло все: суета толпы, пронзительные голоса диспетчеров из динамика, чемоданы, тележки. – Ханна, почему ты не прочла мою записку? Очень, очень важную записку.

– Потому что Джина приехала раньше, чем я нашла ее. Джина так злилась на тебя… Я не могла ей сказать. Я сделала вид, что это вчерашние заметки с семинара… а потом горничная выбросила ее. – Сейчас эти объяснения самой Ханне показались неубедительными, нелепыми… но вчера все было иначе… вчера она переживала за сестру. – А что… было в той записке, Иден?

– Боюсь, теперь это прозвучит глупо.

– Нет, не глупо, – твердо возразила Ханна.

– Нет? Тогда слушай. – Он говорил хрипловатым от волнения и нежности голосом. – Первое: автор записки сообщал, что не решился будить такую красивую и сладкую женщину. Второе и главное: автор спрашивал, уместно ли, по твоему мнению, во время заключающего симпозиум приема делать женщине предложение.

Ханна ахнула.

– Третье: если ты находишь это приемлемым, дай знать на утреннем заседании, просил автор. В конце было указано, что сразу после двенадцати у автора назначена встреча с братом, поэтому ждать твоего ответа после полудня ему будет просто мучительно… Пытка оказалась страшнее, чем я предполагал, Ханна. Так избавь же меня от этих мук!

– Официальный прием после симпозиума травматологов – самая прекрасная обстановка, чтобы сделать женщине предложение, Иден, – прошептала Ханна и спрятала у него на груди лицо. – Но я знаю обстановку просто идеальную для этого.

– Интересно!

– Как тебе нравится душный и людный курортный аэровокзал?

– Принимается! Тем более что в ближайшем будущем вряд ли нас ждут приемы и симпозиумы.

– Вот именно. А ждать уже невозможно… Да?

– Невозможно. Я прошу тебя стать моей женой. И чем скорее, тем лучше.

– Ты хочешь настоящую свадьбу? – спросил Иден позднее, когда они лежали на траве под сенью диковинных деревьев в местном ботаническом саду.

Они ходили везде и нигде, потому что ничего кругом для них не существовало. Они были слишком одурманены своим счастьем и друг другом, чтобы выбирать какой-нибудь маршрут. Сегодня достопримечательности их не интересовали. У них не было с собой ни пледа, ни коврика, но трава здесь была такой густой, теплой и мягкой, что Ханна зарылась в нее.

– Настоящую свадьбу? Ты имеешь в виду оркестр, полторы сотни гостей, банкет?

– Ну, что-нибудь в этом роде.

Ханна состроила гримаску.

– По-моему, нам такое не подойдет.

– Вот и славно. – Он поцеловал ее в сморщенный нос.

– Обрадовался? А если бы я пожелала пригласить двести пятьдесят человек гостей, заказать вереницу лимузинов и океан цветов?

– Океан я тебе обеспечу, – улыбнулся Иден, и вдруг его голубые глаза потемнели. – Я все думаю о Салли и Стиве, девочка моя, – сказал он.

– Значит, Джина была права… Ты уговорил Стива…

– Я не уговаривал его. И Джина твоя дура, если сердится на меня. Думаю, со временем она поймет это. Я помог брату принять кое-какие решения, к которым ему давно следовало прийти. Салли и Стив хотят использовать еще один шанс.

– Нелегко им придется. После всего, что было.

– Стиву придется тяжелее, чем когда бы то ни было. И для Салли это испытание. Прощать не так легко, как кажется. Ты сожалеешь о таком конце?

– Нет, Иден, нет, с чего бы? И потом, это не конец. Это начало. А ты думаешь, что…

Поцелуем он перебил ее.

– Я думаю, что сейчас мы с тобой думаем одинаково.

– Так всегда было. Нам обоим было невыносимо оказаться между двух огней. Нам обоим хотелось, чтобы…

– …все кругом стали счастливы, как мы с тобой, – подхватил Иден, щекоча губами ее шею. – Но что это будет за счастье, если Джина и Салли столкнутся нос к носу на нашей свадьбе?

– Не переживай. Джина уезжает за тридевять земель. Хочет найти место медсестры – в Штатах, в Латинской Америке, в Африке. Она собиралась обратиться в австралийский союз медиков-добровольцев. Мне кажется, идея неплохая.

– А Стив – после стольких лет – возвращается в ортопедическую травматологию.

– Ого!

– Ему еще лет пять назад надо было сделать это. Но только сейчас он понял, что единственное, чего ему не хватало, – это хорошей полноценной нагрузки. У него ведь светлая голова, а руки просто золотые. Он хирург от Бога, а тратил себя на какую-то ерунду… от которой ни доходов, ни морального удовлетворения.

– Значит…

– Да, они продадут дом и переедут в Сидней. Салли хоть вздохнет свободно. А Стив… будет у него работа хорошая – будет счастлив. Кстати, Рон Гибсон, помнишь, мы встретили его в пятницу? – готов взять Стива в свое отделение сиднейской клиники.

– Значит, в Канберре мы с тобой останемся одни, – задумчиво протянула Ханна.

– Тебе не жаль?

– Мне? Ни капельки! Я считаю, мы заслужили право побыть вдвоем – без всяких там огней со всех сторон. Я жду этих минут, часов, дней нашего уединения.

– Нашего уединения… – тихо отозвался Иден. – Именно так я надеялся справить нашу свадьбу. Вдвоем, только вдвоем, на берегу океана.

– На берегу океана?

– Да. Я же обещал тебе океан.

– Иден, а как же свидетели, бракосочетание?

– Без этого не обойтись. Но, боюсь, мы вряд ли заметим их присутствие.

– Вряд ли, – эхом отозвалась Ханна.

С наблюдательностью у них явно стало неважно. Во всяком случае когда он снова припал к ее губам, а она прижалась к его теплому, сильному телу в ответном порыве, они не обратили внимания, что над головами с пронзительными криками носятся чайки, что совсем близко расположилось на воскресный пикник добропорядочное семейство, что в небе гудит самолет, возможно, уносящий в Канберру Джину.

– Мне теперь ничего не нужно в этом мире, кроме тебя, – лаская ее губы своими, прошептал Иден. – И так будет всегда…