Текст книги "Четверги в парке"

VI

Рита нагнулась, чтобы взять чехол от своей ракетки, жестяную банку с мячами и куртку, которые лежали в углу корта.

– Что с тобой, Джин Лосан? – Ее голос прозвучал сурово, но Джини хорошо знала ее. – Нельзя же позволять мне выигрывать все время. Я, конечно, чудо как хороша, но из-за тебя я стала суперзвездой!

Джини прислонилась к сетке и раскачивала свою ракетку вверх-вниз. Последние три дня она думала только о Рэе и о том, что наговорила ему.

– На скамейку?

Она подождала, пока они уселись поудобнее. Длинные вечерние тени подкрались совсем близко, а с ними – весенняя прохлада, но у них еще оставалось примерно пятнадцать минут уходящего, сероватого солнечного света.

– Итак? – уставилась Рита на подругу. – Что-то случилось, я знаю.

– Я встретила кое-кого, – тихо сказала Джини.

– Дорогая… не может быть! – Рита смотрела на нее круглыми от удивления глазами. – Что, настоящего мужчину?

Джини засмеялась.

– Ну, да, во всех отношениях он самый что ни на есть настоящий. – Она в двух словах рассказала об их трех встречах, хотя говорить было в общем-то не о чем. – Слушай, ничего не было. Я не знаю его, я даже понятия не имею, чем он занимается…, хотя он что-то говорил про клуб по телефону.

– Ночной клуб?

– Не знаю, – пожала плечами Джини.

– Ночной клуб – это не лучший вариант.

– Не лучший вариант для чего?

– Он может оказаться мерзавцем или извращенцем, – забеспокоилась Рита.

Джини сразу заняла оборонительную позицию.

– То есть ты думаешь, что он похитит меня и продаст в рабство за кругленькую сумму? Конечно же, нет, – рассмеялась она.

– А может, у него спортивный клуб или фитнес-клуб или…, – задумалась Рита.

– Не знаю. Какая разница? Я говорю тебе, ничего не выйдет. Я видела его всего два или три раза, только вот…

– Он тебе нравится?

– Рита! Нет, – фыркнула Джини. Однако, произнеся эти слова, она сразу же поняла, что это ложь. Она действительно считала его весьма привлекательным – да и как иначе? – просто она уже давно не в том возрасте, чтобы флиртовать. Она забыла, как это делается. Джини почувствовала, что краснеет под проницательным взглядом подруги.

– Не сходи с ума, я же замужем.

– Я заметила, дорогая, – кивнула Рита с пониманием.

– Нет, ты не понимаешь. Я… я сказала ему… сказала ему что-то… Господи, противно даже думать об этом. Не знаю, зачем я это сделала, – перевела дух Джини.

– Что ты сказала?

– Я сказала ему, что Джордж не занимался со мной сексом десять лет, – выпалила Джини.

Если Рита удивилась, когда Джини заговорила о Рэе, то эта новость чуть не вызвала у нее сердечный приступ.

– Что? Что? – закричала она. – Нет! Не может быть?

– Тише! – огляделась вокруг Джини на последних игроков, отдыхавших на траве.

– То есть совсем ничего? Целых десять лет? Господи, дорогая, почему ты не сказала мне?

– Я надеялась, все образуется, но годы шли и… так получилось.

Рита молчала.

– Не понимаю, почему я это рассказала Рэю? Я не хотела, само вырвалось. – Она ждала, что Рита скажет что-то. – Наверное, ничего страшного, – добавила она тихо. – Может, миллионы пар в мире не занимаются сексом.

– Что же случилось? Почему все прекратилось вот так неожиданно?

Джини вздохнула.

– Как это ни странно, я до сих пор не знаю. Он категорически отказывается говорить об этом. Я пыталась. Когда это случилось, я сделала все, что в моих силах, чтобы он признался, в чем дело. Но он просто замкнулся, не сказав ни слова. В конце концов, он сильно рассердился на меня, и я прекратила попытки. Но эта неизвестность сводила меня с ума.

Рита покачала головой.

– У него никогда не было особого желания, я всегда начинала первой. – С минуту Джини молчала. Они с Ритой обсуждали все аспекты жизни в мельчайших деталях, но интимную жизнь друг друга – никогда. – И случалось это редко, но обычно мне удавалось увлечь его.

– Ну, и какой он в постели?

По голосу подруги было понятно, что она знает ответ.

– Нормальный. Мне не с чем сравнивать, я никогда не занималась этим с другими. Джордж был у меня первым… и последним.

Поднимавшийся по холму работник парка звонил в колокольчик, предупреждая, что пора уходить, и Джини поняла, что солнце уже почти село. Она поежилась.

– Нам пора.

Когда они встали, Джини почувствовала сильную руку Риты на своем плече и была благодарна ей.

По дороге она продолжила рассказывать о Джордже.

– Господи! Ублюдок… бедняжка моя, это так больно, – остановилась Рита, – поворачиваясь к подруге. – Он голубой. Это единственное объяснение.

– Как он мог вдруг стать голубым? После двадцати двух лет нормального брака? Неужели все это время он притворялся?

– Трудно поверить, что ты позволила этому тянуться так долго, дорогая. Интересно, Джордж думал, что ты счастлива без секса? Я бы давно уже бросила его, – хмыкнула Рита.

– Это получилось само собой, неверное. Понимаешь, время идет незаметно. Я и подумать не могла, что это продлится так долго…, но теперь это – часть нашей жизни. Я все-таки люблю его, – упорствовала Джини, – мы прекрасно ладим как пара. Если не думать о сексе.

– И о его стремлении контролировать тебя.

– Да, и об этом тоже. Но, честно, я люблю Джорджа. Я бы никогда не бросила его, это бы разрушило его жизнь.

Джини чувствовала себя жалкой и никчемной. Она понимала, что ее подруга никогда бы не простила своему Биллу такое поведение.

Рита взглянула на нее со своей неизменной проницательностью.

– Ну да, это самая веская причина, чтобы остаться с человеком… и потворствовать его слабостям.

Джини вздрогнула от ее сарказма.

– Любовь – достаточно веская причина, – возразила она.

– А тот мужчина в парке? – сменила Рита тему. – Что он ответил, когда ты призналась ему?

– Почти ничего, бедняга, что он мог сказать?

– Джордж идиот, – глубокомысленно заметила подруга.

* * *

Ночью Джини стояла обнаженная перед зеркалом в ванной и внимательно рассматривала свое тело. Она попробовала представить, что на нее смотрит Рэй, но холодный свет лампы словно смеялся над ней. Ее фигура не смущала ее. Небольшой животик, появившийся у нее после менопаузы, сводил ее с ума, но с ним ничего не поделаешь, ее маленькая грудь стала значительно больше после гормонального сдвига, но она все еще была стройной и подтянутой. В отличие от некоторых своих подруг, она даже не думала о гормонотерапии, считая это признаком самовлюбленности при отсутствии по-настоящему мучительных «приливов». Но, может, она выглядела бы лучше, моложе, если бы принимала гормоны? Джини придирчиво рассматривала свое лицо. Морщины, конечно, не скроешь, но кожа была замечательной; сильный, немного резкий взгляд голубых глаз; темно-каштановые волосы, хотя и крашеные, блестели, изящно обрамляя лицо. Нет, проблема, видимо, в том, что исчезла ее сексуальность. Из зеркала на нее смотрела женщина, которая могла бы гордиться своей фигурой, но больше ничего не было – только фигура.

VII

Йола вздохнула с облегчением, когда Джини вошла в магазин. Возле прилавка выстроилась очередь, все шуршали покупками, но сохраняли торжественное спокойствие, будто одно только решение приехать сюда в это здоровое, экологически чистое место сделало этих людей лучше.

– Доброе утро.

Джини узнала одного из постоянных клиентов, пока открывала вторую кассу. Какое-то время они с Йолой работали молча, обслуживая клиентов, но вскоре магазин опустел, и они смогли устроить себе небольшой перерыв.

– Чаю? – Джини направилась в глубь магазина, где находилась крошечная кухня.

– Мы можем поговорить? – Йола взяла чашечку чая, но казалась взволнованной. Джини застонала про себя. Она уже давно боялась, что Йола решит вернуться в Польшу. Она знала, что жених Йолы уговаривает ее вернуться домой вместе с ним, но до сих пор ей удавалось сопротивляться. Джини щедро платила ей, по ее словам, на сто процентов больше, чем она получила бы в Польше, и Йола любила свою работу. Но ее жених не сумел прижиться здесь – он до сих пор с трудом говорил по-английски – и возмущался всем ее успехам, хотя (или потому что) именно на ее зарплату он и жил. Йола не сводила с нее глаз.

– Джин, я думаю, что-то не так с вами… с магазином.

Джини удивилась.

– Я случайно подслушала ваш разговор на прошлой неделе… вы говорили подруге, что не хотите уезжать из Лондона…, но я не понимаю, что вы имели в виду.

Она поправила свои очки в черной оправе, ее маленькое личико сморщилось от напряжения.

Джини задумалась. Что она тогда сказала? И вспомнила: она жаловалась Рите на то, что Джордж договорился посмотреть дом на следующей неделе, а ей совершенно не хочется ехать с ним.

– Вы же не уедете? Не оставите магазин?

– Нет, ни за что. Я не брошу магазин, Йола, – решительно покачала головой Джини.

Но Йола все еще сомневалась.

– Буду честна. Джордж хочет переехать за город, но у меня нет никакого желания ехать туда. Обещаю тебе, Йола, я не откажусь от магазина.

– Но ваш муж? – Йола выросла в более традиционной культуре.

– Он не заставит меня, – убеждала ее Джини, хотя на мгновение почувствовала беспокойство.

– Я рада, – кивнула Йола, улыбаясь.

– А как же Польша?

– Нет, нет… пока нет… мой жених получил работу. Он тоже рад.

* * *

– Не забудьте, что на следующей неделе мы уезжаем.

Алекс продолжал налаживать с ней дружеские отношения.

– Завидую вам. Бретань чудесна в это время года.

– Наверное, – нахмурился Алекс.

– Постарайся изобразить радость.

– У меня столько работы. В галерее сказали, что если я не закончу к сентябрю, то потеряю место, и они не смогут включить меня в график до конца следующего года.

Они стояли в прихожей, Элли тянула Джини за руку.

– Пойдем, Джин, пойдем. Ну, пойдем же, хватит болтать.

– Уже иду, дорогая. Сходи за своим зонтиком, и мы возьмем его в парк.

Ее внучка была без ума от своего новенького зонтика, зеленого, с маленькими динозавриками, который она таскала повсюду, раскрывая и складывая, независимо от погоды. Джини показалось, что Алекс хочет сказать еще что-то. Приехали, подумала она. Сейчас я узнаю, почему последнее время он такой милый.

– Гм… Джин, я хотел спросить.

Джини подняла брови, ожидая, что он скажет.

– В общем… мне нужно больше свободного времени. – Он провел рукой по своим темным кудрям, забрызганным голубой и зеленой краской, и прислонился к стене возле лестницы. – Я хотел спросить, не могли бы вы оставаться с Элли почаще до конца лета?

У Джини во рту пересохло.

– То есть каждый день?

Алекс изобразил извиняющуюся улыбку.

– Это было бы здорово. Она ходит в садик два дня в неделю до обеда, а вы и так забираете ее на один вечер, так что разница небольшая. Я понимаю, просьба серьезная, но Шанти и слышать не хочет о том, чтобы Элли все время проводила в саду, а няню мы сейчас не можем себе позволить.

– Но Алекс, у меня же магазин.

– Да, я понимаю, но разве Йола не может сама справиться? Это же временно, – пожал он плечами.

Джини не верила своим ушам.

– Вообще-то нет, не может. Она на многое способна, но совершенно не разбирается в заказах и бухгалтерии.

Джини не стала продолжать: ей не нужно было оправдываться.

Алекс отвернулся, но Джини заметила, как напряглись его скулы. Он злился.

– Я могу забирать ее еще на один вечер, если это поможет. – Несмотря на неприязнь к зятю, она все же сочувствовала ему. – Извини, Алекс, я бы рада помочь, но ведь это мой бизнес. Я не могу бросить его на три месяца.

– Но если вы переедете за город, то все равно бросите его скоро. Джордж возместит все убытки, не так ли?

– Это к делу не относится. – Подобная самонадеянность вывела ее из себя, и она повысила голос. – Кстати, для твоего сведения, я не собираюсь переезжать за город.

Элли стояла у входной двери, сжимая в руках зонтик и наблюдала за ними.

– Знаете что, забудьте, – выпалил Алекс злобно. – Извините, что спросил.

– Я бы помогла тебе, если бы могла.

– Да, конечно, – бросил он на нее свирепый взгляд, а затем нарочито отвернулся.

– Алекс, перестань. Конечно, у нас были разногласия, но я отказываю не из-за этого. Я же сказала, что буду приходить дважды в неделю.

– Как угодно…

Он протиснулся мимо нее в узкой прихожей и нагнулся, чтобы поцеловать дочку, которая терпеливо стояла возле коляски: «Хорошей прогулки, Эл». Потом он вернулся, рывком отрыл дверь, ведущую на лестницу, и, перешагивая через две ступеньки, помчался в свою студию на последнем этаже, не проронив ни слова.

Джини взяла Элли на руки и крепко обняла ее, прежде чем спустить коляску по лестнице.

– Папа злится, – сказала девочка, как будто в этом не было ничего необычного.

Джини не нашла в себе силы ответить.

* * *

Когда она увидела Рэя, то почувствовала настоящее облегчение. Враждебность Алекса потрясла ее.

– Здравствуйте, рад вас видеть.

Рэй встал со скамейки, стоявшей на деревянном настиле возле пруда. Ей показалось, что сегодня он неотразим – в голубой хлопковой рубашке и джинсах, стройный и элегантный. Она поискала глазами мальчика.

– Где же Дилан?

– Отец повез его на детский музыкальный фестиваль, который он организует.

– Но вы все-таки пришли?

– Не хочется, чтобы вы думали, будто я избегаю вас после… В тот день вы были не в настроении. Привет, Элли, – улыбнулся Рэй.

Джини вытащила Элли из коляски и принялась крошить хлеб для уточек.

– Это вредно для них, – серьезно сказал Рэй.

– Он экологически чистый, я взяла его из своего магазина.

– Дело не в составе, а в самом хлебе, – засмеялся он.

– Да? Я думала, люди кормят птиц хлебом с незапамятных времен.

Элли радостно уплетала черствый кусок ржаного хлеба, который дала ей Джини.

– Бросай, дорогая, бросай его уткам.

Ее внучка аккуратно просунула кусочек через сетку, натянутую вокруг ограждения, а остальное запихнула себе в рот.

– Так оно и есть, но все равно птицам хлеб вреден. Он забивает им кишки и причиняет боль. Ничего удивительного в этом нет. Хлеб – это же переработанный продукт.

Джини задумалась.

– Наверное… Мне ли не знать, у меня же магазин здоровых продуктов.

– Для людей ведь, а не для уток.

Они оба засмеялись, и на мгновение их глаза встретились. Он смотрел на нее, и Джини почувствовала, как перехватило дыхание, а сердце бешено заколотилось в груди.

Она заставила себя отвести взгляд и тяжело опустилась на скамейку, осознав вдруг, что дрожит. Рэй остался стоять у ограждения, упершись локтями в деревянные перила и не сводя глаз с ее раскрасневшегося лица.

Девочка бегала по деревянному настилу, гоняясь за голубями, в полном восторге от безудержной свободы.

– У меня только что была очередная стычка с зятем. – Она стала говорить о чем угодно, только чтобы избегать его взгляда.

– Вы говорили, что у вас сложные отношения.

Джини кивнула, тщетно стараясь успокоить свое сердце.

– Он попросил меня присматривать за Элли всю неделю, чтобы он мог рисовать.

Рэй посмотрел на нее вопросительно, нежная улыбка играла на его губах.

– Что в этом плохого? – Он заметил возмущение на ее лице. – Ну конечно, это ужасно.

– Совершенно очевидно, – ответила она язвительно. – Никто не считается с тем, что я управляю магазином.

– Значит, вы ему отказали.

– И он нагрубил мне…, но теперь я чувствую себя виноватой. Конечно, он сплошное разочарование, но, думаю, нелегко приглядывать за ребенком, когда пытаешься подготовиться к выставке. Элли кажется такой тихоней, но на самом деле она ужасно упрямая.

– Он не может возить ее к няне пару раз в неделю?

– Шанти против; она и так проводит два дня до обеда в садике.

– Вы должны сделать все, что в ваших силах; но, в конце концов, это их проблема.

Джини посмотрела на него и кивнула.

– Вы правы, это их проблема, наверное. Но я не хочу, чтобы он снова портил мои отношения с дочерью или мешал мне видеться с Элли.

Рэй пожал плечами.

– Может, вам стоит больше доверять своей дочери.

– Я становлюсь параноиком, да? – вздохнула она. – Мы уже однажды прошли через ад, когда разругались с ним. Я не смогу пережить это еще раз.

Она объяснила ему, как поступил Алекс перед рождением Элли.

– Послушайте, я не пример для подражания, Джини. Я говорю себе то же самое про Нэт, пытаясь научиться доверять ей. И в итоге, я считаю, они нуждаются в нас не меньше, чем мы в них.

– Согласна.

Джини, полная решимости, встала, боясь продолжать столь личный разговор, но, как это ни странно, ей показалось, что она знает этого человека всю жизнь.

– Пойдемте на другую площадку, чтобы Элли было чем заняться.

– На бревно, на бревно, – распевала Элли, пока они поднимались по холму.

– Я удивлен, – сказал Рэй. – Дилан еще не умеет держаться на бревне.

– Она имеет в виду неподвижное бревно, а не то, которое качается.

Сердце Джини, наконец, пришло в норму, когда она держала внучку за руку, пока та перебиралась по подвешенным деревянным брусьям, но она все еще не смела взглянуть на Рэя.

– Теперь вы, – потребовала она, – попробуйте.

Она показала на гладкое бревно, которое лениво покачивалось на тросах, подзадоривая всех, кто приходил на площадку.

– Если подержите меня за руку, – ухмыльнулся он.

– Ну уж нет… Смотри, Эл, – сказала она, показывая на Рэя. – Рэй пройдется по качающемуся бревну и не свалится.

Она и не думала, что он сможет, но Рэй, не говоря ни слова, c легкостью запрыгнул на опорную стойку, вытянул руки в разные стороны как канатоходец и невозмутимо шагнул на бревно. Оно почти не шевелилось, пока он шел, лишь слегка раскачивалось под его весом.

Когда он дошел до другого конца, Джини услышала аплодисменты и, обернувшись, увидела группу взрослых и детей, которые наблюдали за его выступлением.

Маленький мальчик прыгал от восхищения.

– Еще раз, еще раз!

Рэй колебался.

– Хорошо, последний раз, – согласился он.

– Хвастун! – поддразнила его она, когда зрители разошлись.

– Это вы меня заставили.

– Да… Где вы этому научились?

– Я сбежал из дома и примкнул к бродячему цирку, когда был еще мальчишкой.

Джини пристально посмотрела на него.

– Ладно, я владею айкидо – равновесие и балансирование.

– Боевое искусство?

– Да, хотя и не совсем боевое, айкидо – это, в первую очередь, духовная практика… Я объясню вам когда-нибудь. У меня своя школа, клуб, на Арчвэй.

Джини поняла теперь, откуда у него это вышколенное спокойствие – и блестящая спортивная форма.

Элли заметила пару мальчишек постарше и осторожно ходила за ними вокруг деревьев на краю площадки.

– Шанти с Алексом уезжают на следующей неделе… в Бретань. Меня здесь не будет, – сказала Джини, не глядя на Рэя. Она стала нервной, беспокойной, чувствуя его близость.

– Давайте встретимся.

– Что вы имеете в виду? – уставилась она на него.

– Я имею в виду… давайте назначим встречу, Джини.

Его голос стал вдруг глубоким и напряженным, а зеленые глаза – глаза Дилана – блеснули огнем.

– Я… я не могу.

– Не можете или не хотите?

Джини вздохнула раздраженно.

– Рэй, я замужем, я не могу вот так вот просто встретиться с вами. Я едва знаю вас.

– Я всего лишь приглашаю вас в кафе! Я не имел в виду ничего неприличного, хотя…

Он не сдержал улыбки, заметив ее удивление.

– Только кафе, – повторил он с явным раскаянием.

Они оба засмеялись, но смех получился натянутым. Джини быстро огляделась по сторонам и подумала, не заметили ли окружающие, что происходит между ней и этим несносным человеком.

– Извините. – Он заметил ее внезапную тревогу. – Это был порыв. Я… давно уже не чувствовал ничего подобного… я подумал, что будет весело.

– Я же сказала, что не могу, – ответила она не слишком уверенно, он не мог не заметить этого.

Он сунул руку в карман куртки и достал визитку.

– На тот случай, если передумаете, – сказал он, протягивая ей карточку.

* * *

Джини не помнила, как они шли домой. Карточка Рэя лежала в кармане ее джинсов и, казалось жгла ей тело, которое словно бы проснулось, будто каждая клеточка вдруг вырвалась из долгого оцепенения. Впервые за десять лет…, нет, поправила она себя, впервые за всю свою жизнь она испытывала физическое желание, настолько сильное, что сердце готово было вырваться из груди.

Ухаживания Джорджа были сдержанными, уравновешенными; она вспомнила. Ее впечатлили его галантность и обходительность – он открывал перед ней все двери, не позволял ей платить за себя, возвращаться домой одной – и все это во времена безудержного феминизма. И он был забавным, веселым собеседником, который планировал каждый вечер как военную операцию, водил ее в театр в парке, на иностранные фильмы, в пабы у реки. У нее, медсестры, была изнурительная работа, платили мало, и ее так радовало, что в конце дня Джордж заедет за ней на своем белом кабриолете «AMG» и умчит к новым развлечениям.

Потом умер отец. Неожиданно. Когда он работал над очередной проповедью, у него случился инфаркт. Мама зашла к нему, не дождавшись его к ужину, и обнаружила, что он лежит ничком на собственном тексте. Джордж взял все в свои руки, приехал вместе с ней в Норфолк, нашел похоронную службу, оповестил родственников, организовал пирожки с яйцом и беконом на поминки, отвез свидетельство о смерти в администрацию города. Он не навязывался им в такое горестное время, а просто был рядом – молчаливый, сильный и заботливый. И Джини влюбилась в него.

Что касается физического влечения, с Джорджем все было по-другому, совершенно не похоже на взрыв эмоций, который вызывал в ней один только взгляд Рэя. Она толкнула белую калитку, ведущую к дому Элли, едва сдерживая бурю чувств, охвативших ее сердце.