Текст книги "Мятежница"

Хизер Грэм
Мятежница

Пролог
ОПАСНАЯ ИГРА

Май 1862 года

Ночь была тревожной. Даже зловещей. Одна из тех ночей, которые считаются самым беспощадным и страшным временем суток в этом чужом диком мире, где каждый шепот ветерка и малейший шелест прибрежной волны кажутся осторожными, крадущимися шагами кровожадного хищника. Будь то человек или зверь…

Полная луна плыла по шелковистому черному небу, бросая на все свой бледный матовый свет. Но к ней уже подкрадывались пока еще невидимые ватные облака. Через несколько мгновений они окутают ночное светило, и тогда земля и море погрузятся в непроглядную тьму.

Ночь была темной, но не безмолвной. В траве стрекотали цикады. Где-то на ветвях деревьев ухала сова. Тончайшая рябь на глади моря и тихий, еле слышный плеск приливных волн лишь оттеняли величественное спокойствие ночной природы, которое, казалось, ничто не могло нарушить.

Но облака наконец добрались до луны и поглотили ее. И тут же все ночные звуки стали громче и тревожнее. У необстрелянных новобранцев роты федералистов, прозванных «пантерами», таинственная тьма флоридской ночи пробудила такой же страх, как грядущие военные баталии.

Но не у их командира…

Он умел бесшумно пробираться сквозь дикие заросли, не обращая внимания ни на шорох ядовитых гадов у самых ног, ни на яростный рев вышедших на охоту хищников. В этих местах, где переплетались ветви сосен и мангровых деревьев, а привязанные к их стволам гамаки свешивались почти до самой воды, он чувствовал себя легкой, изящной и вместе с тем могучей пантерой, мягко ступающей по тропинкам здешнего субтропического леса. Той самой, что дала прозвище ему самому и всей роте.

Про него говорили, что его мягкая походка совершенно бесшумна. Что он видит в полной темноте, с уважением относится к смертельно опасным болотным тварям, лесным и морским хищникам, но никого из них не боится. Он вел своих людей по следам, которых никто, кроме него, не мог различить. В места, куда никогда бы не осмелился ступить ни один здравомыслящий человек. Он же спокойно шел через эти дикие, полные опасностей места, как бы сливаясь с ними. Молчаливый, подвижный как ртуть, хитрый, он нередко наводил страх на собственную роту неожиданным исчезновением и столь же внезапным появлением. У него действительно были повадки пантеры. Он всегда держался начеку. Умел бесшумно подкрасться…

В этот вечер он приказал оставить лошадей в четверти мили от побережья и повел роту к бухте. Казалось, в этих глухих местах еще не ступала нога цивилизованного человека. Они теперь находились даже южнее форта Даллас – старого сторожевого поста местных индейцев. Хотя командир уверял, что рота еще не покидала территории Дейда – округа, названного в память командира, убитого в одном из сражений Второй семинольской войны.

Он хорошо знал эти места…

Хотя этот человек не был индейцем, но поговаривали, будто среди аборигенов у него есть родственники. А потому он с детства изучил все местные болота и морское побережье не хуже любого краснокожего. Ходил также слух, что он состоит в родстве с пантерами и гигантскими ящерицами, которые водятся в местных реках и водоемах. От них он и унаследовал дар бесшумно, как кошка, пробираться по джунглям и плавать, подолгу оставаясь под водой.

На первый взгляд казалось, что майор – а именно такое воинское звание имел командир роты «пантер» Йен Маккензи – действительно вырос среди индейцев и очень походил на них. Он был высок, с длинными, до плеч, черными волосами, смуглым, словно отлитым из бронзы мускулистым телом. Его голубые глаза подчас становились темно-синими, почти черными. В такие минуты Йен Маккензи напоминал вырвавшегося из преисподней духа, таинственного и страшного.

Опасный человек… Он и должен быть таким, ибо ведет своих людей по опасным тропам.

Сейчас, в ночной тьме, рота майора Маккензи выжидала. Выжидала и напряженно всматривалась в подступившие почти к самому берегу джунгли. Когда же облако закрывало луну и окрестности окутывал совсем непроглядный мрак, майор и его люди обращались в слух. Здесь, у самого края одного из болот, тянущихся вдоль всего юго-восточного берега Флориды, они лежали, припав к земле, всматриваясь и вслушиваясь в темноту ночи. Потому что именно сегодня появился реальный шанс схватить Мокасинового Змея – одного из самых известных мятежных шпионов на всем побережье Флориды.

Побережье, ставшем приютом для дезертиров и преступников…

Побережье, которое презирали в войсках федералистов…

Назначение во Флориду для большинства военных означало, что они попадут в ад еще до того, как вступят в бой и впервые нажмут курок своего карабина. Этот полуостров, в сущности, не принадлежал никому: мятежники, поддерживавшие конфедератов, были не в силах отстоять его, а федералисты не могли взять. Протянувшаяся на десятки миль линия побережья не давала возможности конфедератам блокировать войска федералистов, ибо те в любой момент могли подвергнуть ее атакам, что и происходило почти постоянно. Так, городок Джэксонвилл уже несколько раз переходил из рук в руки. Сент-Августин был взят северянами и до сих пор прочно ими удерживался. Еще южнее в руках федералистов оставалась военно-морская база Ки-Уэст. Но на всей остальной территории штата безраздельно хозяйничали мятежники.

Флорида была третьим штатом, стремившимся отделиться от Федерации. Местные конфедераты сохраняли верность своему Великому делу южан. Но одновременно во Флориде существовало и немало федералистов, представлявших серьезную силу. В большинстве случаев им удавалось вытеснять мятежников, выступавших на стороне конфедератов, за пределы полуострова, в Виргинию, Теннесси и другие южные штаты, где и проходили главные баталии между Севером и Югом. Но для южан Флорида имела исключительное значение, главным образом потому, что обеспечивала их войска мясом и солью…

…Итак, перед ротой майора Маккензи стояла нелегкая задача: изловить Мокасинового Змея. После того как на севере полуострова было повешено несколько мятежников, подозреваемых в шпионаже, майор решил покончить с самым опасным из тех, кто еще оставался на свободе и продолжал особенно досаждать местным властям.

Собственно, для федералистов Мокасиновый Змей уже давно стал настоящим бедствием. Сплошь и рядом, когда их корабли пытались пресечь контрабандные поставки оружия мятежникам, последние узнавали об этом заранее и спокойно разгружались в какой-нибудь отдаленной маленькой бухте. Таким же образом в руках повстанцев оказывалось золото, предназначавшееся федералистам. Очень часто солдаты, патрулировавшие на лодках реку Св. Джонса в районе форта Сент-Августин, попадали в руки флоридских повстанцев, создававших настоящий хаос на водных путях и порой доводивших местные власти до полного отчаяния.

Майору предоставили на полуострове полную свободу действий, приказав покончить со шпионами, бандитами, контрабандистами и теми, кто изменил делу федералистов. При особой необходимости даже разрешалось наносить ущерб девственной природе Флориды. Не получая конкретных заданий, он должен был действовать, исходя из обстановки. Это означало, что майор Маккензи не имел непосредственного начальника, которому приходилось бы подчиняться.

Необычная ситуация располагала к столь же необычным методам ведения войны. Майору Маккензи было не по себе, когда несколько человек, подозреваемых в шпионаже, оказались на виселице. Если солдаты погибали в бою, это представлялось ему печальным, но вполне объяснимым. Они умирали в честном сражении. Но когда местные федералисты сами начали вершить правосудие и чинить расправу, Маккензи воспринял это как откровенный разбой и насилие и, усомнившись в справедливости войны, решил, что он сам и его солдаты – не борцы за объединение страны и защитники своих жилищ, достойные славы и почета, а обыкновенные убийцы.

– Корабль! – прозвучал в ночной тиши приглушенный шепот старого Сэма Джонса. – Черт побери, майор, вы были правы!

Хотя вся рота уже не раз убеждалась в сверхъестественной способности их командира предвидеть события, сейчас многие солдаты полагали, что корабль мятежников едва ли осмелится войти в бухту.

– Спокойно, ребята, – предостерег майор. – Мы не можем сразу захватить корабль. Но это отнюдь не значит, что мы позволим кому-либо помешать нам завладеть грузом этого суденышка. Надо подождать, пока хотя бы часть команды высадится на берег. А это обязательно произойдет. Но главная наша задача – схватить Мокасинового Змея.

Шпион, не отрываясь, смотрел на приближавшийся берег. Он считал, что уже почти дома, и радовался этому, ибо война оказалась более утомительным делом, нежели все то, чем ему приходилось заниматься ранее. Шпиона терзали сожаления: горячо желая служить тому, что считал справедливым, он превратился в Мокасинового Змея и угодил в опаснейшую шпионскую игру.

Он глубоко верил в дело южан. В право каждого штата на самоопределение. Именно этого в свое время добивались британские колонии в Северной Америке, дружно начавшие борьбу с Англией за свою свободу, самостоятельность и право строить жизнь по-своему.

Но все же в душе шпиона не утихало беспокойство. И все чаще его преследовал страх. Теперь Мокасиновый Змей хотел бы свернуться в кольцо подобно питону и незаметно ускользнуть. Правда, пока все шло как нельзя лучше. Ему удалось спасти жизнь многим мятежникам.

Его информация получала высокую оценку. А операции по шпионажу искусно планировались.

Но времена менялись. И может быть, сегодня было бы разумнее незаметно скользнуть в воду, раствориться в тумане истории и начать жизнь заново. Возможно, не столь романтичную, но, во всяком случае, дающую какие-то надежды на будущее. Если только…

Корабль достиг середины бухты, замедлил движение и вскоре совсем остановился.

– Спустить шлюпку! – вполголоса скомандовал капитан – суровый, даже грубоватый моряк, плававший до войны чуть ли не по всем морям.

Мокасиновый Змей знавал его и раньше. Они даже успели стать близкими друзьями. Ни тот ни другой, принимая участие в войне, не ждали от этого никаких личных выгод, а тем более богатств. Хотя шпион и провозил контрабандой на полуостров такие товары, как хинин, эфир, хлороформ или опиум, но только для оказания медицинской помощи и спасения людей. Однако эти операции доставляли много беспокойств федералистам, и те известили все прибрежные порты о том, что Мокасиновый Змей куда опаснее самой ядовитой змеи, а потому шпиона надо немедленно взять живым или мертвым, а затем расстрелять или повесить – по усмотрению того, кому удастся его поймать.

Мокасиновый Змей не хотел и думать ни об этих угрозах, ни тем более о том, что они будут приведены в исполнение. Хотя порой и поеживался от страха.

В этот вечер Змей надел шляпу с широкими, скрывавшими лицо полями, а также широкое до пят пальто с плечами дамского покроя и множеством карманов, набитых золотом, корреспонденцией, американской валютой и опиумом. С подобной начинкой пальто оказалось настолько тяжелым, что, прыгнув в воду, шпион непременно пошел бы ко дну. Но ширина пальто и пуговицы с большими петлями давали возможность легко освободиться от него, а позднее выудить из воды.

В тот вечер все шло как по маслу. Берег выглядел безлюдным. К тому же здесь шпион чувствовал себя дома. Всматриваясь зоркими, как у кошки, глазами в темневшую впереди прибрежную полосу, он не замечал ничего подозрительного. Луна все еще пряталась за облаками, но вдруг они расступились, и землю залил таинственный желтоватый свет. Вода, однако, осталась черной, а деревья утонули в собственной тени. Мокасиновый Змей вновь окинул пытливым взором берег. Ничего подозрительного… Ничего… Кроме…

– Подождите, – чуть слышно сказал Мокасиновый Змей, и капитан, уже собравшийся дать команду гребцу принять шпиона в шлюпку и отвезти на берег, знаком остановил матроса.

– Вы что-то заметили? – Капитан, нахмурившись, вгляделся в ночную тьму.

Да, в тени деревьев что-то зашевелилось. Внезапно по спине шпиона пробежал холодок страха. За деревьями сверкнули два красноватых огонька. Змей еще пристальнее вгляделся в темноту. И вдруг беззвучно рассмеялся:

– Да это же просто молодой олень!

– Кто? – переспросил капитан.

– Обыкновенный олень. Так блестят его глаза.

– А… Вот оно что!

– Да. И только-то.

– Дженкинс, возьми Мокасинового Змея. Он сейчас спустится к тебе в шлюпку.

– Слушаюсь, капитан! Капитан повернулся к шпиону:

– Прошу вас, будьте осторожны!

– Не беспокойтесь, сэр!

– Помните, ваша жизнь куда ценнее того, чем набиты карманы этого длинного пальто. Ибо вас никто не сможет заменить.

– Запомню, сэр. А сейчас мне пора.

Капитан кивнул с удрученным видом. Казалось, он хочет сказать что-то еще, но не находит слов. Внезапно его охватил какой-то странный, предательский страх.

Мокасиновый Змей заметил это, и ему стало не по себе.

– Будьте осторожнее, – мрачно повторил капитан. Змей только снисходительно улыбнулся.

– Я знаю, что делаю, сэр!

– Нам пора, сэр, – донесся из шлюпки голос Дженкинса.

Дженкинс, фанатично преданный делу, был готов умереть на поле сражения, если это угодно Всевышнему. Но, уроженец Джэксонвилла, он привык к городской жизни и люто ненавидел южный район штата с его обманчиво прекрасной береговой линией, за которой скрывались непроходимые болота.

Змей осторожно спустился по узкому трапу в шлюпку. Дженкинс тотчас погрузил весла в воду, и утлая скорлупка понеслась через спокойные воды бухты к берегу, быстро приближавшемуся к ним.

– Стоп! – шепотом скомандовал Мокасиновый Змей, нутром почуяв опасность. Что-то здесь было не так. Хотя ничто не нарушало тишину, а на берегу не было никаких признаков движения, у шпиона возникло ощущение, что за ним пристально наблюдают. Кто-то явно поджидал шлюпку, спрятавшись за деревьями. Змею казалось, что он слышит тяжелое дыхание какого-то страшного чудовища, приготовившегося к прыжку.

Дженкинс перестал грести, но шлюпка еще несколько мгновений плыла по инерции вперед. И вдруг ветви прибрежных деревьев словно ожили. Луна скрылась за тучей, и в полной темноте даже зоркий взгляд Мокасинового Змея не смог точно определить, что происходит. Но тут стало слышно, как с деревьев спрыгнули люди. Как раз в этот момент ночное светило выглянуло из-за облака, и Змей увидел, как блеснули направленные на его шлюпку стволы нескольких десятков карабинов.

– Сдавайтесь! – донесся с берега повелительный низкий голос. – Если не окажете сопротивления, то гарантирую вам жизнь!

Тут же еще восемь федералистов в столь ненавистной Змею и Дженкинсу армейской форме спрыгнули с деревьев, опустились на колени у самой воды и также направили карабины на шлюпку.

– Господь Всемогущий! – воскликнул Дженкинс, Он даже не взглянул на Мокасинового Змея, решив, что пути к спасению нет. Однако тот, видимо, не собирался сдаваться. Хотя при первой же попытке спустить ногу за борт шлюпки его бы изрешетили пули федералистов.

Но он не мог сдаться…

Змей бросил на Дженкинса взгляд, полный страха и презрения. Но тот сидел к нему спиной и не заметил этого.

– Мы сдаемся… – начал было Дженкинс. Но не успел он докончить фразу, как за бортом шлюпки раздался громкий всплеск. Дженкинс обернулся и увидел, что Змея в шлюпке уже нет, а по воде расплываются круги. Мокасиновый Змей успел соскользнуть в воду и нырнуть…

– Черт бы побрал этого негодяя! – выругался Йен, сбросив свой кавалерийский френч и расшнуровывая ботинки. – Ребята, держите на мушке того бандита, что сидит в лодке, и следите за поверхностью воды. Этот мерзавец должен в конце концов вынырнуть или хотя бы высунуть голову, чтобы глотнуть воздуха. Гилби Кларк, пройди метров сто вдоль берега и наблюдай оттуда. А ты, Сэм, встань между ним и нами. Тогда мы будем держать под контролем всю бухту. На этот раз ему уже не вывернуться!

И он нырнул. В том, что ему не составит никакого труда справиться со шпионом на глубине, Йен не сомневался, ибо знал: все эти молодчики из числа мятежников непременно рассовывают контрабанду по карманам длиннейших пальто, после чего и бросаются в воду. Плыть в таком одеянии очень трудно. Нередко оно утягивало на дно самого контрабандиста.

Но хотя Йен точно рассчитал направление, вынырнув на поверхность совсем недалеко от шлюпки, ничьей головы поблизости он не обнаружил. Правда, в эту ночь даже его глаза, привычные к темноте, не могли ничего различить на расстоянии более пятнадцати метров. Однако инстинкт подсказывал Йену, что шпион не утонул и находится совсем рядом. Мятежник, отлично плавая, надеялся на свои силы. Кроме того, он отлично знал эту бухту и ее побережье.

Йен, снова нырнув, вытащил из воды тяжелое пальто, брошенное шпионом. Высоко подняв его над головой, он торжествующе показал добычу своим товарищам. Впрочем, те вряд ли что-нибудь увидели. Йен поплыл к берегу, нащупав дно, прошел оставшиеся метры вброд, выбрался из воды и поморщился: мокрая одежда противно липла к телу.

– Вон он, вон! – крикнул Гилби Кларк. Йен забыв про все неудобства, причиняемые мокрой одеждой, бросился туда, где стоял с карабином наперевес Кларк.

– Стой! Или буду стрелять! – снова крикнул Кларк, целясь в пространство между деревьями.

Но тут тяжелая ладонь Йена опустилась на плечо Гилби.

– Не стреляй! Я сам возьму этого шпиона. Живьем.

Он бросился к деревьям, где мелькнула тень. И вдруг ощутил, будто что-то предостерегает его. Такого с Йеном еще никогда не случалось. Опасностей он не боялся и не раз смотрел в глаза смерти. Но сейчас внутренний голос словно предостерегал его от чего-то. Но от чего? Увлеченный преследованием, Йен не успел подумать об этом. В несколько прыжков он догнал беглеца и, навалившись на него всем телом, опрокинул на землю и сжал запястья, не позволяя выхватить нож или пистолет.

Однако тот не сделал даже попытки освободиться. Чуть приподнявшись, Йен крепко схватил противника за плечи, повернул лицом к себе и сел на него верхом. Всеете не стоило ему никакого труда и потому озадачило Йена. Он удивленно посмотрел в лицо Мокасинового Змея. И тут странная догадка осенила его. Но нет! Это невозможно!.. Йен снова посмотрел в лицо поверженного врага, и сомнения покинули его… Мокасиновый Змей был женщиной…

Ее лицо, наполовину закрытое мокрыми волосами, в которых запутались водоросли, дышало какой-то экзотической красотой. Ни темная ночь, ни вода, стекавшая с густых локонов, не могли скрыть их золотистого блеска. Луна вновь проглянула из-за туч, и Йен увидел чуть раскосые глаза незнакомки, светло-карие, с зеленоватым оттенком. Сейчас они казались золотыми. Почти такими же, как ее удивительно красивые волосы. Глаза напоминали мед, разлившийся по малахиту. Над ними слегка насупились темные тонкие брови. Черты лица отличались почти классической правильностью: миниатюрный прямой нос, изысканно выступающие скулы, небольшой, но упрямый подбородок, тонко очерченные мягкие губы цвета спелой вишни… Чуть тронутые румянцем щеки придавали лицу выражение теплоты и… доброты.

Йен отпрянул от нее, не решаясь поверить своему открытию. Он не знал, что угадала незнакомка, увидев его лицо, но румянец ее тут же угас. Несмотря на испуг, она различила нерешительность в глазах наклонившегося над ней мужчины. Резким движением высвободив руку, незнакомка сжала кулак и со всей силой ударила Иена в челюсть.

Это поразило Йена, ибо такая женщина, казалось, была создана для того, чтобы плавно плыть в танце по бальному залу. Ее очаровательная улыбка могла обезоружить самого жестокосердного солдата, согреть теплом его обветренное и покрытое шрамами лицо. К тому же она походила на восхитительную нежную розу, настолько хрупкую, что ее даже боязно взять в руки, дабы не сломать. И все же…

Йен уже почувствовал, сколько энергии, упрямства, смелости и силы скрывается за этой нежной оболочкой. Удар, нанесенный ему в челюсть, сделал бы честь любому боксеру, выступающему в легком весе. Не давая противнику опомниться, она с бешенством раненого зверя начала вырываться, стараясь сбросить его.

Но Йен не мог позволить ей уйти. Никогда бы не смог…

Женщина понимала, что единственный путь к спасению – это поскорее освободиться от этого человека. Йен же, напротив, считал, что эта красотка спасется, только став его пленницей. Уже получив горький урок, он осознал, что ему не всегда удается спасать от петли солдат и шпионов-мятежников. Йену до конца дней не забыть той боли, какую он испытал, увидев своего родственника, болтавшегося под перекладиной. Эта боль до сих пор терзала его. С ней он шел в бой. Она преследовала его в ночных кошмарах, не давая спать. И нигде ни на минуту он не мог от нее освободиться.

Эмоции, бушевавшие в нем, вырвались наружу. Йен снова схватил Змея за запястья и повалил на песок так грубо, что шпионка громко вскрикнула и с ужасом уставилась на него, видимо, опасаясь, как бы он не убил ее.

– Так ты и есть Мокасинрвый Змей или вернее, Змея? – мрачно осведомился Йен.

Его негодование достигло предела. Он с трудом сохранял спокойствие, ибо страшные видения прошлого разрывали ему душу.

Его охватило желание… Внезапно проснувшееся дикое желание… Ибо перед ним была… Элайна. Элайна с ее кошачьими глазами, улыбкой, манерой смеяться, бурным темпераментом, безрассудной отчаянностью… Преданностью… Страстностью…

– Итак, ты и есть эта чертова Мокасиновая Змея! Да как ты посмела… – с бешенством начал Йен.

Несколько мгновений дрожащая Змея смотрела на него. Ее губы посинели от ужаса. Наконец она овладела собой.

– А ты, как я понимаю, тот самый, кого прозвали Пантерой? Именем омерзительного животного, которое подкрадывается незаметно и нападает сзади? Изменник! И ты имеешь наглость ступать по земле Флориды, которую предал?! Мерзавец!

Ее голос сорвался. И в наступившей тишине Маккензи услышал мягкие шаги своих приближающихся солдат.

Сэм Джонс, правая рука майора, остановился по его знаку и велел остальным сделать то же самое. В темноте ночи воцарилось гробовое молчание. Восемь солдат в форме федералистов смотрели на своего командира и ждали его приказа, готовые выполнить все.

Все они преданно служили делу объединения страны. Но в первую очередь – своему командиру Йену Маккензи. Они уже не раз участвовали вместе с ним в самых жарких схватках. И он научил их искусству выживания. Рота не потеряла пока ни одного человека.

Этой ночью Маккензи особенно оценил их преданность, очень надеясь, что никто из солдат не догадается, как он в этот момент трясется от страха. А ведь он, Пантера, никогда еще не испытывал этого чувства… Сейчас он боялся… Боялся за судьбу Мокасиновой Змеи… Потому что знал участь, уготованную шпиону. И то, что может произойти прямо сейчас…

– Майор, – тихо сказал Сэм. – Мы не сумели взять того, в лодке. Он в панике бросился в воду и утонул. Обследовали все дно вокруг, но пока безрезультатно.

Йен содрогнулся. Во время войны смерть настигает людей каждый день. И все же любая загубленная жизнь всегда камнем ложилась на его сердце.

– Хорошо, Сэм, – тихо ответил Маккензи. – Пусть Брайен и Регги продолжат поиски тела. Мы же возвращаемся назад в лагерь.

Он опустил голову и посмотрел на женщину, все еще лежавшую на песке. На Мокасиновую Змею…

Их глаза встретились.

– Вы расстреляете меня? – спросила она. Поняв, что Змея действительно хочет получить ответ на свой вопрос. Йен неожиданно обрадовался.

– Мои люди очень перенервничали, сидя в этом болоте. И только Бог знает, чем это кончится. В подобном состоянии можно выстрелить в кого угодно.

Маккензи лукавил. Его люди вели себя благородно, никогда не паниковали и считались самыми меткими стрелками на всем Юге.

Йен протянул Змее руку, помог подняться и, пока его люди суетились вокруг них, долго смотрел ей в глаза…

Он посадил ее на свою лошадь по кличке Пайя, великолепное животное арабских кровей, не боявшееся ни ядовитых змей, ни топи болот. Маккензи проехал на ней из конца в конец через всю Флориду. А когда началась война, увел с собой на прибрежные болота.

Йен взялся за луку и, легко вскочив в седло, уселся за спиной Мокасиновой Змеи.

Все это время он старался унять волнение. Сердце его бешено колотилось, а суеверный страх так и не проходил. Ведь Мокасиновая Змея оказалась Элайной! Боже милостивый, что же ему делать?!

Прошло чуть меньше тридцати минут. Не произнеся больше ни слова, они проскакали мимо болот и неожиданно выехали на небольшую лужайку, кончавшуюся крутым обрывом у моря. Под кронами сосен приютились маленькие палатки, а между стволами деревьев были натянуты спальные гамаки.

Дул морской бриз. Ночь была холодной. Элайна невольно поежилась. Ее бриджи, хлопковая рубашка и высокие сапоги насквозь промокли.

Где-то совсем рядом находился ее дом. Дом, в котором прошло детство. Сейчас оттуда могла прийти помощь. А вместе с ней спасение. Но если она позовет на помощь, Йену Маккензи суждено умереть, ибо он готов пожертвовать жизнью, лишь бы не дать своей пленнице вырваться на свободу.

Тогда ее ждет петля.

Нет!

Сердце Элайны кричало, что этого не должно случиться. Но, Боже, как же она глупа! Только сейчас женщина вдруг поняла, что это когда-нибудь все равно произойдет!

Элайна вдруг пожалела, что солдаты Йена не заставили ее идти пешком по страшной трясине болота. Все же это лучше, чем ехать на лошади с Йеном, ощущать его безудержную ярость и ужас от того, что она оказалась той самой Мокасиновой Змеей. Этой ночью он сам походил на пылающий костер, от которого можно вспыхнуть и сгореть дотла.

Все его огромное, мускулистое тело, казалось, излучало нестерпимый жар. И тем не менее прикосновение к нему пронизало Элайну смертельным холодом. Ей показалось, что Йен отпрянул от нее, как от настоящей змеи.

Впрочем, возможно, это и не означало чего-то особенно плохого. Несмотря на силу и широкие, в косую сажень, плечи, во всем облике Йена угадывалась душевная мягкость. Хотя его высокий рост, железные мускулы и могучее телосложение заставляли сомневаться в этом. Ему ничего не стоило сломать хрупкую женскую шею. Но ведь Йен, похоже, не собирался этого делать. Во всяком случае, сейчас…

Когда они выехали на поляну, Маккензи легко соскочил с лошади и, подняв голову, посмотрел в лицо Мокасиновой Змее. Взгляд его темно-синих глаз, горящих бешенством, пронзил ее насквозь.

Повернувшись к солдатам, он бросил:

– Присмотрите за пленницей!

После чего скрылся в палатке. Элайна подумала, что он просто не может переносить ее присутствия. Наверное, потому, что боится не сдержаться и разорвать на куски.

«Но какое это имеет значение? – спросила она себя, чувствуя, что вот-вот забьется в истерике. – Ведь все равно меня повесят! А раз так, то не легче ли умереть от его рук?»

Боже, о чем она думает! Ведь прославленный майор Йен Маккензи никогда не запятнает рук, хладнокровно убив пленника. И тем более пленницу! Он просто передаст ее федеральному правосудию. Вот и все!

Да, но куда он ушел? Что это значит? Элайна обвела взглядом его солдат и заметила, что те тоже несколько озадачены поведением своего командира. Но тут же один из них подошел к ее лошади.

– Меня зовут Сэм. Не пытайтесь убежать, мадам. Имейте в виду, что Пайя сбросит вас, если вы тронете поводья.

Пайя сбросит ее… Конечно, эта лошадь признает только своего хозяина. Равно как и солдаты майора Маккензи – своего командира.

Сэм помог ей спуститься с лошади. И только ощутив под ногами землю, Элайна поняла, что произошло этой ночью. У нее подкашивались колени. Один из солдат, заметив состояние пленницы, бросился к ней и поддержал за локоть. При этом Элайна увидела восторг в его темно-карих глазах и на мгновение пожалела, что не этот юноша взял ее в плен. Она бы уже давно была на свободе.

– Спасибо, – мягко сказала она кареглазому солдату.

Элайна только теперь догадалась, почему федералисты прозвали ее Мокасиновым Змеем. Ведь она постоянно ускользала от них.

Однако сегодня этого сделать, видимо, не удастся. Ибо в глазах Йена она уже прочитала свой приговор.

Ей захотелось закричать, объяснить все, застонать от боли, причиненной взглядом Маккензи, от того, что она прочитала в его глазах. И вместе с тем наградить его самыми отборными ругательствами, избить до полусмерти. За то, кем он был… Вернее, стал… Человеком по кличке Пантера.

– Пойдемте, мадам, – сказал Сэм. – Думаю, в той крайней палатке вы вполне сносно проведете ночь. Гилби, позаботься о том, чтобы у мадам была свежая вода. А ты, Брайен, останешься на страже.

Сэм проводил Элайну до палатки, слегка придерживая за локоть, помог ей войти внутрь, при этом держась любезно, хотя и сдержанно. Направившись на ощупь к столику, он зажег керосиновую лампу.

– Вам будет здесь неплохо, мадам, – сказал он. – На кровати одеяло и чистые простыни. Завернитесь в них, пока не просохнет ваша мокрая одежда. Боюсь, ничего другого предложить не могу. Ой, совсем забыл! Вон там, на табуретке – мыло, кувшин и кружка. Гилби сейчас принесет воды. Вы сможете напиться и умыться. Обстановка, как видите, вполне спартанская: стол, койка, стул и табуретка. Больше у нас просто ничего нет.

– Хорошо, Сэм, мне ничего и не нужно. – Элайна старалась не выказывать волнения.

За поднявшимся на мгновение пологом блеснул лунный свет, и на пороге появился молодой кареглазый солдат, видимо, недавно зачисленный в роту. В руках у него был огромный сосуд с водой. Отлив часть в кувшин, предназначенный для пленницы, он наклонился к Сэму и прошептал:

– Неужели она и есть Мокасиновый Змей?

– Да, так по крайней мере мы предполагаем. А теперь давай выйдем. Мадам, позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Сэм закрыл за собой полог. Брайен уже сидел на траве возле палатки, где ему предстояло стеречь пленницу. Сэм решил остаться с ним, поскольку тот был слишком юн и неопытен.

– Пойди и скажи майору, что пленница проведет ночь в палатке, – велел он Гилби.

– Но, Сэм… – возразил было Гилби.

– Иди, – повторил тот. Гилби повиновался…

Элайна больше не могла бороться с искушением поскорее смыть с себя морскую соль. Тем более что рядом, на табуретке, стоял кувшин со свежей пресной водой. На мгновение забыв об опасности, она налила полную кружку холодной воды и залпом осушила ее. Тихо выругавшись, она быстро сняла промокшие сапоги, бриджи и рубашку. Осторожно окатив себя с головы до ног пресной водой и смыв разъедавшую кожу соль, Элайна зажмурилась от удовольствия, но тут же задрожала от холода. В палатке было нечем согреться, а ночь выдалась весьма прохладная. Взяв с койки чистую простыню, она завернулась в нее и села на край кровати. Итак, ей оставили лампу и пресную воду. Она не рассчитывала даже на это. Мокасиновая Змея подумала, что если и умрет, то не как просоленная селедка.