Текст книги "Страсть и судьба"

Глава 9

Голова у Оливера буквально раскалывалась от жесточайшей боли. Кровь стучала в висках, к горлу подкатывала тошнота, каждый вдох отзывался режущей болью в правом легком. Сломанная рука горела от жгучей пульсирующей боли, отдававшей в локоть, кисть, плечо… Онемевшие пальцы распухли и стали холодными, ногти потеряли розовый оттенок и потускнели.

И все же больше всего он страдал не от физической боли, а от сводящей с ума загадки, не выходившей у него из головы.

Прошлой ночью между ним и Сесили Фокс что-то произошло. Но что? И как далеко все зашло? Отрывочные разгоряченные воспоминания, мелькавшие в мозгу непристойные картинки – все это не могло быть правдой. Сесили Фокс никогда бы не снизошла до мужчины с такой репутацией, как у него. Никогда!

Но почему же ему так знаком ее запах, ощущение прикосновения рук? Он уже спрашивал ее относительно своего поведения, и она простила ему все мыслимые прегрешения. Но разве всепрощение не было неотъемлемой частью ее характера?

В его голове неожиданно мелькнуло чудовищное предположение, от которого его мгновенно прошиб обильный пот. Он зажмурился. Ему во что бы то ни стало нужно было понять, знать причину безумного желания видеть ее рядом… обладать ею.

Да где же она?

Раздался негромкий стук, и дверь в комнату приоткрылась.

– Лорд Белкот? Это я, леди Сесили. Можно мне войти?

– Да, входите, – хрипло выдохнул Оливер в надежде, что она принесла еще одну чашку омерзительного обезболивающего снадобья. И пусть он на этот раз умрет от него! Так было бы даже лучше, потому что только так он мог избавиться от нестерпимых мучений.

Дверь открылась шире, и в комнату вошла Сесили Фокс с большой кружкой в руках. За ней следовал Грейвс, старый чудаковатый дворецкий, который нес большой поднос, накрытый куполообразной крышкой.

– Вам очень плохо? – сочувственно спросила Сесили, обходя кровать.

Ее посвежевший вид заставил Оливера предположить, что она спала. Лиловые тени под глазами исчезли, порозовевшие губы ласково улыбались. Ему стало стыдно за то, что ее, должно быть, подняли с постели из-за него.

– Прошу прощения за прямоту, – сказал он, глазами ища и не находя в ней прежней легкой настороженности. – Вас разбудили ради меня?

– О нет, – улыбнулась Сесили, жестом веля старому дворецкому поставить поднос на теперь уже пустой прикроватный столик. Грейвс был настолько поглощен желанием услужить своей госпоже, что, казалось, даже не заметил присутствия Оливера. О дворецком в шутку говорили, что у него больше власти, чем у самого короля, поскольку он был единственным мужчиной во всем королевстве, который имел близкий доступ к Сибилле Фокс и за́мку Фолстоу.

– Помочь вам приподнять его, миледи? – поинтересовался Грейвс.

Оливер нахмурился. Дворецкий говорил о нем как об упавшей лошади.

– Нет, не нужно. Спасибо, Грейвс, – улыбнулась Сесили.

Старый дворецкий почтительно поклонился и направился к двери, бросив быстрый неодобрительный взгляд в сторону Оливера.

– Ну, давайте попробуем приподняться и присесть, – сказала Сесили, ловко просовывая маленькую прохладную ладонь ему под плечи.

– С чего это Грейвс… – начал было Оливер, приподнимаясь, и тут же ахнул от боли. Когда стало чуть легче, он продолжил свой вопрос: – …так ненавидит меня?

– Сомневаюсь, что это действительно так. Он всегда восхищался вашим братом, – ответила Сесили, протягивая ему кружку. – Вот, выпейте, это снимет головную боль.

– То же самое снадобье? – спросил он, осторожно принюхиваясь к слегка окрашенной жидкости в кружке.

– Нет, другое. Скорее всего голова у вас разболелась именно из-за предыдущего лекарства.

Оливер укоризненно взглянул на нее.

– Прошу прощения, это неприятный побочный эффект, – пожала плечами Сесили. – В этой кружке всего лишь крепкий ивовый чай. Он поможет снять боль и отек.

Оливер осторожно сделал маленький глоток. Жидкость оказалась невыносимо горькой, но все же не такой отвратительной на вкус, как первое снадобье. Он осушил кружку в два приема, чувствуя себя лучше уже оттого, что рядом была Сесили.

– Должна предупредить, что в качестве побочного эффекта возможны боли в желудке.

– Вот это да! Просто замечательно! – в ужасе воскликнул Оливер. – Да вы хотите убить меня!

– Нет, уже не хочу, – загадочно усмехнулась Сесили, и от этой усмешки Оливер неожиданно почувствовал, как проснулась его дремавшая эрекция. – Это вовсе не отрава, лорд Белкот. Чтобы предотвратить этот неприятный побочный эффект, надо поесть. Но сначала мы займемся перевязкой поврежденных ребер.

С этими словами она склонилась над ним, чтобы забрать пустую кружку, и он снова ощутил ее запах, к которому на этот раз примешивалась явственная нотка свежего сена.

– Где это вы были? – спросил он и, заметив ее недоумение, пояснил: – Где вы были, когда я вас звал?

– Мне кажется странным ваш вопрос, лорд Белкот. Собственно говоря, почему это может вас интересовать? Впрочем, в этом нет никакого секрета. Я показывала нашему гостю конюшню.

Так вот откуда запах свежего сена! Значит, он все-таки еще не сошел с ума. Однако улыбка, мелькнувшая на ее лице при упоминании таинственного гостя, заставила Оливера испытать приступ ревности, почти такой же болезненной, как перелом ребер.

– Кто это был? – неожиданно резко спросил он.

– Прошу прощения… Что вы имеете в виду?

– Это был мужчина?

В голосе Оливера прозвучала непонятная и потому нелепая нотка обвинения, но ему уже было все равно.

– Что за странный вопрос, лорд Белкот? – укоризненно покачала головой Сесили, и на щеках у нее вспыхнул румянец. – Вы здесь тоже гость. Мой гость. И я вовсе не обязана давать вам отчет в том, кого принимаю в собственном доме.

– Прошу прощения, вы правы, леди Сесили, – с трудом сглотнул Оливер. – Просто я… Должно быть, это еще один неприятный побочный эффект вашего снадобья.

Сесили недоверчиво фыркнула и вздернула подбородок. Повернувшись к нему спиной и сняв крышку с подноса, она какое-то время возилась с полотняными бинтами, потом неожиданно сказала:

– Если уж вам так хочется это знать, да, это был мужчина.

Оливер с трудом сдержался от дальнейших ревнивых расспросов. Упаси господь снова навлечь на себя ее гнев!

Сесили повернулась к нему лицом, держа в руках длинный и широкий полотняный бинт.

– Ну? – многозначительно произнесла она.

– Что ну? – недовольно пробормотал он, переводя взгляд на одеяло.

– Пока что ваше любопытство относительно моего местонахождения было просто ненасытным. Разве вам не хочется спросить меня, кто этот мужчина?

– А вы ответите, если я об этом спрошу? – Он недоверчиво взглянул на нее. – Или же снова скажете, что меня это не касается?

Сесили снисходительно улыбнулась:

– Это был викарий Хэллоуширского аббатства. А теперь, если ваше любопытство в достаточной степени удовлетворено, отведите левую руку в сторону, чтобы я могла наложить первую повязку.

Оливер прикрыл глаза и едва удержался, чтобы не вздохнуть с облегчением. Она беседовала не с каким-нибудь молодым аристократом, который, возможно, лелеял мечту жениться на средней сестре Фокс, а с седовласым священником, сгорбленным и немощным в своей старости. Ну конечно! И как это ему могло прийти в голову, что Сесили Фокс станет принимать в за́мке потенциальных женихов, если ни один мужчина не смел посягнуть на ее добродетель?

Ну, почти ни один, кроме, вероятно, самого Оливера. Но это для него самого еще оставалось неясным.

Сесили осторожно протянула бинт под травмированной рукой и слегка стянула его, закрыв соски на груди. Холодное полотно прикоснулось к его коже, и он невольно дернулся, издав негромкий стон:

– А! Черт возьми!

– Лорд Белкот! – укоризненно воскликнула Сесили.

– Но он ужасно холодный!

– Конечно, холодный. Бинт смочен тем же чаем, который вы только что пили. Остывшим, разумеется.

Сделав скользящую петлю с длинным свободным концом, она повернулась к подносу, чтобы взять очередной бинт.

Казалось бы, Оливер должен был быть готовым к прикосновению холодного влажного полотна, но это оказалось не так.

– Черт побери! – снова вырвалось у него.

Быстро сделав вторую свободную петлю, Сесили отошла от кровати и, уперев руки в бока, сердито посмотрела на Оливера.

– Простите, – проворчал он. – Попробуйте себя обвязать этим ледяным полотном! Уверен, даже вы станете чертыхаться…

Она продолжала смотреть на него, теперь уже с задумчивым выражением на лице.

– Что опять не так? – спросил он, чувствуя, как краснеет против собственной воли. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь в жизни его так смущала полностью одетая женщина.

– Еще никто не смел говорить так в моем присутствии, – сказала Сесили.

– Но я же извинился! Чего же еще вы от меня хотите, окаянная мучительница?

В ответ она лишь удивленно покачала головой и отвернулась, чтобы взять очередной бинт.

Оливеру каким-то непостижимым образом удалось удержать язык за зубами, пока Сесили, один за другим, завязывала на его торсе десять влажных широких бинтов, не забывая оставлять посередине скользящие петли и пропускать сквозь них свободные концы. Потом она отошла к другой стороне кровати и, взявшись за один свободный конец бинта, спросила:

– Вы готовы?

– Нет, – буркнул он.

– Вот и хорошо, – невозмутимо отозвалась Сесили и неожиданно сильным движением стянула бинт на груди Оливера.

– О Боже! – вырвалось у него от внезапной боли.

– Достаточно туго? – сочувственно поинтересовалась Сесили.

– Д-д-д-да-а-а, – выдохнул он.

– Мм… Пожалуй, надо еще немного стянуть.

И она повторила предыдущее действие.

Оливеру показалось, что он сейчас потеряет сознание.

– Да, вот так достаточно, – кивнула Сесили и широко улыбнулась ему. – Вы еще скажете мне спасибо, когда все это закончится. Осталось стянуть еще десять бинтов.

От боли у него закружилась голова, но к тому времени, когда Сесили стянула и завязала последний бинт вокруг его груди, он уже почувствовал значительное облегчение.

– Спасибо, – выдохнул он, опираясь на изголовье постели.

– Всегда к вашим услугам, – улыбнулась Сесили.

Обойдя кровать, она снова подошла к нему, но уже с другой стороны. Оливер молча следил за ней глазами, скользя взглядом по изгибам женственной фигуры. Глядя на ее грудь, он испытывал странное чувство, будто точно знает, как она могла бы лежать в его ладонях.

– Леди Сесили, – начал он, чувствуя спазмы в желудке. Наверное, из-за ивового чая. Во всяком случае, именно так ему хотелось думать. – Можно задать вам еще один весьма наглый вопрос?

Она слабо улыбнулась ему, собирая оставшиеся бинты.

– Я плохо представляю себе, какой еще более наглый вопрос вы можете задать, чем тот, который уже задали. Впрочем, я слушаю вас, лорд Белкот. Что вы хотели спросить? – Она повернулась к нему лицом, держа в руках поднос с бинтами.

– Вчера мы занимались любовью?

Серебряный поднос вместе с высокой крышкой с ужасным грохотом упал на пол. Крышка со звоном откатилась в сторону, и все бинты рассыпались по паркету. Сесили смотрела на Оливера так, словно он попросил ее раздеться при нем догола. Ее лицо смертельно побледнело, губы сжались в тоненькую ниточку, в расширенных глазах застыло близкое к ужасу выражение.

Вот тут-то Оливер Белкот и решил, что поступил как последний самовлюбленный идиот.

Неожиданно на ее щеках проступил яркий румянец.

– Что?! – с трудом выдавила она. – Да вы… да как вы…

– Знаю-знаю, – поспешно проговорил он, просительным жестом протягивая в ее сторону левую руку. – Это совершенно нелепое предположение. Прошу прощения за нанесенное вам оскорбление, но… – он остановился, чтобы перевести дыхание, – видите ли, в моей голове все время мелькают эти видения… ваш образ преследует меня, словно сон… или туманные воспоминания. Мне видится, как… как мы с вами…

– Видения? Воспоминания? – прошептала она. – Как мы с вами?..

– Ну да, – виновато поморщился он.

– И что именно мы с вами… делаем?

Оливер почувствовал себя совершенным дураком. Заговорить с леди Сесили о столь неприличных видениях было все равно что попросить Деву Марию станцевать за деньги.

– Боюсь, наше поведение весьма неподобающее… – пробормотал он.

Сесили ахнула от ужаса.

– Леди Сесили, прошу вас, не надо так… Простите меня, леди Сесили. Еще до того дурацкого падения я находился в ужасном состоянии, а травма, похоже, лишила меня последнего здравого рассудка. Я отлично понимаю, что совершенно бестактно и недопустимо даже поверхностно обсуждать с вами подобные темы, но я никак не могу избавиться от этих мыслей о вас… Как только вы оказываетесь рядом, я…

Он остановился и покачал головой, не в силах найти нужные слова.

– И что же происходит с вами, как только я оказываюсь рядом? – осторожно переспросила Сесили.

– Я словно теряю разум, – выдавил он сквозь зубы. – Такого со мной никогда еще не было. Еще ни с одной женщиной… Те женщины, которых я знал близко… О черт! – Он отчаянно помотал головой. – Как бы там ни было, я задал вам этот вопрос только потому, что мне в голову пришла ужасная мысль… Мне просто необходимо знать. Леди Сесили, я пытался… взять вас силой?

В ожидании ответа он затаил дыхание.

Сесили некоторое время молча смотрела на него, потом просто и спокойно сказала:

– Нет.

– Вы уверены? – пытаясь не поддаться преждевременному чувству облегчения, спросил Оливер.

– Абсолютно уверена.

Склонив по-птичьи голову набок, она теперь смотрела на него с любопытством.

Он откинулся на подушки и облегченно выдохнул:

– Это очень хорошо. Впрочем, – он лукаво подмигнул ей, – теперь вы откажетесь ухаживать за мной? Было бы совершенно справедливо с вашей стороны – ведь я ужасный пациент.

– До свидания, лорд Белкот, увидимся завтра утром, – снисходительно улыбнулась она и, повернувшись, вышла из комнаты, оставив на полу упавший поднос, крышку и бинты.

Оливер закрыл глаза. Нужного ответа он так и не получил. В отчаянии он ударил головой о деревянное изголовье. Потом еще раз.

Это было больно.

Глава 10

– Доброе утро, лорд Белкот!

С этими словами Сесили быстро вошла в спальню, стараясь не глядеть на укрытую полумраком постель, откуда донесся ответный стон.

Подойдя к окну, она раздвинула шторы и увидела вдалеке ломаную линию холмов, за которыми скрывался Хэллоушир. В это утро он казался как никогда далеким. Гораздо ближе был Джон Грей. Собственно говоря, он ждал ее в часовне за́мка Фолстоу.

Конечно, близкое общение с лордом Белкотом было опасно для них обоих, но Сесили решила не думать о его шокирующих вопросах и заявлениях. Вернувшись накануне в свои покои, она быстро уснула, утомленная событиями дня. Проснувшись на следующее утро, она решила, что сделает вид, будто никакого разговора и не было. И точка.

Со стороны постели Оливера донеслось приглушенное проклятие и стон. Сесили подумала, что так он пытался произнести утреннее приветствие.

– Я могу обернуться? – громко спросила она, не желая случайно увидеть его неглиже. Как бы она ни убеждала себя выкинуть из головы все фантазии насчет Оливера Белкота, все же оставалась реальная опасность того, что, увидев его обнаженным, она не сможет отвести взгляд.

В конце концов, она же не святая.

– Я укрыт одеялом, если вы об этом, – пробормотал Оливер.

Она повернулась и сразу заметила его посеревшее измученное лицо. Встрепанные, влажные от пота волосы торчали во все стороны. На лице было написано раздражение.

– Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно!

– Печально слышать это. Но пусть ваше сердце согреет то, что отныне с каждым днем вы будете чувствовать себя все лучше и лучше.

Он провел левой рукой по лицу и сердито фыркнул. Потом взглянул на нее покрасневшими глазами:

– Вы снова снились мне этой ночью.

Ее сердце на мгновение остановилось, и она не сразу заставила себя подойти к кровати. Осторожно коснувшись забинтованной руки, она принялась внимательно осматривать припухшие синяки выше повязки.

– Мне очень жаль, – ровным голосом произнесла она.

– Жаль? О чем это вы? Ммм… от вас так чудесно пахнет…

– Я хотела сказать, что эти сны, должно быть, весьма скучны и надоедливы. – Она бросила на него быстрый взгляд. – За комплимент спасибо, хоть он не слишком приличный. Как ваши ребра?

– Отлично. Как вы думаете, почему?

– Благодаря тугой повязке. – Она снова взглянула на него. – Видите ли…

– Нет, я не об этом, – сердито оборвал ее Оливер. – Почему вы мне все время снитесь?

– Ах, вот вы о чем… – смутилась Сесили. – Ну… я не знаю. – Она резко повернулась к маленькому прикроватному столику. – Я принесла вам еще ивового чаю.

Наливая чай, она старательно придерживала чайник второй рукой, чтобы его носик не стучал о край чашки. Руки у нее мелко дрожали. Поставив чайник, она взяла чашку обеими руками, стараясь унять дрожь, и на мгновение прикрыла глаза, чтобы вернуть самообладание. Потом сложила губы в приветливую улыбку и повернулась к Оливеру.

Он смотрел на нее. Его взъерошенный после сна вид заставил ее на мгновение задержать дыхание.

– Это вы, – негромко произнес он.

– Что, простите? – неожиданно для себя прошептала Сесили.

– Вы, – уверенно повторил Оливер. – У вас родинка. С левой стороны. Под ключицей.

Эти слова были сказаны им сухо и безапелляционно.

У Сесили перехватило дыхание. Какое-то время она не могла вымолвить ни слова. Потом, собравшись с духом, выдавила:

– Должно быть, вы меня с кем-то спутали. Вот ваш чай. – Она протянула ему чашку. – Мне пора в часовню, там меня ждет викарий Джон.

Оливер подул на чай и сделал маленький глоток, не сводя глаз с Сесили.

– Постойте, не уходите, – сказал он. – Я много думал. Фактически всю ночь. И мне бы хотелось поделиться с вами моими догадками относительно того, почему так потерта со спины ваша накидка и почему так стерты мои колени.

Сесили вся похолодела, но все же заставила себя невозмутимо ответить:

– Уверена, наша беседа, лорд Белкот, могла бы оказаться весьма интересной. Но, как я вам уже говорила, меня ждут другие дела. Пожалуй, я велю кухарке заваривать для вас не такой крепкий ивовый чай. Похоже, он оказывает странное воздействие на вашу логику и понимание правил приличия. До свидания.

Она медленно повернулась и направилась к двери.

– Сесили, я был пьян, но не терял сознания, – сказал Оливер за ее спиной. – Почему бы не признаться во всем?

Она на мгновение остановилась, взявшись за дверную ручку. Это было слишком.

– Именно это я и собираюсь сделать, – тихо проговорила она, открыла дверь и вышла из комнаты.

Очутившись в коридоре, она не остановилась ни на секунду. Вихрь самых разных мыслей в голове заставлял ее действовать быстро. Выйдя из за́мка, она решительным шагом направилась к часовне.

Сиявшие в лучах утреннего солнца светлые волосы Джона Грея были видны издалека. Этакий светящийся нимб над головой. Викарий не был ни отцом Перри, ни Оливером Белкотом, и от этого ей захотелось побежать к нему навстречу.

Улыбнувшись ей, он поднял руку в приветственном жесте и заговорил еще до того, как она успела дойти до него.

– Доброе утро, миледи! – сказал он, и от Сесили не укрылся внимательный взгляд, которым он окинул всю ее фигуру с головы до пят. Слегка пожав ей руку, викарий продолжал: – Отец Перри был слегка удивлен вашим отсутствием. Надеюсь, это не из-за меня?

– О нет, викарий, совсем нет! – воскликнула Сесили, чувствуя, как к глазам подступают почти истерические слезы, и все же пытаясь дружески улыбаться. – Просто мои утренние дела задержали меня гораздо дольше, чем я предполагала.

По его лицу пробежала тень тревоги.

– Надеюсь, ничего страшного?

– Конечно, – быстро проговорила Сесили и тут же осеклась. – Вообще-то очень даже страшное.

– Что вы хотите этим сказать, миледи?

– Викарий, мне нужна ваша помощь, – прикусила губу Сесили.

– Всегда к вашим услугам. Назовите вашу просьбу, и я сделаю все, чтобы ее выполнить.

– Сегодня утром я опоздала в часовню не из-за дел, – призналась она.

– Вы намеренно не пришли? – удивленно поднял брови Джон Грей.

– Да, я… – Она остановилась и огляделась. – Давайте уйдем куда-нибудь, где мы могли бы поговорить наедине, без посторонних глаз и ушей.

– Я как раз собирался предложить вам совершить конную прогулку по окрестностям, раз уж погода сегодня выдалась такая хорошая, как никогда.

– Отлично! Превосходная идея. То, что нужно.

– Хотите, я прикажу седлать для нас лошадей и подожду вас у конюшни, пока вы переоденетесь?

– Давайте отправимся на прогулку прямо сейчас. Боюсь, если я отложу этот разговор, позже мне просто не хватит мужества.

Сесили отлично понимала, что Джон Грей не был посвящен в духовный сан и не мог отпустить ей грехи. Но, может быть, у него найдется для нее мудрый совет. А вдруг, после того как она расскажет ему о себе всю правду, он сочтет ее недостойной Хэллоушира? А вдруг… именно на это она и надеется в глубине души?

Они уже достигли неглубокой долины, но Джон Грей не торопил ее с признанием. Казалось, он наслаждался теплом, подставляя солнечным лучам лицо. Сесили часто поглядывала на него. У викария был грубоватый профиль, не то что у Оливера Белкота, который мог похвастаться благородным, почти римским профилем. Гладкие и прямые волосы викария имели яркий медный оттенок, в то время как у Оливера были непослушные вьющиеся волосы цвета растопленного шоколада.

Джон Грей отлично сидел в седле, однако Сесили не могла представить его участником веселой ночной погони за женщиной.

Точно так же она не могла представить, что он пошел бы за ней в развалины старой крепости, чтобы заняться любовью.

– Сегодня утром меня не было на службе потому, что я не могу участвовать в таинстве причастия, – неожиданно выпалила Сесили.

Джон Грей взглянул на нее сначала довольно безмятежно, потом более внимательно.

– На мне смертный грех, викарий, – продолжала Сесили. – Грех, в котором я не могу признаться отцу Перри.

– Не можете признаться? Потому что боитесь его укоров? Или потому что не раскаиваетесь в содеянном?

Его негромкие слова настолько точно попали в цель, что на несколько мгновений Сесили потеряла дар речи. Неужели она для него настолько прозрачна и понятна?

– Пожалуй, и то и другое, – выдавила она наконец.

– Отец Перри прекрасный священник, – произнес Джон Грей. – Он произвел на меня впечатление очень хорошего исповедника, который никогда не нарушит тайну исповеди.

Из-под ног лошадей неожиданно вылетели две птицы, и Сесили молча провожала их взглядом, пока они не скрылись в солнечном свете. На ее глазах выступили слезы – очевидно, от яркого света.

– Да, вы правы, – тихо сказала она, смахнув слезу.

– Значит, вы боитесь потерять его уважение и любовь?

– Да, – едва слышно выдохнула она. Казалось, Джон Грей видел ее насквозь.

Остановив лошадь, он повернулся лицом к Сесили.

– Что я должен сделать, чтобы помочь вам? Рекомендовать другого исповедника? Может быть, в аббатстве…

– Нет, – покачала она головой, – я хочу, чтобы вы, викарий Джон, выслушали меня.

Он пристально посмотрел на нее, но в его лице не было и тени удивления.

– Я не могу дать вам отпущение грехов, леди Сесили, и вы отлично это знаете.

– Да, знаю, – кивнула она, – но я не могу рассказать об этом никому, кто меня знает, а тяжесть греха уже невыносима. Возможно, выслушав меня, вы сможете дать дельный совет, поскольку это, откровенно говоря, непосредственно касается моей нерешительности в отношении Хэллоушира. Епископ не доверил бы вам столь серьезную миссию в аббатстве, если бы не видел в вас талантливого руководителя и мудрого наставника.

– Леди Сесили, я… – Он остановился на полуслове и взглянул на видневшееся сквозь ветви небо. Когда он снова посмотрел на нее, в уголках его губ таилась улыбка.

– Буду с вами откровенен. Вы мне очень нравитесь, и я не уверен, что…

– Прошу прощения, викарий, – перебила его Сесили, – но если мы хотим стать друзьями, вам лучше сразу узнать обо мне всю правду, чтобы потом не было горького разочарования. Я не хочу, чтобы вы думали обо мне лучше, чем я есть на самом деле.

– Ну хорошо, – учтиво кивнул ей викарий, потом ловко спешился и подошел к Сесили, чтобы помочь ей сойти с лошади. – Давайте присядем.

Несмотря на необычно теплый день, почва с остатками прошлогодней травы у подножия деревьев была все еще холодной и твердой. Джон Грей вынул из седельной сумки туго свернутое одеяло и расстелил на земле. Присаживаясь, Сесили оперлась на руку викария, который предпочел отойти от одеяла на почтительное расстояние. Прислонившись спиной к дереву, он согнул одну ногу в колене и выжидательно посмотрел на Сесили.

– Два дня назад я ходила к кругу Фоксов, – бесхитростно начала она свой рассказ. – Вам что-нибудь известно об этом месте?

– Да, – кивнул Джон Грей. – Если меня не подводит память, незамужние девушки и неженатые молодые люди приходят туда в полнолуние, чтобы погадать на своего суженого или суженую. Правильно?

– Да, но я пошла туда не за этим. Впрочем, я и сама не знаю, зачем туда пошла. Кстати, моя младшая сестра Элис познакомилась со своим будущим мужем именно там. И мои родители тоже…

– Это и есть ваш грех? – спросил викарий, снисходительно улыбаясь. – Неужели вы полагаете, что проявили неуважение к Всевышнему, отправившись в старую семейную цитадель? Надеюсь, вы там не совершали жертвоприношение?

– Нет, – покачала головой Сесили, улыбаясь ему в ответ. – Собственно говоря, я там молилась на ночь.

Она опустила глаза и легонько провела ногтем по толстой ткани одеяла.

– Я надеялась, что Господь подскажет мне, что делать и куда идти, покажет мое место в жизни.

– Пока что я так и не понял, почему вы не пришли к утренней службе, – покачал головой викарий.

– Раненый, за которым я сейчас ухаживаю, – лорд Оливер Белкот. Вам знакомо это имя?

– Да, я знаю это семейство, а также наслышан о похождениях младшего из братьев, – с улыбкой кивнул викарий.

– Несчастный случай произошел с ним как раз в круге Фоксов.

– Об этом я тоже слышал. Отец Перри сказал, это просто чудо, что вы оказались неподалеку, когда его сбросила лошадь. Поговаривают, он был по обыкновению сильно пьян и мог запросто погибнуть, если бы вы не позаботились о нем в ту ночь.

– Он действительно был сильно пьян, – подтвердила Сесили. Потом она подняла глаза на Джона Грея, и краска стыда залила ее щеки. Уж лучше бы она исповедалась отцу Перри! Куда проще говорить о своих грехах шепотом, в полумраке маленькой исповедальни, не видя пронзительных синих глаз исповедника…

Сделав глубокий вдох, она наконец сказала:

– В ту ночь между нами произошло… кое-что неподобающее.

На лице викария застыла выжидательная улыбка, ставшая вмиг безжизненной. В следующее мгновение он склонил голову набок и нахмурился.

– Под «неподобающим» вы подразумеваете…

– Неподобающее, – настойчиво повторила Сесили.

– Понятно, – медленно протянул викарий.

– Оливер Белкот обручен с другой женщиной и собирается на ней жениться.

– Вы узнали об этом уже после?.. – поднял брови Джон Грей.

– Его нареченная сама сказала мне об этом за несколько мгновений до того, как лорд Белкот появился в круге Фоксов.

Викарий озабоченно нахмурился.

– Лорд Белкот не сразу вспомнил… наш неблагоразумный поступок, а когда память стала возвращаться, я солгала ему. Никто об этом не знает.

Казалось, эмоции прорвали плотину, и Сесили уже не могла остановиться.

– До сих пор ни один мужчина не отваживался ухаживать за мной, – продолжала она, – и, наверное, мне захотелось понять, что чувствуют другие женщины, у которых есть поклонники. Кто же лучше всех подходил на эту роль, если не самый известный ловелас во всей Англии? Я думала, после проведенной с ним ночи люди станут иначе воспринимать меня.

– Понимаю, – кивнул Джон Грей. – Но, насколько я знаю, никто не посмел даже заподозрить вас в… неподобающем поведении. Так ведь? Иначе отец Перри все бы мне рассказал.

– Вот именно, – подтвердила Сесили, – никто ничего не заподозрил. Боюсь, меня скоро возведут в ранг святых за мое бескорыстие и самоотречение.

– И теперь лорд Белкот вспомнил… ваш неблагоразумный поступок?

– Думаю, он только начинает вспоминать… это событие, – кивнула Сесили, снова опуская глаза. – Я не знаю, что ему говорить, и не знаю, что хочу услышать от него.

– Он может погубить вашу репутацию, – сдержанно заметил викарий, и ей стало стыдно за то, что она поставила его в такое неловкое положение.

– Да, может, но сейчас моя репутация не имеет для меня большого значения, – честно ответила Сесили. – Пока что я просто отрицала некоторые подробности его обрывочных воспоминаний.

– Вы любите его? – недоверчиво спросил викарий.

– Не знаю. – Она снова посмотрела ему в глаза. – Но, наверное, именно из-за него я не могу поехать сейчас в Хэллоушир. Разве можно влюбиться всего за пару дней?

– Думаю, можно.

С этими словами он так странно посмотрел на Сесили, что ее сердце вздрогнуло.

– Он недостоин вас, леди Сесили.

– Недостоин меня? – со смехом воскликнула Сесили. – Разве вы не поняли, викарий? Это я его соблазнила, а не наоборот!

– Все мы ошибаемся, – пожал плечами Джон Грей. – Особенно в тех делах, в которых не имеем достаточного опыта. Хоть вас и называют Святой Сесили, не бывает безгрешных людей. И этот ваш маленький грех не должен помешать вам отправиться в Хэллоушир, если вы уверены, что именно туда ведет вас Всевышний.

– Я не знаю, что мне делать, – сокрушенно призналась Сесили. – Я не чувствую воли Господа. Напротив, я чувствую себя совершенно потерянной, не понимаю, кто я такая, не знаю, где мое место, куда мне идти. Словно не было никакой прежней жизни. – Она печально вздохнула. – Вы считаете, что я ломаю комедию?

– Ни в малейшей степени, – поспешно возразил викарий. – Вы гораздо более чисты душой, чем думаете, леди Сесили. Нет ничего предосудительного в том, что женщина предпочитает брак монастырю, даже если это совсем неожиданный поворот в ее жизни. Что же касается простого поцелуя… в этом тоже нет ничего страшного. Большинство девочек проходит через это еще в подростковом возрасте.

Сесили на мгновение замерла, потом расхохоталась до слез. Надо же! Викарий решил, что между ней и Оливером Белкотом случился всего лишь поцелуй!

– Прошу прощения, – проговорила она наконец, прикладывая к глазам кончики пальцев. Теперь ей как никогда хотелось расплакаться в голос. – Я смеюсь не над вами…

– Не будьте так жестоки к себе, – улыбнулся ей Джон Грей.

– Что же мне делать, викарий? – спросила она, уже без всякой улыбки.

– Полагаю, вам следует проводить больше времени в беседах со мной.

В ответ Сесили непонимающе подняла брови.

– Я скажу отцу Перри, что обсуждаю с вами ваш дальнейший жизненный путь, а когда вы почувствуете в себе силы, найду вам исповедника, и все останется позади.

– А как мне быть с Оливером Белкотом?

– Если он помнит, что между вами произошло, остается только лгать. Впрочем, боюсь, это спасет вас ненадолго, а последствия могут оказаться весьма печальными. Если у него есть сердце или хотя бы здравый рассудок, вы, возможно, сумеете договориться сделать так, чтобы ваш… неблагоразумный поступок не стал достоянием гласности. Уверен, вы не хотите причинить боль его невесте.