Текст книги "Манифест, как стать интересной"

Глава 13

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО БРИ ЧУВСТВОВАЛА СЕБЯ уже не так уверенно.

Пока она смотрела на незнакомое отражение в зеркале, ее начали мучить сомнения по поводу удачности всей затеи. Бри никогда не призналась бы в этом вслух, но иногда с ней случались приступы неуверенности в себе.

Сегодня на ней был пиджак, купленный накануне. Он прекрасно облегал фигуру – и обещал сесть еще лучше, если Бри не бросит свои фитнес-мытарства. На этот раз мама подняла ее в шесть, чтобы вместе сделать «Зумбу». Упражнение, заявленное на обложке DVD как танцевальная программа на основе популярных латиноамериканских ритмов, в действительности оказалось сеансом беспросветного унижения. Бри сроду не испытывала неудобств из-за того, что не умеет трясти попой, но девушка на экране смотрела на нее так, словно это было смертельное преступление. К счастью, в тот день ее позор не вышел за пределы их огромной гостиной. В то время как Бри истекала потом, будто поросенок на вертеле, мама лишь слегка покраснела и порой начинала издавать странные пыхтящие звуки: «Чуу, чуу…» Однако в итоге на Бри накатила та же горячая волна удовлетворения, что и накануне. Целый час после этого она была готова горы свернуть. У нее все выходные не возникало желания расчесывать шрамы, что было потрясающе, учитывая, какой стресс ей предстоял.

– Здорово, правда? – спросила мама, промокая едва увлажнившийся лоб дизайнерской головной повязкой. – И знаешь что? Если ты всерьез намерена продолжать занятия, мы можем нанять домой личного тренера. Что скажешь? Я всегда думала, что приглашать его только для себя как-то расточительно, но вдвоем у нас целая команда!

Бри кивнула, с трудом переводя дух:

– Звучит неплохо.

Мама погладила ее по щеке.

– Ладно, пора мне собираться на пилатес. Удачи тебе сегодня с новым образом… – Она помедлила. – Ты в порядке, дорогая? То есть ты выглядишь восхитительно, и не пойми меня неправильно, вчера я провела прекрасный день… Но все это немного необычно. У тебя точно все хорошо?

Бри сама не знала ответа на этот вопрос. В порядке ли она? Она ввязалась в литературный проект, в котором наконец-то была уверена. У нее впервые за вечность появилась настоящая цель. И все же ее подташнивало от страха.

Она улыбнулась:

– Все отлично. Просто захотелось перемен. А вчера и правда был прекрасный день.

Последовала неловкая секунда, когда Бри уже испугалась, что мама набросится на нее с объятиями. К счастью, та лишь снова погладила ее по щеке и направилась в спальню.

В тот момент Бри чувствовала себя на коне, но теперь – с тщательно уложенными волосами и полной боевой раскраской – ее уверенность сдулась, как воздушный шарик.

– Ты делаешь это не просто так, – громко объявила она зеркалу. – У тебя есть цель. Что бы ни произошло, это материал для книги. Главное – что-то должно произойти. И не то, что обычно.

Она подтянула новые колготки. Розовые полоски исчезли, сменившись стильной парой, которую выбрала ей мама. Сзади у них была двойная подкладка и декоративные швы, создававшие иллюзию чулок. Если бы не цена в двадцать пять фунтов, они выглядели бы почти развязно.

– Ты уверена, что такое можно носить в школу? – спросила Бри.

– Конечно, – ответила мама, бросая ей запасную пару на случай встречи с каким-нибудь гвоздем. – Если твои учителя пережили тот розовый кошмар, то с этими проблем не возникнет.

– Эй!

Мама улыбнулась уголками губ:

– Прости.

Покинув безопасную гавань особняка, Бри задумалась о реакции двух людей, чьим мнением дорожила больше всего, – Холдо и мистера Феллоу. Обоих она должна была увидеть еще до половины десятого. С Холдо они шли вместе в школу, а урок английского стоял первым в расписании.

Бри заковыляла вперед, с непривычки пошатываясь на новых каблуках.

Холдо ждал на углу, погруженный в музыку, и сперва ее не заметил. Огромные наушники отгораживали его от реальности так плотно, насколько позволяла техника. Глаза парня были прикрыты, поэтому Бри не удержалась и, подкравшись к нему со спины, сдернула наушники.

– Что за черт?

Холдо наконец заметил подругу, и у него буквально отвисла челюсть.

– Бри?

– Ага.

– Серьезно? Это ты?!

Холдо нравилось считать себя феминистом. Он всегда соглашался с пылкими монологами Бри о женских правах и полностью разделял ее негодование по поводу регбистов, чьи сальные шуточки доносились в школе из каждого угла. Они провели не один вечер, обсуждая сложившуюся в обществе культуру насилия, феномен «стеклянного потолка» и стрип-клубы, которые давно пора объявить вне закона. Но сложно быть феминистом и… ну, парнем. С естественными порывами и всем таким. Как бы высокоморален ни был Холдо, Бри однажды нашла у него на компьютере склад порнографии. В секретной папке, упрятанной в другую папку с ярлыком «Исследования». И порновкусы Холдо… Скажем так, большую часть времени девушки на экране занимались отнюдь не обсуждением израильско-палестинского конфликта. Очевидно, оценивая новый облик Бри, Холдо боролся с той же моральной дилеммой.

Бри никогда не рассматривали в упор. На ее памяти мальчики множество раз провожали девочек такими взглядами: быстрое сканирование с головы до ног с чуть более длительной остановкой в области бюста. И вот это случилось с ней. И от кого! Холдо! Она видела, что он изо всех сил старается смотреть ей в лицо, но предательский взгляд нет-нет да и соскальзывает на грудь.

Пожалуй, это был единственный плюс пирожковой диеты. С правильно подобранным бюстгальтером впечатление создавалось что надо.

– Какого черта ты с собой сделала?

Бри пожала плечами и запахнула пиджак. Новое ощущение физической привлекательности будоражило кровь, но при этом вызывало неловкость.

– Просто поиграла с внешностью на выходных. Тебе нравится?

На лице Холдо отразился очередной этап внутреннего конфликта. Он явно разрывался между «Поверить не могу, что ты прогнулась под конформистские представления общества о красоте, ты же выше этого» и «Господи, ты выглядишь потрясно, пойдем переспим».

– Ты… теперь… другая. Вот и все.

В глубине души Бри надеялась на комплимент.

– Другая?

– Серьезно, Бри, зачем? – Та часть Холдо, что ниже пояса, на этот раз проиграла. – Ты выглядишь… гм, неплохо, но будто косишь под Жасмин Даллингтон. Что с тобой происходит?

– Ничего. Просто захотелось перемен.

– Это как-то связано с тем пятничным отказом?

Бри ощетинилась:

– Нет. Может, хватит уже напоминать?

– Дело в нем, да? Ты разочаровалась в карьере писателя и решила стать миленькой и доступной, как все остальные?

Бри начала терять терпение. Если бы он только знал, какую жертву она собирается принести на алтарь писательской карьеры! Если бы мог представить, какие жуткие правила ожидают воплощения в ее блокноте – исключительно ради цели стать хорошим автором.

– Да брось, Холдо. Там капля макияжа. Поверь, мозги от туши не выветриваются. К тому же… – И она постучала пальцем по его подбородку, где за выходные высыпало новое созвездие прыщей. – Может, тебе тоже стоит подумать о тональнике?

Это было мерзко. Так мерзко, что не заслуживало прощения. У Холдо вытянулось лицо, и в желудок Бри бухнулся тяжелый камень вины. Холдо попытался прикрыть прыщи рукой.

– Отлично сострила. Можешь собой гордиться.

Он избегал смотреть ей в глаза.

Они всегда подкалывали друг друга. Бри всю жизнь поддразнивала его по поводу кожи, и он не обижался. Просто отвечал: «Да у тебя на лбу вообще Южное полушарие!» или «Может, я и противнее, зато умнее».

Туда-обратно. Один другому. Колкости, прозвища, изобретенные на ходу дразнилки. И все всегда было в порядке. Что изменилось этим утром? Почему она вдруг почувствовала себя последней сукой?

Внезапно Бри поняла, что макияж, модная стрижка и сидящая по фигуре одежда обладают собственной силой. Привлекательность автоматически возносит тебя на более высокую ступень социальной лестницы. Ты немедленно выигрываешь в некоем негласном состязании. И хотя Холдо, возможно, ничуть не уступал ей в уме, теперь их отношения были неравны, потому что она выглядела лучше. И замечания по поводу его неидеальной внешности больше не звучали дружеским подтруниванием. Они звучали издевкой.

Холдо с Бри молча направились к школе – на этот раз медленнее из-за каблуков Бри. Она мучительно пыталась придумать тему для разговора, чтобы нарушить затянувшуюся паузу.

– У тебя сейчас информатика?

Холдо кивнул.

– Как продвигается игра?

– Нормально.

– Смотрел на выходных какие-нибудь новые фильмы?

– Нет.

Бри захотелось расплакаться. Но она сдержалась. Сегодняшний день – и ее роль в этом спектакле – значил слишком много. Она не могла посвятить Холдо в свои испытания, но надеялась – господи, как она надеялась! – что, когда все закончится, он поймет. Какой бы исход ни ждал эту затею.

Искусство всегда требует жертв.

Наконец они добрались до школьных ворот. Бри смотрела на них, как на вход в другое измерение. Впрочем, сейчас это было недалеко от правды.

– Увидимся за обедом? – В голосе Холдо звучала надежда.

Бри была прощена – слишком рано, как и обычно. Но ей предстояло снова причинить ему боль. Поэтому она закрыла глаза и глубоко вздохнула, чувствуя, как застревают в горле непроговоренные эмоции.

– Гм… боюсь, я не смогу – дела.

– Ладно.

Он даже не спросил, какие дела, – и это еще больше разбило ей сердце. Холдо лишь тяжело поправил сумку на плече и с грустью направился к морю учеников, которые толклись у входа с пропусками наготове.

Бри с такой же печалью осталась смотреть ему вслед, размышляя, в какое дерьмо она вляпалась. И как собирается справиться со всем этим в одиночку.

Глава 14

КОРИДОРЫ ПРЕДСТАВЛЯЛИ СОБОЙ самую ужасную часть Квинс-Холл. Разумнее всего было пробегать их насквозь, пригнув голову и стараясь не столкнуться с хищниками – пока не достигнешь (более) безопасного убежища классной комнаты, где агрессоров может приструнить учитель.

Все минимально достойное внимания – хорошее или плохое – разыгрывалось на театральных подмостках узкого ковра, на который взирали со стен старинные портреты бывших директоров и директрис. Именно здесь вспыхивали драки и (не) случайно спотыкались неудачники; именно это место служило подиумом для Жасмин Даллингтон, которая хотела продемонстрировать благоговеющим толпам свой новый «лук». Каждый День святого Валентина наполнял коридоры оглушительным звоном – это разбивались сердца сотен девочек, в очередной раз не нашедших в шкафчике любовного послания от Хьюго. Драма, драма, драма.

Сегодня коридоры выглядели еще более пугающими. Сегодня была очередь Бри пройтись по подиуму.

Засмеют ли ее? Проигнорируют? С распростертыми объятиями зачислят в клику Жасмин лишь на том основании, что она идеально подвела глаза?

Бри поправила на плече новую дизайнерскую сумку, глубоко вздохнула и шагнула на ковер…

Немедленная разница. Глазеющие люди. Повернутые головы. Шепотки за спиной.

– Кто это?

– Она из нашей школы?

– Кажется, я ее раньше видела.

И самое удивительное:

– Кто эта штучка?

МУЖСКИМ голосом.

Бри начала покачивать бедрами при каждом шаге. Теперь она шла с высоко поднятой головой, самоуверенно откинув назад волосы. Впереди показался приятель Хьюго. Бри словно в замедленной съемке наблюдала, как у него на лице проступает выражение шока. Бри поймала его взгляд и, решив рискнуть, сексуально подмигнула.

Он врезался в шкафчик.

Это не может быть так легко. Серьезно, это не должно быть так легко.

Бри шла на английский, и толпа расступалась перед ней, словно Красное море перед Моисеем. Правда, Моисея не заботило, что скажет любимый учитель о его новой стрижке. Моисею было проще.

Бри вплыла в класс и опустила сумку на парту. Мистера Феллоу еще не было, так что она откинула волосы и принялась тренировать взгляд «Что? Опять читать это старье?». Вокруг поползли шепотки.

Внезапно их перекрыл голос Чака:

– Это что, та сучка, которая вечно лижет задницу Филипу Ларкину?

– Тсс! Она тебя услышит.

Бри улыбнулась.

– И что? Она лузер. И если она подвела глаза…

– Заткнись, Чак.

Неужели?.. Это случилось? Кто-то встал на ее сторону? Улыбка Бри стала еще шире. Она не глядя достала свою антологию и спряталась за ней, ожидая мистера Феллоу.

Тот появился, едва отзвенел звонок. Когда он промчался мимо Бри, она уловила тянущийся за ним шлейф кофейного аромата.

– Ладно-ладно. Я опоздал. Знаю, это жуткие двойные стандарты с моей стороны. Но в этом и заключается плюс профессии учителя: мы можем безнаказанно грешить в том, что вам не позволяется. Впрочем, вы наверняка простите меня, когда увидите, что я сегодня приготовил… – Он поставил портфель на стол и вытащил свой сборник. – Это стихотворение сделает вас ФАНАТАМИ Филипа Ларкина. К концу следующего часа вы будете УМОЛЯТЬ меня продолжить его изучение. Да, и морально приготовьтесь – особенно чувствительные натуры, – там есть обсценная лексика… Настоящая площадная брань. «Что? – уже слышу я ваши крики. – Мат в Квинс-Холл?!» Именно! Только не сдавайте меня директрисе.

Мистер Феллоу расхаживал вперед и назад, погруженный в книгу. Бри нравилось, как он загорался, рассуждая о литературе. Он становился почти одержим. Будто слова воспламеняли полузатухшие угольки в его душе, снова раздувая огонь жизни.

– Итак, если вы откроете страницу семьдесят четыре… Вот оно. Готовы?

Он откашлялся.

– «Достанут вас отец и мать, пускай того и не желая…»

Мистер Феллоу осекся. Потому что наконец увидел Бри. Тишина.

Проходили секунды, а он в полном молчании смотрел на нее.

– Сэр?

Он даже не заметил вопроса. Все, что он мог, – глазеть. Бри облизнула верхние зубы, будто Сэнди в финале «Бриолина», перед тем как произнести знаменитое «Что скажешь, чувак?», до сих пор вызывающее у всего мира восторженные конвульсии.

– Гм, сэр?

Мистер Феллоу потряс головой. При этом у него был вид, как у постояльца отеля, которого неудачно разбудила стуком горничная.

– Да?

– Стихотворение?

– А… да… конечно.

Он скороговоркой дочитал стихотворение, запинаясь на каждой строфе, и со стуком захлопнул книгу.

– Итак, класс… что вы об этом думаете?

На аудиторию, словно туман, опустилась тишина. В этот момент Бри обычно вскидывала руку и начинала трещать. Но сегодня воздух над ее партой оставался пуст.

– Кто-нибудь?

Чак поднял руку:

– Мне понравилось, сэр.

Его ответ заставил мистера Феллоу подпрыгнуть, словно это была формула эликсира жизни. Что угодно, чтобы отвлечься от Бри, поняла она.

– Прекрасно. И почему тебе понравилось?

– Не знаю. Потому что там есть слово «достанут»?

Еще одна рука.

– Элисон?

– Мне понравился кусок про то, как родители разрушают нашу жизнь.

– Да, он крутой, – загалдела галерка.

– Надо распечатать и повесить на дверь. Пусть мама читает!

– Ха-ха. Я тоже распечатаю.

– Пока это лучшее, что он написал! Всегда бы так, сэр.

Бри изо всех сил боролась с желанием поднять руку. Идиоты! Они же ничего не поняли. Это было стихотворение совсем не про ненависть к родителям. И не про то, как они портят жизнь своим детям. Не в буквальном смысле!

Не поднимай руку. Не поднимай руку.

В итоге она ограничилась тем, что выразительно закатила глаза – хотя это, конечно, было совсем не то, что на пальцах разъяснить одноклассникам их глупость.

Мистер Феллоу отреагировал на этот неожиданный взрыв интереса самодовольной ухмылкой.

– Значит, я не ошибусь, если скажу, что теперь Филип Ларкин вам нравится?

Чак пожал плечами:

– Зачетный мужик.

Все закивали.

Мистер Феллоу испустил преувеличенный вздох.

– Даже и не знаю, что делать – то ли радоваться, то ли сгореть от стыда за всех вас.

– Почему сгореть от стыда?

– Разве не вы ненавидели его целый месяц? Его прекрасные описания, как индустриализация поглощает сельскую местность? Вы сочли их скучными. Унылыми. Требовали сменить программу. Но теперь… Стоило ему написать «достанут» и признаться в неладах с родителями, как вы воспылали любовью к этому парню?

Класс захихикал.

– Это самая печальная вещь на свете.

– Но вы ведь хотели, чтобы он нам понравился?

– Да. Но не по такой причине. Толпа всегда клюет на это стихотворение. Мне бы хотелось, чтобы вы с таким же восторгом отнеслись и к «Свадьбам на Троицу».

Чак снова вскинул руку. Сегодня ему представилась возможность продемонстрировать свой интеллект во всей красе – раз уж Бри изображала глухонемую.

– Да, Чак?

– Мы же об этом говорили на прошлой неделе? Про то, что люди считают клевым и скучным? Нам нравится, когда люди ругаются матом и проклинают родителей. Это делает их… не знаю… понятными?

«Именно поэтому, – подумала Бри, – я и делаю то, что делаю».

Глава 15

МИСТЕР ФЕЛЛОУ ЗАДЕРЖАЛ ЕЕ после звонка.

– Бри! Можно тебя на пару слов?

Мысленно она завопила «ДА!», но внешне осталась невозмутима и лишь закатила глаза.

– Допустим. А в чем дело?

Он развернул кресло, вклинившись между ней и дверью.

– Я не мог не заметить, что сегодня ты выглядишь… несколько иначе.

ОН ЗАМЕТИЛ.

Бри сдула челку с глаз.

– Сэр, не сочтите за грубость, но разве это ваше дело?

Мистер Феллоу вздрогнул.

– Хм, конечно, нет. Но меня как учителя волнует благополучие моих учеников.

– А какое отношение новая стрижка имеет к моему благополучию?

Он снова вздрогнул:

– Я не уверен… просто сегодня… ты сама на себя не похожа. Вот и все.

– Разве не вы на прошлой неделе советовали мне измениться, чтобы перестать быть такой скучной и жалкой?

– Я имел в виду не это… Ты все не так поняла. Ох. – Мистер Феллоу покосился на нее и запустил пальцы в волосы. – Надеюсь, ты сделала это не из-за моих слов?

Бри уставилась в ковер, чтобы глаза не выдали ее вранье.

– Нет, – она почти выплевывала слова. – Просто захотелось перемен.

– Что ж, тебе очень идет.

Бри, не ожидавшая комплимента, в изумлении подняла голову – и их глаза встретились.

Что-то проскочило между ними.

Что-то, что не проскакивало с того самого розового вечера на задворках гольф-клуба.

То есть он неделями меня игнорировал, притворялся, будто ничего не било, – и чтобы воскресить его страсть, оказывается, достаточно стрижки?

Похоже, мистер Феллоу и сам понял, что перешел черту, потому что начал заикаться.

– Разумеется, это несущественно. Просто дружеское замечание. Все ученики выглядят для меня прекрасно, пока сдают годовые проекты вовремя… – Он нервно рассмеялся. – Что ж, не буду тебя больше задерживать.

Бри воспользовалась его секундной слабостью, чтобы просунуть коготь в щель доспеха.

– Сэр, как вы смотрите на то, чтобы я снова присоединилась к литературному кружку? Правда, я не посещала его с одиннадцатого класса, но с тех пор у меня появилась масса идей… И это будет хороший бонус к университетскому резюме.

Он кивнул, по-прежнему взволнованный.

– Да-да. Конечно. Отлично. Следующее занятие будет через неделю или две. О боже! Звонок. Разве у тебя нет сейчас занятий?

Бри удалилась с высоко поднятой головой, даже не кивнув на прощание.

Итак, испытания на Холдо и мистере Феллоу прошли успешно. Теперь очередь Жасмин и ее Идеальной Компании.

Бьюсь об заклад, вы умираете от любопытства, как он прошел, мой первый день в качестве привлекательной – а потому интересной – девушки.

Буду с вами честна. Я не ждала, что все изменится по взмаху волшебной палочки. Я не идиотка и прекрасно сознаю, что голливудские фильмы, бульварные романы и песни по радио ежедневно транслируют нам в головы тонны чудовищной лжи. Эгоистичные красавцы влюбляются и отказываются от своих шовинистских взглядов только потому, что встретили наивную дурочку, которая регулярно запинается о собственные ноги. Или недооцененный начальством полицейский в последнюю секунду спасает мир от апокалипсиса. Или типичный псих-одиночка надевает модный прикид, не забыв о макияже, и все такие: «Ого! Да ты, оказывается, красотка. И больше не носишь очки. Разумеется, я немедленно забуду, как предыдущие пять лет рассказывал всем, что у тебя бешенство, или приклеивал к спине листовки «ПНИ МЕНЯ», кардинально изменю свое мнение и неожиданно начну тебя уважать».

Жизнь так не работает.

Думала я до сегодняшнего дня.

Конечно, окружающие должны были что-то заметить. Но ведь я осталась самой собой. Я все тот же лузер, которого они ненавидели ГОДАМИ. С чего бы им менять отношение ко мне – лишь потому, что я теперь симпатичная? Внутренне я была готова месяцами подбирать наряды и подводку, прежде чем услышу первое «привет».

Как же я ошибалась!

Сегодня я шла по школьным коридорам и понимала, что в дерьме поп-культуры все-таки есть жемчужное зерно. Люди расступались передо мной. Передо мной! Я слышала за спиной восторженные шепотки. Обо мне! Один парень – из тех, что до вчерашнего дня обратился ко мне всего раз, и то чтобы сказать: «Подвинься, кофейный автомат загораживаешь», – улыбнулся лично мне. МНЕ!

Я превратилась из лузера в личность, пока шла от школьных ворот до класса. Я стала значимой и интересной, как только накрасила глаза тридцатифунтовой тушью. Годы унижений были забыты благодаря новому прикиду.

Как я это восприняла?

Сперва я растерялась. Ну НЕ МОЖЕТ все быть так легко, подумала я. Мир не может быть таким пустоголовым. Симпатичная мордашка не может в одночасье изменить твою жизнь.

А потом я задумалась как следует. И знаете что? Не уверена почему, но это правда: красота обладает магической силой. Представьте свою школу, а потом вспомните в ней самого задрипанного лузера. Вам же кто-то пришел на ум, да? В каждой школе есть такой. У них обязательно есть какая-то черта, которая делает их изгоями. Обычно они толстые. Или уродливые. Или просто чокнутые. Или странно пахнут. Для репутации лузера много не надо. И к ним все плохо относятся, верно? Они идеальная мишень, потому что не могут не реагировать. Задевая их, вы всегда получаете, что хотели. Они так явно ненавидят вас за то, что вы находитесь выше в социальной пищевой цепи, что просто грех не подколоть их какой-нибудь грязной шуточкой. Или шептаться у них за спиной – разумеется, так, чтобы они услышали. Или спрашивать у парней из школы: «Ты переспал бы с такой-то за миллион фунтов?» – а потом истерически ржать, глядя, как у них вытягиваются лица от отвращения.

До сегодняшнего дня таким изгоем была я. А теперь представьте, что однажды ваш лузер приходит в школу сексапильной красоткой. Куда более симпатичной, чем вы. Теоретически это не должно сыграть никакой роли. Напротив – даже подлить масла в огонь. «Господи, вы только посмотрите на эту неудачницу – она старается походить НА НАС». Но привлекательность так не работает. Это сила, это валюта. И если вы провели большую часть школьных лет, обращаясь с новоявленной звездой как с полным дерьмом, теперь у вас большие проблемы. У всех проблемы. Потому что на вас прямым ходом надвигается кармическое возмездие.

Так что да, я ошибалась. Насчет того, как быстро сработает мой план. Но он работает, верно?

И теперь я перехожу ко второму этапу. «Какому этапу?» – почти слышу я ваши вопли.

В каждой школе есть изгои и – по закону природного равновесия – звезды. Группа ребят, о которых вы знаете каждую мелочь, хотя они даже не помнят вашего имени. Представили? Отлично. Потому что в моей школе тоже есть такая компания.

И я собираюсь в нее внедриться.