Текст книги "Настоящая черная ведьма"

– Пора мне. – Я отступила на шаг. Остановилась, еще раз глянула на «пумпусика», решилась: – Странно, что белый источник ему когти предоставил.

– Ничего странного, – белая улыбалась так, как не дано было даже акуле, – капелька крови в добавление к рыбке – и эффект присутствует.

О, как очаровательно. А говорят, что белые магини только нектаром цветов питаются. Иной раз его же подбродившим и пьют в качестве алкоголя… Впрочем, не мое дело и, собственно, дел по горло, так что пошла я.

– Отвратительно было побеседовать, – отступая еще и не поворачиваясь к магианне спиной, пробормотала черная ведьма.

Не то чтобы проявляя уважение, так, скорее из осторожности.

– А я еще не закончила беседу, – промурлыкала белая.

Что досадно – ее источник тут, рядом, мой далеко, она сильнее.

– А у меня дел по горло, – продолжая отступать, сообщила госпоже Анарайн.

– А я сегодня совершенно свободна и готова уделить все свое время дорогой будущей родственнице, – начала наседать белая.

Это уже наглость.

Сверкнув глазами, предупредила:

– Я с белыми дел не имею и знакомств не завожу, так что стой, где стоишь, магиня!

Магианна Анарайн растянула губы в еще более широкой улыбке.

Тьма!

Мадина как-то рассказывала, что эту белую выдали замуж в пятнадцать, за какого-то очень высокопоставленного мага из ордена, а тот был мразью, как и большинство из белых. И развод Элиме дал очень и очень нескоро, и даже не после двух сыновей. Так эта белая в Бриджуотер явилась бледная как приведение, ее даже черные ведьмы жалели. Напрасно. Прошло несколько лет, и магиня заматерела, теперь вот зверствует потихоньку.

– У меня мама была черная, – внезапно огорошила меня госпожа Анарайн.

Подойдя на два шага, удивленно переспросила:

– В каком смысле?

– Ведьма, самая обыкновенная черная ведьма. Молоденькая, – просветила меня магианна.

– У черных ведьм белые магини не рождаются, – выдала я общеизвестную истину.

Магианна хмыкнула, взмахнув рукой, поправила длинные светлые волосы и кокетливо сообщила:

– При определенных обстоятельствах и достаточном опыте у белого мага очень даже рождаются.

Мое мировоззрение треснуло!

Громко, обидно и основательно.

А я черная ведьма, меня бесит, когда столпы непоколебимой истины рушатся в одночасье. И белые магини тоже бесят. Белые маги раньше не бесили, ввиду их необходимости для продолжения черномагического рода, но теперь… и они бесят!

И не говоря более ни слова, я развернулась и направилась в порт!

Вслед мне понеслась парочка фраз и одно легкое заклинание – резко отшатнулась и пронаблюдала за тем, как заклинание влетает в серую и сильно этим фактом удивленную лошадь. Вообще белые магини не особо меткие, в отличие от нас – черных. Это все потому, что мы в магистериуме четыре года прицельно бьем заклинаниями по мишеням, а они четкость оттачивают каллиграфией. В итоге у нас жуткие почерка, зато отличная меткость, у них наоборот.

От еще одного заклинания я столь же легко увернулась и даже посочувствовала голубю, пролетавшему мимо так не вовремя. Птаха застыла в воздухе и чуть не рухнула наземь. Поймала, мы, черные, животный мир любим, пернатый любим тоже, и, едва пташка оклемалась, отпустила.

И не оглядываясь, задумчиво отправилась вниз к пристани.

Потом остановилась, оглянулась – дело в том, что путь обратно в город лежит вот по этой самой дороге, мимо белой и странной Анарайн. Махнув рукой, подозвала извозчика и, едва тот подъехал, сказала:

– Езжай к моей лавке, позовешь Дохрая, пусть передаст мне защитные амулеты от белой магии.

Мужик кивнул, развернул лошадь и погнал в город.

Береженого Тьма бережет, а мне вовсе не хочется обнаружить себя в объятиях белого мага, от которого меня так неосмотрительно уберег мэр. Мэру надо бы вынести благодарность, и я обязательно вынесу – после того, как он из моего города уберется.

С этими мыслями я спустилась к пристани и… замерла, подняв ногу для следующего шага.

Все дело в том, что торговых рядов с цветами более не существовало. Их вообще не наблюдалось никоим образом. Вместо требуемых мне цветов обнаружились балки, доски, камни, железяки и потные полчища солдат. И вся эта дурнопахнущая толпа, перебивающая своим запахом ароматы тухлой рыбы, которой изобиловал находящийся неподалеку рыбный рынок, громила торговые ряды, носила балки и, собственно, возводила постройки, в которых несложно было узнать будущий форт.

– Мм-м, госпожа ведьма? – раздалось за моей спиной.

Обернулась – три торговки цветами нервно переминались с ноги на ногу.

– А вы чего хотели? – вопросила госпожа Ультин, владелица лавки «Дикая розга».

Именно розга. Изготовители вывески ошиблись, а потом и менять уже никто не захотел, сама госпожа Ультин решила, что так оригинальнее.

Достав список нужных ингредиентов, молча протянула его женщине.

Ознакомившись, госпожа Ультин кивнула, после осторожно осведомилась:

– А этим, кто лавки наши разрушить решил, этим что-нибудь сделать можно? Что бы им больше ровно не сиделось!

Посмотрела на солдат, потом на горизонт, уточнила:

– Шипы от роз имеются?

– Найду, – пообещала цветочница.

– Сделаю, – коварно улыбнулась черная ведьма.

Мы, черные, месть в любом виде обожаем, даже если не мы и не нам.

* * *

По возвращении домой с двумя корзинами цветочных лепестков и одной маленькой шипов обнаружила приглашение. Приглашение гласило: «Уважаемая госпожа Герминштейн, приглашаем вас посетить бал в честь назначения господина Бенхарда Джонатана Вегарда на пост мэра Бриджуотера».

Имя у мэра оказалось зубодробительным. Надо же, целый Бенхард Джонатан Вегард… Морда звучит лучше. Определенно лучше.

Изучив приглашение подробнее, выяснила, что бал будет проходить завтра (но это мы и так знали) в семь часов в мэрии. Дресс-код даже имелся – следовало прийти в белом. Очаровательно просто. Ну, на такой случай у меня белое имелось – белье.

Плюнув на все, отправилась на городской рынок, купила рыбы, мяса, вяленого мяса, картошки, крупы и по мелочи, ибо с появлением нового мэра как-то подзабыла о собственном рационе. Оно всегда так – когда жизнь другому портишь, на свою забиваешь.

На рынке меня обслуживали вне очереди, выдавали все по первому требованию, а извозчик господин Улин предложил довести «с ветерком» и совершенно бесплатно. Вообще не удивлена – у него, извозчика, шесть дочерей на выданье, и мне, по мнению извозчика, явно полагалось зелье привлекательности варить, а не тратить время на закупку продуктов.

Вернувшись в лавку, обнаружила голодного Гардэма на пороге и печального белого мага на ступенях. Рядом с магом сидела восторженно взирающая на него птичка, с другой стороны, положив белому голову на колени, возлежала серая лошадь. На это дело, в смысле мага с обожающей его живностью, собралась посмотреть целая толпа. Все были крайне заинтересованы.

– Телль, – позвал при виде меня Арвейн, – твоих рук дело? – указал на лошадь и голубя.

Черная ведьма, заломив бровь, мрачно осведомилась:

– Это смертельное проклятие, почесуха, кривун, свищ в конце концов?

– Нет, – дружно ответила толпа.

– Тогда не моих, – ответила предельно честно и начала выгружать снедь из двуколки.

Господин Улин радостно мне помог, даже в лавку все отнес, оттуда уже Дохрай до кухни дотащил. А до меня дошла странность ситуации – толпа не расходилась. Оглядев радостно-возбужденный народ, удивленно спросила:

– Чего ждем?

– Так вас сейчас сжигать будут! – сообщила госпожа Торникай.

– Да? – Удивление мое все возрастало. – А кто?

– Так священник новый, – просветил господин Гобс.

Что-то смутно припоминаю. Вроде мэр говорил про священника и других магов, и…

– Так, – хмуро проследила за тем, как господин Улин последние покупки из двуколки в лавку переносит, – это он прямо сейчас делать собирается?

Словно в ответ на мой вопрос раздался колокольный звон. Толпа раздвинулась, открывая моему взору строящийся у фонтана постамент с громадным костром вокруг. Точнее, костра еще не было – только вязанки дров устанавливали, и вокруг всего этого суетилась парочка священнослужителей.

– Тьма, и правда жечь! – восхитилась черная ведьма. – Это же мне платье нужно надеть по регламенту, волосы уложить в растрепанные лохмы, помаду стереть и вообще… – Толпа закивала, предвкушая развлечение. – Но сначала зелье, его уже ставить нужно, чтобы до завтра было готово.

Кивки прекратились, толпа напряглась.

Госпожа Торникай внесла предложение:

– Так мы их задержим?

– Да, – согласилась я. – На часик примерно, чтобы я все успела.

И взяв на руки совершенно белого и голубоглазого Гардэма, который мне весь образ черной ведьмы портил, я отправилась в лавку. Здесь, перехватив господина Улина, попросила зайти завтра утром. Отец шести дочерей радостно согласился, поблагодарил и вышел, пожав призрачную лапу Дохрая на прощание. Ну никакого пиетета и страха в отношении черной магии! Куда катится мир?

На обед поставила суп для себя и накидала в миску свежей рыбы для Гардэма.

Кот, радостно мурлыкая, метнулся было к вожделенной еде, но…

– Стоять, – скомандовала черная ведьма, протирая руку спиртом.

Как же меня бесит кровопускание! Действительно бесит! Ненавижу я это, да делать нечего.

В лавке звякнул колокольчик, после чего кто-то забился в стекло, а в мою кухню вошел Арвейн. Белый маг застыл в проходе, глядя на урчащего голодного хранителя белого источника и меня с ножом в руке.

– Телль? – прозвучало удивленное.

– Где влюбленная живность? – Мне правда стало интересно.

– На пороге, – скривился маг.

– А-а, – протянула понимающе и направила острие обработанного спиртом ножа к обработанному спиртом пальцу.

– Телль, что ты делаешь? – изумился мэтр белой магии.

– Когти отращиваю, – предельно честно ответила ведьма.

– У тебя же накладные есть, – напомнил белый.

– У меня есть, у Гардэма нет, – максимально подробно ответила и…

И прижала острие ножа к пальцу… Ненавижу это дело! Ненавижу и все тут! Тьма!

– Телль, убери нож, – неожиданно занервничал Арвейн.

И это так взбесило, что я надавила сильнее, прокалывая кожу, после чего, убрав нож, кривясь, выдавила несколько капель. Капли упали на рыбу, и ведьма скомандовала:

– Гардэм, жрать.

Кот очень странно на меня посмотрел.

– Жрать, говорю, это тебе с когтями поможет.

Из потолка высунулся Дохрай, видимо, ему тоже стало любопытно. А вот белый дух продолжал странно на меня смотреть.

– Жри – кому сказала! – психанула раненая черная ведьма. – Иначе это будет последняя свежая рыба в твоей жизни!

И тут со стороны белого донеслось:

– Ты говорила с Элим!

Устало посмотрев на мага, я мрачно пояснила:

– Это не я с ней, это госпожа Анарайн снизошла до крайне неприятной беседы. Гардэм!

Белый кот для начала жалобно посмотрел на меня. Топнула ногой и продемонстрировала жест, означающий «никакой к Тьме рыбы!», хранитель еще жалобнее издал «Мя-а-ав?», заявила ему «И по весне на улицу не пущу!». Угроза подействовала. С самым несчастным видом кот приблизился к миске, осторожно лапкой тронул окровавленную моей кровью рыбу, предпринимая попытку ее сдвинуть…

– И обстригу налысо всем кошкам на смех! – предъявила я последний аргумент.

Просто став белым хранителем, кошак обрел физическое тело, вместо прежнего призрачного, и теперь намеревался начать гулять по кошкам, наверстывая упущенное.

Горестно вздохнув, Гардэм подался к рыбе и впился в нее клыками.

В то же мгновение белый маг внезапно метнулся ко мне! Дохрай, обалдев от подобного, ринулся наперерез и был отброшен ярко-синей вспышкой, а я оказалась схвачена и прижата к противоположной стене кухни сильным телом обнаглевшей и вообще черную магию не уважающей рожи!

Громыхнул взрыв!

Полностью закрытая телом Арвейна, я ощутила лишь порыв ветра от вырвавшегося полтергейста, а после маг прижал мою голову к своему плечу, и черепки разбившейся посуды взвесью повисшие в воздухе, не причинили никакого вреда… мне. Но я отчетливо ощутила, как несколько раз дергался белый, после удушливый запах крови… затем рев.

И стало очень тихо.

– Телль, – Арвейн отстранился от меня и, упираясь ладонями в стену, с нескрываемым осуждением посмотрел в перепуганные сильно накрашенные глазищи черной ведьмы, – на будущее – не стоит экспериментировать в той области магии, в которой ты ни черта не смыслишь!

В чем-то он был, несомненно, прав, особенно если учесть, что по статистике сорок процентов черных ведьм гибнут от экспериментов с магией, но… зря он так со мной. Очень зря. Демонстративно подняла руку, собираясь щелкнуть пальцами.

– Телль! – рык у белого оказался пугающим.

А затем маг перехватил мою руку, прижал к своим губам и как полоумный принялся ее целовать. Мы с рукой были крайне удивлены излишним слюнепусканием; и удивились еще больше, когда от пальцев Арвейн со столь же повышенным рвением перешел к тыльной стороне ладони и запястью. Мы настолько обалдели, что даже не сразу сообразили, что нам банально не дают поставить некоторых на место, а потом вдруг стало не до места, потому как меня схватили за талию и рывком подняли выше, опять же прижав к стене таким образом, что напрочь исключили возможность соскальзывания обратно, и, сжав запястье уже зацелованной руки, белый прижался к моим губам. Судорожный вздох, полустон-полурык, и у черной ведьмы в голове несколько помутилось от напора белого мага.

И все бы ничего, но не по регламенту это… неправильно как-то. На мне ни платья соответствующего, ни белья, и даже напор мой должен быть, а вовсе не белого. И потому, прогнав туман из сознания, уперлась в грудь мага, вынуждая его отодвинуться. И когда его осоловелый взгляд стал более-менее вменяемым, сухо напомнила:

– Черная ведьма тут я, а предмет охоты – ты.

Изумленно глядя на меня, Арвейн переспросил:

– Что?!

Тьма, я его еще и учить жизни должна.

– Отпусти, – безапелляционно потребовала.

Вместо того чтобы выполнить требование ведьмы, белый окаменел, к стене меня прижал не в пример сильнее и к губам повторно и решительно потянулся…

– Дохрай, – меланхолично позвала я, отвернувшись от излишне настырного белого.

И ничего не произошло.

Ни Арвейн не поцеловал, ни Дохрай не отшвырнул от меня обнаглевшего мага. Несколько секунд я терпеливо ждала. Потом повернулась, посмотрела на рожу белого – рожа странно улыбнулась в ответ. Нахмурившись сильнее, сдвинулась – в желании узнать, где вообще мой хранитель. И увидела… Что кухни у меня больше вообще нет, вот что я увидела! То есть совсем нет! Посреди обугленного помещения имелась черная дыра! Как от взрыва! Плита, кастрюли, сковородки, шкафы, чугунки – все это в виде черепков, щепок и осколков или устилало пол, или протыкало стены! Кстати, часть черепков, осколков и щепок щедро утыкала спину и плечи белого мага… и запах крови, который ощущался, это была его кровь.

– О Тьма… – потрясенно выдохнула черная ведьма.

– Скорее о Свет и Тьма, – усмехнулся Арвейн. – Никогда не смей смешивать два полярно противоположных источника без моего присутствия, Телль.

– Но… – я все еще с ужасом оглядывала то, что еще пару мгновений назад было моей кухней, – но госпожа Анарайн сказала, что кровь даст Гардэму… и что это просто…

– Элим проводила обряд в присутствии двух сильных белых магов – меня и своего мужа, естественно, для нее все было просто! – Арвейн скрипнул зубами и отпустил меня.

Затем отступил на шаг, закрыл глаза, и его окутало голубоватое сияние – в тот же миг все осколки покинули тело и опали на грязный черный от сажи пол. Белые умеют себя лечить. Меня же маг интересовал менее всего, и, оглядывая погром в поиске Гардэма, я повторно позвала:

– Дохрай.

Тишина, затем донесшийся издали рык.

Обойдя Арвейна, торопливо вышла из кухни и увидела прикованного к полу своего духа-хранителя! Серебристая призрачная сеть не оставляла сомнений в том, кто его сковал.

Протянув руку, внедрила в сеть толику собственной силы, и сеть обратилась облаком стремительно угасающих искорок. Дохрай с ревом подскочил и едва не ринулся мимо меня на кухню, но был остановлен кратким:

– Нет.

Застыл зеленым мускулистым чудищем со стремительно растущими когтями, вопросительно глядя на меня. Ответила ему злым взглядом, и Дохрай стремительно увеличился в размере. Когда-то мой дух был болотным шайтаном. Редкий демон, и мне безумно повезло, что он погиб от старости в момент, когда я впервые активировала свой источник. Из всех духов преисподней я выбрала Дохрая, даже не знаю почему. Просто взгляд зацепился за него, его и притянула, тогда еще не понимая, насколько сильным хранителем обзавожусь. Дохрай действительно был силен – сильнее всех духов в магистериуме. Обретший вторую жизнь, он начал опекать меня как собственную дочь, заботился, следил, утешал, помогал в обучении и гордился моими успехами так, как не гордились даже мама и бабка. И никогда не проигрывал. Никому.

До этого дня!

– Орден, – одними губами сказала я.

Дохрай сузил и так узкие глаза, глянул в сторону дверного проема, кивнул мне и истаял. Но не сдался, нет, мы, черные, вообще никогда не сдаемся – в преисподнюю рванул, за советом. Орден орденом, но на любой замо́к своя отмычка найдется, а в любой крепости слабое место.

Я же вернулась на кухню и осторожно приблизилась к черной дыре в полу, заглянула вниз – оттуда на меня смотрели два синих слишком больших для кошки глаза, затем раздалось гневное рычание… тоже вообще не кошачье.

– Телль, отойди, – приказал стремительно регенерирующий маг.

Щелкнув пальцами, призвала огонь и, совершенно игнорируя белого, принялась выжигать в полу дыру побольше, в эту маленькую монстр, а судя по рыку, там было явно чудище, точно не пролезет.

– Телль! – рявкнул Арвейн.

Щелчок пальцами – и вместо мага симпатичный дуб на двух ногах.

– Очень смешно, – вернув себе истинный облик, заметил белый.

И так как я продолжала портить собственный пол, заговорил, все более распаляясь:

– Между прочим, могла бы проявить хоть каплю благодарности! Хоть толику! Хоть…

Завершив выжигать круг в полу, повернулась, взглянула на несколько растрепанного окровавленного мага и прямо спросила:

– За что?

– Что? – не понял белый.

– За что мне быть тебе благодарной? – Я даже толком не злилась, не до злости было.

Поправив волосы, Арвейн с некоторой долей пафоса заявил:

– Я тебя спас, если ты не заметила.

Психанув, превратила гада в шкаф. С посудой. Такой, какой тут до взрыва и потустороннего смерча был! С моими любимыми тарелочками и чашечками! И горько сожалела о потерянном, пока маг не вернул себе прежний облик. А когда вернул, укоризненно на меня глядя, мрачно сообщила:

– Ты меня не спас, ты мне кухню угробил.

– Кухню ты сама угробила, – не согласился белый. – Или, по-твоему, взрыв и полтергейст для помещений проходят совершенно безвредно?!

То есть мы еще и иронизируем.

– Да у меня такие взрывы по три раза в неделю в лаборатории! – заорала черная ведьма. – И как видишь, лавка в целости и сохранности!

Арвейн недоуменно-недоверчиво заломил бровь.

– Меня и лавку защищает Дохрай! – рявкнула я.

На лице мага отразилось нечто неопределяемое.

– А теперь пошел вон, к обожающим тебя кобыле и птахе!

Несколько обескураженный белый все же огрызнулся:

– Там конь.

– Не присматривалась и не буду! Вон отсюда!

Но тут пол дрогнул, словно в него тараном ударили, и, выбив выжженный мной круг, в лавку запрыгнул… тигр. Огромный, белый в черную полоску голубоглазый тигр. Уточнение – это был злой тигр. И причина его злости была мне совершенно очевидна.

– Кошки отменяются, – пробормотала черная ведьма.

Тигр яростно забил хвостом по полу и зарычал втрое громче.

– И я разорюсь на мясе, – второе меня расстроило куда больше, чем возникшие трудности в личной жизни Гардэма.

Тигр перестал бить хвостом и призадумался.

– А может, ты обратно в кота? – осторожно предложила.

Развел когтистыми, кстати, лапами, мол, «я бы с радостью, но как?», потом зарычал, недвусмысленно указывая, кто виноват в метаморфозе.

– Я разорюсь, – поняла со всей определенностью.

Гардэм издевательски оскалил клыки – судя по довольной тигрячей морде, его такая месть зарвавшейся ведьме вполне устраивала, в конце концов, он не желал есть окровавленную мной рыбку, а я настояла.

– Но сейчас ведь ты сытый, да? – поинтересовалась без особой надежды.

Мне указали на внушительную пасть и сообщили:

– Мяв.

– Тьма! – выругалась несчастная черная ведьма и опять пошла на рынок.

Попыталась.

Потому что стоило мне выйти на порог, как взгляду представилась расстроенная толпа, которая смотрела куда-то в район фонтана.

– Что там? – громко спросила черная ведьма.

Толпа расступилась – там оказалось нечто. Совсем нечто. Там морда бил нового священника мордой о вязанки дров. Ритмично и методично, попутно что-то ему выговаривая.

– Так, я не поняла, – ошарашенная черная ведьма спустилась на пару ступенек вниз, – это что сейчас происходит?!

Ответила мне басовитая госпожа Торникай:

– Господин мэр выразил недовольство тем фактом, что его не поставили в известность о готовящемся акте вашего сожжения.

– Что-о-о?! – мой голос осип от обалдения.

Нет, они все что, издеваются? Над бедной несчастной черной ведьмой банально издеваются?! У меня одна надежда на развлечение была, а теперь что?!

– Так не пойдет! – окончательно разозлилась я.

Толпа радостно расступилась сильнее, ожидая моих действий, но мне сейчас до толпы не было никакого дела – подхватив юбку и придерживая черную островерхую шляпу, я сорвалась на бег с воплем:

– Господин мэр, вы что себе позволяете?

При звуке моего голоса морда перестал бить священника, повернулся и удивленно посмотрел на приближающуюся меня. К слову, градоначальник был не один – рядом со сжигательным постаментом обнаружилось человек двенадцать ранее мною в Бриджуотере не наблюдаемых и отряд самых настоящих белых магов в серебряных доспехах и при белых плащах. Но все это сейчас не имело совершенно никакого значения.

– Господин мэр, – каблучки звонко стучали по булыжникам, которыми была вымощена площадь, – господин мэр, прекратите немедленно!

Рука морды, сжимающая сутану священника разжалась, и несчастный служитель церкви медленно сполз на землю. А сам мэр выпрямился, странно на меня взирая.

Торопливо подбежав, я отдышалась, поправила шляпку, оправила юбки, обнаружила, что каким-то неимоверным образом несколько пуговиц на вороте моего платья расстегнуты… застегнула, снова оправила платье и, направив указующий перст на господина Бенхарда Джонатана Вегарда, гневно потребовала ответа на вопрос:

– Это что вы тут устроили?!

Ничего не ответив, мэр почему-то посмотрел куда-то за меня. Обернувшись, увидела выходящего из моей лавки мага. Белый был полуобнажен и зол – ничего удивительного, нечего было спину черепкам подставлять. Просто кожу-то он залечил, а одежда вся порванная и окровавленная осталась. И странно даже, что брюки не пострадали.

А лицо у мэра как-то изменилось.

– Арвейн вам не поможет! – зло сообщила я.

– Ар-р-рвейн, – эхом повторил Вегард.

Зло повторил. Угрожательно даже.

Сидящий под вязанками священник почему-то тихонько взвыл, и это вернуло меня к действительности и отвернуло от мыслей о странном эхе, коему почему-то уподобился мэр.

– Господин мэр, вы так и будете молчать?! – вопросила злая черная ведьма.

Он промолчал.

– За какой Тьмой вы мне сожжение портите?! – сорвалась я на крик.

Мэр, до этого продолжающий смотреть в сторону моей лавки, перевел взгляд на меня. Взгляд был какой-то тяжелый и неприятный, от него почему-то захотелось защитным заклинанием прикрыться… Так, не туда мысли умчались.

– Господин мэр!

Расправив плечи и выпрямив спину так, что сразу стал значительно внушительнее, мэр хрипло произнес:

– Я вас внимательно слушаю, госпожа ведьма.

Священник продолжал подвывать, и это несколько портило разговор.

Подняв глаза к небу, посчитала всех пролетающих мимо птиц – семь штук, и, успокоившись, гораздо сдержаннее произнесла:

– Господин мэр, не будете ли вы так любезны сообщить мне, для чего вы избили господина нового священника?

Священник перестал выть и изумленно уставился на меня. Мэр не удивлялся, мэр прямо спросил:

– Госпожа ведьма, а вас не беспокоит тот факт, что данный индивид собирался вас показательно сжечь?

– Нет, – кристально честно ответила черная ведьма.

Прищурившись, градоначальник недоверчиво уточнил:

– То есть вы совершенно не против того, что к вам ворвутся священнослужители, разденут до нижней рубашки и босиком поволокут до телеги. А затем вас связанную провезут через весь город, под градом тухлых овощей, которые в вас будут бросать горожане, после чего вы будете привязаны к столбу и вслед за инсценировкой божьего суда сожжены?

Выслушав весь лишенный и толики реальности монолог, все так же честно ответила:

– Не выволокут, а сама выйду, в остальном, естественно, нет.

Лицо морды вытянулось.

– Госпожа ведьма, – раздался голос из толпы незнакомых мне офицеров, – вы в своем уме?

А это уже оскорбление – вскинув руку, молча щелкнула пальцами. В следующее мгновение вместо высокого офицера стоял дуб. Да, в последнее время тяготею к деревьям, они мне морально ближе, ко всему прочему молчат и магию уважают. Один из белых протянул руку в попытке снять чары, и… деревьев стало два. Дуба из белого не получилось, но березка очень даже, и смотрелось миленько.

Мэр оглянулся, посмотрел на потенциальный городской парк, вновь уделил внимание мне и спросил:

– И зачем это?

– Бесят! – предельно честный ответ. И гневное: – Знаете что, господин мэр, вы меня тоже бесите!

– Правда? – переспросил издевательски.

– Представьте себе! – ведьма пришла в негодование. – У меня, между прочим, выдался очень тяжелый день! С утра вы и купание в грязном вонючем озере! Потом госпожа Анарайн и ее «добрый совет», чтоб этой магине в камень втрескаться, моровой язвы на нее нет!

– Так, а вы нашлите, госпожа ведьма, – предложил этот охамевший избиватель священнослужителей.

Идея мне неожиданно понравилась, и за Гардэма я была зла. Вскинув руку, призвала маленькую тучку, окутала зеленой пылью и отправила к магине, как минимум на экстракт корня звегоры потратится, не одной же мне расходы нести. Ко всему прочему вряд ли на ней сейчас защитный амулет…

– А потом к вам зашел белый маг, не так ли? – Тон у мэра вдруг стал странный.

– Из-за него я осталась без кухни и всего, что накупила из еды, – расстроилась я.

Кухню было очень жаль. И еду было тоже жаль. И Гардэма… но больше всего я жалела в данный момент свой кошелек.

– Вы даже разнесли кухню… – Мэр теперь выглядел окончательно странно.

Сокрушенно кивнула. Но мысли о растратах и предстоящем ремонте не отвлекли меня от главного:

– И вот наконец за весь этот паршивый и скучный год у меня впервые хоть какое-то развлечение, а вы, – негодующе указала пальцем на мэра, – совершенно беспардонным образом мне все портите! Это вообще мой священник! И я требую, чтобы меня взялись сжигать до того, как сюда явится Люсинда и попытается перехватить мое сожжение!

В этот момент раздался звон колокольчика, а потом вся толпа, ахнув, развернулась в сторону главной дороги. И я, самая несчастная черная ведьма на свете, увидела сокрушительный конец всех моих чаяний – потому что в черной телеге господина Враса, которая вообще-то для перевозки навоза использовалась, но сейчас была вычищена, выкрашена черным и имела посередине столб, обреталась привязанная к нему Люсинда в полностью соответствующем регламенту наряде – идеально встрепанные космы, серая рваная сорочка, босая ножка выставленная в разрезе одежды и бледное лицо сияющей от счастья самодовольной ведьмы. Правил телегой сам господин Врас, нацепивший на себя подобие сутаны и бумажный колпак, пародирующий колпаки священнослужителей.

– Так, я не поняла, – раздался негодующий голос Люсинды, – в меня гнилыми овощами кидать собираются или как?

Священник тихонько запричитал. Мэр поднял голову вверх и принялся считать пролетающих птиц. А я… я едва не плакала. А потому что:

– Так нечестно! – Обидно было чрезвычайно.

– Телль, ты не по регламенту одета, так что извиняй, – нагло ответила Люсинда, высовывая ножку еще сильнее, чтобы ее всем было видно.

От возмущения я хватала ртом воздух.

И вообще – подло, вот!

– Ты… ты… да за тобой даже священнослужители не приехали! – заорала взбешенная черная ведьма.

– А по регламенту самой являться на сожжение не возбраняется, – заявила Люсинда и, вскинув подбородок, заголосила: – Ой, я несчастная черная ведьма, ой, меня сейчас жечь будут! Э, а ну стоять!

Не сразу поняла, кому это она, но тут заметила священника, который до окрика пытался на четвереньках уползти в толпу офицеров с дубом. Мне захотелось разнести все к демоновой матери!

– Стоять, я сказала! – Люсинда обеспокоилась.

А священник ускорился.

– Э, кто меня жечь будет, а? – возмутилась черная ведьма.

И тут святой отец остановился, повернулся и, указывая на мэра, тоненько проорал:

– А не могу я! Господин мэр запретил любые общественные сожжения, сказал только с его разрешения, так что все вопросы в мэрию, в письменном виде, в десяти экземплярах.

– Что?! – разом завопили мы с Люсиндой.

Но после ведьма заорала:

– Слушай, ты, священник, церковь светской власти не подчиняется, понял? Жги давай, кому сказала!

Священнослужитель дополз до дуба, поднялся, хватаясь за его сучки и веточки, после за дерево спрятался и, не высовываясь оттуда, крикнул:

– Ничего не знаю, законам не обучен.

– Так я научу! – Люсинда была в ярости.

И тут мэр произнес:

– Госпожи ведьмы, Бриджуотер находится на военном положении, соответственно, все общественные акты производятся исключительно с разрешения мэрии, но…

Мы с Люсиндой обе на него уставились. Мэр криво усмехнулся и продолжил:

– Но если вы так жаждете быть сожженными, имеете полное право на совершение аутодафе у себя дома, в печи, к примеру.

Люсинда смачно сплюнула на телегу, после хмуро спросила:

– Господин мэр, а вы женаты?

Он промолчал, спокойно глядя на нее.

– Нет, – мстительно вставила я.

– А-а, – понимающе протянула ведьма. – В таком случае я не буду вас убивать и даже мстить вам не буду. И это не акт милосердия, просто поверьте на слово – оголтелые незамужние девицы Бриджуотера, снабжаемые зельями Телль, добьют вас гораздо раньше, чем самое смертельное проклятие.

Но мэр совершенно издевательски ей улыбнулся и сообщил:

– Как видите, я до сих пор жив и здоров. Боюсь, вы сильно переоцениваете возможности своей коллеги.

Люсинда вопросительно посмотрела на меня. Очень вопросительно. Настолько вопросительно не смотрела даже наша самая строгая классная учительница в магистериуме. И я себя несмышленышем, не справившимся с заданием, почувствовала. Чувство, кстати, до крайности неприятное. Не люблю, когда мне неприятно. Бесит.

А потому, быстро развеяв заклинание, превратившее одного из белых в березку, указала на мужиков и невинно сообщила: