Текст книги "Лили и запретная магия"

Лили вдруг выпрямилась и, возбужденная, чуть не захлебнулась в собственных словах:

– Да-да, верно! Она же только что сказала. Там, внизу, Мартине. Помнишь, она упомянула «других»? – Девочка поежилась и положила руку на спинку Генриетты, чтобы успокоиться. Собака вздрогнула, будто пальцы Лили были ледяные. – Джорджи, помнишь часовню? Могильные плиты с именами? Люси. И – и…

– Прюденс, – шепотом ответила Джорджи. – Но они же были совсем малышками!

– Джорджи, на плитах нет дат…

– Но вы бы помнили их, если б они были взрослыми, когда… умерли? – спросила Генриетта.

Джорджи с сомнением покачала головой:

– Сколько себя помню, плиты были там всегда. Может, когда мама их родила, она была совсем юной? Нет, все это глупость, у нас нет причин так думать. Мама была молодой, а девочки, совсем маленькие, просто умерли. Младенцы не выжили – такое бывает!

Лили с благодарностью кивнула. Она бы все отдала, только чтобы Джорджи оказалась права. Сейчас же ей хотелось лечь рядом с сестрой, погладить собаку и забыть обо всем. Но мысли отказывались повиноваться и продолжали водить хороводы в ее голове.

Добрая и пушистая собачка оказалась результатом заклинания. Внутри Лили растет магия, и рано или поздно мать об этом узнает.

И пусть мама разочаровалась в Джорджи, когда Лили дотронулась до сестры, кожа той осветилась волшебством – Лили его чувствовала, между ними что-то проскочило. Внутри нее есть странная и опасная магия, которая только подчеркивается мягкой и спокойной силой сестры.

Лили больше нельзя прятаться в оранжерее.

Глава четвертая

– Так-так!

В запястье Лили ткнулся холодный нос, и девочка вздрогнула.

– Что такое?

Она знакома с собакой всего несколько часов, но сразу поняла, что Генриетта недовольна.

– Ты, кажется, говорила что-то о печенье.

– Ой, прости!

Лили села на кровати, нашла на прикроватном столике спички и зажгла свечу, после чего вытащила старую блестящую коробку с печеньем.

Генриетта живо поднялась и замахала хвостом.

– Ого, с изюмом! Обожаю изюм!

Она осторожно взяла зубами печенье, что ей протянула Лили, и радостно им захрустела. Потом облизнула покрывало, собрав с него крошки. Собачка села перед девочкой и огромными доверчивыми глазами, что одновременно пылали любовью и голодом, посмотрела на нее.

– Что, еще хочешь? – Лили пожала плечами, вытащила печенье и, засмеявшись, поднесла его к черному носику.

– Я шестьдесят лет ничего не ела! Я безумно голодна! – жалобно отозвалась Генриетта. Вдруг она подпрыгнула и выхватила печенье из руки Лили. – Вот так! Что, не ожидала? – довольно спросила она, прожевывая печенье.

Когда Генриетта съела четыре печенья, а Лили с Джорджи – по две штуки, коробка опустела. Даже мопсу пришлось под конец это признать – она долго обнюхивала коробку изнутри, пытаясь убедиться, что ничего не осталось. Она тяжело вздохнула; зевая, прилегла на кровать и, довольная, облизнулась. Ясными глазами собака посмотрела на девочек.

– И что нам делать?

Джорджи перевела взгляд на Генриетту.

– Делать? – Ее голос дрогнул.

– Надо же что-то предпринять… – спокойно добавила Лили. – Нужно хотя бы узнать, что задумала мама. Джорджи, речь ведь идет о твоей жизни! Мы не можем позволить матери использовать тебя!

Генриетта покачала головой:

– Надо обязательно узнать, что маме надо от Джорджи, иначе мы просто не сможем ее спасти!

Уставшая Джорджи закрыла глаза.

– Я уже чуть ли не жалею, что встретилась с вами сегодня, – тихо сказала она. – С мамой было проще. Лили, ты строишь из себя главную, это невыносимо! Хотя собака еще хуже.

– «Собака» звучит грубовато! – фыркнула Генриетта. – У меня есть имя.

– Вот видишь! Ты напоминаешь приставучую гувернантку! Но ты права, – согласилась Джорджи, разглядывая собственные пальцы. – Я просто не хочу.

Генриетта пробежала по одеялу к Лили и прошептала ей на ухо:

– Ты раньше замечала, что твоя сестра – нытик?

– Ты тоже была бы нытиком, если б на тебя наложили заклинание и заставили непрерывно учиться! – возразила Лили, защищая сестру. Хотя в чем-то она была с ней согласна.

– Наверное, поэтому у нее ничего не получается. У нее решимости не хватает! – добавила Генриетта чуть громче.

– Нечестно! – отрезала Лили, но у нее было странное неприятное ощущение, что Генриетта права.

– Она права, Лили. – Джорджи, услышав их диалог, засмеялась. – Покажи маме, чему ты научилась. Ты лучше меня. Правда, вряд ли у нее получится заколдовать тебя – ты направишь заклинание ей прямо в лицо! Ты очень на нее похожа. Такая же решительная.

– Мне просто интересно, что происходит! – настаивала на своем Лили. – Если не хочешь спрашивать, надо найти другой способ все узнать.

Джорджи снова взяла волосы в рот – целую прядь и начала их покусывать. В этот момент она еще больше стала похожа на мышку, и Лили обеспокоенно оглядела сестру. Как бы ей ни хотелось, чтобы Генриетта оказалась права, Лили понимала – Джорджи совсем не похожа на соучастницу преступного сговора, скорее на испуганную двенадцатилетку, которая упадет в обморок от одного лишь чужого крика.

– Какой? – пробормотала Джорджи, не выпуская изо рта волосы.

– Когда ты в библиотеке, мама, наверное, за тобой наблюдает, и ты не сможешь поискать улики. Надо пробраться туда, когда ее нет, – задумчиво произнесла Лили.

Джорджи подтянула колени к груди и обхватила их. Из кружевных рукавов показались тонкие дрожащие запястья.

– Это обязательно?

Генриетта изящно фыркнула.

– Началось, – прошептала она Лили.

Девочка хотела приложить палец ко рту собаки, но вместо этого наткнулась на ее холодный мокрый нос и рассмеялась. Генриетта прижалась к Лили и пообещала:

– Я помогу тебе!

Джорджи напряженно посмотрела на мопса серо-голубыми, будто дымчатыми, глазами, напомнившими Лили гальку у берега.

– Я тоже помогу! Ты еще не видела нашу маму. Ты даже не представляешь, на что решилась!

Генриетта снова фыркнула, но тут же вздрогнула – забеспокоилась.

– Надо дождаться, когда мама уйдет из библиотеки, – тихо предложила Лили, и Джорджи неохотно кивнула:

– Тогда туда и проберемся.

– Да. Хорошо. Тогда завтра веди себя как обычно, – твердо сказала Лили, обращаясь к сестре.

Джорджи цыкнула, но Лили возмущенно на нее посмотрела:

– Джорджи, ты должна это сделать!

– Я и сделаю! – отрезала та. – Ты понятия не имеешь, каково это: сидеть в библиотеке под надзором мамы, разучивать заклинания. Надеюсь, она не поймет, что ее чары спали. Я же буду как на иголках – а мама будет стоять за мной, сложив руки, и наблюдать… – Умудрившись испугать и себя, и Лили, и даже Генриетту, Джорджи вздрогнула.

Лили сглотнула.

– Понимаю. В смысле, я действительно не знаю, каково это, Джорджи, но хочу помочь. Ты же не хочешь до конца жизни просидеть в этой комнате?

– А почему бы и… – начала Джорджи, понизив голос до шепота. – В общем-то…

– Да, если не хочешь, чтобы жизнь была долгой, можешь остаться тут! – Генриетта решила помочь девочке подобрать слова.

Лили с упреком посмотрела на мопса:

– Все собаки такие бестактные или только ты?

Генриетта покачала головой и вытянула лапы.

– Собаки не бестактны. Просто мы не врем. А такт – это как раз вежливая ложь.

Лили открыла было рот, чтобы возразить, но быстро его закрыла. Генриетта права.

* * *

– Я сейчас чихну! – скорбным голосом прошептала Генриетта на ухо Лили.

– Не смей!

– От вашей экономки никакого толка! Целый вагон пыли!

– У нас больше нет экономки. – Лили выглянула из-за тяжелых пыльных бархатных штор и посмотрела на дверь в библиотеку. – У нас только дворецкий, мистер Фрэнсис. Он немного… близорук.

– Мисс Арабелла и ее матушка уже давно бы уволили всех слуг, если б те так же запустили дом! Бр-р-р! – Мопс неодобрительно покачала головой и почесала нос.

– Ты понимаешь, что мы прячемся? – спросила Лили. – Хватит болтать!

Генриетта выглянула из-за занавески.

– Лили, нас никто не слышит! Кроме большой двери. Не понимаю, чего мы тут стоим? Неужели твоя сестра не может просто выйти и сказать нам, что мама ушла?

Девочка вздохнула и забралась обратно на широкий подоконник за шторами.

– Может, но я в ней не уверена… – Она представила картину: ее сестра дрожит от испуга и пытается собраться с силами, чтобы выйти в коридор и позвать Лили. Намного безопаснее самой проследить за матерью.

Генриетта нежно подтолкнула Лили, встала на задние лапки и посмотрела в грязное окно.

– Отсюда видно море. Лили, ты когда-нибудь выезжала с острова?

– Никогда.

Собачка поежилась.

– Мне больше по душе Лондон. За городом тоже, конечно, неплохо, но мне нравится ходить по асфальту. Думаю, Лондон сильно изменился, – добавила она, и в ее голосе послышалось возмущение. Вдруг Генриетта развернулась на подоконнике, внезапно навострив уши. – Кто-то идет!

– Может, мама наконец пошла к себе наверх? – Лили как можно теснее прижалась к окну.

– Нет-нет… – прошептала собака, дрожа от возбуждения. – Наоборот, кто-то спускается вниз!

Лили нахмурилась:

– Может, это Марта или Виолетта? Они наши служанки. Только мы с тобой уже давно тут сидим, и никто наверх не поднимался…

– Это кто-то очень маленький. Или, может, просто свет. Пахнет странно. Фу. Какой противный запах! Пахнет неправильно, кисло, пахнет злом. Кто это, Лили? Тихо, тихо, она идет по коридору!

Кто-то легко и почти бесшумно ступал по каменному полу и направлялся прямо в сторону Лили и Генриетты, которые сжались на подоконнике. Женщина в черном платье, чье лицо было скрыто вуалью, прошла мимо, тихо постучала в дверь и исчезла в библиотеке.

Когда дверь захлопнулась, Генриетта высунула мордочку из-за шторы:

– Итак? Кто это?

– Мартина. Мамина горничная. Она ужасна! – Лили поежилась. – Вся такая… призрачная. Только от нее не воняет. По крайней мере, я никогда не замечала. Она очень ухоженно выглядит – на платье всегда ни пятнышка. И гладит она отлично!

В глазах Генриетты проскользнуло сожаление:

– Поверь мне, от нее воняет! Но не из-за того, что она грязная. Мне даже кажется, что ей вообще не надо мыться… – В темных глазах загорелся интерес. – Почему она тебе не нравится?

Лили нахмурилась:

– Другие слуги со мной разговаривают, а она – нет, никогда. Возможно, они меня жалеют – Марта меня подкармливает, а Виолетта учит писать. Они знают, что во мне нет никакой магии, – на фырканье Генриетты девочка не обратила внимания, – и считают, что мама мною совсем не занимается.

– Так и есть. К счастью! Если бы ты училась, как сестра, то никогда бы меня не нашла – у тебя просто не хватило бы на это времени.

– Что в Мартине самое странное, так это ее глаза! – внезапно добавила Лили. – Они отвратительны. Они серые, и в них нет серединки. Глаза без зрачков! У нее их нет! И белков нет. Глаза просто серые…

Заинтригованная Генриетта внимательно посмотрела на девочку.

– Это еще кто-нибудь заметил? Может, другие слуги?

– Мартина почти никогда не заходит на кухню или в комнату прислуги. Она ест в своей комнате, которая, кстати, соединяется с маминой. И ты сама только что видела – ее лицо постоянно закрывает эта вуаль. Слуги говорят – это потому, что она с Кавказа – там так ходят, но я в это не верю. Чтобы рассмотреть ее глаза, надо хорошенько приглядеться. – Лили посадили собаку себе на колени и начала ее гладить, пытаясь успокоиться. Ее пальцы нежно скользили по пушистой шерстке. – Я стараюсь о ней не думать. Как тебе кажется, на ней тоже какое-нибудь заклинание?

Генриетта поежилась.

– Нет. Мне кажется, она и есть заклинание.

– То есть она создана из магии? – прошептала удивленная Лили. – Я даже не знала, что такое возможно!

– Это мало кто может сделать. Это не какая-то там заурядная магия. У Арабеллы был начитанный отец, очень эрудированный волшебник. Сам он редко колдовал, но мог, когда хотел, он больше писал о магии и часто о ней говорил – особенно за обедом. Иногда его речи были очень интересными. Помню, однажды он рассказывал о живых существах, сотканных из магии. Это безумно сложное волшебство. Я даже представить себе не могла, что твоя мать так сильна! – Генриетта вмиг погрустнела. – Я нагрубила твоей сестре, а теперь понимаю, почему она так напугана…

– Правда? Значит, она не нытик? – с облегчением спросила Лили.

Но вдруг Генриетта напряглась и ощетинилась. Снова чье-то присутствие. Лили прищурилась, будто думала, что сможет увидеть коридор сквозь пыльный бархат, если только постарается. А может, у нее действительно это получится? В конце концов, голова кружилась от радости, когда она вспоминала, каким образом перед ней появилась Генриетта. В то же время Лили охватил сладостный страх, но она точно не собиралась сдаваться.

Девочка услышала шаги и низкий, мелодичный голос матери. Та подошла к двери, открыла ее и выплыла в коридор, Мартина шла следом.

Лили крепко схватилась за старую деревянную оконную раму, чтобы не упасть на пол прямо перед матерью. Девочку тянуло к ней как магнитом, будто она была тонкой булавкой, а за матерью шлейфом следовала нить болезненных заклинаний. Одной рукой Лили прижала к себе Генриетту – она заметила, как когти мопсика поползли по деревянному подоконнику, и испуганная собака в ужасе посмотрела на девочку.

Из-за темного бархата показался лишь кончик когтя, но этого хватило, чтобы темная вуаль, проходя мимо, обернулась, Лили чувствовала, как холодные глаза пронзают окно, и вжалась в угол так сильно, что на коже, наверное, останется след. Возможно, Мартина подумала, что это просто мышка, но наконец тяга маминой магии исчезла.

На мгновение шаги затихли, и послышалось едва различимое шипение – а потом снова шаги, и Лили выдохнула с облегчением.

Скрипнув, дверь открылась – и Лили, и Генриетта подпрыгнули от неожиданности. Из библиотеки выглянуло испуганное лицо Джорджи.

– Лили, ты тут?

Та спрыгнула с подоконника и, держа на руках мопса, вышла из-за штор.

Собака неистово лизала когти, будто ее чем-то испачкали.

– Она просто кошмарная! – прошептала она. – Не понимаю, как у вас двоих может быть такая неприятная мать! Или как вы умудрились оставаться чистыми. Относительно чистыми… – Она с подозрением посмотрела на Джорджи.

Лили проскользнула в библиотеку и закрыла за собой дверь, потом прислонилась к ней, пытаясь успокоиться. Сердце неистово колотилось, а пыльный густой воздух затруднял дыхание.

– Это магия, – объяснила Джорджи. – Она тут повсюду, даже в воздухе. Дыши ртом – это помогает. Потом привыкнешь.

Генриетта спрыгнула на пол и побежала по библиотеке, деловито ее обнюхивая. Когда-то род Меррисот был очень известным – в поместье съезжались маги со всей страны – или даже со всего мира. Местом встречи была именно библиотека – самая большая комната во всем доме, намного больше зала. Библиотека занимала чуть ли не весь первый этаж. В ее конце потолок был украшен витражным куполом и выходом на балкон. Лили редко там бывала. Ей казалось странным, что комната, где так много стекла и огромных окон, выходящих на розовый сад, всегда оставалась темной и мрачной. Правда, сад с розами уже превратился в сад с одуванчиками.

Но сейчас, в эту самую минуту Лили чувствовала, как в воздухе парит волшебство, бросая легкие отблески тут и там, будто пыль, что видна в лучах солнца.

– Джорджи, ты знала, что Мартина ненастоящая? Генриетта говорит, она сделана из магии.

Джорджи покачала головой.

– Это невозможно.

– Возможно. Это так и есть, – отозвался приглушенный голос из ниши с книгами, что были в каждой стене. – Хотя я не уверена, что ее создала именно твоя мать. Но пахнет она именно ее магией – мускусом. – Генриетта высунула голову.

– Почему мама не завела обычную служанку? – Джорджи упала на кресло, будто ее ноги подкосились. – Даже не представляю, какие могут понадобиться заклинания, чтобы сотворить человека! С чего надо начать?

Лили села на стол рядом с сестрой.

– Может, с тела? А вдруг заклинание есть в какой-нибудь из этих книг?

Книги в библиотеке были повсюду. Ими были заставлены все полки, они были навалены на столы и даже подоконники. В комнате стоял затхлый запах магии и заплесневелой бумаги.

– С тела? – ужаснулась Джорджи. – Мама бы не пошла на такое!

Лили пояснила:

– Я имела в виду – ей надо было сотворить тело… А ты что подумала? Что мама его откуда-нибудь украла?!

Джорджи покачала головой.

– Нет. Это ты так подумала, а не я. Уверена, она ничего подобного не делала!

– А вот я бы совсем этому не удивилась, – с лежавшего на полу огромного словаря магии Генриетта прыгнула на стул рядом с Джорджи, свернулась на большой диванной подушке с вышивкой и посмотрела на девочек. Кажется, ей нравится за ними наблюдать. – Хотя, возможно, все началось не с человеческого тела. Мартина даже не человек.

– А у Арабеллы такие заклинания получались? – зачарованно спросила Джорджи.

– Нет, конечно! Такое творят только злейшие волшебники! – Собака повернула к ней голову. – Ты ведь это понимаешь, да? Что твоя мать ужасно опасна?

Лили нахмурилась. Она боялась маму – всегда боялась, сколько себя помнит, но в то же время ею гордилась. Мысли и воспоминания, вещи, какие она знала, вдруг начали исчезать из сознания Лили. Казалось, она стоит на песчаном пляже и чувствует, как волны уносят песок из-под ног.

– Неужели она действительно так ужасна? – тихо прошептала Лили, надеясь, что Генриетта хихикнет и скажет: «Нет, конечно. Так, лишь самую малость!»

Собака помолчала, почесала нос, потом вздохнула:

– Я знала Арабеллу совсем маленькой, она была примерно твоего возраста, Джорджи, но даже тогда ее семья очень отличалась от вашей. Невероятно сильные маги, они всегда сторонились темных заклинаний, хотя отец любил о них говорить. Арабелла с сестрами изучала утонченные виды магии: чары, иллюзии, управление погодой. Неудивительно, что она выбрала для себя именно погоду. Ее заклинания редко удавались, но Арабелла была талантлива. А то, чем занимается ваша мать, куда более сомнительно. Половина книг из этой библиотеки должна быть заперта на ключ!

Джорджи нахмурилась.

– Как ты можешь такое говорить?! Ты совсем не знаешь нашу маму!

Лили так удивилась подобному выпаду сестры, что засмеялась – не согласиться с Генриеттой просто невозможно. Конечно, собака права.

– Джорджи, она тебя заколдовала – да так, что ты чуть меня не забыла! Разве этому может быть достойное объяснение?

– Джорджи провела с матерью больше времени, чем ты, – стала оправдывать девочку Генриетта. Собака наклонилась к Джорджи и подозрительно ее обнюхала. – Было бы странно, если б она не впитала ее магию и… нравы. Возможно, на ней до сих пор остались обрывки заклинания.

– Хватит меня обнюхивать! – одернула ее Джорджи.

– Интересно, где она на тебя его наложила? Тут? – Генриетта склонила голову набок: кажется, она так делает, когда думает. – Это бы объяснило, почему Джорджи снова от нас ускользает…

– Я не ускользаю! – Глаза Джорджи полыхали гневом. – Я не видела создания грубее, чем ты! И уж поверь мне, мама успела показать мне несколько отвратительнейших существ! – она сглотнула. – Понимаю, мама что-то затеяла, что-то плохое. Но, Лили, именно ради этого я столько старалась! У меня будто почву из-под ног выбили – ты только представь, что я чувствую! Вся моя жизнь поменялась за несколько часов! – Она обхватила себя и поежилась. – Ты права, – добавила Джорджи, обращаясь к Генриетте. – Мне здесь действительно труднее находиться. Заклинание будто витает в воздухе. Уверена, я все еще под его влиянием…

– Тогда надо поторапливаться! Пора найти то, за чем мы сюда пришли! – Лили встала и беспомощно огляделась.

Несколько минут они ходили по библиотеке; тут и там Лили брала с полок книги и просматривала их. Наконец, расстроенная, села на пол в углу комнаты и тяжело вздохнула.

– Да, это была глупая идея. Думала, все окажется намного легче. Будто специально для нас здесь оставят листок, где огромными буквами будет написано: «Мой дьявольский план». Тут, наверное, по меньшей мере тысяча книг. В любой из них могут быть заклинания, которым тебя обучает мама…

– Не уверена, что нам надо искать именно книгу. – Джорджи стояла у стола рядом с окном. – Это мамин стол, она всегда за ним что-то пишет. Может, нам надо искать ее записи? – Она повернулась к сестре и скорчила рожицу. – Прекрасно тебя понимаю. Так что, ищем записку с заголовком «Мой дьявольский план»? Может, это и правда глупо…

– Не совсем. – Генриетта кружилась по библиотеке, обнюхивая все вокруг, и с отвращением чихала, когда натыкалась на едкие запахи нехороших книг; теперь она вскарабкалась на нижнюю полку одного из шкафов. – В конце концов, зачем ей что-то прятать? Она ведь думает, что Джорджианна до сих пор заколдована. А про Лили она, наверное, вообще забыла! – Собака подбежала к Лили и лизнула кончик ее уха, пытаясь подбодрить. – И слава богу! Если она что-то и написала – возможно, мы это сейчас найдем.

– Она только за этим столом пишет? – спросила Лили.

Джорджи огляделась.

– Иногда еще сидит вон в том кресле. Или подкрадывается ко мне сзади и говорит, что я все делаю неправильно.

Кресло, окруженное разбросанными по полу книгами и газетами, стояло у камина. Оно было обито темной материей, немного блестящей, напоминавшей мамино платье. Пахла она тоже ею – мускусом. Именно его Генриетта учуяла в магии вокруг Мартины. Так же пахли и специи, что миссис Портер хранила в глиняных горшках в кухонном шкафу. К ним запрещено прикасаться – горшки привезли с Востока, они очень дорогие. Лили медленно, на цыпочках, пошла к креслу – и вдруг почувствовала себя дурочкой: разве можно бояться кресла?!

Джорджи рассматривала газеты на столе, перебирая их так аккуратно, чтобы мама не догадалась, что в ее отсутствие кто-то осматривал стол.

– Здесь все заметки про старинные семьи магов, – прошептала она. – И заклинание «как прорастить внутри человека зерно»… фу, зачем маме это понадобилось?

Лили обошла кресло, чтобы поближе рассмотреть круглый столик рядом с ним. На столике она обнаружила странные вещи: графин с непонятным темным напитком, пробовать который Лили не горела желанием, сломанная расческа из серебра и слоновой кости и толстая книга в переплете из тускло-зеленой кожи. На книге еле виднелись выцветшие золотые буквы. Девочка нахмурилась, пытаясь их прочитать, и поднесла книгу ближе к глазам.

Фотоальбом – было написано витиеватыми буквами.

Вдруг из альбома выпала карточка в тусклых коричневых тонах и с надписью, сделанной острым почерком: «Моей дорогой племяннице Нериссе в день свадьбы». Нерисса – так зовут маму.

Лили осторожно открыла альбом и перевернула хрупкую страницу. Первая фотография – свадебная: мама сидит на изящном стульчике, за ней стоит мрачный папа. Лили нежно погладила его изображение пальцем. У мамы тоже есть фотография отца – в медальоне на столе, но Лили никогда ее не видела. Поняв, что, если бы этот мужчина не стоял рядом с мамой, Лили приняла его за незнакомца, девочка вздохнула.

Нахмурившись, она продолжила рассматривать фотографию: наверное, ее сделали перед окнами библиотеки, прямо среди моря из одуванчиков, а эта странная колонна, у которой позируют родители, на самом деле – беседка. Несмотря на то что теперь все подчиняются Декрету королевы о запрете магии, Меррисот все равно процветает. Внизу фотографии дата – июнь 1865. Двадцать пять лет назад.

– Что это? – спросила Джорджи, заглянув Лили через плечо.

– Посмотри, фотографии со свадьбы родителей. – Она перевернула страницу. – И мама с ребенком… Ой, это Люси! Она родилась через год после свадьбы – если бы она не умерла, ей сейчас было бы двадцать четыре года…

Генриетта прыгнула в кресло, чтобы посмотреть на снимки.

– Как интересно! Однажды Арабелла с сестрами взяла меня с собой в Лондон на выставку дагерротипов[1]1
  Дагерротип – предшественник современной фотографии. Фотоизображение на специально обработанной медной пластинке.


[Закрыть]. Мне ни один не понравился. Но подобных фотографий, как в альбоме, я в жизни не видела! Люди такие скучные… – добавила она, сморщив нос, когда Лили перевернула несколько страниц – на них были изображения девочек.

– Надо долго-долго стоять и не двигаться – поэтому все люди на фото такие мрачные, – объяснила Джорджи.

– Люси и Прюденс… – пробормотала Лили и перевернула еще одну страницу. – Думаю, они были старше меня. Джорджи, они умерли не в младенчестве. Им было, наверное, как тебе, лет двенадцать… по меньшей мере… – Она закусила губу и испуганно посмотрела на сестру.

– Дети тоже иногда умирают! – упрямо ответила Джорджи. Потом она вздохнула. – Но не сразу двое, да? Может, у них был брюшной тиф? Все равно странно, что он забрал обеих…

– Это же не сразу произошло. Люси на фотографиях больше нет. Вот, смотри, это Прюденс. А на руках она держит… тебя, наверное, Джорджи… – тихо сказала Лили.

– На снимках они не старше вас…

Генриетта носом перевернула фотографию, и показался портрет Прюденс – ее длинные волосы спадают вниз легкими кудрями. Она выглядит милой и невинной – и очень напоминает Джорджи. В глазах горит тот же испуганный огонек. На руках она держит маленькую сестру и смотрит на нее с беспокойством. Или Лили это просто показалось?

– Она все знает… – прошептала Генриетта, и Лили вздрогнула. Ей не показалось.

– Больше снимков нет, – сказала девочка, быстро пролистав страницы до конца. – А, только тут, в самом конце, есть кармашек.

Лили раскрыла конверт – кажется, он новый, в отличие от остального альбома. В темно-синих чернилах узнавался мамин почерк.

– Думаю, это список заклинаний… – неуверенно произнесла Лили и протянула лист сестре.

– Да. – Джорджи нахмурилась. – И все ужасные! У меня от одних названий мурашки по коже.

– Покажи, – попросила Генриетта и забралась на руки Лили. – Ого! Не просто ужасные – они смертельные! Я слышала о некоторых.

Джорджи покачала головой:

– Нет, некоторые из них опасны, но они не убивают. Вот это точно нет, смотрите. Я его знаю. Кажется, я даже пробовала его сотворить! – и она указала на строчку в середине списка.

Расширившимися от ужаса глазами Лили уставилась на сестру. Генриетта застыла, а потом тихо прорычала:

– Посмотри, что написано внизу…

Джорджи бросила на мопса недовольный взгляд, но вслух прочитала надпись: «Забирает дыхание, останавливает кровь. Медленно, но эффективно».

– На ком ты его отрабатывала? – с трудом проговорила Лили. Слова будто застряли у нее в горле.

– Не… не знаю. Я не помню… – Листок выпал из рук Джорджи. Девочка покачнулась и схватилась за спинку кресла. – Неужели я кого-то убила?

Генриетта посмотрела на Джорджианну:

– Думаю, зависит от того, хорошо оно у тебя получилось или нет…

Джорджи задумалась, как бы вспоминая:

– Мама тогда злилась. Сказала, я бестолковая. Наверное, у меня не вышло! Я же не могла никого убить… или могла?

– Еще какие-нибудь заклинания из списка ты знаешь? – спросила Лили и снова протянула сестре бумагу.

– Да… Вот это. И это. Примерно половину. Они очень сложные. Нужна сильная магия, надо долго практиковаться. Без сноровки никак… Другие я не знаю, мне даже пробовать их рано! – Первый раз в жизни Джорджи порадовалась, что не была гениальной волшебницей, чего все от нее ожидали. – Лили, мама учила меня убивать людей… – безжизненно сказала она и, побледнев, упала в кресло. – Я не хочу никого убивать! Да и кто захочет? – Она откинулась на спинку, утопая в подушках.

– Твоя мать захочет, кто же еще, – пробормотала Генриетта, понюхала листок и чихнула, будто тот был посыпан перцем. – Фу!

– Посмотри, что написано под этим заклинанием! – Лили указала на другую строчку. – До нее трудно добраться. Наверное, все заклинания предназначаются для одного человека…

Джорджи нахмурилась и выпрямилась в кресле.

– Думаешь, таким образом они разделались с Люси, Прюденс и другими? Мама учит меня магии, чтобы потом от меня избавиться? Бессмыслица какая-то!

Лили покачала головой:

– Нет. Ты только подумай! До нее… Кого ненавидит наша мать? Того, кто разрушил всю нашу жизнь.

Генриетта громко тявкнула.

– Поняла! Королеву, да?

Лили кивнула и посмотрела сестре в глаза.

– Мать учила тебя магии, чтобы ты убила королеву Софию.