Книга: Клара и тень - Хосе Карлос Сомоса

В человеческой истории человека постоянно чему-то противопоставляют. Например, сегодня довольно актуален вопрос, должен ли быть человек для корпораций или корпорации для человека, человек для потребления или товары для человека. Все кому не лень копались в теме: человек для общества или общество для человека. С этой точки зрения Хосе Карлос Сомоса не сказал ничего нового, только перенёс противопоставление в область искусства.

Автор не тыкает читателя носом в эти размышления, поначалу он лишь показывает героев, которые готовы полностью раствориться ради получения шедевра. Постепенно он подкидывает идеи устами разных персонажей, показывая читателю некоторый вопрос: когда убивают человека, несущего какую-то значимую функцию, что хуже: потеря этой функции или гибель человека? В мире, описанном автором, гуманистические ценности сильно ослабли, поэтому многие герои говорят: потеря шедевра искусства гораздо трагичнее смерти его носителя-человека. Читатель понимает, что здесь человеком готовы жертвовать.

Проблема в том, что если ты начинаешь над этим задумываться, рушится вся интрига книги.

Примерно в первой трети (!) книги, когда персонажи заговорили о создании шедевра, который пройдёт сквозь века, я подумала: это ваш мастер сам их убивает что ли, чтобы создать бессмертное искусство? Автор, конечно, старается и подкидывает кучу персонажей, чтобы мы могли их подозревать, но продолжает словами героев рассуждать о том, должен ли человек пасть жертвой во имя искусства. И сомнений не остаётся. Да, если автор показывает мир, в котором художники-гении требуют от своих полотен-людей полностью отказаться от себя и раствориться в искусстве, тогда «маньяком» должен быть величайший художник эпохи, чтобы в результате картина мира осталась целостной.

Мне понравилось, что в финале автор не даёт однозначного ответа. Один из центральных персонажей ставит центром жизнь человека, а второй – искусство. Читатель сам может выбрать, с чем в описанном мире он больше согласен. Сама Клара, как по мне, становится воплощением этой неоднозначности: она освобождается от своей «холстовости» и в финале начинает дышать, но мы не знаем, что последует дальше. Клара – чистый лист и может принять любое решение.

Я даже не знаю, как смотреть на историю. Если над ней не задумываться и жаждать чистого детектива/триллера, она будет ужасно скучной и перегруженной извращённым художественным процессом, который сам по себе интересен не многим. Но если начать задумываться, детектив разваливается и становится предсказуемым. Пожалуй, суммарно книга мне понравилась. Последнюю треть я прочитала взапой: было ужасно интересно, куда автор приведёт свою идею.

И Хосе Карлос Сомоса, испанский писатель, автор замечательных «Афинских убийств, или Пещеры идей» , как человек, несомненно знакомый с современным искусством – поглядел. И написал роман о футуристическом мире искусства, где отобразил практически нашу реальность, лишь проэкстраполировав современные тенденции перфомансов и интерактивных художественных выставок, соединив с нарастающей страстью публики к экспериментам над своим телом в виде туннелей, пирсингов, железа, целых картин тату на себе и модификациями своего тела практически уже, как арт объекта.

Разбросанные по тексту даты говорят о том, что события происходят в 2000-х годах, то есть до написания книги, а автор является как бы летописцем произошедших событий. Но, судя по всему, нарисованный им мир всё же не воплотился, наш мир миновал развилку во времени, когда мог двинуться таким путем. А может, автор просто поспешил с датами?

Этот вид искусства был назван гипердраматизмом. Художники стали использовать для своих произведений живых людей вместо холста и дерева. Они не только расписывали свой «холст» красками, он моделировали позу и мимику модели, сопровождая по необходимости свои картины музыкой и запахами. В зависимости от таланта, получался либо шедевр, который оценивался в миллионы долларов, либо достаточно проходная работа. Эти «картины» покупали на аукционах, выставляли в домах и парках, правда контракт определял, сколько времени живая «картина» должна стоять в определенной позе у владельца в саду или в жилище. Если картина оказывалась востребованной, то делались более дешевые «копии». Для «холстов» существовали школы, где обучали искусству долгой неподвижности, способности подавлять свои естественные надобности и полностью подчиняться замыслу художника (грунтовке). А если их приглашали на работу кто-то из признанных гениев, им очень хорошо платили. Молодежь мечтала стать «холстом», зная, что если они станут шедевром, то будут стоить миллионы. И все жертвы стоят этого, особенно если их пригласят в знаменитый Фонд Бруно ван Тисха.

Но у этого искусства была и темная сторона - подсознательная, а иногда и сознательная эйфория от факта владения живым телом человека. … именно в тени, в полумраке, в глубине и таится то, что придает остроту нашим чувствам. И хотя истинные ценители гипердраматизма заявляли, что не видят в «картинах» живых людей, пока те на «работе», это возвышало владельца в собственных глазах. Кроме того, менее удачливые модели работали предметами интерьера, столами, пепельницами, креслами. В рабовладельческих обществах раба хоть в туалет отпускали. Существовали также всякие «грязные» перфомансы, где от «полотна» могла потребоваться интерактивность любого рода, запрошенная заказчиком.

В романе две сюжетные линии – одна про Клару Рейес, профессиональную картину, заветная мечта которой – быть приглашенной для создания «шедевра». Другая - про убийство молоденькой модели Аннек, которая уже стала «шедевром» знаменитого Бруно ван Тисха и тело которой нашли в лесу, растерзанное маньяком. И по оставленному маньяком письму понятно, что на этом он не остановится. Бруно ван Тисх – гений гипердраматизма, его картины стоят баснословных денег, его имя давно уже брэнд, на который работает целая художественная индустрия. Готовится юбилейная персональная выставка «Рембрант», где ван Тисх выставит свои работы, переосмысливающие шедевры этого мастера. И все его сотрудники сильно озабочены, чтобы на выставке не разразился какой-нибудь скандал, поэтому расследование поручают Эйприл Вуд и Лотару Босху, сотрудникам службы безопасности Фонда. Но убийства «картин» мастера продолжаются и становится понятно, что цель маньяка – сорвать выставку.

Имена моделей и художников, названия агентств и выставочных площадок на читателя высыпаются залпом, причем предполагается, что он сам должен разобраться, что есть здесь название картины, фонда, галереи или художника. Самое удивительное, что это очень быстро создает «эффект присутствия» и сюжет захватывает тебя какой-то своей извращенной красотой и эстетикой. И от этого как-то не по себе.

Не все в этом безумном мире принимают гипердраматизм. Существуют организации, с разной степенью активности борющиеся против фетишизации искусства, против соседства эстетики с низменными страстями, скрытыми под видом профессиональных оценок живых картин.

Доктор Атьенса придерживался глупого мнения, будто гипердраматическое искусство — одна из форм легализованного сексуального рабства, проституция XXI века. Ему казалось неслыханным, что кто-то может купить голого несовершеннолетнего с окрашенным телом, чтобы выставлять его у себя дома.

Ценность человеческой жизни обращается в ничто, когда на кону стоят миллионы долларов, интересы медиа- корпораций и художественных фондов. Не потому ли стала возможной прощальная гастроль гениального Бруно ван Тисха и усилия сотрудников его фонда? И только то, что среди них оказался не сильно эстетствующий бывший коп Лотар Босх (какая ирония))), дало возможность прервать эту жуткую цепочку. Впрочем, надолго ли?

Эта книга – не детектив, и не триллер, хотя некоторые элементы и того, и другого безусловно присутствуют. Детективная линия сюжета едва просматривается и еле-еле нехотя развивается. Она не является главной в книге и служит просто фоном повествования.

Главным в романе являются диалоги и рассуждения о современном искусстве и его месте в мире и в жизни общества. И об отношении общества к современному искусству. А также о месте искусства в жизни отдельного человека и о месте отдельного человека в искусстве.

Все персонажи книги, а их много, очень подробно до мельчайших деталей автором описаны, выделены индивидуальные свойства характеров каждого из них и всё это делает их живыми, узнаваемыми и почти реальными.

Выдуманный Сомосой фантазийный мир искусства настолько похож на настоящий, что мне порой казалось, что грань между ними отсутствует. Все ситуации вокруг «гипердраматического» искусства, особенно внутренние проблемы, созданы автором настолько подробно и детально изложены, что кажутся вполне жизненными и реальными.

Что касается самих произведений искусства («полотен»), то посмотрите на работы реальных современных художников – Дэмиена Херста, Пьера Юига, Ай Вэйвэя, Яёи Кусамы, наконец, Ильи Кабакова, и сравните их с описаниями Сомосы. Ведь до сомосовской головы с живыми гадюками в волосах – всего один шаг.

Итог: очень талантливо, хотя и утрированно, показан мир, в котором мы живём. Браво, Сомоса!!! PS: Вот только перевод довольно коряв!

Однажды одну из картин ван Тисха, юную Аннек, нашли жестоко убитой. Кажется, неизвестный маньячина принял гипердраматизм в целом и творения ван Тисха в частности слишком близко к сердцу и посредством убийства попытался создать собственное произведение искусства, о чем любезно уведомил следователей в диктофонной записи. Люди, способные на такие выкрутасы, редко ограничиваются одной жертвой...сумеют ли его поймать прежде, чем он убьет снова?

Параллельно идёт линия повествования о Кларе - профессиональной картине, мыкающейся по художникам средней руки, которая получает весьма неожиданное предложение от загадочного нанимателя. Какой же картиной ей предстоит стать? И кто будет мастером, который ее создаст?

Автору мастерски удается вплетать в повседневную реальность нотку фантазии - он берет за основу вымышленное явление, вроде наживок в "Соблазне" или людей-картин в "Кларе и тени", и столь умело, со всеми необходимыми деталями, вписывает его в наш мир, что возникает ощущение, будто все это существует на самом деле.

Читать о мире живых картин весьма увлекательно: грунтовка применительно к живому существу, написание полотна -не просто краски по коже, но и создание определенного психологического настроя у модели... Также впечатляют живые предметы интерьера и обихода, расписанные талантливыми мастерами - эти и другие аспекты существования и процветания гипердраматизма очень занятны. Однако временами автор слишком уж увлекается то экскурсами в прошлое и личную жизнь персонажей, то рассуждениями и монологами об искусстве, то описаниями интерьеров, из-за чего буксует развитие сюжета.

Триллерная сторона, так ярко начавшаяся, продвигается вперёд маленькими неспешным шажками, ибо по сути является лишь дополнением к главному: к истории полотна по имени Клара, к рассказу о мире, немного сошедшем с ума в пристрастии к живым картинам и живым предметам интерьера, о людях, жаждущих, чтобы их "написал", сделал шедеврами великий художник, о тех, кто несмотря на краски и позирование видит в картинах живых человеческих существ...и о тех, для кого они лишь произведения искусства - бесценные оригиналы или бюджетные копии.

Все это весьма интересно, однако триллерного в романе меньше, чем в его книгах, прочитанных мной ранее. Ощущение, будто создать интригу как таковую автор и не стремился, финальные повороты и "виновник торжества" в определенный момент легко угадываются. Жуть в завершающих эпизодах весьма неплохая, однако во главе угла тут психологическая подоплека: люди и искусство, люди и их внутренняя суть, решения и поступки в сложной ситуации.

Эта мрачноватая, красочно расписанная фантазия в некотором смысле завораживает, однако многословность и некая затянутость делает ее менее захватывающей, чем "Соблазн" и "Зигзаг".

Меня всегда поражает, как Х.К. Сомоса умеет воспользоваться любым материалом и создает дерзкие, провокационные, порой утрированные до предела ситуации, чтобы обсудить общечеловеческие гуманитарные проблемы - морали, истинности, смысла, жизни и смерти, границ толерантности.

«“Рип ван Винкль” страдает от той же проблемы, что и вся Европа: разъединенное единство. Знаешь, в чем проблема у нас, европейцев? В том, что мы хотим оставаться самими собой, не переставая быть Целым. Пытаемся глобализировать нашу индивидуальность. Но мир с каждым разом все меньше нуждается в индивидуумах, расах, нациях, языках. Миру нужно, чтобы все мы знали английский и по мере возможности были… либеральны. Пусть в Вавилоне говорят по-английски, и можно продолжать строительство башни, заявляет мир. Вот чего требует глобализация, а мы, европейцы, стремимся к ней, не желая отказываться от того, что мы индивидуумы. Но что на сегодняшний день индивидуум? Что значит быть французом, англичанином или итальянцем? Посмотри на нас: ты – голландец с немецкими корнями, я – француз, но работаю в Голландии, Эйприл – англичанка, но она жила в Италии, Якоб – американец, а живет в Европе. Раньше художественное наследие нас разнило, сейчас все изменилось. Голландец может создать картину из испанца, румын – из перуанца, китаец – из бельгийца. Иммигрантам обеспечена работа – надо становиться искусством. Нас уже ничто не отличает друг от друга… У меня дома есть портрет из керубластина работы Авендано. Он точь-в-точь как я, прямо как в зеркале, но модель, дублирующая оригинал в этом году, - угандиец. Он стоит у меня в кабинете, и я каждый день на него смотрю. Вижу в нем мои черты лица, мое тело, мою внешность и думаю: “Господи, внутри я – негр”. Я никогда не был расистом…, но мне кажется невероятным видеть самого себя и знать, что внутри, под моей кожей, есть скрытый негр и что если я достаточно сильно расцарапаю одну из моих щек, то увижу, как там появится неподвижный угандец, тот самый угандец, которого я ношу в себе и которого уже не смогу изгнать, даже если и захотел бы… отчасти потому, что портрет – работы Авендано и стоит уйму денег, понимаешь? <…> Но кое-что меня утешает. Это кое-что объединяет меня с угандцем, это у нас с ним общее, и оно заставляет меня думать, что в конце концов мы не такие уж и разные. <…> Оба мы хотим заработать денег».

В этом романе на фоне детективного сюжета разворачивается дискуссия не только о роли, функциях и возможностях современного искусства, что само по себе интересно, но – главное - о низведении человеческой личности в потребительском обществе до вещи, до пустоты и «ничтойности», до средства выражения чьего-то нередко извращенного творческого замысла (чего стоят только дебильные братья-преступники из коллекции «Монстры» или эротические артшоки и анимарты «грязного» искусства, в которых ради заработка участвуют люди-полотна, в том числе и несовершеннолетние модели, «бумага»). Созданный в книге мир был настолько жизненен, что мне поначалу даже хотелось погуглить на тему «гипердраматического» искусства – а вдруг оно действительно существует, ведь история его появления, школы, направления, отцы-основатели, жанры, проблемы внутрикорпоративной конкуренции и даже цен на «шедевры» были сконструированы в книге настолько детально, что казались правдой, не говоря уже об историях с керубластином, которые и вовсе кажутся сошедшими с рекламных проспектов специалистов по пластической хирургии.

Все персонажи, даже проходные, имеют собственную судьбу и все вместе создают пеструю и одновременно пугающую творческую европейскую мозаику, ведь каждый из них через что-то в себе переступает, что-то теряет, на что-то закрывает глаза. Все герои очень колоритны, а их образы насыщены смыслом (одержимая стать полотном-шедевром Клара Рейес, Хорхе, Маркус, мэтр Бруно ван Тисх, Лотар Босх, Поль Бенуа, Вики Льедо, Якоб Стейн, начальник охраны Эйприл Вуд, ее приятель Хирум Осло, Герардо с его пигмалионством и еще сохранившимися «живыми» чувствами), поскольку каждый воплощает свою собственную нравственную позицию в отношении происходящего (а вопрос поставлен остро – что важнее: сохранить произведение искусства, стоящее миллионы евро, или защитить одну человеческую жизнь, которая, похоже, и не стоит, и не значит ничего), и эти позиции автором озвучены как в их персональных рефлексиях, так и в диалогах между ними. Постепенно вырисовывалась потрясающая картина разногласий между мэтрами по поводу этики и эстетики использования людей-полотен, и между полицейскими – о ценности человеческой жизни.

Роман заставляет думать и переживать, переживать и думать, снова и снова мысленно вклиниваться в разговоры героев и протестно задаваться вопросами: где проходит граница, пересекая которую искусство меняет знак, вырождается, теряя свой внутренний гуманизм и становясь безнравственным и безразличным к человеческой индивидуальности? что при этом происходит с самим творцом, в состоянии ли он принять на себя ответственность и вынести мучительно неоднозначные нравственные последствия реализации своего замысла? действительно ли человечеству нужны безумные эстетические идеи ценой в человеческую жизнь или сотворенные за утрату личностной идентичности? не превращается ли мир такого искусства в «Пластик Бос»? и, как ни не хотелось бы в это верить, неужели люди спят и видят, что в один прекрасный момент они отбросят свою человеческую сущность, вверив ее кому угодно, кто поставит на них татуированную подпись «Я сделал это»? В какие-то моменты, пока ты не дошел до финала этой невероятной истории, ты чувствуешь себя на стороне Художника, совершающего акты вандализма в отношении наиболее ценных артефактов, хотя и понимаешь, что одним преступным клином нельзя вышибать другой преступный клин. Но из двух зол приходится выбирать… меньшее? А как бы хотелось выбирать вообще не из зол. И какое счастье испытываешь в конце, когда оказывается, что кому-то вообще не нравится такое современное искусство.

P.S. https://yandex.ru/video/search?filmId=14112088551884341672&text=Перселл%20Похороны%20королевы%20Марии&noreask=1&path=wizard