Текст книги "Завещание моего бывшего"

Неподалеку стояла женщина в тонкой куртке. Выглядела она на тридцать с небольшим, щеки впалые, спина сутулая. Кто-то из журналистов заметил ее и подскочил поближе, конечно же, с микрофоном.

– Вы собираетесь участвовать в «отборе»?

Голоса вокруг зазвучали громче, на женщину направили камеры.

Журналисты то и дело обступали разных людей в неряшливой одежде, непохожих на обычных посетителей компании, надеясь обнаружить кого-то из кандидатов. Я же пришла в костюме и выглядела как типичная служащая, поэтому на меня не обратили внимания и легко пропустили мимо.

На стойке администратора я объявила, что записана на прием, и меня проводили в зал для заседаний на самом верхнем, двадцать третьем этаже. Могу сказать, что незамеченной здесь даже мышь не проскочит: до зала я дважды пересаживалась из одного лифта в другой, которые запускали тремя разными ключами безопасности.

Я вошла в помещение. В глубине, за овальным столом, где могли рассесться двадцать человек, сидело трое. При моем появлении никто не встал и не поздоровался – все просто смотрели в свои документы.

Вокруг стола стояло еще четверо мужчин, видимо телохранители: крепкие, в черных костюмах. Один из них обратился ко мне:

– Прошу, садитесь.

Я поклонилась присутствующим и опустилась в центральное кресло напротив. Перед приходом я подготовилась: почитала газеты и журналы, поэтому сразу узнала человека в центре. Там сидел президент компании Канэхару Морикава, отец Эйдзи.

Он выглядел не так весомо, как на фотографиях в Сети, грубыми чертами лица скорее напоминая небольшого бульдога. На сына он совсем не был похож, так что я сделала вывод, что его супруга – редкая красавица.

Канэхару так пристально рассматривал меня, что это уже стало казаться неприличным.

– Я Канэхару Морикава, представительский директор и президент компании, – заговорил он хриплым голосом, который подошел бы бульдогу.

Канэхару был старшим сыном в семье, прямым потомком Морикава. После почти десятилетнего обучения в компании по производству сырья устроился в «Морикава фармасьютикалз». Своими силами поднялся по карьерной лестнице и занял место президента.

Справа от Канэхару, не на почетном месте[9]9
  Более почетным считается место слева от центрального.


[Закрыть], сидел Садаюки Морикава, муж его старшей сестры президента. Этот напоминал лисицу и весь был какой-то незаметный. Я почему-то вспомнила своего брата Масатоси.

– Это Садаюки Морикава, наш управляющий, – представил его Канэхару.

Тот, даже не взглянув на президента, заговорил со мной:

– Садаюки Морикава, исполнительный директор.

Несмотря на бульдожью внешность, Канэхару был прямолинейным и крепким. Ради поддержания благополучия фирмы он предпочитал способы, которые обещали повышение прибыли. Зять же, принятый в семью[10]10
  В Японии обычным считается стать частью семьи жены или дальних родственников и взять их фамилию, то есть как бы пройти процедуру усыновления.


[Закрыть], напротив, жаждал расширения и разработки новых лекарств. Ходили слухи – впрочем, их я узнала из журнала, – что в компании боролись между собой фракции Канэхару и Садаюки.

Как же это старомодно, когда компанией, имеющей акции на бирже, управляют члены семьи основателя. С другой стороны, из больше чем десяти исполнительных директоров их тут всего двое, так что ничего выдающегося.

«Морикава фармасьютикалз» была основана сразу после войны и с тех пор почти семьдесят лет уверенно расширяла свою деятельность. Однако с начала 2010-х стала терять в доходах. В то время фармацевтическим компаниям запретили устраивать роскошные приемы для врачей – так и перестал работать излюбленный способ принудить их сотрудничать с фармацевтами.

Ну а после того, как в руководстве фирмы возникли трудности, должность вице-президента занял Масато Хираи из «Лизард кэпитал» – инвестиционной компании с иностранным капиталом, крупного акционера «Морикава фармасьютикалз». Именно он сидел слева от Канэхару, на почетном месте.

От этого Хираи так и веяло харизмой: загорелое мужественное лицо, внимательный, по-соколиному зоркий взгляд. Ему вряд ли сильно перевалило за сорок, отчего рядом со своими шестидесятилетними начальниками он мог сойти за сына одного из них.

– Хираи, – назвал он только свою фамилию и пристально посмотрел на меня.

В Сети было много интервью с ним. Его карьера началась уже на первом курсе университета: поскольку рос он с матерью-одиночкой, то для оплаты учебы открыл свою фирму. Видимо, коммерческая жилка дала о себе знать уже тогда, потому что фирма росла очень быстро и даже вышла на Токийскую биржу в секцию Mothers[11]11
  Mothers (англ. «мамы») – секция Токийской фондовой биржи, где регистрируются стартапы и быстрорастущие компании.


[Закрыть].

Постепенно продавая свои акции, Хираи к концу обучения сколотил неплохое состояние.

Любой другой мог бы просто жить на эти накопления, но Хираи устроился работать в инвестиционную компанию. Скупая акции различных предприятий, он вкладывал собственные силы в управление – курс рос, принося ему долгосрочную прибыль.

Неизвестно, сколько предприятий поднял со дна этот человек, но поговаривали, что сейчас он получал множество предложений поработать консультантом или внештатным управляющим. Однако, как ни странно, предпочел «Морикава фармасьютикалз», став самым молодым заместителем президента со дня ее основания.

Работа консультантом в нескольких компаниях вполне могла бы обеспечить ему сто миллионов иен в год, Морикава значительно проигрывали на этом фоне. Его решение казалось мне необъяснимым.

– Меня зовут Кэммоти, я адвокат. Спасибо, что уделили мне время.

Я поклонилась, не сгибая спины, и натянула на лицо дежурную, источающую уверенность в себе улыбку.

Канэхару с удивленным видом внимательно посмотрел на меня. Мужчины его поколения, узнав, что женщина моего возраста и внешности работает юристом, обычно изумлялись и становились до неприличия придирчивыми. Поэтому даже под его пристальным взглядом я не почувствовала особой неловкости.

– Как бы вы предпочли построить разговор? – все с той же улыбкой продолжила я.

Хираи, который сидел слева, подал голос первым:

– Если позволите, я бы задал несколько вопросов. Для начала хочу зачитать пункты, которые нам посоветовал проговорить наш юрист. Все, что сегодня здесь прозвучит, и мы, служащие компании, и наша охрана обязуемся сохранить в тайне. Никто из нас не сообщит эту информацию никому, даже если полиция будет задавать вопросы или дело дойдет до суда. Исключением станут только члены семьи Морикава: нам разрешено посвящать их в происходящее. Сами понимаете, некоторые вопросы можно уладить только на семейном совете. Тем не менее, какие бы деликатные юридические вопросы здесь ни возникли, мы будем молчать и обязуемся не делиться с посторонними никакими подробностями. Поэтому прошу вас без опасений рассказать нам всю правду.

Я молча кивнула.

– Когда мы все трое решим, что нашли преступника, дальнейший «отбор» прекращается. Однако вряд ли нам удастся определить убийцу сразу. Поэтому, если хотя бы двое из трех предположат, что перед нами возможный преступник, будем считать это первичным «отбором». Далее мы сравним его с другими кандидатами и выберем того, кто нам покажется наиболее подходящим.

Разговор становился все забавнее. Когда расследование доверяют бизнесменам, допрос начинает напоминать собеседование. Я одновременно чувствовала отвращение и восхищение.

– Так каким же способом вы убили Эйдзи Морикаву? – наивно поинтересовался Хираи.

– Его убил мой клиент. Я пришла в качестве адвоката, чтобы представлять его здесь.

– Ясно. И кто же этот клиент? – уточнил Хираи.

– Он пожелал остаться неизвестным, поэтому я не могу вам его назвать.

– Какая наглость! – вмешался Канэхару с таким видом, будто сидел в забегаловке.

– Ну-ну, – встрял Хираи и снова спросил меня: – Так как ваш клиент убил Эйдзи?

– Взгляните сюда, пожалуйста.

Я протянула два листка бумаги: копию свидетельства о смерти Эйдзи и справку с диагнозом Синоды. Фамилия Синоды, разумеется, была замазана черным.

– Назовем моего клиента А. Двадцать третьего января этого года А присутствовал на вечеринке в честь дня рождения Эйдзи, которая проходила на вилле в Каруидзаве. Насколько вам известно, Эйдзи в то время переживал тяжелую форму депрессии, его физическое состояние и иммунитет были ослаблены. Мой клиент как раз недавно оправился от гриппа и, зная, что до сих пор остается носителем вируса, все-таки поехал к Эйдзи. Там он сидел за столом очень близко к имениннику, ведя дружескую беседу. Таким образом, А намеренно заразил Эйдзи гриппом, желая довести его, уже и так ослабленного, до смерти. На следующий день после празднования у того поднялась температура, и через несколько суток был поставлен диагноз грипп. Высокая температура держалась несколько дней, и тридцатого января Эйдзи скончался.

Я неспешно и без запинок закончила рассказ. Сидевший напротив меня Канэхара сложил на груди руки.

– Пф. Мерзкие охотники за деньгами, – ругнулся он, будто сам не был богатым. – Каждая собака норовит воспользоваться моим сыном, чтобы разбогатеть. Эйдзи умер от гриппа. Причина смерти – болезнь. Никто его не убивал.

Тут как-то растерянно заговорил Садаюки:

– Видите ли, многие другие тоже принесли листок с диагнозом «грипп» и свидетельство о смерти Эйдзи.

Пока все шло так, как мы и рассчитывали. Ясное дело, раз уж Синоде удалось заполучить свидетельство, заплатив врачу, кто угодно тоже мог легко его предоставить.

Садаюки с серьезным видом продолжал:

– Конечно, дело нам поручено странное, но, раз уж назначили именно нас, мы собираемся вынести суждение беспристрастно. И пока ответ дать сложно.

«Старый хитрец с лисьей рожей!» – выругалась я про себя, по-прежнему улыбаясь.

Я знала, что так будет. Вместе с имуществом Эйдзи преступнику отойдет и немалая доля акций «Морикава фармасьютикалз». Если убийцу можно выбрать втроем и без надзора полиции, ясно, что назначат того, кто устроит руководство. То есть «комиссия по отбору преступника», по сути, просто ищет нового акционера.

Между президентом и исполнительным директором давно тлеет противостояние. Только вице-президент, как наемный управляющий, до сих пор заявлял о своей независимости от семьи основателей компании. Звучит прекрасно, но это значит, что он пытается выгнать из компании бездарных родственничков. Стало быть, вице-президент – общий враг как президента, так и исполнительного директора.

Вся крупная компания разделена на три группы: фракции президента, исполнительного директора и вице-президента. Если сделать выгодное предложение одной из них, две другие будут против. Лишь тот, кто додумается, как убедить всех троих, и станет новым акционером, «настоящим преступником».

Вероятно зная о противостоянии трех фракций, Эйдзи своим странным завещанием хотел предотвратить раскол и ввести в игру человека, который сумеет найти компромисс. Впрочем, если это так, можно было без шумихи и убийц сделать все по-тихому. Что-то по-прежнему не сходится. Именно из-за абсурдного завещания на компанию налетели СМИ, что должно было сильно досаждать и управленцам, и сотрудникам. Особенно наседали на троих участников «комиссии», смешивая личные и общественные вопросы. Каждый раз, как по телевизору мелькали лица президента, вице-президента и управляющего, пытавшихся увильнуть от журналистов, акции «Морикава фармасьютикалз» только падали.

И несмотря на все неудобства, троица упорно решила участвовать в этой «комиссии». Такая настойчивость означала, что они очень не хотели предоставлять выбор нового акционера кому-либо другому.

– Взгляните, пожалуйста, на это.

Я вынула из портфеля и раздала участникам копии еще одного документа. И сразу заметила, как засверкали их глаза.

– Когда мой клиент получит акции вашей компании, он собирается осуществить свое право на голосование следующим образом: во-первых, займется вашим новым препаратом, средством для увеличения мышечной массы «Масл мастер Зет».

Все трое подались вперед, опустив глаза в бумаги. Я коротко пересказала им будущую стратегию управления – она была достаточно сдержанной и не наносила ущерба никому из троих.

Так, «Масл мастер Зет» – это проект, который Садаюки продвигает как палочку-выручалочку для увеличения доходов компании. Добавку разработали вместе с компанией «Геном Зет» – венчурным предприятием в области биологии, задействовав современные технологии генной инженерии. Достаточно ввести препарат в вену, чтобы подправить генетическую информацию человека и ускорить рост мышц.

Пугало то, что процедура вносила слишком радикальное изменение и новая особенность передавалась детям. И поскольку просчитать подобные риски было невозможно, поговаривали, что до выпуска «Масл мастер Зет» еще очень далеко.

Ко всеобщему удивлению, прошлой осенью «Морикава фармасьютикалз» сообщила о планах вывести препарат на рынок как «добавку для поддержания мышечной массы у пожилых». Похоже, сузив его применение до людей, которые уже не участвуют в размножении, компания нашла способ договориться с Министерством здравоохранения.

После пресс-релиза нового средства упавшие акции вмиг взлетели вновь, достигнув рекордного курса, и новость об этом оказалась на первых страницах экономических газет. Для фракции управляющего такой успех стал мощным инструментом давления, когда речь заходила о будущей смене президента. Хотя Канэхару это, наверное, не порадовало, однако в то же время укрепляло позиции семьи в руководстве. Даже вице-президент Хираи, которому усиление влияния семейства было никак не на руку, не стал бы противиться улучшению положения компании.

И вот, учтя интересы всех трех сторон, я дернула за самую волнующую струнку и предложила создать новое подразделение – дочернюю фирму, которая возьмется за продажу «Масл мастер Зет». Хираи получит в свое распоряжение денежное дерево и сможет держать в узде семью Морикава. Канэхару будет только рад отложить борьбу с управляющим. А сам управляющий вроде как лишится своих заслуг, зато избежит худшего исхода, когда из-за борьбы фракций ему не дали бы начать продажи. Как и прежде, вся слава за разработку проекта будет принадлежать ему, а заодно новое детище принесет пользу президенту и вице-президенту. Таким образом, я предлагала компромисс для каждого.

– Мой клиент хотел бы заключить договор между держателями акций.

Когда я закончила, Хираи шутливо присвистнул:

– Ясно, ясно. Отлично придумано. Ваш план?

Не меняясь в лице, я ответила:

– Нет, это идея моего клиента.

Хираи весело засмеялся:

– Какие же противные люди юристы! Как по мне, я не против, чтобы именно ваш клиент оказался преступником.

Прозвучало это легкомысленно.

– Подожди-ка, – вклинился Канэхару. – Мне нужно срочно проконсультироваться с нашим адвокатом. А вы… как вас?

– Кэммоти.

– Госпожа Кэммоти, можно попросить вас подождать в соседней комнате? Если, конечно, вы не спешите.

Разумеется, Канэхару склонен осторожничать. Наверное, собирается проверить план со своим консультантом, найти дыры и отвергнуть его.

– Конечно, я подожду.

Я встала и вышла из комнаты, следуя указаниям охраны. Все это время Садаюки провожал меня скользким, змеиным взглядом, не говоря ни слова. В глубине души вдруг родилось какое-то горькое беспокойство.

* * *

Меня отвели в комнату для совещаний на другом этаже, где я просидела тридцать минут. Подали чай, но ожидание очень уж походило на домашний арест. Когда эта мысль промелькнула у меня в голове, дверь комнаты наконец открылась и вошла девушка со стойки администрации, которая меня сюда и проводила.

Она с виноватым видом поклонилась:

– Нельзя ли попросить вас еще немного подождать? Если хотите, я дам вам талон на посещение нашего кафетерия. Вы там прекрасно проведете время.

И она протянула мне бумажку размером примерно с купюру. Кое-какие дела еще оставались, но я считала, что основную вершину на сегодня уже преодолела, поэтому решила передохнуть и насладиться кофе с чем-нибудь сладким. В адвокатской фирме ни столовой, ни кафе не предусматривалось, тем приятнее бывало воспользоваться случаем и зайти в столовую для сотрудников клиентских компаний.

«Ямада, Кавамура и Цуцуи» объединяла больше четырехсот юристов. Наверняка кто-нибудь из них работал с «Морикава фармасьютикалз». Я же никогда не имела с ними дела и в этом офисе была впервые. Значит, самое время понаблюдать за атмосферой среди сотрудников. Я кивнула и направилась в кафетерий.

Тот занимал весь двенадцатый этаж головного офиса. Точно на фудкорте в большом торговом центре, вдоль одной стены выстроились в ряд самые разнообразные заведения. Стулья у столиков были выкрашены единообразно: в приятной глазу, свежей светло-зелёной гамме фирменных цветов «Морикава фармасьютикалз».

Проходя мимо сотрудников, которые встретились тут то ли за поздним обедом, то ли за ранним ужином, я навострила уши. В основном говорили, как с апреля в отделах менялись начальники, как ждут премию, злословили о руководителях – в общем, пустяковая болтовня.

Внезапно над общим гулом прозвучало:

– Ну, я пойду. Увидимся.

Это голос Эйдзи… Не может быть. Он мертв… Однако низкий красивый голос был в точности как у него, очень легко спутать.

Я быстро оглянулась, но не нашла говорившего. Сердце заколотилось. Я сама удивилась. Удивилась тому, что так удивилась. Столько лет его не видела и даже не собиралась с ним встречаться – и вдруг при звуке этого голоса передо мной ясно всплыли воспоминания о том времени, когда я познакомилась с Эйдзи.

Он был моим сэмпаем, на два курса старше меня. Правда, набрав за пару лет хвостов по обязательным предметам, ходил на некоторые занятия вместе с моей группой, чтобы переслушать лекции. Хотя, скорее, просто сидел в классе: почти все время он спал и, по-моему, ничего не понимал.

А перед самыми экзаменами бросился плакаться ко мне, своей соседке: якобы если и теперь не сдаст, то придется уходить в академический отпуск. В конце концов уговорил меня принести ему свои тетрадки, чтобы он все переписал. Так мы и начали общаться.

Поначалу его настойчивые ухаживания напрягали. Большинство ребят меня сторонились: я их пугала – то ли своей манерой держаться, то ли тоном. Изредка решались смущенно заговорить те, кому как будто хотелось, чтобы их помучили. Но чтобы такой уверенный в себе нарцисс, как Эйдзи, заинтересовался мной без всякого раболепства – подобное случалось нечасто. Общение с ним освежало, ничто не омрачало наши отношения.

– Ты вот говоришь, что я тебе ужасно нравлюсь. А что именно тебе нравится? – как-то спросила я его.

Он как ни в чем не бывало ответил:

– Ты добрая.

Возможно, вы не поверите, но именно тогда я решила с ним встречаться. Его слова странным образом проникли в мое сердце и согрели.

«Добрая» – вроде бы банальная похвала, но за мои двадцать лет никто никогда мне не говорил этого. «Красавица», «симпатичная», «умная», «стильная», «спортивная» – меня хвалили только такими словами. Ценились лишь мои достижения либо способности, но я не встречала человека, который бы заметил во мне просто хорошее качество. Думаю, даже если бы он сказал не «добрая», а «честная», «добросовестная» или, пусть это совсем не обо мне, «скромная», я бы все равно обрадовалась.

– По-моему, это ты добрый, – сказала я.

Он же покачал головой:

– Я не такой. Самые добрые – люди вроде тебя.

Я вдруг осознала, что того Эйдзи больше нет на свете, и эта мысль меня ошеломила. Если бы меня спросили, что мне в нем нравится, я бы наверняка начала с симпатичного лица, ну и еще красивого голоса. Так-то он был мерзавцем, который через три месяца наших отношений изменил мне с какой-то девицей из забегаловки.

Впрочем, я не только не возненавидела его, но и понимала, что не могу ненавидеть: что-то все-таки влекло меня к нему. При мысли о том, что и такие умирают, мне стало немножко грустно. Я не лила о нем слез, потому что наши жизни пересеклись лишь на краткий миг. У меня не было права горевать о нем по-настоящему.

Погрузившись в такие мысли, я шла по кафетерию. Купила в ближайшем заведении кофе и села неподалеку. В другое время заодно взяла бы и пончик, но сейчас мне почему-то не хотелось.

Кажется, несколько минут я так и просидела с кофе в руке, задумавшись, пока в кармане не зажужжал мобильный и не вернул меня в реальность. Номер неизвестный. Я настороженно ответила.

– Алло? Рэйко? – раздался молодой женский голос. – Это Юка.

Юка, Юка… Где-то я это имя слышала.

– Помните, мы недавно встречались? Я невеста Масатоси.

– А, Юка! – Память внезапно вернулась, и я попыталась как-то выкрутиться.

Совсем про нее забыла. Брат ведь на днях познакомил нас в доме родителей. Скромная внешность, похожее на пирожное лицо, хотя характер приятный.

– Юка, откуда у вас мой номер?

Мы с ней встретились тогда один-единственный раз и контактами не обменивались.

– Я спросила у Масатоси. Сказала, что мне нужно обсудить с вами шестидесятилетний юбилей вашего отца.

– Но папин юбилей только через несколько месяцев, – вставила я.

– Проблема не в этом. Рэйко, у вас есть немного времени? Я не знаю, что мне делать…

Ее явно не особенно волновало, есть ли у меня время: не дав мне и слова вставить, девушка продолжила:

– Боюсь, Масатоси мне изменяет…

От ее неожиданных слов я чуть не прыснула. Где уж моему невзрачному, неловкому братцу изменить кому-то?!

– Он такой странный в последнее время. Поздно возвращается, стал постоянно уезжать в командировки. Недавно из кармана выронил чек из отеля «Империал». Когда спрашиваю, он оправдывается: то останавливался там по работе, то якобы пришлось задержаться, то сопровождал кого-то. Рэйко, вы не могли бы выяснить?

Из-за ее обеспокоенного тона все мое сентиментальное настроение как рукой сняло.

– Нет-нет-нет, Юка. Прости, пожалуйста, но я не думаю, что Масатоси способен на измену. Напрасно тревожишься, точно тебе говорю.

Я утешала ее, а сама еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться. В разговоре о моем брате даже слова «девушка» и «женитьба» звучали нелепо, а уж «измена»…

Зато благодаря звонку Юки в голове у меня прояснилось. Я посмотрела на часы: было уже полпятого. В кафетерии я уже почти полчаса. А с того момента, как прервалась наша беседа с президентом и его подчиненными, прошел час. Меня вот-вот должны были позвать обратно, нет времени рассеивать невнятные беспокойства невесты брата. И как раз в этот момент кто-то позвал меня:

– Это вы Рэйко Кэммоти?

Растерявшись, я сбросила звонок Юки. Прямо передо мной, расставив ноги и уперев руки в боки, стояла чахлая девица. Да-да, именно чахлая, это слово ее очень точно описывало. На вид – чуть помладше меня, лет двадцати пяти. Длинные волосы слегка завивались, как вытянутая лапша рамен, костлявое тело болталось внутри розового платья, грубо наклеенные ресницы невыгодно подчеркивали ее очень японское лицо. Я невольно уставилась на нее.

Девица же, не дожидаясь моего ответа, перешла в наступление:

– Ты тоже бывшая девушка Эйдзи?

«Ты тоже» – значит, он и с такой встречался? Я не из тех, кто ревнует к бывшим, но если они настолько нагло себя ведут, то начинаю нервничать, будто меня причислили к таким.

В руке опять зажужжал мобильный. Решив, что это снова Юка, я не подняла трубку и обратилась к собеседнице:

– Простите, а вы кто?

– Я Саэ Морикава, двоюродная сестра Эйдзи, – выпятив грудь, назвалась она, будто делала какое-то важное заявление. – Хотела с вами поговорить.

Из-за громкого голоса этой Саэ все, кто сидел вокруг, начали поглядывать в нашу сторону. Мне стало неловко, и я поскорее указала на место рядом с собой:

– Саэ, очень приятно. Садитесь.

Я рассудила, что если она сядет напротив, то наверняка не сбавит тона, поэтому лучше будет предложить ей место поближе и пообщаться тихонько.

– Что значит «садитесь»? Это наша фирма, мы не у вас дома! – заявила она, но все же после моего вежливого ответа притихла и послушно опустилась в кресло справа от меня.

Раз ее фамилия Морикава и она двоюродная сестра Эйдзи, значит, приходится племянницей Канэхаре. У того есть старшая сестра и младший брат, причем брат – тот самый Гиндзи – не женат, насколько я помню. Выходит, эта простоватая Саэ – племянница президента и дочь управляющего директора Садаюки, с которым мы час назад познакомились.

– Мне только что позвонил дядя Канэхару, и мы с Томихару сразу примчались. К сожалению, братец Такуми приехать не смог.

При этих домашних словечках вроде «дядя» и «братец», произнесенных перед посторонним человеком, в ее напористом образе пробивалось что-то детское.

Томихару – старший сын Канэхару, брат Эйдзи. Журналы писали, что он не имеет отношения к компании, а вот имя Такуми я слышала впервые. Судя по всему, так звали старшего брата Саэ и сына Садаюки.

– Мне показалось, дядя Канэхару очень спешит. Он сказал, что хочет посоветоваться с нами и решить, как поступить с наследством Эйдзи.

Саэ болтала, как будто ни к кому конкретно не обращаясь. Поглядывая на нее краем глаза, я подумала, что такая болтушка могла мне пригодиться. Хотя, конечно, если она так разговорчива со всеми, это палка о двух концах: с тем же успехом девица запросто разнесет и невыгодные для меня слухи.

– Так почему же вы оказались здесь? – с невинным видом спросила я.

– Что значит «почему»? Да потому! – вдруг завопила Саэ, и несколько человек оглянулись на нас.

Я как ни в чем не бывало мягко улыбнулась.

– Когда дядя назвал имя адвоката преступника, я ахнула! Ты ведь встречалась с Эйдзи! Он же распорядился, чтобы его бывшим девушкам отдали землю в Каруидзаве и виллу! – протрещала она скороговоркой.

Не в силах противостоять ее напору, я кивнула. Действительно, в завещании был такой пункт, но я, взявшись представлять Синоду, совершенно не обратила на это внимания.

– Мне хотелось узнать, что за бабы его окучивали, так что я сделала копию «списка бывших девушек» Эйдзи, пока Мураяма не видел.

Саэ вытащила альбомный лист и положила на стол. В списке оказалось больше десяти имен. Юко Кусада, Эрина Окамото, Асахи Харагути, Айко Гото, Тиэ Ямадзаки, Юкино Морикава, Хинако Тамадэ, Масами Додзё, Акэми Исидзука… Взгляд привлекла такая же фамилия, как у Эйдзи, однако ту женщину звали Юкино – видимо, передо мной сидела другая.

– Ну, смотри сюда! Рэйко Кэммоти – это ведь ты?

Саэ ткнула пальцем в листок. Там действительно значилось мое имя. Удивительно. Парня, с которым мы встречались всего три месяца, я бы не назвала своим бывшим и не включила бы Эйдзи в такой же список. Однако тот, судя по всему, посчитал абсолютно всех девушек.

«До чего же беспечный человек!» – подумала я, одновременно с досадой и едва не рассмеявшись.

– Мне ужасно захотелось с тобой пообщаться. Специально сбежала с семейной встречи и пришла сюда, в кафетерий.

В списке, который принесла Саэ, были только имена и фамилии. Тем не менее раз она нашла меня в этом большом зале, значит, выяснила, как я выгляжу. В наше время достаточно добраться до соцсетей, чтобы узнать о ком-нибудь побольше, и от этой порывистой девицы такого вполне можно было ожидать.

– Мне-то все эти деньги не интересны, так что на семейные совещания ходить неохота. – Саэ мрачно взглянула на меня. – Но таких, как ты, я не прощаю.

В этот миг ее глаза блеснули. Да, выглядела она чахло, однако в ее маленьких черных глазках горело неколебимое упрямство.

– Если ты его бывшая девушка, то должна горевать по нему. А вместо этого пытаешься нажиться на смерти любимого. Ишь, представитель она, адвокат!

Ее глаза увлажнились. Впрочем, она явно решила не плакать перед неприятной ей женщиной и постаралась не проронить ни слезинки.

Слушая Саэ, я полностью признавала ее правоту, мне только было непонятно, почему она видит меня такой. Эйдзи умер, и я по-своему грустила. Просто между моими чувствами и работой есть прочная стена. У меня в голове не укладывалось, как скорбь из-за смерти Эйдзи помешает мне выполнять связанные с этой смертью обязанности.

– Такова моя работа, – дежурно возразила я.

Мне уже доводилось попадать в эту неудобную ситуацию, когда нужно представлять ответчика в уголовных делах. В какой-то момент жертва или ее семья накидывались на меня, точно на пособницу дьявола: «Как ты можешь покрывать такого негодяя?!»

– Но ведь умер близкий тебе человек! Если у тебя все нормально с головой, какая бы там ни была работа, должно же стать неприятно!

– Да, действительно…

Мне вдруг впервые подумалось, что с моими нервами, наверное, и правда что-то не так. Возможно, я отличаюсь от обычных людей, поэтому и могу выполнять работу, которая им не под силу. В то же время не могу сказать, что меня это устраивает. Впрочем, и оправдываться тем, что вот такая я и ничего не поделаешь, тоже нельзя. Отворачиваться от слишком эмоциональных людей вроде Саэ тоже не стану. Наоборот, немного им даже завидую.

– Ты ведь не собираешься заявиться на раздел имущества в Каруидзаве?

– Раздел имущества? – переспросила я, не понимая, о чем речь.

Саэ возмутилась:

– Да ты и впрямь ничего не знаешь!

Вместе с тем ее явно радовало, что она знает то, чего не знаю я. Она продолжила:

– В следующую субботу в Каруидзаве наследникам передадут имущество Эйдзи. Ты что, не видела объявление на сайте Мураямы?

Как только Саэ затронула приземленную тему, я настроилась на серьезный лад. Действительно, на сайте «Юристов для жизни» разместили график для тех, кто должен получить имущество по завещанию. Указан там и день встречи бывших девушек. Если принять участие, можно урвать долю в недвижимости.

Я уже заглянула в кадастровые записи. Земля вместе со строениями стоила примерно сто миллионов иен. Если объявится десять девушек, каждой достанется по десять миллионов. Вычтем налоги, расходы на комиссионные и другие выплаты – и на руках окажется миллионов пять.

Неплохой, конечно, дополнительный доход, но авантюра с Синодой выглядит куда выгоднее, так что я решила: раз эта встреча наверняка помешает нашему с ним делу, лучше ее пропущу.

– Пока не определилась, стоит ли приходить, – сказала я и, подняв голову, встретилась глазами с Саэ. Те сузились, напомнив вдруг змеиный взгляд Садаюки.

Хираи склонен признать моего клиента преступником. Канэхара издает много шуму, но думаю, окажется легкой добычей, достаточно просто на него нажать. Выходит, беспокоиться надо о Садаюки. А передо мной сейчас его дочь Саэ, явно не самая умная девушка. Если с ней поработать, возможно, удастся найти слабое место управляющего.

Аккуратно подбирая слова, я начала:

– Саэ, вы ведь родственница Эйдзи, в отличие от других его девушек.

Кончик ее носа чуть дернулся. Ясно было, что она питает к нему чувства, выходящие за рамки родственных, но из-за кровных связей не смогла сблизиться с ним. Поэтому наверняка ненавидит всех его девушек.

– Вы придете на раздел имущества как представитель семьи?

На ее лице на миг отразилось удивление, как будто она об этом не думала. Однако Саэ тут же собралась:

– Вообще-то да. Я ведь должна поблагодарить этих охотниц за деньгами… то есть девушек, которые имели к Эйдзи некоторое отношение.