Текст книги "Укрытие. Книга 1. Иллюзия"

12

На второй и последний день спуска новизна постепенно проходила. Стук шагов по большой винтовой лестнице успокаивал. Джанс теперь могла погрузиться в свои мысли, причем настолько глубоко и безмятежно, что лишь при взгляде на номер этажа – семьдесят два, восемьдесят четыре – начинала удивляться, куда подевалась еще дюжина пролетов. У нее даже прошла боль в левой ноге – она так и не поняла, то ли колено онемело от усталости, то ли здоровье действительно восстанавливалось. Она стала меньше пользоваться тростью, обнаружив, что та лишь сбивает темп, потому что часто попадает между ступенями и застревает. Засунутая под мышку, она оказалась более полезной. Нечто вроде дополнительной кости в скелете, для прочности.

Когда они миновали девяностый этаж, где воняло навозом, Джанс направилась дальше, отказавшись от запланированной здесь экскурсии и перерыва на обед. Она лишь мельком вспомнила о маленьком кролике, ухитрившемся сбежать с фермы, подняться незамеченным на двадцать этажей и вволю погулять среди овощей и фруктов, приведя в замешательство половину обитателей укрытия.

Формально после девяносто седьмого этажа они уже находились «на глубине». На самом дне нижней трети укрытия. Но притом что сугубо математически укрытие делилось на три секции по сорок восемь этажей, мысленно Джанс рисовала себе его структуру иначе. Сотый был лучшей разделительной линией. Вехой. Она считала этажи, пока они не достигли первой площадки с трехзначным номером, где и остановились передохнуть.

Джанс отметила, как тяжело дышит Марнс. Но сама она чувствовала себя отлично. Как раз такой бодрой и обновленной, какой она надеялась стать во время путешествия. Вчерашние страх и усталость исчезли. Осталось лишь опасение, что неприятные чувства могут вернуться, что эта бьющая через край энергия временна, и если Джанс остановится, если станет думать о своей бодрости слишком много, то та развеется и вновь оставит ее мрачной и унылой.

Они разделили буханку хлеба, сидя на металлическом ограждении широкой лестничной площадки, зацепившись локтями за перила и болтая ногами – совсем как двое школьников, прогуливающих занятия. Сотый этаж кишел людьми. Он представлял собой сплошной базар: здесь обитатели укрытия обменивались вещами, покупали на заработанные читы то, что им было нужно или чего просто очень хотелось. Приходили и уходили работяги с подмастерьями, кто-то окликал потерявшихся в толпе членов семейства, торговцы громко зазывали покупателей. Входная дверь на этаж стояла распахнутой, выпуская звуки и запахи на широкую площадку с дрожащим от всеобщего возбуждения ограждением.

Джанс наслаждалась анонимностью в этой толпе. Она откусила от своей половины буханки, втягивая ноздрями свежий дрожжевой аромат выпеченного утром хлеба, и ощутила себя совершенно другим человеком. Гораздо более молодой. Марнс отрезал ей ломтик сыра и дольку яблока, сложив их как бутерброд. Когда он передавал еду, их пальцы соприкоснулись. Даже хлебные крошки в усах Марнса в этот момент казались милыми.

– Мы опережаем график, – сказал Марнс и откусил от яблока. Он всего лишь констатировал приятный факт. – Полагаю, к ужину будем на сто сороковом.

– Сейчас мне даже не страшно думать о возвращении, – сообщила Джанс, с удовольствием прожевав сыр с яблоком. «Все кажется вкуснее, когда спускаешься или поднимаешься», – решила она. Или в приятной компании, или под музыку, доносящуюся с базара, где какой-то уличный музыкант терзает гитару, пытаясь перекрыть шум толпы.

– Почему мы не спускаемся сюда чаще? – спросила она.

Марнс хмыкнул:

– Потому что мы на сто этажей выше. Кроме того, у нас есть вид наружу, холл, бар Киппера. Сколько из местных поднимается ради всего этого чаще чем раз в несколько лет?

Джанс поразмыслила над его словами, дожевывая последний кусочек хлеба.

– Думаешь, это естественно? Не уходить слишком далеко от места, где живешь?

– Не понял, – отозвался Марнс, жуя.

– Представь, чисто гипотетически, что люди жили в тех древних надземных башнях, что торчат за холмами. Ты ведь не станешь утверждать, что они перемещались вокруг них совсем недалеко? Скажем, никогда не выходили из своей башни? Никогда не забредали сюда, не поднимались или не спускались на сотню этажей?

– Я о таких вещах не думал, – сказал Марнс.

Джанс восприняла его слова как намек, что и ей на такие темы думать не следует. Иногда трудно было определить, что стоит говорить о мире снаружи, а что – нет. Подобные разговоры обычно вели супруги. И возможно, так на Джанс повлиял проведенный вместе с Марнсом вчерашний день. Или же она оказалась столь же восприимчивой к эйфории, наступающей после очистки, как и все. К ощущению, что кое-какие правила можно смягчить, а некоторым искушениям – поддаться; сброс напряжения в укрытии служил оправданием для целого месяца радостных мелких вольностей.

– Ну что, пошли дальше? – спросила Джанс, когда Марнс доел хлеб.

Он кивнул. Они встали и собрали вещи. Проходящая мимо женщина обернулась и пристально на них посмотрела. На ее лице мелькнуло узнавание, но тут же исчезло, когда она заторопилась вслед за своими детьми.

«Внизу – как будто иной мир», – подумала Джанс. Она не была здесь уже очень давно. И хотя она дала себе мысленное обещание больше такого не допускать, подсознательно она понимала, подобно тому как ржавеющая машина ощущает свой возраст, что это путешествие станет для нее последним.

* * *

Этажи за этажами оставались позади. Они миновали нижние сады, потом более крупную ферму в районе сто тридцатого, потом резко пахнущую водоочистную станцию. Джанс задумалась, вспомнив разговор с Марнсом накануне вечером – о том, что Дональд живет в ее памяти дольше, чем прожил с ней в реальности, – и тут они оказались перед входом на сто сороковой этаж.

Она даже не заметила изменения в потоке людей на лестнице, преобладание синих комбинезонов и носильщиков, все больше таскающих мешки с деталями и инструментами, чем с одеждой, провизией или личными вещами. Но толпа у входа подсказала, что они прибыли на верхние этажи механического отдела – тут собрались рабочие в мешковатых синих комбинезонах, заляпанных старыми пятнами масла. Джанс легко угадывала их профессии по инструментам в руках. День уже заканчивался, и она предположила, что эти люди возвращаются домой, завершив ремонтные работы в укрытии. Ее поражала сама мысль о том, что они поднимались на много этажей и лишь тогда брались за дело, – пока не вспомнила, что ей предстоит то же самое.

Джанс решила не пользоваться своим положением или властью Марнса и встала в очередь рабочих, отмечающих возвращение у входа. Пока эти усталые мужчины и женщины расписывались и заносили в журнал выполненные задания и отработанные часы, Джанс подумала о времени, которое напрасно потратила на размышления о своей жизни, спускаясь сюда. Времени, которое ей следовало бы провести, подбирая убедительные доводы для этой Джульетты. Очередь медленно продвигалась, и желудок нервно сжался. Рабочий перед ними показал на входе удостоверение – синюю карточку, как и у всех в механическом. Потом записал свою информацию на пыльной грифельной доске. Когда настала их очередь, они протиснулись через наружные ворота и показали свои золотые карточки. Охранник приподнял брови, но потом узнал мэра.

– Ваша честь, – сказал он, и Джанс не стала его поправлять. – Мы не ждали вас в эту смену. – Он махнул, чтобы они убрали удостоверения, и взял кусочек мела. – Позвольте мне.

Он перевернул доску обратной стороной и написал их имена аккуратными буквами, стерев перед этим ребром ладони меловую пыль с доски. Напротив имени Марнса он написал просто: «Шериф». Джанс снова не стала его поправлять.

– Я знаю, что вы ждали нас позже, – ответила Джанс, – но не могли бы мы встретиться с Джульеттой Николс прямо сейчас?

Охранник повернулся и взглянул мимо них на электронные часы:

– Она еще час пробудет в генераторной. Может, и два – уж я ее знаю. А вы можете поесть в столовой и подождать.

Джанс взглянула на Марнса, тот мотнул головой:

– Я пока не очень голоден.

– А как насчет встречи с ней на работе? Я бы с удовольствием посмотрела, чем она занимается. И мы постараемся не путаться под ногами.

Охранник пожал плечами:

– Вы мэр. Я не могу вам запретить. – Он показал кусочком мела на выстроившуюся за воротами очередь нетерпеливо переминающихся людей, потом в дальний конец коридора. – Вон, видите Нокса? Он найдет кого-нибудь, кто проводит вас вниз.

Главного механика не заметить было трудно. Нокс носил самый большой комбинезон из всех, какие Джанс доводилось видеть. Она даже задумалась, не приходится ли ему тратить больше читов на дополнительную ткань и как он ухитряется кормить досыта такой живот. Его облик дополняла густая борода. Если Нокс и улыбался или хмурился, пока они подходили, понять это было невозможно. Он стоял непоколебимо, как бетонная стена.

Джанс пояснила, чего они хотят. Марнс поздоровался, и мэр поняла, что они наверняка встречались в тот раз, когда помощник шерифа спускался сюда. Нокс выслушал их, кивнул и проревел что-то настолько хриплым голосом, что разобрать слова было невозможно. Но все же этот рык для кого-то оказался понятен, потому что позади Нокса материализовался парнишка с ярко-рыжими волосами.

– Отведи-их-вниз-к-Джулс, – прорычал Нокс, делая между словами такие же небольшие паузы, как просвет в его бороде, где полагалось находиться рту.

Мальчик, еще слишком юный даже для подмастерья, махнул им и рванул вперед. Марнс поблагодарил Нокса, который так и не сдвинулся с места, и они направились за проводником.

Джанс увидела, что коридоры в механическом уже, чем где-либо в укрытии. Они протискивались сквозь поток идущих со смены людей по туннелю из бетонных блоков, оштукатуренных, но неокрашенных и шершавых, – это чувствовалось, когда Джанс задевала их плечом. Над головой висели параллельные и пересекающиеся трубы и кабели. Несмотря на то что до потолка было сантиметров пятнадцать или двадцать, она заметила, что многие рослые рабочие шли слегка горбясь, – Джанс и самой захотелось нагнуться. Потолочные лампы светили тускло и висели редко, создавая ошеломляющую иллюзию, что они спускаются по туннелю все глубже под землю.

Рыжий парнишка провел их через несколько разветвлений коридора, с привычной уверенностью выбирая дорогу. Они подошли к лестнице – не закрученной в спираль, а с поворотами под прямым углом – и спустились еще на два этажа. Джанс услышала грохот, нараставший по мере их приближения. Сойдя с лестницы на сто сорок втором, они прошли мимо странной машины в просторном помещении возле коридора. Огромный стальной рычаг ходил вверх и вниз, направляя поршень через отверстие в бетонном полу. Джанс приостановилась, чтобы посмотреть на его ритмичные движения. В воздухе пахло чем-то химическим и одновременно гниловатым, но чем именно, она не смогла распознать.

– Это генератор?

Марнс покровительственно рассмеялся – чисто по-мужски.

– Это насос. Тут нефтяная скважина. Благодаря ей вы читаете по ночам.

Он сжал ей плечо, проходя мимо, и Джанс мгновенно простила ему насмешку. Она заторопилась следом за ним и юным помощником Нокса.

– Слышите гул – это и есть генератор, – пояснил Марнс. – Насос качает нефть, с нею что-то делают на заводе двумя этажами ниже, после чего ее можно сжигать.

Кое-что было Джанс смутно известно – наверное, из разговоров на заседаниях комитета. Ее снова поразило, насколько чужой оказалась значительная часть укрытия даже для нее, мэра, которой полагалось – во всяком случае, номинально – всем этим руководить.

По мере приближения к концу коридора грохот все нарастал, а когда рыжий парнишка открыл двери, шум стал и вовсе оглушительным. Джанс вдруг расхотелось идти дальше, и даже Марнс, похоже, застыл на месте. Парнишка отчаянно замахал им, приглашая вперед, и Джанс осознала, что заставляет себя двигаться. Ей вдруг пришло в голову, уж не ведут ли их наружу. Мысль была совершенно нелогична, просто ассоциация с самой большой опасностью, какую Джанс только могла вообразить.

Едва она пересекла порог, укрываясь за спиной Марнса, как парнишка захлопнул дверь, заперев их внутри рядом с грохочущим ужасом. Он снял с настенной вешалки наушники без проводов. Джанс последовала его примеру и тоже надела наушники. Шум ослабел, оставшись только в груди. Джанс удивило, почему эта вешалка с наушниками находится внутри помещения, а не снаружи.

Парнишка помахал им и что-то сказал – они увидели лишь, как он шевелит губами. Они пошли следом за ним по узкому зарешеченному проходу; пол здесь очень напоминал лестничные площадки на этажах. За поворотом одна из стен сменилась ограждением из трех горизонтальных прутьев. А за ограждением они увидели непостижимую машину. Размером она была с квартиру и офис Джанс, вместе взятые. Сперва ей показалось, что в конструкции нет никаких движущихся частей – ничего такого, что вызывало бы грохот, который она ощущала в груди. И лишь когда они обошли машину сбоку, Джанс увидела выходящий из ее задней части яростно вращающийся стальной вал, его конец исчезал в другом массивном металлическом сооружении, из которого к потолку тянулись кабели толщиной с мужское запястье.

Мощь и энергия в этом помещении были буквально осязаемыми. Когда они подошли к оконечности второй машины, Джанс наконец-то увидела работавшего рядом с ней человека. Молодая на вид женщина, в комбинезоне и каске с выбивающимися из-под нее каштановыми волосами, давила всем телом на рукоятку гаечного ключа длиной почти в ее рост. По сравнению с ней размер машин казался еще более ужасающим, но женщина, похоже, совершенно не боялась. Она навалилась на рукоятку, опасно приближая тело к ревущей конструкции, и это зрелище напомнило Джанс сказку для детей, в которой мышь вытаскивала колючку из ноги зверя под названием «слон». Сама мысль о том, что такой маленький человечек ремонтирует настолько жуткую махину, казалась абсурдной. Но женщина продолжала работать, пока рыжий не проскользнул в ворота и, приблизившись, не подергал ее за рукав.

Женщина повернулась и, прищурившись, посмотрела на Джанс и Марнса. Она вытерла лоб тыльной стороной кисти, а другой рукой забросила гаечный ключ на плечо. Потрепав парнишку по голове, она направилась к гостям. Джанс заметила, что руки у нее худощавые, но с рельефными сильными мускулами. На ней не было рубашки, лишь синий комбинезон, открывающий блестящую от пота оливковую кожу. Лицо у женщины оказалось смуглое, как у фермеров, работающих при свете мощных ламп, но, судя по состоянию комбинезона, причиной тому могли быть и въевшиеся в кожу смазка и грязь.

Женщина остановилась возле Джанс и Марнса и кивнула им. Улыбнулась Марнсу, видимо узнав. Протягивать руку она не стала, за что Джанс была ей благодарна. Вместо этого она показала на дверь возле стеклянной перегородки и сама направилась в ту сторону.

Марнс последовал за ней, как щенок, Джанс отстала на пару шагов. Она обернулась, желая убедиться, что парнишка не остался возле машины, и успела заметить, как тот вприпрыжку возвращается тем же путем, каким привел их сюда. Он сделал свое дело.

В небольшой диспетчерской шум был потише, а когда тяжелую дверь закрыли, и вовсе почти исчез. Джульетта сняла каску и наушники и положила их на полку. Джанс чуть сдвинула свои наушники, убедилась, что шум превратился в легкий гул, и сняла их совсем. В комнатке оказалось тесно от металлических панелей с мигающими лампочками – таких Джанс никогда прежде не видела. Ей было странно сознавать, что формально она мэр и этой комнатки, о существовании которой она даже не знала и уж точно не могла здесь чем-нибудь управлять.

Пока звон в ушах Джанс постепенно затихал, Джульетта подкрутила какие-то ручки, наблюдая за стрелками в стеклянных окошках.

– Я полагала, что мы займемся этим завтра утром, – заметила она, сосредоточившись на работе.

– Мы дошли быстрее, чем я рассчитывала.

Джанс взглянула на Марнса. Тот держал наушники и переминался с ноги на ногу.

– Рад снова тебя видеть, Джулс, – сказал он.

Женщина кивнула и подалась вперед, разглядывая огромную машину через толстое оконное стекло. Ее руки порхали над большой панелью управления, сами находя и подстраивая черные диски с потертыми белыми маркировками.

– Сочувствую по поводу твоего напарника, – произнесла она, бросив взгляд вниз на приборы.

Затем повернулась и посмотрела на Марнса, и Джанс увидела, что эта женщина, если убрать пот и грязь, очень красива. Лицо ее было худощавым, с правильными чертами, глаза – ясными, в них светился живой ум. И женщина смотрела на Марнса с искренней симпатией.

– Честно, – добавила она. – Он мне показался хорошим человеком.

– Он был лучшим, – выдавил Марнс дрогнувшим голосом.

Джульетта кивнула, как будто других слов не требовалось. Затем повернулась к Джанс:

– Ощущаете, как вибрирует пол, мэр? Это муфта турбинного вала, разбалансированная всего на два миллиметра. А если вы думаете, что здесь сильная вибрация, то попробуйте положить руки на корпус. Пальцы у вас мгновенно онемеют. А если продержите руки чуть дольше, то все кости у вас затрясутся так, словно вы разваливаетесь на части.

Протянув руку, она сдвинула массивный переключатель, потом вернулась к панели управления.

– А теперь представьте, что испытывает генератор, разваливаясь на кусочки от такой тряски. В трансмиссии начинают крошиться зубцы, эти металлические крошки попадают в масло и царапают все, как наждак. И не успеете вы ахнуть, как муфту разносит на куски, а мы остаемся без электричества – если не считать того, что сможет выдать аварийный генератор.

Джанс затаила дыхание.

– Тебе надо, чтобы мы кого-то убедили? – спросил Марнс.

Джульетта рассмеялась:

– Все это давно уже не новость, и нынешняя смена ничем не отличается от любой другой. Если бы резервный генератор не разобрали, чтобы достать новые уплотнения, и если бы мы смогли продержаться неделю на половине обычного энергопотребления, то я смогла бы разобрать эту муфту, отрегулировать опоры, и генератор заработал бы как новенький. – Она бросила на Джанс быстрый взгляд. – Но поскольку нам выдали распоряжение работать на полную мощность и без перерывов, то этого не произойдет. А я и дальше буду затягивать болты, которые ослабевают от тряски, и стараться подбирать правильные обороты турбины, чтобы она работала в таких условиях.

– Когда я подписывала то распоряжение, я даже не представляла…

– А я-то думала, что описала все в заявке настолько просто, что понять это смог бы любой, – ответила Джульетта.

– И когда может случиться авария?

Джанс вдруг поняла, что не она задает вопросы этой женщине, а наоборот.

– Когда? – Джульетта рассмеялась и покачала головой. Завершив регулировку, она повернулась к ним, скрестив руки на груди. – Она может произойти прямо сейчас. Или через сто лет. Но главное здесь вот что: она неминуемо произойдет. Но ее можно предотвратить. А целью должно быть не поддержание этой машины в рабочем состоянии на протяжении нашей жизни… – Она многозначительно взглянула на Джанс. – Или текущего срока на посту. Если не поставить целью, чтобы машина работала вечно, то лучше собирать вещички прямо сейчас.

Джанс увидела, как Марнс напрягся при этих словах. Она почувствовала и реакцию своего тела: по коже пробежал холодок. Последняя фраза была опасно близка к измене. Метафора оправдывала ее лишь наполовину.

– Я могу объявить энергетические каникулы, – предложила Джанс. – Например, в память о тех, кто проводил очистку. – Она ненадолго задумалась. – Или это может стать поводом для техобслуживания не только вашего генератора. Мы могли бы…

– Тогда желаю вам удачи в том, чтобы уговорить АйТи отключить всякую фигню, – произнесла Джульетта и провела по подбородку рукой, а потом вытерла руку о комбинезон. Затем взглянула на оставшийся на ткани жирный черный след. – Извините за грубость, мэр.

Джанс хотелось ответить, что все в порядке, но эта женщина своей уверенностью и энергией очень ярко напомнила ей ее саму в молодости. Такую Джанс, какую она уже с трудом вспоминала, – лишенную щепетильности и добивавшуюся того, чего хотела. Она невольно взглянула на Марнса.

– А почему ты выделила их отдел в плане энергопотребления?

Джульетта рассмеялась и воздела руки к потолку:

– Почему? Потому что АйТи занимает сколько? Три этажа из ста сорока четырех. И тем не менее они потребляют четверть всего электричества, которое мы производим. Я могу сделать для вас расчеты…

– Не утруждайся.

– А я не помню, чтобы сервер хоть раз кого-нибудь накормил, спас чью-то жизнь или заштопал дырку в штанах.

Джанс улыбнулась. Она неожиданно поняла, что нравится Марнсу в этой женщине. И еще она поняла, что именно он когда-то видел в ней самой, молодой, – до того, как Джанс вышла за его лучшего друга.

– А что, если мы заставим АйТи на неделю отключить часть их оборудования для техобслуживания? Тогда получится?

– Я-то думал, мы сюда спустились, чтобы нанять ее на другую работу и избавить от всех этих проблем, – пробурчал Марнс.

Джульетта бросила на него взгляд:

– А я, кажется, передавала вам – или вашей секретарше – не утруждаться на этот счет. Я ничего не имею против того, чем вы занимаетесь, но я нужна здесь, внизу.

Она подняла руку и взглянула на какой-то предмет, закрепленный на запястье. Это были наручные часы, но, к удивлению Джанс, она смотрела на них так, как будто они все еще работали.

– Послушайте, я бы с удовольствием поболтала еще. – Она повернулась к Джанс. – Особенно если вы сможете гарантировать энергетические каникулы. Но мне надо еще кое-что подрегулировать, а я уже работаю сверхурочно. Нокс злится, если я отрабатываю слишком много дополнительных смен.

– Тогда не будем тебе мешать, – сказала Джанс. – Мы еще не успели поужинать. Мы можем увидеться позже? Когда ты закончишь смену и приведешь себя в порядок?

Джульетта взглянула на себя, словно желая убедиться, что ей действительно не мешало бы помыться и почиститься.

– Да, конечно. Вас разместили в общежитии?

Марнс кивнул.

– Хорошо, тогда я сама вас позже найду. И не забудьте наушники.

Она показала на свои уши, взглянула Марнсу в глаза, кивнула и вернулась к работе, давая им понять, что разговор окончен.