Текст книги "Через пески"

– Угу, – буркнул Джона. – Только все впустую. То, что казалось великим, теперь выглядит сущей мелочью.

– Обратное тоже верно. – Аня сжала его руку, поняв, как одиноко и страшно ей было бы, не будь рядом кого-то, с кем можно поговорить. – Мелочи теперь выглядят более важными, чем раньше.

– Что ты собираешься сказать отцу, когда мы нагоним его? – спросил Джона.

Они приближались к транспортным ангарам на западной стороне ущелья. Мост снова подняли, и обе его половины стояли вертикально, не давая проехать. Троих мужчин нигде не было видно.

– Даже не думала об этом. Просто не хотела, чтобы меня отправляли к незнакомым людям. И спрыгнула с поезда, постаравшись, чтобы папа меня не увидел. А потом мне стало любопытно, куда он идет. Думаю, скажу ему, что останусь дома, пока он не вернется, что ему надо беречь себя и поскорее вернуться. Или попрошу его не уезжать, найти другую работу на востоке. Не знаю.

– Посмотрим, открыта ли эта дверь. – Джона показал на боковой вход.

Там была ветрозащитная стена с несколькими табличками для рабочих: «Не курить», «Перерыв не более пяти минут», «Не блокировать дверь». Аня вспомнила школьную лабораторию, множество плакатов, предупреждавших о раздавленных пальцах и потерянных глазах. Забавно: никто никогда не предупреждал о том, что на воздух может взлететь целый город, и не давал советов на случай апокалипсиса.

– Не заперто. – Джона потянул дверь на себя. В складах на другой стороне было темно, здесь же горел тусклый свет. – Аварийное освещение, – сказал он.

– Тсс, – прошипела Аня, толкая его внутрь и закрывая дверь. В дальнем конце ангара стояли несколько мужчин, которые собрались вокруг выложенных в ряд массивных валунов, будто пытались понять, как разбить их на части и добыть руду. Высокой фигуры отца нигде не было. Аня повела Джону в место потемнее, у стены, на которой висели инструменты; рядом стоял верстак. Пригнувшись, они подобрались ближе к большим камням и стоявшим возле них людям и наконец спрятались за полуразобранным шахтным подъемником.

– Почему мы тут околачиваемся? – спросил Джона.

– Не мы. Он. Мне нужно знать, что он тут делает.

– Так давай его спросим.

– Думаю, он соврет. Думаю, он давно уже врал мне. Погоди-ка. – Она показала на камень, в боку которого вдруг открылась дыра величиной с дверь. Нижняя половина камня упала на землю, образовав нечто вроде пандуса. В дыре появился рослый человек – отец. Послышались громкие голоса: похоже, мужчины о чем-то спорили.

– Нужно подобраться поближе, – сказала она.

– Иди за мной, – велел Джона.

Он двинулся вокруг подъемника. Казалось, он направлялся к открытому отсеку, где их наверняка заметили бы, но затем спустился по ступеням, которые вели в нижние ремонтные отсеки: там можно было встать под машинами, чтобы добраться до шасси. Похоже, все они соединялись узким коридором. Аня последовала за Джоной через второй отсек. Они остановились в конце следующего прохода, рядом с отсеком, где стояли большие камни. Теперь спорщиков было слышно довольно хорошо.

– …Не для такого поворота событий. И мне не хватает рабочей силы.

– Мы – ваша рабочая сила, – раздался голос отца, в котором сквозило нескрываемое раздражение, как тогда, когда Ане не хотелось соблюдать комендантский час. – Дайте нам работу, и мы быстро оставим вас в покое.

– Прекрасно. Но мне нужны официальные предписания от вашего шефа, с подписями и печатями, прежде чем я смогу предоставить технику…

– У вас что, руда вместо мозгов? – спросил кто-то еще. Аня решила, что это один из тех, кто сопровождал ее отца, и подобралась поближе, чтобы лучше слышать. – Центр города лежит в руинах. Мы с трудом перебиваемся на аварийном энергоснабжении. Отдан приказ об эвакуации…

– Это не мой департамент. Я должен отправить весь транспорт в Каанс. Так мне приказали. Послушайте, вам, наверное, очень не хочется остаться потом без работы. И мне тоже. Знаю, сейчас все плохо, но через месяц мне зададут один-единственный вопрос: почему я предоставил этот транспорт без надлежащих документов? Я не хочу терять будущую работу лишь из-за того, что вы стоите тут и грозите мне кулаком.

– Документы? – спросил отец. – Все документы превратились в пепел. Здание, в котором они находились, разрушено. Люди, которые могли бы их оформить, мертвы. И эта техника принадлежит моему департаменту. Я – ее владелец. А вы лишь меняете масло…

– И у нас есть коды доступа к дизельным насосам. Иначе вы бы просто угнали транспорт.

– Верно, черт побери, – сказал кто-то.

– Слушайте, давайте договоримся.

Аня услышала, как ее отец расхаживает туда-сюда. Присев и вжавшись в тень, она смогла разглядеть нижнюю часть каменной машины, которая была прямо над ней, – толстые резиновые колеса, оси и шпиндели. Вместе с другими колесными машинами она образовывала нечто вроде небольшого поезда.

– Вы хотите прикрыть свою задницу, – сказал отец. – Я понимаю. Дайте мне лист бумаги, и я возьму на себя полную ответственность за свою жизнь.

Наступила тишина. Ане вдруг показалось, что мужчины наверняка слышат дыхание – ее и Джоны. А может, и биение сердца, отдававшееся в ее ушах. Вспомнилось, как мальчишка Пикеттов прятался на крыше, как загрохотали жестяные листы, когда его обнаружили и он бросился бежать. Пришел азарт, давно знакомый по играм: теперь она выслеживала отца и не давала ему отправить ее прочь. Хотелось выскочить, замахать руками и с криком «сюрприз!» броситься в его медвежьи объятия, представляя, как он засмеется от радости, снова увидев ее. Но тут же пришел ужас от мысли, что ее могут обнаружить. Она дрожала всем телом, разрываясь между двумя крайностями.

– Вы подписываете отказ от ответственности и вместе со своими парнями занимаетесь заправкой и погрузкой, – послышался неприветливый голос. – А потом убираетесь с моих глаз долой, ясно?

– Договорились, – ответил отец.

Аня увидела, как они подходят друг к другу – вероятно, чтобы пожать руки, – и толкнула Джону к стене. Оба замерли, когда мужчины двинулись вдоль края ремонтной ямы: те вполне могли их увидеть, просто посмотрев вниз. Аня уставилась на собственные ноги, боясь, что мужчины могут почувствовать направленные на них взгляды и посмотрят туда, где затаились Аня и Джона. Так они стояли, прижавшись друг к другу, пока шаги не затихли вдали.

– Что это за штука? – спросил Джона. Как только мужчины ушли, они с Аней поднялись по пандусу, ведшему на главный уровень, чтобы взглянуть на ряд вагонов.

– Вроде поезда, но он не едет по рельсам. – Аня подошла к одному из вагонов и провела по нему ладонью. – Выглядит как камень, но на ощупь похоже на керамику. Определенно синтетика.

– Определенно. – Джона сунул голову в открытый люк. – Ого, там даже есть кухня!

Прежде чем Аня успела его предостеречь, Джона прыгнул. Просунув голову в дверной проем, она увидела, как он наполняет кружку водой из крана над раковиной. Выпив воду, Джона снова повернул кран.

– Держи. – Он протянул ей кружку. – Вполне можно пить.

Взяв кружку, она оглядела внутренность вагона: небольшая кухня и маленькое помещение, где могли усесться четыре человека. Открытые двери по обеим сторонам вели в другие вагоны. В конце левого прохода виднелось отделение с двумя креслами перед кучей мониторов и стеклянными окнами. Второй проход вел в три остальные вагона.

– Уверена, что эта штука движется? – спросил Джона.

– Она стоит в транспортном ангаре, – сказала Аня. – У нее есть колеса. Папа говорил, что ей нужен дизель. Да, она движется. Ты же слышал, они хотят получить разрешение, чтобы заправить ее топливом и куда-то поехать. Может, это новый рудничный транспорт? Представь, что ты оказался в нем во время обвала. Можно прожить несколько дней или недель, пока тебя не откопают. Вроде… защитного устройства.

– Угу, но как тебя смогут найти? – спросил Джона. – Если эта штука замаскирована под груду больших камней?

Ответа у Ани не нашлось. Она двинулась по правому проходу. По обеим сторонам узкого коридора тянулись двери. Открыв одну из них, она увидела внутри две узкие койки и маленький туалет. Пахло мылом и чистящим средством, как в комнате, где недавно сделали уборку. По другую сторону коридора было такое же помещение. Аня приоткрыла дверь в конце коридора и увидела спальню во всю ширину вагона. К одной стене были привинчены стол и стул, вдоль другой тянулись полки. На одной из полок стояли книги, закрепленные пластиковыми шнурами. Аня замерла: на следующей полке, выше этой, стояла ее фотография.

– Джона! – позвала она, протягивая руку к карточке, но та, видимо, была приклеена. Естественно – во время движения вещи могли попадать.

– Что за черт? – спросил он, подходя ближе.

– Вот куда он отправился, – сказала Аня. – Это вещи моего отца. И его книги. А это моя мама. – Она показала на фото женщины в кожаном пальто. Точно такое же стояло возле отцовской койки.

Джона провел пальцами по корешкам книг.

– Что это за язык? – поинтересовался он.

Аня пригляделась внимательнее.

– Песчаный, – ответила она, читая одно из заглавий. – «Управление и контроль: ядерное оружие, инцидент в Дамаскусе[4]4
  Катастрофа со стратегическим носителем ядерного оружия – межконтинентальной баллистической ракетой, произошедшая 18–19 сентября 1980 г. близ небольшого города Дамаскус в Арканзасе, США. (Примеч. перев.)


[Закрыть] и иллюзия безопасности». Не вполне понимаю, что значит «ядерное» и «Дамаскус».

– Похоже на научную фантастику, – сказал Джона, оглядываясь. – Похоже на второй дом. Дом, который движется. Куда, по-твоему, собрался твой отец?

– На запад, – ответила Аня, поняв, что транспортное средство вовсе не предназначалось для рудников. – Далеко на запад. – Она ухватилась рукой за полки – пол ушел из-под ног при мысли о том, чем занимался отец, или, по крайней мере, о том, куда он уезжал последние несколько лет. – Эта штука выглядит как часть тамошнего пейзажа. Именно потому ее держат на этой стороне ущелья. Мой отец… думает, что люди, живущие в загонах, устроили взрыв в городе. Наверное, он намерен отомстить.

Джона нахмурился:

– Пришельцы едва способны позаботиться о себе. Они сидят взаперти. Как они могли совершить подобное?

– Не знаю, но мой папа считает, что могли. Он их знает. Говорю же, он заведовал загонами, когда я была маленькой. Я проводила там кучу времени и постоянно слышала от него, насколько они опасны и какую угрозу для империи представляют…

– Люди в загонах? Угрозу для империи? Ты серьезно?

Аня обвела вокруг рукой:

– По-твоему, это не выглядит достаточно серьезно?

Пол снова ушел у нее из-под ног, но на этот раз Джона тоже потерял равновесие. Вагон накренился, снаружи послышались грохот и крики.

– Они вернулись, – сказал Джона, непревзойденный мастер констатировать очевидное.

В вагоне не было окон, и поэтому оставалось неясным, что делают люди снаружи. Затем вагон снова покачнулся – кто-то шагнул внутрь. В проходе послышались голоса.

Аня рискнула выглянуть за дверь. Один из мужчин, сопровождавших отца, ставил в вагон с кухней большой пластмассовый ящик. Повернувшись, он принял от напарника еще один и поставил его сверху. Они загружали припасы.

Трудно было даже представить, какие неприятности ждут Аню, если отец найдет ее. Ей больше не казалось, что все это веселая игра, отец будет только рад этому. Он все еще думал, что дочь едет в поезде, направляясь к его двоюродной сестре. И наверняка разозлился бы, узнав, что она осталась. А потом разозлился бы еще больше, ведь она видела то, о чем он явно не собирался ей говорить. Как это нелепо – оказаться здесь, по другую сторону ущелья, лишь из-за того, что одно малозначительное решение, казавшееся в тот момент логичным, повлекло за собой второе, а потом третье, четвертое и так далее.

– Что будем делать? – прошептал Джона.

Аня думала о том же самом. Вряд ли они бы выбрались отсюда незамеченными.

Послышался рокот, пол завибрировал, издавая легкое гудение: дрожь, отдававшаяся в подошвах ног и костях. Заглянув за угол, Аня увидела, что мужчины продолжают грузить ящики, передавая их друг другу. В одном из кресел, стоявших в конце прохода, сидел отец. Он поднял руку и коснулся чего-то на потолке, а затем наклонился и стал нажимать кнопки на пульте.

– Я остаюсь, – сказала она Джоне, глядя на шкаф, достаточно большой, чтобы в него забраться. Еще можно было залезть под койку. Примерно то же самое, что прыгать с поезда, – надо лишь спрятаться, а потом станет слишком поздно, чтобы ее заставили вернуться. Или даже лучше: ее найдут, отец прекратит заниматься всей этой чушью и останется дома. – А ты покажись им и возвращайся домой. Только не говори про меня. Скажи, что прятался после взрыва, испугался, искал убежища. Что хочешь. Это твой шанс выбраться отсюда.

– Я останусь с тобой, – заявил Джона так, будто у него не было выбора.

Снова послышались крики, захлопнулась дверь. Загрохотали ящики, внесенные в вагон. Пол под ногами покачнулся, и они с Джоной замахали руками, чтобы не упасть. Вагон тронулся. О чем бы ни думала Аня, все решили за нее. Она ехала вместе с отцом через пески.

Часть 4
Грабеж

Я видел, как приходит конец всему – будто с небес упала звезда.

Боги пожелали сокрушить мой народ.

И мы отступили.

Король кочевников

Мясо врага на обед

укрепляет кости, так же как мясо

сородича – душу.

Старое каннибальское хайку

12
Грехи отца

Роб

Три недели спустя

Робу казалось, будто он летит. Он ничего не весил; ветер уносил его с головокружительной скоростью. Вокруг царила кромешная тьма, и наконец он понял, что у него закрыты глаза. Он ощутил прикосновение грубых пальцев к щекам, к волосам, вдоль позвоночника – поток песка. Он нырял. Песок окружал его со всех сторон – мягче воды, мягче воздуха. Кто-то тащил его за собой, словно все происходило в вакууме. Ему хотелось открыть глаза и посмотреть, кто это, но он испытывал поврежденные маски и знал, что увидит одну черноту, а кроме того, в глаза попадет песок. Хотелось вздохнуть, набрать воздуха в легкие, но он знал, что лишь наглотается песка.

Ботинки! Роб подтянул колени к груди, свернувшись в клубок и чувствуя, как дрожит поток песка, созданный теми, кто пленил его. Он полез в ботинки, чтобы включить их, но выключатель уже стоял в нужном положении. Ну да, он сам сделал это перед испытаниями, а потом не вырубал питание. Оставалось надеяться, что заряда еще достаточно. Выхватив из левого ботинка оголовье, он размотал провод и надел оголовье на лоб.

Едва оно легло на виски и контакты коснулись нужных мест на лбу, у него возникло ощущение, будто металлический палец со щелчком вошел в гнездо. Роб теперь чувствовал движение песка – и попытался сопротивляться ему. Но без толку: казалось, все его желания тут же отменяются. В оголовье что-то сломалось? Нет – это действовал кто-то другой.

Его охватило чувство беспомощности – хуже застывшего песка, хуже невозможности дышать; чувство подчинения чужой воле. Нахлынули злость и страх. Он снова попытался оттолкнуть противника, на сей раз так, что это было подобно удару молота, взрыву, кулаку из пескамня.

Ответ последовал немедленно, и на мгновение Робу показалось, что он умер. На груди словно оказалась целая дюна, а потом желудок ушел в пятки: его швырнуло вверх, сквозь поверхность песка, и он в самом деле взлетел, размахивая руками, чувствуя дуновение ветра на лице и в волосах, думая лишь о том, чтобы не приземлиться на голову и шею. Мелькнули небо, усеянное звездами, и дюна, залитая серебристым светом луны. Судорожно пытаясь вдохнуть восхитительный воздух, он приготовился к удару о землю, но песок снова принял его, как вода, и Роб почувствовал, что задыхается, лишившись того немногого, что попало в легкие. Попытка нанести удар противнику, на которую он потратил все свои силы, закончилась тем, что его отшвырнули, будто песчаную блоху. Будто какого-нибудь паразита.

Роб начал терять сознание, борясь с желанием сделать глубокий вдох – хотя от этого рот и горло лишь заполнились бы текучим песком, – но движение вдруг прекратилось, и он вновь ощутил кожей дуновение ветра. Он лежал на песке, все еще теплом от лучей заходящего солнца. Открыв глаза, Роб увидел три пары ботинок – так близко, что он мог протянуть руку и коснуться их, если бы не преграда в виде вертикальных стоек из песка.

Он схватился за них, пытаясь подняться на ноги, но, обессиленный, рухнул на собственную задницу. Один из троих присел, и Роб понял, что находится в клетке из пескамня: тот был сверху, снизу, везде, и со всех сторон – лишь одна сторона клетки состояла из пескаменных прутьев. Отчего-то это сооружение восхитило его больше, чем собственная судьба.

– Я заберу ботинки, – сказал кто-то.

Света луны и дайверских фонарей было вполне достаточно, чтобы разглядеть говорившего: ровесник Палмера, молодой, но со следами многодневного пребывания на солнце и множества нырков на лице. Наклонившись, Роб выплюнул песок изо рта. Мужчина нахмурился и ухмыльнулся; Роб понял, что его попытка очистить рот была воспринята как отказ подчиняться. Что ж, прекрасно. Пусть будет так. Все равно ему ничего не приходило в голову, к тому же ребра слишком болели, чтобы он мог говорить.

– Ты все равно их лишишься, вместе с ногами или без, – сказал мужчина. – Выбирай.

– Спокойно, ты только взгляни на него. Это всего лишь мальчишка.

Рядом с ним присел еще один человек, и Роб смог соотнести лицо с голосом. Тоже дайвер, в поднятой на лоб маске, еще моложе первого. Робу не слишком понравилось, что его защищает тот, для кого он был «всего лишь мальчишкой».

– Эй, тебя как звать? – спросил второй.

– Где я? – еле слышно прохрипел Роб.

– Примерно в километре к северу от той помойки, что вы называете городом. Он ведь видал времена получше?

Километр. На одном глотке воздуха. Просто невозможно. Как быстро они двигались? Роб наклонился, прижавшись лбом к прутьям и пытаясь разглядеть третьего, стоявшего рядом. Но крыша сделанной из пескамня клетки преграждала обзор, и в лунном свете были видны лишь нечеткие очертания человеческой фигуры.

– Как тебя звать, малыш? – снова спросил второй.

– Меня зовут Роб, – ответил он, поняв, что его собираются не убить, а только ограбить. – А вас как?

Он тянул время, пытаясь разрыхлить песок клетки, сломать ее, но ничего не происходило. Взглянув на свои ботинки, он увидел красный огонек на подошве – батареи сели. Он использовал весь заряд во время предыдущей попытки освободиться.

Парень помоложе повернулся к остальным:

– Видали? Соображает. Я Дайван, это Рук, а это Шана. – Он ткнул большим пальцем в сторону дайвера, продолжавшего стоять. В свете его налобного фонаря Роб увидел, что это девушка с завязанными в узел волосами, совсем как у Вик. Охваченный грустью и тоской, он опустил голову на руки и разрыдался.

– Ну ты постарался, придурок, – сказал тот, кого звали Рук.

– Черт побери, я всего лишь назвал наши имена. Эй, малыш, просто отдай нам ботинки, и можешь возвращаться на свою помойку. У нас нет времени.

– Что вы сделали с Грэхемом? – всхлипнул Роб, утирая нос и почти ничего не видя сквозь слезы.

Дайверы переглянулись.

– С кем? – спросил Рук.

– С Грэхемом, – повторил Роб. – В дайверской лавке.

– Слушай, малыш, мы понятия не имеем, о чем ты. Просто отдай нам ботинки, которые ты украл.

– Да пошло оно все, – бросила девушка. Клетка рассыпалась, превратившись в ничто. Схватив Роба за ногу, девушка уселась на него сверху, сражаясь со шнурками его ботинок.

– Они мои! – заорал Роб, отбиваясь, но его теперь держали несколько рук. – Перестаньте! – крикнул он, пытаясь сопротивляться. Безуспешно – он был слишком слаб. Вспомнилось, как его точно так же держали двое братьев и Вик: они всегда одерживали верх, всегда получали то, чего хотели, смеялись над его попытками дать отпор.

– Да не дергайся ты, воришка!

– Я не вор! – крикнул Роб. – Это ботинки моего отца!

– ХВАТИТ!

Голос, прозвучавший подобно взрыву бомбы, отдался у него в костях. Дайверы перестали мучить Роба. Появилась еще одна фигура, окруженная светом: облаченный в мантию старик со светящимся жезлом в руке. Казалось, он возник прямо из дюн и теперь медленно шел в их сторону. У его ног, там, где мантия расходилась, Роб увидел мотки светящихся проводов вокруг белого дайверского костюма. Ко лбу старика крепилось дайверское оголовье с плясавшими на нем огоньками, которое соединялось с длинным жезлом проводами, будто охваченными пламенем. Чудовищный наряд для дайвинга – никаких обтекаемых форм. Когда старик подошел ближе, Роб увидел глубокие морщины на его лице, темную, как уголь, кожу и при этом – белые, как облака, волосы.

– Знаешь, как мы поступали в старину с сыновьями воров? – спросил старик.

Трое дайверов продолжали держать Роба, пытавшегося сморгнуть падавший на его лицо песок.

– Не забирайте их, – сказал Роб. – Пожалуйста. Они мои. Они принадлежали моему отцу…

– Нет, это были ботинки моего отца, – ответил старик. – А раньше – его отца. И они принадлежат мне.

Роб увидел, как жезл скользнул в песок. Земля под ним внезапно зашевелилась и стала мягче. Роб погрузился по пояс, в ужасе решив, что его собрались похоронить живьем, но потом почувствовал, как его ног касаются чьи-то руки, развязывавшие шнурки ботинок. Но это были не руки – все дайверы стояли рядом, не сводя с него взгляда. Это был песок, действовавший так же искусно, как если бы внизу были люди. Ботинки соскользнули с его ног, всплыли и легли на дюну.

Старый дайвер почти благоговейно поднял ботинки и улыбнулся. Узор из морщин на его лице сразу же изменился.

– Привет, – сказал он, обращаясь к ботинкам, а затем снова посмотрел на Роба. – В старые времена мы убивали воров. А их сыновей воспитывали как своих, чтобы они никогда не уподобились отцам. Но сейчас не старые времена, так что можешь и дальше гноить свою душу в его обществе.

Услышав, что его отца назвали вором, Роб снова расплакался.

– Мой отец ушел. Это все, что у меня осталось от него. Пожалуйста.

Он попытался представить себе, как будет заниматься ремонтом без ботинок, без их идеально чистой гармонии. А потом понял: Коннер убьет его за то, что он их потерял.

– У мальчишки истерика, – сказал один из дайверов.

– Говорит, мы что-то сделали с каким-то Грэхемом, – сказал другой.

– Гра’хим? – переспросил старый дайвер. Сквозь слезы Роб увидел, что улыбка на его лице исчезла. – Старьевщик? Он что, не умер?

Роб утер слезы.

– Умер? Вы пытались его убить?

– Похоже, парень чокнутый, – заметил Рук. – Сам не понимает, о чем толкует.

– С ним был кто-то еще, когда мы его сцапали. Но этого второго мы не стали трогать. Может, он случайно угодил в наш след, но мы его точно не похоронили.

Старик уставился в пространство.

– Не важно. Человек, из-за которого он переживает, давным-давно мертв. Идем, пора убираться из этого мерзкого места.

Он махнул рукой. Все четверо погрузились в песок, забрав с собой фонари и оставив зарытого по пояс Роба, которому предстояло откапываться самому, а затем отправиться в долгий путь домой, по холоду, босиком.