Текст книги "Королевство смерти"

3

Через двадцать минут маленький «фольксваген» остановился перед обветшавшим зданием из коричневого камня в районе Западных восьмидесятых. Уличные фонари еще горели, хотя уже занималось красноватое зарево восхода, обещающее еще один жаркий, палящий день.

Выкарабкавшись из машины, Мейсон Траск постоял у здания, разглядывая его, словно опасался подойти к нему. Вынув из кармана брюк платок, он вытер шею под воротником рубашки. Из-под корней волос у него стекали струйки пота. Наконец Мейсон неохотно поднялся по ступенькам и, оказавшись в вестибюле, нажал кнопку звонка под табличкой с фамилией «Трасковер». Замок щелкнул, и он очутился в темной прихожей.

Траск прошел в дальний конец ее, и, когда оказался у задних дверей, они открылись. На пороге возникла женщина, одетая в темное платье, цвет которого в сумраке прихожей Мейсон не различил. Оно могло быть черным, или темно-синим, или угольно-серым. Мертвенно-бледное лицо женщины покрывал слой аккуратной косметики, темные волосы были затянуты в узел на затылке.

– Здравствуй, Лаура, – сказал Мейсон.

На меловом лице накрашенные губы выделялись ярким пятном.

– Никак это дядя Мейсон! – Голос у женщины был хриплым и резким.

– Могу я войти, Лаура?

– Почему бы и нет?

Она отступила в сторону, пропуская его. Когда он оказался в маленьком холле перед гостиной, до него донесся аромат свежезаваренного кофе. Комната выглядела именно так, как и следовало предполагать. Обставлена просто, но со вкусом. Цвета яркие и веселые. Мебель должна была служить своему назначению, но обивка стульев расцвечена броскими летними красками. В этом мрачном коричневом здании квартира казалась настоящим оазисом.

В большом мягком кресле, в котором, вероятно, сиживал Джерри, неуклюже расположился какой-то мужчина. Он был невысок ростом, с коротко стриженными темными волосами и усталыми карими глазами. Поставив на боковой столик чашку кофе, которую держал в руках, мужчина встал. Вслед за Мейсоном в комнате появилась и Лаура.

– Это Мейсон, брат Джерри, – сказала она шатену. – Мейсон, это мистер Розен. Мне пришлось зайти в полицейский участок для… для официального опознания Джерри, – сухим хрипловатым голосом произнесла Лаура. – Мистер Розен оказался так любезен, что довез меня домой. Нам обоим было нужно выпить кофе.

У Мейсона блеснули глаза.

– Это вы убили его, – сказал он.

– Видите ли, мистер Трасковер, я…

– Прошу прощения, – резко бросила Лаура. Чувствовалось, что она каждую минуту была готова вмешаться в разговор. – Я забыла сказать вам, мистер Розен, что Мейсон сократил свою фамилию до Траска. Думаю, в силу профессиональных причин. Так, дядя Мейсон?

Его щеку снова дернуло нервным тиком.

– Дети? – спросил он.

– Слава богу, эти две недели они у моих родителей в Поулинге, – ответила Лаура. – Я им еще ничего не рассказывала. Я подумала, что они… что им надо спокойно выспаться.

– На моем месте мог оказаться кто угодно, – сказал Розен. – Так уж получилось, что на улице я увидел, как этот парень и полицейские ведут перестрелку…

– Я читал о происшедшем, – прервал его Мейсон. – У меня нет к вам претензий. Но все же это потрясение: оказаться лицом к лицу с человеком, который послал пулю в твоего брата.

– Так уж получилось, что я там оказался, – повторил Розен. – На моем месте мог…

– Конечно.

Но похоже, Розен не мог прервать своих взволнованных объяснений.

– Как ни дико, но я шел на встречу с одним из тех, кого ваш брат застрелил на станции подземки.

– Да? – Мейсон бесстрастно посмотрел на него.

– Парня звали Хоукинс… Билл Хоукинс. Понимаете, я занимаюсь одним делом. Может, вы читали о нем в утренних выпусках или слышали по радио.

– Если по радио, то как раз Мейсон и писал о нем, – сказала Лаура. По ее голосу без труда можно было понять, что все, имеющее отношение к Мейсону, все, что он говорил и делал, – словом, все раздражало ее.

– Кража драгоценностей, – пояснил Розен. – У Эприл Шанд, киноактрисы. Из ее багажа украли драгоценности, оцененные в сорок шесть тысяч долларов. Произошло это где-то на пути от пирса, к которому днем пришвартовалась «Принцесса Генриетта», до отеля «Уолдорф». Я прикидываю, что кто-то указал на ее багаж, чтобы грузчик мог схватить нужную сумку, затащить ее в туалет или куда-то еще, где и похитил вещи. Логически рассуждая, им, скорее всего, мог быть стюард, обслуживавший каюту мисс Шанд на судне. А им был некий Нед Хоукинс, брат Билла Хоукинса, которого… который оказался убит в подземке. Неда я не мог найти, но выяснил, что его брат работает в закусочной на Бродвее. И я шел встретиться с Биллом и узнать у него, как найти Неда, когда все это случилось.

– Совпадение, – сказал Мейсон. Это могло быть вопросом, но он произнес слово без всякого выражения.

– Что же еще? – Розен испытывал легкое смущение. – Теперь вы не одна, миссис Трасковер, и, думаю, я пойду. Ей не стоило возвращаться в одиночку, – объяснил он Мейсону. – Я был в участке, писал объяснение, когда она пришла опознать… посмотреть на своего мужа. Я хотел объяснить ей, что в той ситуации ничего не мог поделать. Или он, или я, а он оказался в таком состоянии… словом, времени урезонивать его не было.

– Уверен, что Лаура все понимает, – сказал Мейсон. – Спасибо, что проводили ее домой.

– Я сама могу выразить мистеру Розену свою признательность.

Вместе с детективом Лаура вышла в прихожую. Мейсон остался недвижимо стоять на месте. Наконец он услышал, как закрылась входная дверь, и Лаура вернулась. Молодой человек уставился на нее своими широко расставленными, задумчивыми глазами. Она стояла в дверях, одной рукой придерживаясь за косяк.

– Итак, дядя Мейсон, не рановата ли для тебя такая прогулка в наши трущобы? – И тут Лаура дала волю своим чувствам.

Захлебнувшись судорожным всхлипом, она, минуя Мейсона, по узкому коридору кинулась в спальню. Он услышал, как захлопнулась дверь, но даже из-за нее отчетливо доносились рыдания.

Мейсон не сдвинулся с места. Рука его нырнула в карман пиджака, откуда извлекла сигарету. Он прикурил ее от зажигалки и, сделав затяжку, нахмурился, словно вкус табака был ему незнаком. Прихватив с собой кофейное блюдце Розена, Траск отправился на кухню, где потрогал кофейник. Тот был лишь чуть теплым. Он разжег под ним огонь и налил себе чашку кофе, но пить его не стал. Прислушиваясь к звукам из спальни Лауры, репортер о чем-то размышлял.

Наконец Мейсон сделал глубокий вдох, отчего по телу прошла легкая дрожь. Затем подошел к комнате Лауры, бесшумно приоткрыл двери и вошел. В сером рассветном сумраке он видел лишь очертания женщины, плачущей на кровати. У окна стоял стул с прямой спинкой. Простая аккуратная комната, которую делили муж и жена. Мейсон подошел к стулу, развернул его и уселся верхом, положив локти на спинку и уткнувшись подбородком в чашу ладоней. Легкое движение на постели дало понять, что Лаура знает о его присутствии. Он ждал, когда рыдания стихнут.

– В какой мере он был сумасшедшим? – тихо спросил Мейсон.

– Прошу тебя, уходи!

– В какой мере он был сумасшедшим? – повторил он.

– Мейсон, в последние пять лет мы получали от тебя лишь открытки к Рождеству. Это все. Мальчики даже не знают, как выглядит их дядя! Зачем ты сейчас лезешь в нашу жизнь?

– Я несколько раз навещал Джерри, когда он был в больнице.

Лаура повернулась, стараясь разглядеть его в сером утреннем свете:

– Он никогда не упоминал об этом. Зачем ты пришел?

– Я подумал, что тебе нужна помощь.

– Ты предлагал ему деньги?

– Да. Почему бы и нет? Он был моим братом. И он был в беде.

Присев, Лаура застыла на месте:

– И он их взял?

– Нет.

Она с силой перевела дыхание:

– Да, он не мог.

– Что у тебя с деньгами?

– Будут остатки страховки.

– Сколько от нее осталось?

– Когда он лежал в больнице, ему пришлось снять с нее для нас некоторую сумму.

Закрыв глаза, Мейсон прижал к векам кончики пальцев. Затем упрямо помотал головой:

– В какой мере он был сумасшедшим, Лаура?

– Не более чем ты, – с горьким смешком ответила она.

– Вчерашний день… Было ли вчера что-то особенное?

– Нет. Когда он вернулся на службу, ему устроили, как говорится, тепленькое местечко. В его ведение передали пирсы, к которым швартуются шикарные круизные лайнеры. И вчера он тоже был на пристани, наблюдая за «Принцессой Генриеттой».

– Покончив со своими обязанностями, он пришел прямо домой?

– Да.

– Вел он себя нормально?

– Для его состояния – нормально. Мейсон, это было ужасно – девять месяцев в больнице. Ты понимаешь, почему он не взял у тебя деньги, но с ними было очень туго. Он постоянно волновался, как вытащить нас из ямы, в которой мы оказались. Но когда вчера он пришел домой, им владела обыкновенная усталость. Стояла жара. Невыносимая жара. После травмы он плохо спал. Около полуночи он встал, оделся и сказал, что пойдет пройтись. Для него в этом не было ничего странного. На прощанье он поцеловал меня. И в голову не могло прийти…

– Доктор не говорил тебе, что его состояние внушает беспокойство, Лаура? Тебя предупреждали, что порой он может быть не в себе?

– Нет.

– Ты согласна с Силверменом – что он сошел с ума?

В комнате посветлело, и теперь он видел, как у нее задрожали губы.

– Эти слова я должна буду сказать детям. Какое иное объяснение я могу им дать? Он убил четырех человек, Мейсон. Он стрелял в людей из своей обожаемой полиции. Какое иное объяснение тут может быть?

– Что-то его заставило. Какой-то человек, какое-то безвыходное положение, которые вынудили его. Начав стрелять, он мог превратиться в «одержимого» – это слово Силвермен употребил, разговаривая с прессой. Но что-то его вынудило, Лаура.

Сидя на кровати, она выпрямилась:

– Оставь это, Мейсон. Разве для ребят не будет лучше знать, что их отец из-за травмы сошел с ума, чем считать его хладнокровным убийцей?

Мейсон вытащил из кармана очки и аккуратно водрузил их на переносицу. Он встал:

– Я примерно знаю, во что обходится такое лечение. Ни ты, ни дети не голодали. Откуда у Джерри взялось столько денег? Не от меня. От твоих родственников? Они помогали?

– Нет.

Траск повернулся к окну, разглядывая унылые задворки старого коричневого здания.

– У меня есть привычка внимательно разбираться в совпадениях, – наконец произнес он. – Одним из тех, кого убил Джерри, был Игрок Фланнери, известный ростовщик, акула, который давал деньги под жуткие проценты. Вчера Джерри работал на пирсе. Другим убитым был брат стюарда на «Принцессе Генриетте» – того стюарда, который обслуживал Эприл Шанд, жертву грабежа. Еще один из убитых – человек по фамилии Пиларсик. На его счету самое малое один арест как скупщика краденого. Единственным из жертв этой бойни, Лаура, который не имел никакого отношения к вчерашним событиям на пирсе, был Дойл Гантри, актер. Вероятно, он случайно попал под пулю. Тем не менее тут слишком много совпадений.

Лаура смотрела на него широко открытыми глазами. Не проронив ни слова, она встала с постели и вышла из комнаты. Он слышал, как цокали ее каблучки, когда Лаура по коридору направлялась к гостиной. Через минуту она вернулась, держа в руках полосу таблоида.

– Рано утром я вышла за мороженым. Подумала, что Джерри это обрадует. И купила первый выпуск «Ньюс».

Та же газета лежала на сиденье «фольксвагена» Мейсона.

– Здесь рассказывается о краже на том причале, за который отвечал Джерри. Он очень тяжело переживал. Сказал: «Прямо у нас под носом». Он утверждал, что ни полиция, ни таможня, ни комиссия не в силах предотвратить кражи среди грузчиков. Ты знаешь, что их на день-другой набирают среди поденщиков. Посмотри, Мейсон.

Она протянула ему газету, развернутую на той странице, где красовались пикантные снимки мисс Эприл Шанд. Вокруг нее на заднем плане стояла группа людей. Лаура показала на одного из них – лысого улыбающегося мужчину.

– Кто это? – спросил Мейсон.

– Дойл Гантри.

– Откуда ты знаешь?

– Он мелькал в телевизионных постановках и голливудских фильмах. Хорошо известен как актер второго плана, на маленьких ролях. Я заметила его на снимке и решила, что, как приятель Эприл Шанд, он пришел поздравить ее с возвращением. Мейсон?..

Траск снял очки, аккуратно протер их и вернул в нагрудный карман.

– Может, мистер Гантри и не случайно нарвался на пулю, – сказал он, негнущимися пальцами вытягивая очередную сигарету из кармана.

Подойдя вплотную к нему, Лаура уставилась в его бледное невозмутимое лицо:

– Мейсон, оставь это дело в покое!

Траск, не обращая на нее внимания, смотрел широко открытыми, немигающими глазами на кресло, которое когда-то принадлежало Джерри.

– Я расстался с семьей, когда погиб Эд, – сказал он. – Я не хочу иметь никаких дел с философией, прославляющей мертвых героев. Я слишком много видел их в армии. Эд и Джерри защищали то, во что они верили до мозга костей, пуская в ход и свое оружие, и свое невероятное мужество. С их точки зрения, я избрал существование слюнтяя. Я предпочел бороться с помощью слов и идей. Я помню, как-то Джерри в твоем присутствии сказал: «Вот уж не думал, что в семье Трасковеров вырастет такой цветочек». Тогда я расстался с вами, Лаура, ибо все вы думали, что я слаб и ни к чему не пригоден, а Джерри силен и мужествен – у него имелось все, чего я был лишен.

– Мейсон, прошу тебя! Ты уже ничего не можешь сделать. Пять человек мертвы – и это конец всему!

Он медленно покачал головой:

– Лишь одно могло свести Джерри с ума. Если бы он предал то, во что верил; если бы он перестал быть настоящим копом. Вот от этого он и мог слететь с катушек.

– Но он был настоящим копом! Спроси капитана Силвермена! Спроси…

– Он должен был брать деньги, – сказал Траск.

Рванувшись, она вцепилась ему в руки:

– Послушай меня, Мейсон. Я была женой копа. Я знаю и верю в то, о чем многие и не подозревают. Я знаю, что набережная и порт – золотая жила для убийц и рэкетиров. И если человек, специально подготовленный для этой работы, не мог остановить их, что, о боже, сможешь сделать ты?

Мейсон посмотрел на пальцы, сжимающие рукав его пиджака от «Братьев Брукс».

– Может, я и примитивен, как Эд и Джерри, – сухо сказал он. – Может, когда я вечером увидел, как эта история выползает с телетайпа, я и решил, что лучше быть мертвым героем, чем философом, который делится своей мудростью по вопросам морали и политики в коктейль-холлах Мэдисон-авеню.

– Ты будешь глупым мертвым героем, – со сдержанной силой произнесла она. – Тебе не хватает Эда и Джерри? Ты не подготовлен для игры в этой лиге, Мейсон.

– Значит, я обзаведусь соответствующей техникой, – тихо сказал он и коснулся ледяных пальцев, лежащих на его рукаве. – Спасибо, что дала мне понять – ты не так уж ненавидишь меня.

Она отпрянула от него:

– Нас еще ждут хлопоты. Похороны. – У Лауры дрогнул голос. – Единственный оставшийся от семьи мужчина мог бы…

– Я обо всем позабочусь.

4

Когда Мейсон покидал дом, человек, поливавший из шланга ступеньки и тротуар перед зданием, с интересом посмотрел на него.

– Вы работаете тут дворником? – спросил его Траск.

– В этом квартале на моем попечении четыре дома. Может, в шикарной части города и используют контейнеры, но тут валяются кучи мусора. – Он показал на ручеек, подгоняемый его шлангом, который нес с собой россыпь сигаретных окурков и конфетных оберток.

– Я – брат Джерри Трасковера.

Морщины на лице собеседника изобразили искреннюю симпатию.

– Да, тяжелая история. Я хотел было зайти и поговорить с леди, но подумал, что сейчас, наверно, не время. Хорошо, что ребята в отъезде.

– Относительно арендной платы…

– О, теперь все в полном порядке, – заверил его собеседник.

– Теперь?

– Джерри немного задолжал во время болезни, но теперь они расплачиваются еще до конца месяца.

– Сколько он задолжал?

– Месяца за четыре-пять. Но когда Джерри вышел из больницы, он тут же все оплатил. Хозяин – очень порядочный человек. Зная все обстоятельства, он не беспокоил жильцов. Шестьдесят пять долларов в месяц не подкосили его.

– Он выплатил все скопом?

– Ага. Мы еще подумали, что, может быть, копы в участке пустили шапку по кругу…

Мейсон полез в карман за сигаретой. Он зажал ее губами, но не стал прикуривать.

– Вы знаете, куда Джерри и Лаура ходили за покупками? За продуктами и всем прочим? Я подумал, может, что-то нужно…

– К Ферручио. В квартале отсюда.

– Благодарю. Если миссис Трасковер будет нуждаться в помощи…

– Можете на меня рассчитывать.

– Я предполагаю, что хоронить будут отсюда?

– Еще не знаю, как все будет организовано.

Через полчаса Мейсон, держа под мышкой утреннее издание «Ньюс», снова очутился в кабинете капитана Силвермена.

– Вы отвели нам не так много времени, мистер Траск, – сказал Силвермен. – У меня кое-что нашлось на Хоукинса… но, скорее, пустяки. О Гантри пришлось собирать сведения на побережье.

– Так что относительно Хоукинса?

– Билл Хоукинс был зарегистрирован как докер.

– А я думал, что он был подменным поваром.

– Он был и тем и другим. Когда пять лет назад Портовая комиссия взялась за дело, всем докерам пришлось зарегистрироваться. Чтобы оставаться в списках, они должны были работать или хотя бы показываться на работе не менее восьми дней в месяц. Что Хоукинс и делал, в то же время подрабатывая на стороне поваром. В ночные смены. Криминала у него не так уж и много. Пара взломов и попыток совращения несовершеннолетних. Драка на одном из молов. Ни разу не сидел.

– Мог ли он работать носильщиком… скажем, вчера… на «Принцессе Генриетте»?

Силвермен прищурился:

– Мог бы. – Капитан снял трубку и попросил соединить его с информационным отделом Центра занятости на Четырнадцатой улице. На другом конце трубку снял кто-то, кого он знал. – Можешь ли проверить, работал ли парень по имени Вильям Хоукинс вчера на пирсе Р? Да, тот самый. Спасибо. – Положив трубку, полисмен посмотрел на Мейсона: – Они в курсе истории со стрельбой и все знали без всякой проверки.

– То есть он был на пирсе Р?

Силвермен кивнул.

– Фланнери работал в том же районе?

– В общем-то да. Но…

Мейсон разложил на столе Силвермена газету и показал на изображение Дойла Гантри.

– То есть вчера трое из них были на пирсе или рядом с ним. Пиларсик явился скупщиком краденого.

– Похоже, что все совпадает, – пробормотал Силвермен.

– Ну и?..

– Ну и что же теперь делать? – пожал плечами капитан. – Все они мертвы.

Мейсон извлек из кармана очки и стал протирать их.

– Вы назвали ростовщичество старым рэкетом «шесть за пять», капитан. Что вы имели в виду?

Силвермен снова пожал плечами:

– Вы одалживаете пять, а в конце недели платите шесть. Кредит из двадцати процентов.

– А если не успеваете заплатить?

– Значит, на следующей неделе платите двадцать процентов уже от шести.

Мейсон уставился на него:

– Вы хотите сказать, что если одолжили пятьсот, то к концу недели платите шестьсот? И семьсот двадцать через неделю?

– Математика простая, – подтвердил капитан.

Траск промокнул платком бисеринки пота на лбу.

– Когда Джерри вышел из больницы, то задолжал квартирную плату за пять месяцев, – задумчиво сказал он, словно припоминая факты, а не разговаривая с Силверменом. – То есть триста двадцать пять долларов. Ферручио, бакалейщику, он задолжал еще две сотни. Я проверил у него. Но Джерри расплатился со всеми разом. – Мейсон не сводил с Силвермена широко расставленных глаз. – Все думают, будто ваши люди пустили шапку по кругу. Это было?

Силвермен потянулся за окурком сигары в пепельнице на столе.

– Нет, – помолчав, сказал он.

– Значит, если Джерри одолжил пять сотен у такого, как Фланнери, в конечном итоге он оказался должен ему две или три тысячи. Как вы противостоите такому рэкету, Силвермен? Ведь это противозаконно, не так ли?

– Конечно это незаконно. Противоречит банковскому законодательству Штатов. Чрезмерные проценты. Но что вы можете сделать? Кто даст показания? Человек, который одалживает, нуждается в деньгах. Если он начнет выступать, окажется на мели. Обосновать обвинение не удастся. И так длится уже сотню лет, мистер Траск.

– А если коп попадается на крючок, как он отдает долг, Силвермен? Явно не из своей зарплаты.

– Коп не попадается на крючок. Он знает, к чему это ведет.

– Конечно, знает, – согласился Мейсон. Лицо его блестело от пота. Рубашка прилипла к телу, словно он окунулся в воду. – Но у него жена и двое детей, которые могут оказаться на улице, а он не может прийти к брату за помощью, потому что слишком горд. Он придумывает разные способы, которые, как ему кажется, помогут расплатиться с Фланнери, но они не срабатывают. Вот мы и пришли ко вчерашнему дню.

– Минутку, мистер Траск. Вы все это просто выдумали.

– Да? Что ж, проверьте эту выдумку, капитан. Нед Хоукинс, стюард, знал, в каком из чемоданов хранятся драгоценности. Камни мисс Шанд. Он дал знать своему брату Биллу, носильщику. Мистер Дойл Гантри прибыл к причалу поздравить мисс Шанд с возвращением и отвлек ее. Когда таможня проверила багаж, братец Билл подхватил чемодан, в котором лежали драгоценности. На улицу он вышел не через общий проход. Он двинулся по пути, который контролировал полицейский в штатском, в данном случае Джерри, – тот должен был направлять пассажиров и носильщиков к другому выходу. Но братец Билл прошел через этот выход, и, когда он изымал драгоценности из чемодана, полицейский смотрел в другую сторону. Далее братец Билл доставил драгоценности Пиларсику, который ждал его на станции подземки «Таймс-сквер». Пиларсик передал их кому-то еще, кто исчез до появления Джерри. Пиларсик расплатился с Гантри и братцем Биллом, передав им их долю. Здесь же был и Фланнери, который взял сумму, причитавшуюся Джерри! Джерри не собирался брать эти деньги, Фланнери получил его долг. И вот тут у Джерри что-то сдвинулось, и он открыл огонь по подельникам. Может, Джерри в самом деле сошел с ума, но он не мог этого вынести. Может, он и покончил бы с собой, но опоздал, и драгоценности уплыли. Я думаю, он хотел забрать их, чтобы выйти чистым из этого дела – то есть вернуть драгоценности. – Мейсон с трудом перевел дыхание. – Что вы об этом думаете, Силвермен?

Капитан растер щетинистый подбородок.

– Смахивает на правду, – неохотно признал он. – Но что вы от меня хотите? Все мертвы. Все ваши слова – только теория. И если даже не теория, все равно никто не проронил бы ни слова.

Мейсон был весь в поту, струйки которого текли под рубашкой. У него дрогнул голос.

– Те пятеро, что погибли сегодня утром, – сущая мелочь, Силвермен, и вы это знаете. Что вы собираетесь делать с настоящими вымогателями, ворами и убийцами, которые прячутся за сценой?

В глазах Силвермена вспыхнули гневные огоньки, но он сдержался.

– Послушайте, мистер Траск, я скажу вам то, что не говорил никому из своих коллег – в форме ли, в штатском, – которые служат в моем отделе. Как вы сказали, убитые – это мелкая сошка. У нас лучший окружной прокурор. В нашем округе – лучший полицейский комиссар города. Портовая комиссия проделала огромную работу, вычерпывая бездонные колодцы грязи в нью-йоркском порту. Но вы знаете, в чем проблема порта? Любовь к грязным деньгам. Я привожу вам слова отца Корридана, известного местного священника. Любовь к грязным деньгам, говорит он. К доллару, или к тысяче, или к десяти тысячам. К миллиону! Забывая о существовании Бога, деньги стараются получить любым возможным способом, говорит священнослужитель. А мы пытаемся противостоять этому нечестивому союзу, который гребет под себя баксы, – союзу бизнеса, политики, коррумпированных профсоюзов и уголовного мира. В регистре портовиков тридцать тысяч человек, и все они, задавленные страхом, хранят молчание – есть или нет комиссия, есть или нет окружной прокурор и полиция. Ваш брат попал в эту машину убийств, вымогательств, взяток и краж – и у него поехала крыша. Но я ничего не могу здесь поделать, мистер Траск, ибо и я – мелкая сошка. И вы тоже ничего не можете поделать, так как и вы – мелкая сошка. – Он грохнул по столу могучим кулаком. – Вы знаете, кто управляет этим районом порта? Я знаю. Знает и комиссар полиции, и окружной прокурор, и Портовая комиссия. Рокки Маджента – вот кто. Вам знаком его послужной список, мистер Траск? Тайная торговля алкоголем в двадцатых, затем наркотики, предоставление «крыши», букмекерство, торговля проститутками. Когда в начале тридцатых годах к власти пришли крикливые либералы и стал действовать акт Вагнера, по которому рабочие получили право на организацию, дела вроде пошли на лад. У рабочего люда появилась возможность бороться за свои права. Но кто вдруг встал во главе местного продажного профсоюза? Рокки Маджента и его люди. Рабочий человек вдруг узнал, что за право на работу надо платить. Эта плата исчислялась миллионами. Кому принадлежали ссудные и букмекерские конторы? Мадженте и компании. Наконец дела пошли настолько плохо, что законодательные собрания Нью-Йорка и штата Нью-Джерси обратились в комиссию по уголовным делам, созданную губернатором Дьюи, а он организовал Портовую комиссию, дав ей право на поголовную чистку. Та проделала чертову уйму работы, мистер Траск, но вы не можете за пять лет вычистить то, что копилось полвека. И знаете что, мистер Траск? Я сижу в своем кабинете, читаю газеты и узнаю, что Рокки Маджента отправляется в свое загородное поместье в Нью-Джерси, собираясь провести там несколько дней. Вы понимаете, что мне становится известно? Тут, в порту, кому-то предстоит умереть. Может, даже на моем участке. Потому что Рокки организует для себя алиби. Я смотрю во все глаза, и комиссия смотрит во все глаза – комиссия, где всего-навсего пятьдесят следователей, которым необходимо обслуживать семьсот пятьдесят портовых миль Нью-Йорка и Нью-Джерси! Может, нам повезет и мы что-то ухватим. Но большей частью нам не везет. А если все же выпадает удача и мы прихватываем болтуна, он отказывается говорить. Он знает, что в таком случае его жена и дети будут живы и сыты. А кого-то убивают, и никто не несет ответственности за это. Пелена молчания все плотнее, и все труднее проникать сквозь нее. – Силвермен устало откинулся на спинку кресла. – Мне очень жаль Джерри, мистер Траск. Он был хорошим копом, пока у него не начались неприятности. Видите, я готов взять на вооружение вашу теорию, если вам угодно. Но никто из нас – ни вы, ни я – не сможет пустить ее в ход. Так что идите домой и обдумайте урок, который вы получили от старой перечницы, – а он нелегким путем обрел эти знания.

Казалось, в маленьком кабинете не хватало воздуха и невозможно было вздохнуть. Мейсон, по окаменевшим скулам которого стекал пот, несколько секунд молча смотрел на Силвермена.

– Кто был близок к Игроку Фланнери? – спросил он тихим, еле слышным голосом.

– Идите домой! – рявкнул капитан.

– Кто был близок с Фланнери?

Силвермен тяжело поднялся из-за стола:

– Послушайте меня, Траск. Вы потеряли двух братьев. Один из них погиб в честном бою с бандитами этого города. Другой, возможно, сошел с ума от отчаяния, ибо сам впутался в уголовщину. Я не имел возможности что-либо сделать ни для одного из них. И если портовая землечерпалка вытащит из-под одного из причалов ваш труп с ногами в бочке с бетоном – да, такой способ все еще в ходу, – то и в этом случае я буду бессилен.

– Кто был близок с Фланнери?

– Ну что ты сделаешь с этим психом? – вопросил небеса Силвермен. – Хорошо. В регистре портовиков числится его брат. Я думаю, вы его найдете в том же информационном центре службы занятости, что и Хоукинса. Четырнадцатая улица. Он парень крутой: занимает немалый пост в банде Мадженты. Микки Фланнери.

– Спасибо. – Мейсон направился к дверям.

– Может, все это долбаное семейство Трасковер сошло с ума! – взорвался Силвермен. – Предупреждаю, что помочь вам я не смогу!

Мейсон повернулся, и на лице его блеснула скупая улыбка.

– Вы сможете рассказать мне, когда Рокки Маджента соберется покинуть город, – сказал он. – И теперь я знаю достаточно, чтобы работать под прикрытием. Не так ли?

С лица его сползла улыбка.

За спиной Мейсона тихо закрылась дверь.

Силвермен с такой силой врезал кулаком по столу, что все предметы на нем подпрыгнули.