Текст книги "Золотой век Испанской империи"

Глава 13
Нарваэс и Кабеса де Вака

Кто сосчитает все золото, что прибыло в Испанию из этих мест?

Педро Сьеса де Леон

Панфило де Нарваэс с его сеговианским воспитанием, могучим басом и многолетним опытом ведения войны в Индиях, выступил 17 июня 1527 года из Санлукара-де-Баррамеда на пяти кораблях, имея при себе 600 человек, с целью основать во Флориде новое поселение. Вместе с ним на борту были пять францисканцев, возглавляемых фраем Хуаном Суаресом, наместником епископа при экспедиции. Другими важными участниками экспедиции были: счетовод Алонсо Энрикес, фактор Антонио Алонсо де Солис и казначей Альваро Нуньес Кабеса де Вака. Был среди них, как это часто случалось в те дни, и моряк-грек по имени Доротео Теодоро. Один из капитанов, Валенсуэла, был родственником жены Нарваэса Марии де Валенсуэла. В состав команды входили также испанец по имени Эскивель, другой по имени Веласкес де Куэльяр, а также один из представителей рода Аланисов в качестве нотариуса. Как мы видим, это была типичная экспедиция конца 1520-х годов{495}495
  Капитуляция в CDI, XII, 86ff, датирована 8 марта 1528 года. Мы выяснили по CDI, XXXV, 514, что Мария де Валенсуэла задолжала 300 золотых песо Диего Веласкесу к моменту его смерти в 1524 году.


[Закрыть].

Одному из этих людей, а именно Кабеса де Вака, суждено было вписать это путешествие в историю. Его необычная фамилия буквально переводится как «голова коровы». Согласно легенде, король Санчо Наваррский[71]71
  Очевидно, имеется в виду Санчо VII Сильный. (Прим. перев.)


[Закрыть] нарек этим именем одного из его предков, пастуха Мартина Альяху, показавшего путь христианскому войску в битве при Лас-Навас-де-Толоса в 1212 году. Альваро Кабеса де Вака воспитывался в Хересе-де-ла-Фронтера своим дядей Педро де Вера и теткой Беатрис Фигероа. Он стал камергером при дворе герцога Медина-Сидония, который во время войны с комунерос посылал его в Вальядолид со срочными депешами; также он воевал в Севилье в составе королевского войска. После этого он отправился в Италию с имперской армией. Перед тем как присоединиться к Нарваэсу, он женился на некоей Марии де Мармолехо. Он приходился дальним родственником тому Кабеса де Вака, который уже тогда был епископом Канарских островов и членом Совета Индий.

После обязательной в те дни остановки на Канарских островах экспедиция Нарваэса в середине августа достигла Эспаньолы. Здесь Нарваэс попытался завербовать в отряд еще людей, но безуспешно. Наоборот, вместо приобретения новых сторонников Нарваэс потерял 140 человек, которые предпочли местные пейзажи «под влиянием предложений и обещаний, которыми их засыпали жители островов»{496}496
  Nunez, Naufragios, 5.


[Закрыть]. Флорида после путешествий Понсе де Леона и Васкеса де Айльона (о которых жители Санто-Доминго были осведомлены) уже не казалась столь многообещающей; вдобавок, здесь уже начинали циркулировать более заманчивые слухи о новых богатых землях к югу от Панамы{497}497
  Friede, Los Welsers, 360.


[Закрыть].

С остатками своих людей Нарваэс отправился на Кубу, где они остались на зиму с 1527-го на 1528 год{498}498
  Castaways, XV, 123.


[Закрыть]. В Санто-Доминго Нарваэс не жил с 1511 года, но большую часть времени между этой датой и 1520 годом он провел на Кубе, так что здесь у него было множество друзей, на которых он мог рассчитывать. Помимо прочего, на Кубе у него был сын, Диего Нарваэс, а также жена Мария де Валенсуэла, управлявшая его имениями. Одним из его друзей был Васко де Поркальо де Фигероа, теперь живший в Тринидаде (на Кубе), где у него была большая энкомьенда, к которой он относился скорее как к родовому поместью, нежели как к имуществу, переданному в личное управление. Он побывал в Новой Испании в составе неудачной экспедиции Нарваэса 1520 года и приобрел там дурную репутацию из-за плохого обращения с индейцами. В 1527 году он ездил вместе с Кортесом в Испанию{499}499
  CDI, XXVII, 391.


[Закрыть]. Поркальо предложил Нарваэсу свою помощь в снабжении экспедиции.

Нарваэс отплыл в Тринидад, однако по дороге остановился возле Кабо-де-Санта-Крус[72]72
  Видимо, мыс Крус – самая южная точка острова Куба. (Прим. перев.)


[Закрыть], а Кабеса де Вака с капитаном по имени Пантоха вернулся в Тринидад за припасами. Они попали в жестокий шторм, и Кабеса де Вака отправился к Поркальо в одиночку, однако пока он был там, ураган едва не смел город с лица земли. Дома и церкви были разрушены, и Кабеса де Вака вспоминал, что им с товарищами пришлось сцепить руки, чтобы их не унесло ветром. После этого Нарваэс вновь собрал свою флотилию возле Хагуа, города на Кубе, который он сам основал в 1511 году.

В феврале 1528 года Нарваэс, Кабеса де Вака и остальные участники экспедиции выступили к Флориде, взяв опытного Диего Муриэля в качестве главного штурмана. Муриэль уже бывал на западном побережье Флориды, и также участвовал в неудачной экспедиции Нарваэса в Новую Испанию в 1520 году{500}500
  Morison, 513, 515.


[Закрыть]. Он оставил вместо себя в Гаване одного из своих капитанов, Альваро де ла Серду, с четырьмя десятками людей и двадцатью лошадьми. Едва отплыв от Гаваны, они снова попали в шторм, вследствие чего оказались у берегов Флориды гораздо раньше, чем ожидали и чем им было желательно.

В четверг, 12 апреля, они обнаружили, что находятся в каком-то заливе – по-видимому, это был залив Мур-Хейвен. Нарваэс высадился на берег в Страстную пятницу, а на следующий день поднял кастильский флаг и официально вступил во владение окрестными землями от имени далекого императора. Затем его люди провозгласили его губернатором Флориды; Кабеса де Вака, как казначей, и Алонсо де Солис, как веедор, вручили ему свои верительные грамоты. После этого на берег были выгружены сорок две тощих лошади, находившиеся в чрезвычайно плачевном состоянии после столь тяжелого путешествия. Алонсо Энрикес выменял некоторое количество испанских товаров на оленину у местных индейцев, которые сперва делали угрожающие жесты, а затем бежали, оставив испанцам огромную хижину, где могли бы уместиться триста человек.

Нарваэс немедленно пожелал исследовать внутренние территории и выступил в путь, взяв с собой Кабеса де Ваку и еще сорок человек, а также шесть из наиболее здоровых лошадей. Они обнаружили еще один залив – по всей видимости, залив Тампа, – где и остановились на ночлег. На следующий день они вернулись к флотилии, и Нарваэс выслал бригантину обратно в Гавану, к Альваро де ла Серде, чтобы пополнить запас провизии. Он также захватил четверых индейцев, которым приказал провести его к местам, где выращивается маис, однако, придя туда, обнаружил, что этот популярный злак еще далек от созревания. Они нашли несколько ящиков, принадлежавших торговцам из Кастилии, и внутри ящиков тела этих торговцев, покрытые раскрашенными оленьими шкурами. Там было также немного золота и какие-то украшенные перьями предметы, судя по их виду, сделанные в Новой Испании, на родине перьевой мозаики. Индейцы объяснили, что эти предметы сделаны в земле апалачей, где имеется все, чего испанцы только могут пожелать. Энрикес сжег ящики, служившие напоминанием о предшествующих поражениях испанцев, чтобы избежать деморализации.

Кастильцы тем временем углубились в спор относительно того, какое дальнейшее направление действий будет правильным: Кабеса де Вака считал, что они должны снова сесть на корабли и поискать гавань получше, а фрай Хуан Суарес возражал ему, указывая на то, что Пануко, владение Кортеса находится всего лишь милях в тридцати к западу отсюда. Нарваэс согласился с ним. Он предложил, чтобы Кабеса де Вака остался с кораблями, в то время как сам он двинется вперед. Кабеса отказался, сказав, что предпочтет рискнуть своей жизнью, нежели потерять честь. В результате у кораблей остался один из капитанов, Карвальо. На самом же деле Пануко находилось более чем в тысяче миль от этого места.

Экспедиция выступила в путь. Дорогу испанцам преградила река, которую они преодолели не без трудностей, сделав плоты для припасов; некоторым пришлось перебираться вплавь. На противоположном берегу их поджидали две сотни индейцев, однако испанцы захватили нескольких из них, и те привели их в свое поселение, где путешественники наконец обнаружили спелый маис. Кабеса сказал, что теперь они должны снова найти выход к морю, однако Нарваэс отказался подвергать своих людей такому переходу. Кабеса отправился вперед в одиночку, но нашел только реку, берега которой были усеяны устричными ракушками, резавшими путешественникам ноги через обувь. В конце концов море отыскал отряд под водительством Валенсуэлы, хотя это и была всего лишь небольшая бухта.

Участники экспедиции продолжали свой путь, лежавший в целом в западном направлении, хотя к этому времени было уже не очень ясно, куда именно они идут. Время от времени они встречали и завязывали дружеские отношения с индейцами, которых считали вождями племен, – таковым был, например, некий Дульчанчеллин, которого сопровождали люди, игравшие на тростниковых флейтах; испанцы обменяли у него бисер и колокольчики на оленьи шкуры. Их целью было отыскать пригодное место для поселения, однако ничего подходящего не попадалось. Время от времени им удавалось раздобыть немного маиса; порой одному из испанцев случалось утонуть (как это случилось с Веласкесом де Куэльяром), порой у них убивали лошадь. Время от времени у них случались золотые мгновения, как когда «…мы увидели, что прибыли к месту, где, как нам сказали, в изобилии имелась пища, а также золото; нам показалось, что с нас была снята большая доля нашей усталости и голода» (упомянутое «изобилие» означало тыквы и бобы). Им встречались такие интересные представители животного мира, как кролики и зайцы, медведи, гуси, соколы и ястребы-перепелятники, цапли, куропатки, чирки и утки. Однажды, когда испанцы были по шею в озере, которое им не удалось пересечь никаким другим способом, на них напали «высокие, нагие, красивые, стройные, сильные и проворные индейцы» с мощными луками, с которыми они управлялись «столь уверенно, что не тратили зря ни единого выстрела».

По приказу Нарваэса Кабеса де Вака, взяв с собой около шестидесяти человек, снова отправился на поиски моря. Ему удалось выйти к бухте Креста (нынешний залив Мобил). Вся остальная экспедиция направилась туда – но переход оказался долгим, а среди людей многие были больны (возможно, около трети участников). Кабеса де Вака писал в дневнике: «…многие из конных начали тайком сбегать из отряда в надежде, что они смогут найти для себя какое-нибудь прибежище, если покинут губернатора и раненых». Однако «…те из них, кто были идальго, не смогли решиться сделать это, не сказав губернатору, и мы, чиновники – веедор, тесореро[73]73
  Казначей (исп.).


[Закрыть] и контадор, – осыпали их укорами, и они согласились остаться». После этого Нарваэс поговорил с каждым из людей в отдельности, спрашивая их совета «насчет этой враждебной земли и того, как можно выбраться отсюда».

Добравшись до побережья, они принялись строить корабли; однако это означало необходимость делать гвозди, пилы, топоры и другие инструменты из стремян, шпор и арбалетов. Они мастерили снасти из конских хвостов, паруса из рубашек, весла из можжевельника. Грек Доротео Теодоро сумел выгнать деготь из сосновых стволов. Испанцы выдубили шкуры павших лошадей, соорудив из них ведра для воды. Строительство началось 4 августа, а к 20 сентября у них было уже пять судов, по 22 локтя длиной каждый{501}501
  Локоть был длиной со среднее человеческое предплечье.


[Закрыть]. Наконец, 22 сентября, они съели последнюю из лошадей и погрузились на суда; Нарваэс с сорока девятью спутниками плыл на флагманском. Еще сорок восемь человек плыли с Андресом де Дорантесом, сорок восемь – с капитанами Тельесом и Пеньялосой и сорок девять – с Кабеса де Вакой. Они отплыли, хотя на борту не было никого, кто имел бы хоть какое-то представление о навигации – ни один из этих конкистадоров не был моряком. Суда были нагружены настолько, что борта возвышались над водой едва лишь на ширину ладони.

Семь дней спустя они высадились на острове, по всей видимости располагавшемся в дельте Миссисипи; затем поплыли дальше в западном направлении. У экспедиции начали кончаться запасы воды (лошадиные шкуры прогнили), а также провизия; они доплыли до другого острова, но на нем не было пресной воды. Путешественники стали пить морскую воду, в результате чего пятеро человек едва не сошли с ума. В конце концов они добрались до индейской гавани, где имелись каноэ, пресная вода и печеная рыба; все это индейцы предложили Нарваэсу – скорее всего потому, что их привела в восхищение его отделанная соболем куртка. Однако ночью индейцы напали на лагерь, Нарваэс был ранен, а грек Доротео Теодоро бежал.

Испанцы заметили, что индейские каноэ как будто пытаются отрезать их от выхода к открытому морю, поэтому флотилия из пяти судов поспешила снова пуститься в путь. Судно Кабеса де Ваки отнесло в Мексиканский залив, однако он сумел вернуться и снова отыскать три из четырех судов – включая то, на котором был Нарваэс. Кабеса де Вака догнал его, но поскольку на судне губернатора были «самые сильные и здоровые гребцы из всех нас, остальные никоим образом не могли поспеть за ним». Воспользовавшись удобным моментом, Кабеса попросил Нарваэса кинуть ему линь, чтобы он мог держаться рядом, не отставая, а также запрашивать распоряжения. Нарваэс отвечал, что «сейчас не время отдавать распоряжения другим; каждый из нас должен делать то, что сочтет лучшим для спасения собственной жизни, и именно так он сам намеревается поступить». После этих слов он отплыл вместе со своим судном, и больше его никто никогда не видел. Известно лишь, что тем вечером он остался на борту своего судна, где не было никакой еды, а за ночь, незаметно для других, его отнесло в море. «И больше про него никто ничего не знал». («Nunca mбs supieron de el»).

Таково было трагическое завершение жизни отважного искателя приключений, чье тщеславие не знало границ даже там, где его возможности были ограничены. Он был искренним, оптимистичным и находчивым человеком, но вместе с тем суровым и безжалостным. Несколько лет спустя его лейтенант Пантоха был убит братом Поркальо, Сотомайором, за то, что притеснял индейцев. Все они съедали друг друга после смерти; последним умершим был Эскивель.

Какое-то время Кабеса де Вака плыл вместе с кораблем Тельеса и Пеньялосы, но на пятый день плавания их разделил шторм.

«На следующий день все, кто был на моем корабле [49 человек], лежали кучей друг на друге, настолько близкие к смерти, что лишь немногие оставались в сознании. И пяти человек не нашлось бы, кто был бы способен стоять. Когда опустилась ночь, лишь помощник капитана и я еще имели силы управлять парусами, и с наступлением сумерек помощник попросил меня его сменить, поскольку считал, что этой ночью он умрет… В полночь я подошел посмотреть, не умер ли он, но ему стало лучше».

Наутро их судно выбросило на берег, и почти вся команда осталась в живых. Они обнаружили, что находятся на острове с пресной водой, который они назвали Мальядо, – «остров невезения». Здесь местные индейцы дали им еды, в обмен на которую испанцы предложили им колокольчики и бусы. Эти индейцы прокалывали себе соски и продевали сквозь них тростниковые палочки длиной в 2,5 дюйма. Их нижние губы также были разрезаны. Их основной пищей был болотный картофель, но летом они также ели рыбу.

Испанцы решили снова отправиться в путь, но волны не дали судну отплыть. Фрай Хуан Суарес утонул, а остальные были нагишом выброшены на берег. Был уже ноябрь 1528 года, и индейцы, появившиеся из ближайшей деревни, предложили взять оставшихся в живых в свои дома. В целом конкистадоры были склонны принять это добросердечное приглашение, однако несколько человек из отряда Кабесы, уже побывавшие до этого в Новой Испании (например, Аланис и Дорантес), отказались, поскольку сочли, что согласие несомненно будет означать, что их принесут в жертву. Индейцы выстроили для своих нежданных гостей хижину, в которой поместили лежанки с тростниковыми матрасами. Они устроили танцы и шумное веселье, однако, как писал Кабеса де Вака, «для нас не было ни радости, ни праздника, ни спокойного сна, поскольку мы ждали лишь знака, когда они соберутся принести нас в жертву».

Положение несколько улучшилось, когда люди Кабеса обнаружили, что неподалеку от них у берега причален еще один из пяти кораблей Нарваэса, а именно – судно Дорантеса[74]74
  Здесь у автора неувязка: абзацем выше Дорантес упоминается в составе команды Кабеса де Ваки. (Прим. перев.)


[Закрыть], чья команда, следует заметить, была все еще одета. Две группы объединили все ресурсы, какие у них еще оставались. Кабеса с Дорантесом решили сделать попытку перезимовать на этом острове. Они отправили судно под командованием Альваро Фернандеса, дав ему еще троих крепких людей, в Гавану за помощью, однако тот, по всей видимости, потерпел кораблекрушение, так и не добравшись до цели.

На выживших обрушились страшные холода. Пятеро христиан, которым пришлось разбить лагерь на берегу, ели тела друг друга. К этому времени из команд двух судов оставались в живых лишь пятнадцать человек. Среди индейцев разразилась желудочная болезнь, и они вознамерились было убить оставшихся испанцев, но оставили эту мысль, решив, что если бы испанцы были так уж сильны, они бы несомненно сумели спасти большее количество своих людей.

Вместо этого индейцы попытались сделать из испанцев знахарей. Кабеса не испытывал большого энтузиазма на этот счет, однако было ясно, что испанцы должны принять предложение. Они доказывали свою компетентность, дуя на ту часть тела, в которой больной ощущал боль, после чего осеняли ее знаком креста. Затем они читали «Отче наш» и «Богородице дево». Иногда такое лечение помогало.

Вскоре Кабеса де Вака переправился на материк, где жил почти месяц, питаясь ежевикой. Он заболел, после чего его посетили выжившие члены экспедиции, и он вернулся на остров Мальядо. Там индейские вожди предписали ему и остальным испанцам тяжелый труд в качестве лекарства. Его первой задачей было искать под водой болотный картофель. В конце концов он сделался торговцем – разносил по селениям морских слизней, ракушки, фрукты, шкуры, кремни для наконечников стрел, высушенный тростник, клей и пучки оленьей шерсти. Однако торговля шла плохо, поскольку местные индейские племена постоянно воевали со своими соседями. В таких обстоятельствах Кабеса де Вака стал знаменит среди индейцев дельты Миссисипи. Он оставался там на протяжении почти шести лет.

Глава 14
Ордас на Ориноко, Эредиа в Картахене

Те, кто несут воинскую службу ради всего остального мира, многие годы вынуждены пыхтеть, обливаться потом и выносить сумятицу сражений – и все это ради столь бренных и никчемных забот, и со столь зыбкой надеждой!

Эразм Роттердамский, «Enchiridion» («Оружие христианского воина»)

Некоторые из военачальников, сопутствовавших Кортесу в годы его сражений с мешиками, впоследствии захотели получить возможность и самим достигнуть чего-либо в этом роде. В особенности это относилось к Педро де Альварадо, который, как мы уже видели, обеспечил себе собственное княжество в Гватемале. То же можно сказать и о Франсиско де Монтехо на Юкатане, Панфило де Нарваэсе, уроженце Сеговии с трагической судьбой, погибшем в шторме возле устья Миссисипи, и наконец, о Диего де Ордасе, который предпринял дерзкую авантюру на реке Ориноко.

Диего де Ордас родился в Кастроверде-де-Кампос, маленьком городке в северо-западной Кастилии, поблизости от Медины-де-Риосеко, среди плоских плодородных равнин, на берегах реки Вальдерадуэй. Кастроверде – довольно глухое местечко, и на первый взгляд может показаться удивительным, что оттуда вышел настолько целеустремленный конкистадор. Ордас, однако, состоял в кровном родстве с несколькими другими конкистадорами, сопровождавшими Кортеса, например с Кристобалем Флоресом из Валенсии-де-Сан-Хуан, другом Кортеса, которого тот однажды наказал за богохульство. Ордас являлся также дядей Франсиско Вердуго, одного из многих уроженцев Куэльяра, принявших участие в предприятиях Диего Веласкеса, – Вердуго покинул Испанию вместе с Ордасом в 1510 году. Вероятно, Ордас мог участвовать в битве при Турбако (сейчас этот город относится к Колумбии), когда испанцы потерпели поражение и был убит один из первооткрывателей Америки Хуан де ла Коса.

Диего де Ордас и его брат Педро также приняли участие в завоевании Кубы – Диего стал управляющим при губернаторе Диего Веласкесе. Дурную славу ему принес случай, когда он оставил своего брата Педро в болоте на юге острова; впрочем, тот выжил и впоследствии добровольно присоединился к Панфило де Нарваэсу, приняв участие в его экспедиции в Новую Испанию в 1520 году.

Ордас присоединился к экспедиции Кортеса в 1519 году. Веласкес считал его одним из «своих» людей в этом походе, и просил его приглядывать за Кортесом от его имени. Ордас был капитаном одного из десяти кораблей экспедиции, и Кортес посылал его на Ямайку за припасами. Позднее Ордас предпринял попытку похитить Кортеса, пригласив его отобедать на борту своего корабля в Гаване, однако Кортес благоразумно отказался от приглашения. Бригантина Ордаса в Юкатане отправилась на поиски пропавшего андалусийца Херонимо де Агиляра. По всей видимости, он злоумышлял против Кортеса в Веракрусе, в результате чего был арестован, приговорен к смерти, но затем помилован (в качестве капитан-генерала Кортес обладал правом выносить такие приговоры){502}502
  Polavieja, 272.


[Закрыть]. Ордас не имел сомнений относительно отсутствия у Кортеса каких-либо моральных принципов: «…у маркиза не больше совести, чем у собаки», – писал он позже своему племяннику Франсиско Вердуго{503}503
  В одном из писем, опубликованных Otte, Cartas Privadas.


[Закрыть].

Вслед за этим Ордас затеял новое предприятие: он забрался на вулкан Попокатепетль, откуда получил возможность увидеть с высоты – и впоследствии описать – великолепную панораму Мехико-Теночтитлана и озера, на котором тот расположен{504}504
  См. его показания в пробанса в Санто-Доминго в 1521 году.


[Закрыть]. Это была первая из американских горных вершин, на которую было совершено восхождение. Благодаря этой вылазке испанцы узнали, каким путем подходить к мексиканской столице. Нет ничего удивительного в том, что Ордас впоследствии включил изображение вулкана в свой герб. Он потерял палец в сражении «на мостах» в 1520 году. Позднее в том же году Кортес, теперь уже доверявший Ордасу, послал его в Испанию, чтобы тот представлял его дело в суде. Нельзя сказать, чтобы отсутствие Ордаса сильно повлияло на исход последних сражений за Теночтитлан, поскольку он был плохим наездником и говорил с заиканием{505}505
  Diaz del Castillo, V, 254; I, 82.


[Закрыть]. Зато он был одним из тех конкистадоров, кого интересовали достижения индейской культуры; впоследствии, уже будучи в Испании, Ордас просил своего племянника Вердуго присылать ему перьевые мозаики, столь искусно составляемые мешиками{506}506
  Ордас – Вердуго, в Otte, Cartas Privadas.


[Закрыть]. Он также хорошо умел писать письма, что подтверждается его посланиями к Вердуго.

В 1524 году мы видим, что Ордас расширил дело, открыв новое, уже собственное предприятие. К этому времени он владел двумя третями корабля «Санта-Мария-де-ла-Виктория», плававшего с товарами из Санто-Доминго в Америку. Однако подобно всем успешным капитанам в Новой Испании, он имел также и энкомьенды: Теутла, Уэхоцинго, Каплан, Чьяутла. В 1529 году корона также отдала ему полуостров Тепетласинго на озере Мехико{507}507
  Paso, I, 152.


[Закрыть]. Затем Ордас вернулся на родину, в Испанию, и был единственным из конкистадоров Новой Испании, присутствовавшим на втором бракосочетании Кортеса в 1529 году в Бехаре{508}508
  Письмо к Вердуго в Otte, Cartas Privadas.


[Закрыть].

Такова вкратце история предыдущей жизни этого кастильца, который в мае 1530 года получил контракт на «разведку, завоевание и заселение» городов, какие удастся обнаружить между рекой Мараньон{509}509
  В то время река Ориноко часто именовалась Мараньон.


[Закрыть] и мысом Кабо-де-ла-Вела (мысом Паруса) в землях, сейчас относящихся к западной Венесуэле, т. е. к западу от полуострова Гуирия{510}510
  CDI, IV, 466.


[Закрыть].

Ордас сумел организовать новую экспедицию из 500 человек{511}511
  Цифры из вопросов к V пробанса от июля 1532 года в CDI, IV, 466. Oviedo, Historia, II, 384 suggests 450.


[Закрыть]. Также у него было тридцать лошадей. Его офицерами были знаменитый ветеран Хиль Гонсалес де Авила, кому предстояло стать главой муниципалитета, Херонимо Дорталь в должности казначея и Хуан Кортехо в качестве капитан-генерала, в то время как Алонсо Эррера был маэстре-де-кампо (то есть маршалом). Из этих людей первый, как мы видели, к этому времени бесчисленными способами проявлял свою активность в Индиях на протяжении более двадцати лет. Алонсо Эррера, родом из Хереса-де-ла-Фронтера, был в Мексике на последних этапах завоевания. После этого Кортес послал его на подавление восстания сапотеков в Оахаке в 1526 году: «…это был человек практичный, опытный в военных делах, обладавший необычайной способностью привлекать к себе молодых солдат». Именно благодаря этим качествам он сумел убедить сотню людей отправиться вместе с ним, включая трех братьев по фамилии Сильва. Они продали все, что у них было, чтобы пойти с Ордасом, к которому присоединились позже, в заливе Пария, приплыв на галеоне португальского купца, который они украли, – точнее, убедили дочь купца пожертвовать его им безвозмездно.

Основная часть денег для этой экспедиции была добыта двумя итальянскими банкирами, действовавшими в Севилье, – Кристобалем Франкесином и Алехандро Джеральдини.

Имела место очевидная неопределенность между лицензией Ордаса и той, которой уже владели люди Вельзеров, немцы Мицер Энрике Эйнигер и Херонимо Зайлер. В Испании также боялись, что Ордас может затронуть земли «брата нашего», светлейшего короля Португалии, – территорию нынешней Бразилии. Если рассуждать в другом направлении, Ордас брал под свой контроль все побережье Венесуэлы. Как это согласовывалось с уже существующей концессией германцев? На своей территории Ордас становился пожизненным губернатором и капитан-генералом с жалованьем в 725 тысяч мараведи в год. Из этих денег ему предписывалось, как это было принято в те времена, оплачивать содержание главы муниципалитета, тридцати пехотинцев, ста десяти оруженосцев, врача и аптекаря. Он имел право раздавать энкомьенды по своему усмотрению; корона также даровала ему двадцать пять кобыл, которых он должен был сам забрать с Ямайки. Также он получал 300 тысяч мараведи на артиллерию и боеприпасы. Он имел право привезти с собой пятьдесят черных рабов, треть из которых должна была быть женского пола.

Двусмысленность положения Ордаса несколько смягчалась тем, что он не имел намерения вмешиваться в дела немцев на северном побережье Южной Америки. Его стремлением было исследовать великую реку Ориноко, которая, как он считал, должна была привести его в земли с огромными запасами золота{512}512
  Вопрос VI из пробанса Ордаса.


[Закрыть].

Флот Ордаса, состоявший из двух больших нао и одного корабля поменьше, который он называл «карабелон» (маленькая каравелла), отплыл из Санлукара 20 октября 1531 году. К этому времени Ордас содержал экспедицию за свой счет на протяжении уже двух месяцев.

Они сделали остановку у Тенерифе, чтобы забрать еще сотню человек, около сорока коней и несколько кобыл. Перенеся бурю, разметавшую корабли, они 26 декабря достигли островов Зеленого Мыса, после чего без приключений пересекли Атлантику и высадились на американском берегу в шестидесяти милях восточнее устья Ориноко. Вероятно, это были земли, сейчас относящиеся к пограничным территориям Гайаны. Ни одному европейцу до тех пор не доводилось видеть этих заросших буйной зеленью ландшафтов. Ордас выслал на разведку небольшую шлюпку – чалупу, с тринадцатью людьми на борту. Однако три дня спустя она вернулась, так и не найдя возможности пристать к берегу из-за илистого дна. После этого они открыли группу островов, которые назвали островами Сан-Себастьян, и оттуда поплыли вверх по реке. Они плыли восемь дней, «но вся земля, открывавшаяся нашему взору, была затоплена». Им не удалось найти никаких признаков, которые предполагали бы, что поблизости имеется хоть какое-то поселение. На одном из открытых островов путешественники воздвигли деревянный крест, который должен был служить указателем для тех, кто пойдет следом.

Все вышеизложенное фигурирует в отчете об экспедиции Ордаса, составленном для позднейшего расследования в Санто-Доминго. Однако некоторые хроникеры рассказывают также о крушении двух каравелл, входивших в состав флотилии, и о том, как все, кто был у них на борту, были вынуждены спасаться на маленьких лодках, оставив своих спутников на произвол их, в некоторых случаях, ужасной судьбы. О людях, пропавших без вести на этом этапе путешествия, порой говорят, что они на самом деле продолжили плавание вверх по реке и открыли там волшебную золотую страну «Эль-Дорадо», однако единственное, что о них известно наверняка – это что больше о них никто ничего не слышал. Небольшой отряд действительно отправился на двух небольших лодках на поиски Ордаса и его флагманского корабля, но они в свою очередь оказались отнесенными к северу, в залив Пария, где одна из лодок пропала без вести вместе со всей командой.

Тем временем Ордас, который действительно направился на север, где, как он знал, можно было найти воду, также оказался в заливе Пария, а спустя еще сорок дней – на острове Тринидад (названном так Колумбом во время его третьего путешествия). У него оставался лишь один бочонок (пипа[75]75
  Испанская мера объема напитков, от 450 до 486 литров. (Прим. перев.)


[Закрыть]) воды. Ордас и его люди остались здесь на четыре дня, чтобы набрать побольше воды и травы для лошадей. Затем они добрались до побережья – скорее всего к западу от пролива, уже известного испанским капитанам под именем «Пасть дракона»[76]76
  Dragon’s Mouths (англ.), Boca del Dragуn (исп.) – пролив между северо-западной оконечностью острова Тринидад и материком (мысом Пария). (Прим. перев.)


[Закрыть]. Здесь к ним приблизились индейцы на двух каноэ. Ордас дал им несколько хороших рубашек из той самой добротной голландской ткани, что сыграла столь важную роль в испанско-индейских отношениях{513}513
  Ткань называлась так, потому что посылалась в Голландию для отбелки.


[Закрыть]. Кроме того, он подарил им несколько бусин из венецианского стекла, имевшего не менее существенный статус.

Встретившиеся им люди были очень разговорчивы; Ордас и его сотоварищи решили, что это хороший знак. Однако тут экспедиция вступила в конфликт с Антонио Седеньо, агрессивным испанцем, который, подобно Кортесу, прежде был нотариусом, а впоследствии сделал состояние на продаже карибских рабов. В 1530 году он был назначен губернатором Тринидада, несмотря на то что остров к тому времени еще не был завоеван. Высадившись на южноамериканском материке, он принялся строить там крепость. Очевидно, что по этой причине он представлял собой не меньшую угрозу для Ордаса, чем Ордас представлял для него. Один из лейтенантов Седеньо попытался захватить Ордаса, однако Херонимо Дорталь справился с ним, и 14 июня 1531 года Ордас основал пуэбло Сан-Мигель-де-Пария.

После этого он принялся устанавливать свои права в зоне Ориноко, пытаясь наладить отношения с Седеньо на Тринидаде, с немцами в Венесуэле и даже с промышлявшим ловлей жемчуга Педро Ортисом де Матьенсо на Кубагуа. Однако испанские соперники Ордаса были неколебимы; и в любом случае было сложно достигнуть какого бы то ни было соглашения относительно земель на континенте, где расстояния огромны, сведения скудны, а ненависть горяча.

Получив информацию о настоящем русле реки Ориноко, Ордас 23 июня поплыл вверх по ее дельте на своем великолепном галеоне. Какое, должно быть, это было зрелище! С ним по-прежнему были около 350 человек, хотя некоторые из них перешли к нему от Седеньо и Ортиса де Матьенсо.

Ордас выслал вперед Алонсо Эрреру. Тот нашел индейцев в первом встретившемся ему большом поселении на берегу – скорее всего это было Уяпари – весьма недружелюбными («fuera de amistad y concordia»[77]77
  «Совершенно лишенными дружелюбия и понимания» (исп.).


[Закрыть]). Большинство людей в этих пуэблос были воинственными лучниками и бойцами («flecheros y guerreros y muy belicosos»). Вскоре Ордас нагнал Эрреру и продолжил исследовать («tantear») другие пуэблос. В одном из них, который они с его товарищами назвали «Туй» по имени симпатичного португало-испанского пограничного городка, они выяснили, что по другую сторону гор лежит обширная страна под названием Гайана. Ордас послал туда одного из людей Седеньо, Хуана Гонсалеса, но тот вернулся с известием, что дорога туда непригодна для лошадей, поскольку земли по пути бесплодны и каменисты.