Текст книги "Золотой век Испанской империи"

Тогда Ордас решил продолжить путешествие вверх по Ориноко по суше, оставив в Уяпари двадцать пять больных под командованием Хиля Гонсалеса де Авилы. Однако через несколько недель перехода, пройдя около шестисот миль – поразительное расстояние, – вплоть до местоположения современного Пуэрто-Аякучо, они поняли, что идти дальше невозможно. Джунгли были слишком густыми, жара невыносимой, москиты свирепствовали, а болезни не знали пощады. Атаки карибских индейцев следовали одна за другой.

Ордас отступил к месту слияния рек Ориноко и Меты. Некие карибы убедили легковерных испанцев, что выше по течению Меты можно найти золото. Ордас и его люди поднялись по притоку на некоторое расстояние на лодке, однако стремнины и пороги не дали им заплыть слишком далеко. Ордас решил возвращаться в залив Пария – это бурное место к тому времени уже было в его памяти идеалом спокойствия, – а в район Меты с ее надеждами на золото прийти позже, по суше со стороны Куманы. Однако здесь его ждали новые трудности. Хиль Гонсалес де Авила, ветеран, участвовавший в Индиях в столь многих внезапных стычках, был задержан и взят в плен Ортисом де Матьенсо. В конце концов Ордас оказался на Кубагуа, имея при себе всего лишь тридцать человек. Ортис де Матьенсо захватил и его, и отправил под стражей в Санто-Доминго, но тамошний судья отпустил его на волю. После этого Ордас попытался снова набрать людей для путешествия к Ориноко, но ему было отказано в разрешении на такую экспедицию. Тогда он решил вернуться в Испанию, чтобы осуществить свое намерение. Он отправился в путь, но 22 июля 1532 года умер посередине Атлантики – по предположению фрая Педро де Агуадо, историка Венесуэлы, отравленный Ортисом де Матьенсо{514}514
  См. AGI, Patronato, leg. 74, no. 1, r. 10 of 1575. The Information de Serviaos y Meritos is in CDI, XL, 74ft. Хэмминг дает прекрасное описание героического путешествия Ордаса в своих The Search for El Dorado, 9ff.


[Закрыть]. Это был не первый из современников Кортеса, умерший при подозрительных обстоятельствах.

В 1532 году короной был заключен еще один контракт на завоевание и заселение части территории, отведенной немцам Вельзерам, а именно земель между Дарьеном, точнее заливом Ураба, и устьем реки Магдалена. Контракт был выдан на имя единственного среди основных конкистадоров уроженца Мадрида – Педро Фернандеса де Эредиа{515}515
  Возможно, он на самом деле родился в Сотодососе, Гвадалахара.


[Закрыть].

Эредиа был мелким дельцом, который перебрался в Новый Свет, спасаясь от кредиторов. Его первую поездку в Индии финансировала его жена, Констанца Франко, унаследовавшая большое состояние от своего первого мужа. В свой первый приезд в Санто-Доминго в 1532 году[78]78
  Возможно, ошибка автора: чуть ниже говорится, что в 1532 году Эредиа уже получил концессию и начал завоевание новых земель. (Прим. перев.)


[Закрыть] Эредиа основал сахарный завод и плантацию в Асуа-де-Компостела, где Кортес в свои молодые годы служил нотариусом, на земле, унаследованной им от дальнего родственника{516}516
  Gomez Perez, 307.


[Закрыть]. Здесь он и его брат Алонсо занялись торговлей индейскими рабами из северных территорий Южной Америки, а фактически из областей, близких к Картахене, на которые ему предстояло получить концессию в 1532 году.

Отправившись в Санта-Марту, Эредиа некоторое время исполнял обязанности заместителя губернатора при Педро де Вальдильо, который и сам недавно занял этот пост, приняв его у Альвареса Паломино в 1528 году. Должно быть, именно тогда он заметил, что области между Дарьеном и рекой Магдаленой ускользнули от внимания других конкистадоров. После этого Эредиа вернулся в Испанию, где принялся проводить в жизнь свой план по получению концессии на Картахену, которую и получил в августе 1532 года{517}517
  CDI, I, 586.


[Закрыть].

В сентябре 1532 года, всего лишь месяц спустя, Эредиа отплыл из Санлукара, имея при себе единственный галеон, каравеллу, фусту (легкое гребное судно) и 115 человек. И вновь, по-видимому, главным спонсором предприятия оказалась его жена Констанца. Они миновали Канары, затем Пуэрто-Рико (остров Мона) и приплыли в Санто-Доминго, где Эредиа завербовал еще людей, включая некоторых из тех, что остались здесь после неудачной экспедиции Ордаса в район Ориноко. В Асуа, где у Эредиа была плантация, они пополнили свой флот еще одной каравеллой. После этого они отправились к Санта-Марте, где их командующий принялся искать переводчиков, владеющих языком картахенских аборигенов. В конце концов, в начале 1533 года, скорее всего 14 января, Эредиа со своей экспедицией высадился на колумбийском берегу залива Картахена{518}518
  После высадки экспедиция, ведомая двадцатью индейцами-проводниками, вышла к Турбако, где Хуан де ла Коса потерпел сокрушительное поражение двадцать лет назад. Произошло несколько стычек, и несколько испанцев были убиты. Эредиа вернулся к месту высадки и основал тут город Картахена-де-лас-Индиас – на месте, где уже стояло туземное поселение. Сразу же, как обычно при такого рода случаях, были назначены магистраты и советники. У них были фамилии, какие можно найти во всех списках такого рода: Габриэль де Баррионуэво и Хуан де Сандоваль были магистратами; советниками стали Хуан де Пеньялоса, Алонсо де Сааведра и Луис де Сориа; официальным нотариусом (escribano de numero) был назначен Мигель Санс Негрете, а Хуан Веласкес – инспектором. Кармен Гомес Перес опубликовал анализ конкистадоров, которые были с Эредиа. Большая часть (48 %) была в возрасте двадцати с небольшим лет, несколько меньше (22 %) были моложе двадцати. Никто не был в экспедиции Кортеса в Новую Испанию. Из 204 испанцев, прибывших в Картахену, 26 пришли из Старой Кастилии, 21 из Эстремадуры, 19 из Севильи и 18 из Толедо.


[Закрыть].

Вскорости после высадки к Эредиа присоединился его брат Алонсо де Эредиа, приплывший с подкреплением из Гватемалы, где он подвизался вместе с Педро де Альварадо. Вместе братья снарядили несколько экспедиций из Картахены к югу, в земли народа сену, а также в сторону залива Ураба. Было основано еще несколько испанских поселений, хотя и в малоперспективных местах: например Сан-Себастьян-де-Буэна-Виста в заливе Ураба или Вилья-Рика-де-Мадрид на территории сену, а также, немного вверх по течению Магдалены, Санта-Крус-де-Момпокс – примечательная колониальная архитектура которого до сих пор предстает взглядам любознательных путешественников.

Из Картахены было сложно сделать процветающую колонию. Частично причиной этого были скудные поставки продовольствия – окружающие земли состояли в основном из трясин и топей. Было заложено несколько сахарных плантаций и заводов, однако в первое время Эредиа не раздавал энкомьенды. Территория, лежавшая, по-видимому, между двух рек, вскорости начала рассматриваться всего лишь как мост в Перу, и не более того. Губернатор Санта-Марты, которым в ту пору все еще был Гарсия де Лерма – делец, ставший проконсулом, – считал, что Картахена должна находиться в подчинении у его собственного города. Получив отпор в этом отношении, он принялся чинить Эредиа всяческие препятствия и даже пытался уклониться от предоставления тому в Санта-Марте учителей для его переводчиков{519}519
  Gomez Perez, 108.


[Закрыть]. Испанские поселенцы из этого города постоянно устраивали набеги на Картахену ради захвата индейцев, которых можно было продать «на острова», т. е. в Вест-Индию. С другой стороны, жители Картахены считали, что особым положительным моментом их города является его близость к землям индейцев сену, которых можно было использовать как рабочую силу. В любом случае, вскорости они уже использовали на всех тяжелых работах черных африканских рабов, после того как наконец были основаны энкомьенды{520}520
  Ibid., 289.


[Закрыть].

Так и не дав Картахене времени утвердиться как следует, туда прибыл Хуан де Падилья, судья из Санто-Доминго, с тем чтобы провести ресиденсию деятельности Эредиа; затем были предприняты второе и, наконец, третье подобное расследование. Разумеется, таково было решение государственных властей в Испании. Эредиа было предъявлено обвинение в пренебрежении защитными укреплениями Картахены, в превращении окрестных земель в энкомьенды для его собственных друзей, в расхищении государственной казны и забвении необходимости поддерживать общественную нравственность{521}521
  Ibid., 3 19ff – список свидетелей.


[Закрыть]. По-видимому, все эти обвинения были несправедливыми, предвзятыми и необоснованными; ходили слухи, что ресиденсия была предпринята лишь из-за того, что Эредиа был человеком простого происхождения, без притязаний, свойственных Монтехо, аристократу Альварадо или хотя бы Педрариасу.

Позднее Эредиа столкнулся с огромными проблемами с собственной женой, которая заявила, что осталась без денег из-за его авантюр в Индиях. В конце концов он отплыл в Европу – но это случилось только в 1554 году; в январе 1555 года его флот потерпел крушение возле Азорских островов; Эредиа утонул, и вместе с ним более сотни других человек. К этому времени Картахена-де-лас-Индиас уже была портом, который представлял немалую ценность для империи, правившей двумя океанами, – Морем-Океаном (Атлантическим) и Южным морем (Тихим).

Глава 15
Кортес и верховный суд Новой Испании

Вам, разумеется, известно, что по правую руку от Индий находится остров, называемый Калифорния, который населен черными женщинами?

Гарсия Родригес де Монтальво, «Сергас де Эсплендиан»

Кортес вернулся из старой Испании в Новую в июле 1530 года, не имея никаких иллюзий. За время его отсутствия здесь произошло политическое землетрясение. Гусман, председатель аудиенсии, прибыл в столицу Новой Испании в декабре 1528 года; кроме того, там появился также праведный, суровый, целеустремленный и решительный первый мексиканский епископ Хуан де Сумаррага – баск по происхождению и эразмист по твердости характера. Он принадлежал к великому поколению либеральных испанских епископов, таких как инквизитор Алонсо Манрике де Лара и толедский архиепископ Алонсо Фонсека. Он встречался с императором в иеронимитском монастыре Эль-Аброхо, и Карл обратился к нему с просьбой об истреблении наваррских ведьм – задача, с которой тот, как говорили, превосходно справился. Получив вследствие этого триумфа назначение в Мексику, Сумаррага провозгласил себя приверженцем воззрения, рассматривавшего индейцев как разумных существ, чьи души могут быть спасены – то есть он был не только эразмистом, но и утопистом{522}522
  См. обложку к его изданию «Утопии» в Zavala, Recuerdo, 53–5.


[Закрыть].

В Теночтитлане Сумаррага был тотчас же вовлечен в распрю с верховным судом, члены которого, по его мнению, пренебрегали своими обязанностями, тратя свое время на «променады в общественных скверах». Однако позиция Сумарраги была ненадежной, поскольку он покинул Испанию в спешке, прежде чем его назначение на должность было подтверждено, так что его противникам было достаточно легко оспорить его обвинения, выставив его всего-навсего религиозным фанатиком, подобным множеству других. Сумаррага предъявил свои права в качестве «покровителя индейцев»; суд согласился наделить его всеми необходимыми полномочиями, однако потребовал, чтобы тот делегировал свои права. Судьи настаивали на том, что тяжбы индейцев находятся в их ведении – а задачей Сумарраги является всего лишь учить их катехизису. Они принялись угрожать новому епископу изгнанием, и индейские вожди, видя, как оборачивается дело, бежали от своего защитника. Сумаррага в проповеди публично обвинил судей и пригрозил, что пожалуется на них императору Карлу{523}523
  Напряженность не снизилась с приходом в начале 1529 года другой экспедиции – из двадцати францисканцев под руководством фрая Антонио де Сьюдад-Родриго. В ее составе находился замечательный человек, фрай Бернардино де Саагун, ставший летописцем в первую очередь старой Мексики и автором знаменитой «Всеобщей истории деяний в Новой Испании» («Флорентийский кодекс»). Корабль также привез нескольких индейцев, ранее взятых в Испанию Кортесом; некоторые из них помогали Саагуну в изучении науатля; фактически история исследования древней Мексики началась на этом судне – по крайней мере, так считает Гарсия Исабальсета, хотя противоположного мнения придерживаются Антонио Торо, Вигберто Хименес Морено и Луис Николау д’Ольвер. См. Quarterly Journal of the Library of Congress, April 1969.


[Закрыть].

Затем возникла запутанная история с Уэхоцинго, городком на восточных склонах вулкана Истаксиуатль, милях в шести как от Тласкалы, так и от Чолулы. Кортес в 1524 году взял это место в энкомьенду. В 1528 году тамошние индейцы принялись жаловаться, что в дополнение к дани, которую они выплачивают ему, их вынуждают платить также и судейским, в том числе представителю короны Гарсии дель Пилару, бывалому конкистадору, сопровождавшему Кортеса на протяжении всей кампании по завоеванию Мексики. Этот человек был известен как первый из испанцев, начавший говорить на языке науатль.

Сумаррага, извещенный об этой проблеме, запросил в суде опись взимаемых пошлин. Гусман отвечал, что суд не обязан отчитываться перед Сумаррагой, и предупредил того, что, если он будет продолжать создавать проблемы, он, Гусман, добьется, чтобы его повесили, – как Карл в свое время повесил саморского епископа Акунью после войны с комунерос. Гусман послал судейского магистрата арестовать недовольных индейцев Уэхоцинго, однако Сумаррага вовремя их предупредил, и те укрылись во францисканском монастыре, недавно выстроенном у них в городе. «Хранителем» монастыря был фрай Мотолиния, и вскорости фрай Херонимо де Мендьета уже писал свои книги в тамошней келье.

Затем Сумаррага самолично прибыл в Уэхоцинго, сопровождаемый магистратом, которому предписывалось арестовать индейцев и доставить их в Мехико. В Уэхоцинго состоялось городское собрание, по результатам которого францисканец фрай Антонио Ортис отправился в Мехико добиваться, чтобы тамошний суд поступал по справедливости. Тот произнес соответствующую проповедь на архиерейском богослужении, которое проводил еще один эразмист, епископ Тласкалы доминиканец фрай Хулиан Гарсес. Гусман попытался заставить Ортиса замолчать; посланный им альгвасил, действуя по его приказу, лишил того кафедры. На следующий день генеральный викарий Гарсеса объявил, что все причастные к этому – то есть и Гусман, и его магистрат – будут отлучены от Церкви. Гусман отдал приказ о высылке генерального викария из страны и отправил еще одного магистрата, чтобы тот сопроводил его в Веракрус. Генеральный викарий укрылся в соборе Сан-Франсиско в Теночтитлане, где обычно встречались друзья Кортеса и который Гусман вслед за этим осадил.

Сумаррага вернулся в столицу и убедил двоих младших членов аудиенсии (Дельгадильо и Ортиса де Матьенсо) отправиться в Уэхоцинго, чтобы исполнить епитимью и прочитать «мизерере»{524}524
  Псалом 51, от слов, которыми он начинается.


[Закрыть]. Они сделали так, как он им сказал, после чего отозвали выпущенный ими прежде документ, направленный против францисканцев. Однако Гусман продолжал мстить, распорядившись задерживать все письма, которые епископ писал в Испанию, – очевидно, это стало на какое-то время обычной практикой{525}525
  Агенты Гусмана в Веракрус Хуан Перес де Гихон и Хуан дель Камино вмешивались с письмами по крайней мере о трех монахах: Антонио де Авениде, Хуане де Анджело и Хуане де Монтемайоре. Хуан Гонсалес, алькальд Веракрус, свидетельствовал в 1531 году, что сделать это приказал ему Гусман.


[Закрыть]. Впрочем, одно послание все же добралось до назначенного адресата. Это было письмо императору Карлу, в котором епископ вспоминал, сколь многие в Мексике с радостью приветствовали учреждение нового верховного суда – несомненно, он должен был стать глотком свежего воздуха, шагом к законности после жестокого правления Эстрады. Однако, по всей видимости, от верховного суда не стоило ожидать доброжелательности. Гусман, при содействии переводчика Гарсии дель Пилара, попросту грабил страну.

Сумаррага сообщал также, что Пануко превратилось в рынок рабов, ибо многих тамошних индейцев похищали и переправляли кораблями в Вест-Индию.

Гусман, скорее всего понимавший, что его в скором времени освободят от обязанностей председателя верховного суда, благоразумно перенаправил свою деятельность на завоевание северо-западных регионов. Он объявил, что всего лишь в пятидесяти милях от столицы территория по-прежнему находится во власти чичимеков (дикого индейского племени). Чтобы снарядить против них экспедицию, у частных лиц было отобрано множество лошадей, из казны было взято 10 тысяч песо, и 400 человек были вынуждены принять в ней участие. Хуан де Сервантес был назначен заместителем капитан-генерала в Пануко и получил приказ выступить оттуда на север, в то время как сам Гусман выступил на северо-запад. Гусман надеялся, что вместе им удастся исполнить «великий замысел», создав к северу от Новой Испании империю, простирающуюся от моря до моря. Он запросил у короны одобрение на титул губернатора «Величайшей Испании».

Корона отказалась удовлетворить его просьбу, однако согласилась на то, чтобы новая территория носила название «Новая Галисия», и в феврале 1531 года Гусман был назначен ее губернатором. Однако его более далеко идущие замыслы потерпели крах, поскольку расстояния были чересчур велики. Гусману, однако, удалось завоевать земли, ставшие впоследствии мексиканскими штатами Халиско и Сонора, и основать в первом города Компостела и Гвадалахара, а во втором – Сан-Мигель и Чьяметла.

Пока продолжались эти переговоры, Совет Индий в Вальядолиде, смирившись с тем фактом, что он допустил ошибку в отношении правительства Новой Испании{526}526
  Действующим председателем был граф Осорно, другими членами теперь являлись доктор Бельтран, епископ Мальдонадо, епископ Кабеса де Вака, Гаспар де Монтойя, Родриго де ла Корте, Альваро Нуньес де Лоайса и Хуан Суарес де Карвахаль.


[Закрыть], предпринял необычный шаг – собрался в ноябре 1529 года совместно с Советом Кастилии и Советом казначейства (асиенда). Председательствовал архиепископ Пардо де Тавера, глава Совета Кастилии. Письма Сумарраги, человека, известного своим духом справедливости, встревожили всех, кто их прочитал. Советники изучили критическую informaciуn на Гусмана, а также предоставленные Гусманом опровержения{527}527
  Chipman, Nuno de Guzman, 228.


[Закрыть]. Решением Совета было незамедлительно сменить состав верховного суда. С течением времени, рассуждали советники, там будет необходим вице-король, но на настоящий момент достаточно будет и просто обновить суд.

И Гаттинара, и Пардо де Тавера, и Гарсия де Лоайса начали перебирать имена, ища кандидатов на должность председателя, – однако эта задача была непростой, учитывая, что здесь требовался человек немалой честности, хотя жалованье, которое ему предстояло получать, не было большим. Дальнейшее обсуждение состоялось 10 декабря 1529 года, и на нем граф Осорно и некоторые члены Совета казначейства согласились, что новым председателем суда Новой Испании должен стать благоразумный, волевой кабальеро, имеющий, по возможности, собственность в Кастилии. Однако найти подобного человека было весьма сложно{528}528
  Schafer, I, 26.


[Закрыть].

Императрица, которая присутствовала на заседании, предложила кандидатуру умного молодого галисийца Васко де Кироги, чей отец был настоятелем монастыря Сан-Хуан в Кастилии. Тавера был дружен с отцом Кироги и всегда помогал их семье. В 1525 году Кирога исполнял обязанности хуэс де ресиденсиа Альфонсо Паэса де Риберы, оранского коррегидора. Позже, при дворе, Кирога завязал дружеские отношения с Берналем Диасом де Луко, секретарем Пардо де Таверы, и именно с ним он обсуждал противоречивый пассаж в пьесе Антонио де Гевары «Крестьянин с Дуная»[79]79
  «El Villano en el Danubio»; судя по всему, это была не отдельная пьеса, а часть книги того же Гевары «Часы государевы»; позднее этот сюжет использовал Лафонтен. (Прим. перев.)


[Закрыть]. Возможно, это Берналь Диас де Луко, помимо королевы, предложил Кирогу на должность судьи.

Одним из двух других кандидатов был Антонио де Мендоса, чей отец, граф Тендилья, губернатор Гранады, известный своим либерализмом, пользовался благосклонностью Фернандо Католика. В первую очередь кабальеро, а не интеллектуал, Мендоса был победоносным военачальником, хоть и в небольшом масштабе: в войне комунерос и затем в разведывательной экспедиции в Венгрии. По всей видимости, в 1529 году, когда он был управляющим при регентствующей императрице в Сарагосе, он сказал ей, что был бы не прочь отправиться в Новую Испанию в том или ином качестве{529}529
  Aiton.


[Закрыть].

В самой Мексике политическое положение становилось все хуже и хуже. Возможно для того, чтобы отвлечь внимание от других своих неудач и ошибок в конце 1529 года, Гусман возглавил большую и хорошо экипированную экспедицию в Мичоакан. Его сопровождал бывший тамошний правитель, касонси, пребывавший в покорной зависимости от Испании с тех самых пор, как Кортес послал Сандоваля, чтобы тот привез его в Мехико-Теночтитлан в 1523 году. В феврале 1530 года по приказу Гусмана касонси судили, пытали и затем казнили за организацию нападения на испанцев возле прекрасного озера Чапала.

Оставшиеся в живых оидоры (судьи верховного суда) Диего Дельгадильо и Хуан Ортис де Матьенсо чинили не меньше бедствий в самом Мехико. Во францисканском монастыре столицы епископальный суд приговорил к тюремному заключению двоих конкистадоров, Гарсию де Льерена и фрая Кристобаля де Ангуло. Оба имели неосторожность оскорбить судей, которые распорядились арестовать неугодных и подвергнуть пыткам в общей тюрьме. Сумаррага и настоятели как францисканского, так и доминиканского орденов с многочисленной братией пошли процессией к зданию тюрьмы, чтобы требовать их освобождения. Там Сумаррага повел себя неосмотрительно, и стражники Дельгадильо разогнали процессию. Сумаррага пригрозил, что приостановит все религиозные службы в городе, если пленники не будут выпущены в течение трех часов. Тогда судьи распорядились повесить и четвертовать Ангуло, а Льерена был приговорен к отсечению ступни и сотне ударов кнутом. Службы действительно были приостановлены, францисканцы удалились из своего монастыря в Тескоко, и по всей видимости, ужасные приговоры должны были быть приведены в исполнение. Начались переговоры между епископом Тласкалы фраем Гарсесом и доминиканцами, выступавшими от лица судей. Пасхальные богослужения 1530 года были проведены, однако после Светлой седмицы службы снова прекратились. Судьи, которые и не думали просить отпущения грехов, были отлучены от Церкви{530}530
  Ricard, 260. См. также CDI, XLI, 5–6.


[Закрыть].

Однако теперь их должны были сместить. Двенадцатого июля новый состав суда Новой Испании был наконец избран. Председателем должен был стать епископ Рамирес де Фуэн-Леаль, в то время возглавлявший аудиенсию в Санто-Доминго, – ответственный и практичный чиновник, который уже показал, что может эффективно работать в паре с Сумаррагой. Другими членами были: Хуан де Сальмерон, который был судьей и имел связи с Педрариасом в 1522 году; Алонсо Мальдонадо, известный любитель азартных и прочих игр, который женился на дочери Франсиско де Монтехо, чьи интересы на Юкатане и в других регионах поддерживал; а также Франсиско де Сейнос, прежде, в Испании, исполнявший должность прокурора при Совете Индий. Все они вступили в должность 12 января 1531 года, и их прибытие отметило собой фундаментальную перемену в анархическом правлении жестокого Гусмана, который, тем не менее, сумел на какое-то время остаться губернатором своих обширных владений в Новой Галисии (Халиско, Сакатекас, Агуаскальентес и часть Сан-Луис-Потоси).

Первым распоряжением нового суда была отмена ограничения, наложенного прежним судом на передвижения Кортеса, которому было запрещено приближаться к городу, им же завоеванному, разрушенному и отстроенному заново. Кортес привез с собой свою мать Каталину и новую жену Хуану, чтобы те могли поглядеть на эти места, однако им было позволено смотреть на город лишь издалека – красноречивая иллюстрация того, как мир зачастую обращается с памятью своих величайших людей. Другая инициатива суда состояла в том, чтобы отыскать и собрать вместе всех сыновей испанцев от индейских женщин, чтобы дать им испанское образование{531}531
  Morner, 55.


[Закрыть]. Совет Индий рекомендовал этой аудиенсии постепенно искоренить энкомьенду – эта инструкция напрямую противоречила распоряжению, отданному первому верховному суду в октябре 1529 года и позволявшему энкомьендам существовать на веки вечные. Но мы пока еще не можем ожидать последовательности от испанской имперской администрации: в 1535 году энкомьенда была вновь утверждена как система организации труда и землевладения{532}532
  См. CDI, XXIII, 423–5.


[Закрыть].