Текст книги "Великая Испанская империя"

9. Вице-король Толедо трудится в Перу

Ваше Величество законный правитель этого королевства.

Вице-король Толедо королю Филиппу II

В 1568 году длительный период нестабильности в Перу, вызванный соперничеством между потомками первых конкистадоров, подошел к концу. Правление Филиппа II с 1558 года было в целом относительно стабильным, в отличие от непредсказуемых лет, когда у власти находился его отец император Карл V. Вице-королевству Перу выпало пережить гражданскую войну и хронический кризис. Эта трагическая, удивительно жестокая пора завершилась с назначением на должность вице-короля 20 мая 1568 умного и талантливого Франсиско де Толедо.

Сын графа Оропесы и двоюродный брат герцога Альбы был искренне верующим христианином и причащался едва ли не каждую неделю, что в те времена выглядело редкостью. Также он состоял в военном ордене Алькантара и ухаживал за больным императором Карлом в монастыре Юсте. Помимо прочего, он был близким другом святого Франсиско де Борхи, нового генерала Общества Иисуса²⁸².

Современный перуанский историк Гильермо Ломанн называет Толедо лучшим вице-королем из тех сорока, что правили Перу за 250 лет испанского владычества²⁸³. Инструкции для него составлялись в Мадриде и Вальядолиде комиссией во главе с вездесущим кардиналом де Эспиносой. Также в работе над инструкциями принимали участие Луис Мендес де Кихада, тогдашний председатель совета по делам Индий, Хуан Васкес де Арсе и ликенсиадо Гомес Сапата, оба члены совета, доктор Хуан де Мунатонес из совета Кастилии, а еще непременный Руй Гомес, главный секретарь короля. Гомес Суарес де Фигероа (герцог Ферия), великий придворный, мот и экс-посол, тоже не остался в стороне, будучи верным другом короля, пускай и врагом герцога Альбы. Сам Толедо, что забавно, участвовал в заседаниях этой комиссии.

Единственной новинкой в перечне наставлений для Толедо был абзац, предупреждавший нового проконсула насчет вольнодумцев-монахов. Король Филипп обронил, что понимает, почему «церковники, проживающие… в тех областях, под предлогом защиты индейцев, пожелали сосредоточиться на вопросах справедливости и власти в Индиях… что привело к многочисленным скандалам»²⁸⁴. Толедо некоторое время обдумывал идею попросить инквизицию утихомирить этих монахов, которые, по его мнению, покушались на чужие полномочия.

Нужно отметить, что новый вице-король признавал наследие Лас Касаса неприемлемым: «Книги фанатичного и яростного епископа Чьяпаса, – жаловался он, – используются в качестве острия копья в нападках на испанское владычество в Америках». Монахи, с точки зрения вице-короля Толедо, не замедлили с осуждением многих его поступков и планов как «тиранических и несправедливых». Они даже пытались защищать индейцев от сборщиков налогов.

Инструкции, составленные в Испании, также требовали от Толедо прекратить циркуляцию в вице-королевстве романтических рыцарских романов, libros profanos [57]57
  Мирских, светских, профанических книг (исп.).


[Закрыть], которые ныне признавались морально развращающими по целому ряду причин. Однако эти романы оставались весьма популярными в Новом Свете. Даже такому могущественному вице-королю, как Толедо, было не под силу существенно сократить экспорт подобных публикаций из Испании²⁸⁵.

Прежде чем отправиться в Новый Свет, Толедо потратил немало времени на знакомство с условиями, ожидавшими его в Перу. Он общался со всеми, кто там служил и кого он мог отыскать. Он отплыл из Санлукара-де-Баррамеда 19 марта 1569 года и достиг Лимы в Новом Свете чуть больше восьми месяцев спустя, 30 ноября; для того времени это был типичный срок путешествия высокопоставленного чиновника²⁸⁶. На борту корабля имелось достаточно возможностей для чтения, а размять ноги удалось в портах Канарских островов, в Картахене и Панаме. По прибытии в Перу свой первый официальный визит Толедо нанес во францисканский монастырь в Лиме, а затем посетил иезуитский колледж Святого Павла. Ему требовалось узнать помыслы монахов и святых отцов, вроде бы отрешившихся от мира, но чрезвычайно активных. Далее новый вице-король приложил все усилия к тому, чтобы собрать как можно больше экземпляров сочинения Лас Касаса и незамедлительно их уничтожить. Он даже попросил короля запретить ввоз любых переизданий этой книги, после чего 1 января 1570 года вернулся к иезуитам в колледж Святого Павла и отобедал с ними.

Толедо собрал себе кабинет из семи помощников. Это было неожиданно, обычно вице-короли предпочитали сами заниматься всеми делами или полагаться на советы друзей. Так или иначе, решение оказалось мудрым. Прежде всего среди членов кабинета нужно назвать двоюродного брата вице-короля, провинциала доминиканцев фра Гарсию де Толедо, выдающегося стилиста и автора знаменитого «Мемориала об Юкае» [58]58
  Юкай – долина реки Урубамба в Перу, менее чем в 20 км от Куско. В документах эпохи колонизации эта долина именовалась «Юкай», по названию близлежащего поселения.


[Закрыть] (он прибыл в Новую Испанию с первым вице-королем Антонио де Мендосой, а позднее стал близким другом святой Терезы Авильской). Иезуит Хосе де Акоста перебрался в Новый Свет в 1570 году из Медины-дель-Кампо, семейного оплота веры (в его роду было пять иезуитов и две монахини)²⁸⁷. Судья верховного суда Лимы доктор Грегорио Гонсалес де Куэнка прожил в Перу около пятнадцати лет и сотрудничал с двумя предшественниками Толедо, маркизом Каньете и графом Ниева. Его коллега Хуан де Матиенсо был из Ла-Платы. Еще в кабинет вошли проницательный наблюдатель лисенсиадо Поло де Ондегардо²⁸⁸ и незаменимый секретарь по внутренним делам Алонсо Руис де Навамюэль, оставивший великолепные мемуары о днях правления вице-короля под названием «Testimonio en relacio de lo que hizo el Vilrey Toledo» («Свидетельство о деяниях, совершенных вице-королем Толедо»). Последним из семи стал другой судья, лисенсиадо Педро Санчес де Паредес. Эти люди были «eminences grises» [59]59
  Серыми кардиналами (исп.).


[Закрыть] в правление вице-короля Толедо²⁸⁹.

Толедо столкнулся в Перу с несколькими институциями, довольно эффективно работавшими в местных условиях. Например, первый епископ Лимы Херонимо де Лоайса открыл школу под сенью собора и поставил во главе образованного Гонсало де Трехо. Имелись и другие учебные заведения, в частности доминиканские, монастырь которых оказался «прародителем» университета Сан-Маркос. Алонсо Мартинес начал преподавать кечуа с использованием первой грамматики этого языка, опубликованной фра Доминго де Санто-Томасом за год до прибытия Толедо в Новый Свет. (Также Мартинес преподавал философию и теологию.) Санто-Томас очутился в Перу примерно в 1540 году и стал приором монастыря в Лиме. Кечуа являлся наиболее значимым туземным языком, и на нем говорили везде, где еще недавно правили инки. Следует, к слову, обязательно отметить высокий уровень образования большинства людей в вице-королевстве Перу, причем как среди испанцев, так и среди индейцев. Многие богатые семьи, индейские и испанские, нанимали частных преподавателей, опять-таки индейских и испанских, для обучения своих детей. Иезуиты, как мы уже видели, добрались до Лимы в 1568 году и начали самоотверженно обучать и проповедовать, не делая различия между паствой.

Первая проблема вице-короля не имела никакого отношения к образованию. Речь снова об энкомьендах. В Перу 1570-х энкомьендами, как правило, владели семейства тех же конкистадоров, которые получили эти земли в 1538 году. Как и в других областях Нового Света, в вице-королевстве велась продолжительная дискуссия относительно права наследования. В самой Испании, как мы знаем, неутомимый кардинал Эспиноса созвал в 1571 году специальную комиссию, однако долгие обсуждения так и не привели ни к каким окончательным выводам. При этом все чаще признавалось, что в Перу треть энкомьенд должна сохранить право наследования. Комиссия Эспиносы объявила, что всем владельцам энкомьенд нужно при– своить титулы графов или баронов. Лишь обвинение в ереси, грехе или измене может послужить причиной конфискации энкомьенды. В конце концов, отдельные энкомьендеро были сущими благодетелями только-только оперившейся, что называется, колонии. Разве не Исабель Муньос, деловитая невестка Франсиско Писарро, впервые посадила пшеницу в перуанскую почву?²⁹⁰

В 1555 году Антонио де Рибера от имени поселенцев поведал испанскому совету по делам Индий о том, что возможны существенные беспорядки, если не будет принято решения сохранить энкомьенды в Перу в бессрочном владении. В 1556 году король Филип сообщил совету, что – наверняка руководствуясь финансовыми соображениями – он решил обеспечить преемственность во владении энкомьендами (поселенцы обещали королю выплатить казне пять миллионов дукатов).

Но совет по делам Индий возражал монарху. Император Карл, отец короля Филиппа, был еще жив и охотно делился мнением из монастыря Юсте. «Я всегда ломал голову над этим вопросом, – сказал он, – и мне всегда хотелось от него избавиться». В бытность на троне он не соглашался ни с какой новой политикой. Посему будет лучше всего для Филиппа отложить решение до тех пор, пока он не станет полноправным правителем, а уже потом, прибавил Карл, «он сможет действовать согласно своим желаниям и браться за новое»²⁹¹. Однако, став королем, Филипп осознал, что легкого решения у этой задачи попросту нет.

Показательно, что даже в 1584 году Гаспар де Рибера, влиятельный землевладелец, проживавший в Испании с 1563 года, публично обсуждал практику энкомьенд. Для проблемы предлагались всевозможные решения, но все они были проигнорированы, и вопрос в очередной раз, как говорится, «подвис».

В первый год своего пребывания в Перу вице-король Толедо столкнулся с нежданным переполохом среди иезуитов, отзвуки которого докатились до Рима; причина этого переполоха затрагивала самую суть идеологии великолепного и процветающего нового ордена в Новом Свете. Потрясением основ для иезуитов оказался спор, в который вступили фра Хуан де Акоста и отец Мигель де Фуэнтес из колледжа Святого Павла в Лиме, с одной стороны, а с другой – фра Хуан де Суньига, первый ректор первого иезуитского колледжа в Куско.

Иезуиты сосредоточили усилия на заботах о коренном населении и добились в этом несомненных успехов. Вице-король Толедо желал увеличить количество иезуитских колледжей, но предусмотрительный генерал ордена кардинал Борха велел братии даже не помышлять о подобном расширении сферы влияния²⁹². Он не хотел, чтобы орден развивался бесконтрольно. Толедо направил в Ватикан некоего отца Бракамонте, чтобы переубедить Борху, который когда-то был его близким другом.

Борха скончался в сентябре 1572 года, и смерть оборвала блистательную карьеру. Его преемник на посту генерала ордена, фламандец Эверард Меркуриан, послал в Перу своего представителя – Хуана де ла Пласа, опытного, но лишенного воображения бюрократа, которого, впрочем, сопровождали несколько творческих и одаренных людей. В их число входили: Хуан де Монтойя, преподаватель философии в иезуитском колледже в Риме; Бальтасар Пиньяс, ректор иезуитского колледжа в Испании; итальянский художник Бернардо Битти²⁹³ и музыкант Мельхор Кано. Пласа, несмотря на свою бюрократическую закалку, счел полезным учредить в Испании богословскую семинарию для обучения тех, кто собирался работать в Индиях; эту идею отвергал отец Акоста, в скором будущем провинциал всех иезуитов в Перу, который утверждал, что обучение новых миссионеров лучше всего проводить в колледже Святого Павла в Лиме, а не в Севилье.

Акоста к тому времени уже возглавлял это успешное заведение в Лиме. Они с Бальтасаром Пиньясом слышали из своих комнат голоса 250 местных детей, торжественно читавших вслух Цицерона и Гомера. Несомненный триумф! Несколько сотен взрослых учеников ожидали лекций самого Акосты по моральным проблемам. А Франсиско де Толедо распорядился нанять преподавателей индейских языков, аймара и кечуа.

Иезуиты Лимы писали гекзаметрами, подражая Вергилию, сочиняли оды в духе Горация и Пиндара; чтению и стихосложению в колледже отводилось бесчисленное количество учебных часов. Не оставалась без внимания и, разумеется, драма.

Увы, Акоста не смог убедить вице-короля в том, что главная цель иезуитов в Перу должна состоять в помощи индейцам. В 1580-х годах возникли разногласия по поводу того, могут ли метисы, наряду с креолами, становиться иезуитами. Этот вопрос был разрешен в пользу одобрения, и метисы, кстати, после этого стали играть важнейшую роль в ордене. Но новый генерал иезуитов, деятельный неаполитанский аристократ Клаудио Аквавива, всегда отрицательно относился к этому предложению. Иезуиты Перу жили ожиданием того мгновения, когда их лишат юридического статуса, но этого все же не произошло²⁹⁴.

В 1596 году отец Аквавива, как бы опровергая собственные ранние взгляды, заявил, что ни одного иезуита в Перу нельзя рукополагать в священники, если он не говорит на кечуа. Как представляется, генерал ордена искренне стремился постигать язык коренного населения колоний. Другим иезуитам было приказано изучать «язык Анголы», на котором будто бы изъяснялись африканские рабы.

Алонсо де Барсана, выдающийся лингвист, трудился в Перу в 1580-х годах. Протеже Франсиско де Толедо, он был уроженцем деревни Белинчон (близ Тараньона в испанской провинции Куэнка), где его отец врачевал окрестный люд. Помимо наставления соотечественников в кечуа и других языках коренных народов, Барсана посещал многочисленные индейские поселения в долине Лимы и публично отстаивал необходимость не столько обращения в веру, сколько обучения. Ректор колледжа Святого Павла Бартоломе Эрнандес рассуждал о том же самом в письме главе совета по делам Индий Хуану де Овандо в апреле 1572 года. Прежде чем обращать индейцев в христианство, писал Эрнандес, им нужно помочь освоиться с благоустроенной жизнью внутри хорошо организованной политической системы.

С самого начала иезуиты в Перу располагали множеством хороших книг, которые хранились в небольшой библиотеке в монастыре Сан-Пабло. Мало-помалу библиотека разрасталась благодаря специально выделявшимся субсидиям, но коренным образом ситуация изменилась в конце столетия, когда два просвещенных предпринимателя, братья Перлин, стали сдавать дом в Мадриде для финансирования издания книг в Лиме. Вдобавок из Испании в Лиму продолжали поступать отдельные книги и даже библиотеки. Перуанская типография появилась в монастыре Сан-Пабло, печатный станок привез из Новой Испании Антонио Рикардо, и в 1584 году увидела свет первая книга, напечатанная в Перу, – двуязычный катехизис.

Другим свидетельством перемен к лучшему в 1590-х годах стало избрание фра Эрнандо де Мендоса, строителя нового лазарета, ректором колледжа Святого Павла; а его брат Гарсия Уртадо де Мендоса был вице-королем. Братья причастны к созданию ряда ставших позднее широко известными братств (cofradías), наподобие тех, что уже давно воодушевляли католиков-мирян в Испании. (Ежегодно устраивая шествия на городских улицах, с музыкой и разукрашенными повозками, cofradías продолжают воодушевлять верующих по сей день.) В том же десятилетии блестящий итальянский фармацевт Аугустино Салумбрино преобразовал колледжскую фармакопею, предложив использовать жаропонижающую кору (заметный шаг в истории лекарственного применения хинина)²⁹⁵.

В 1580-х годах колледж Святого Павла являлся одним из крупнейших землевладельцев Нового Света. Обширные угодья в сельской местности оставались надежной экономической опорой ордена иезуитов на протяжении последующих двухсот лет. Первые иезуитские гасиенды в Перу, неподалеку от Чанкая и Сурко, были предоставлены ордену двумя христианскими филантропами, Хуаном Мартином Ренхифо и Диего де Поррасом Сагредо. Хозяйство в Чанкае производило пшеницу, виноград и оливы. В Сурко было 800 голов крупного рогатого скота и 250 коз, имелась сахарная мельница и плантации сахарного тростника. Позднее колледж Святого Павла приобрел гасиенду приблизительно в сотне миль от Лимы, где содержалось стадо из примерно 8500 овец; отсюда в колледж поступали мясо и шерсть²⁹⁶.

Фра Хосе де Акоста был выдающимся миссионером. Служа своему ордену иезуитов ничуть не меньше, чем вице-королю Толедо, он отправился в Куско, чтобы своими глазами увидеть, как работают иезуитские учреждения в Перу, но по дороге отвлекся на изучение месторождений ртути в Уанкавелике. Акоста осмотрел бесчисленные socavones (шахтные ямы), уделяя пристальное внимание условиям труда и проживания работников, подробно расспрашивал о финансовом вознаграждении, которое получали шахтеры, и даже интересовался местным климатом. Он знал, что ртутные копи Уанкавелики являются важным подспорьем для добычи серебра в отдаленном городке Потоси, и не преминул также побывать и во втором поселении. Он нашел два повода для жалоб: во‑первых, платили шахтерам недопустимо мало, а во‑вторых, индейцы пребывали в отчуждении, физическом и духовном, что, несомненно, должно было тревожить всякого истинного христианина.

Тут следует указать, что Акоста полагал, будто без толики принуждения и принудительного труда (так называемой миты) невозможно создать в испанском Перу жизнеспособное общество. Однако он желал гуманного обращения с местным населением. Дань, на выплате которой настаивал вице-король Толедо, была, по мнению Акосты, чудовищной ошибкой, о чем он не переставал твердить. За «инспекционной» поездкой Акосты по Перу последовали другие, например, в Панаму (1585), Кито (1586), Чили (1593) и в перуанскую провинцию Хауха (1596).

В 1578 году казалось, что возрастает угроза конфликта иезуитского колледжа Святого Павла с другим учебным заведением, которому благоволил вице-король Толедо, а именно с королевским университетом Сан-Маркос в Лиме. В апреле большинство студентов присутствовали на занятиях в колледже, а вот университетские аудитории пустовали. Ректор университета доктор Лопес Гуарнидо пожаловался вице-королю на то, что все умные студенты жаждут посещать учебное заведение, принадлежащее какому-либо из религиозных орденов. Толедо счел, что иезуиты из колледжа Святого Павла отказываются становиться неотъемлемой частью его образовательного плана и, при поддержке церкви и лично папы, намерены сохранять независимость, что было чревато провалом его собственных усилий. Если коротко, иезуиты, всего через десять лет после появления в Перу, обладали влиянием, которое начинало противоречить интересам короны. 11 октября 1578 года городской глашатай прочитал на главной площади указ вице-короля, запрещавший обучение студентов-мирян в любом частном колледже и устанавливавший обязательство получать образование в университете. Первыми о содержании указа узнали учителя-доминиканцы в университете, а затем его зачитали иезуитам из колледжа Святого Павла.

Акоста принял смелое решение: указ вице-короля следовало отменить. Он обратился за помощью к Риму и Мадриду. В Эскориале король Филипп изучил документы, а затем, указом от 22 февраля 1580 года, предложил, как и можно было ожидать, компромисс между вице-королем и иезуитами. Вице-королю Толедо надлежало заново открыть колледж Святого Павла, а иезуитам разрешалось преподавать иноземные языки и прочие гуманитарные дисциплины. Философия и теология также допускались к преподаванию, однако не одновременно с университетскими регулярными занятиями по этим предметам. Колледжу Святого Павла запрещалось присваивать ученые степени. Студенты могли посещать иезуитский колледж по своему усмотрению, но, если они желали обладать официальной степенью, следовало записаться в университет и пройти полный курс обучения. Королевский университет Сан-Маркос оставался единственным учебным заведением с правом присваивать степени доктора, магистра и бакалавра.

В последующие годы гуманитарный факультет колледжа Святого Павла превратился в официальную подготовительную школу университета Сан-Маркос. Более того, иезуиты получили исключительное право преподавать в Лиме классику, то есть латынь и древнегреческий, но за это им не платили.

Несмотря на эти ограничения, к 1600 году колледж Святого Павла сумел восстановить свое благополучие: на семинарах всегда были много слушателей, и люди самых разных сословий привыкли стучать в ворота колледжа, обращаться туда за христианским советом, утешением и руководством. Даже Луис де Веласко-младший, вице-король конца столетия, спрашивал отцов-иезуитов – фактически игнорируя сделанное его предшественниками, – вправе ли он принуждать индейцев к труду в недавно открытых копях. Ответ, данный отцами Эстебаном Авилой и Хуаном Пересом де Меначо, сводился к тому, что иезуиты не сказали ничего конкретного о принудительном труде в целом, но вот относительно вопроса вице-королем высказались категорически отрицательно. Церковь не позволяет принуждать людей к труду на новых рудниках²⁹⁷.

После этого случая слава профессоров-иезуитов из Лимы распространилась широко, и во всех спорных вопросах, будь то этические или юридические, от Парагвая до Чили неизменно ссылались на авторитет колледжа, а тамошние братья, среди которых встречались люди с блестящим образованием, отвечали на заданные вопросы весьма обстоятельно и затейливо²⁹⁸. Между тем колледж продолжал получать благодеяния от физических лиц: в 1580-х годах богатые энкомьендеро и земледельцы подарили колледжу виноградник, сахарную мельницу (ingenio) и несколько участков земли вместе с рабами, которые там трудились²⁹⁹.

В подобных условиях вице-король Толедо предпринял ряд административных реформ, которые навсегда изменили Перу. Его законодательная активность была поистине безграничной³⁰⁰. Вводились новые законы, горнодобыча стимулировалась и регулировалась, появились corregimientos (назначаемые правительством муниципальные советники) в индейских и испанских городах. Дань с коренного населения стала исчисляться в дукатах. Мита, система принудительного труда в шахтах и на общественных работах, сохранилась и укрепилась. Индейцев массово переселяли в города, как и в Новой Испании, чтобы ими проще было управлять и чтобы облегчить насаждение христианского вероучения. Велись бесчисленные общественные работы, строились новые дороги и мосты. В большинстве поселений проводились выборы. Так, в ноябре 1575 года вице-король Толедо намеревался провести выборы во всех крупных городах вице-королевства³⁰¹. Теоретически голосовать полагалось всем мужчинам старше 20 лет.

Верно, что сэр Фрэнсис Дрейк на очередном этапе своего кругосветного путешествия совершил набег на тихоокеанское побережье Перу, но это событие стало лишь досадной помехой на величественном поступательном пути империи.

Вице-королю Толедо давно перевалило за шестьдесят, но он отличался выдающейся выносливостью и отменной проницательностью, а также знал многое о человеческой сути. Посему он догадывался о том, насколько далеко может зайти в давлении на своих советников-иезуитов. Будучи аристократом, он также считал себя вправе писать непосредственно королю Филиппу и беспристрастно обнажать слабости колониальной администрации. Он без колебаний критиковал судей верховного суда, с которыми ему приходилось общаться, не страшась опорочить свое доброе имя в совете по делам Индий³⁰². Похоже, Толедо порой проявлял столь аристократическую спесь, что цензор, лисенсиадо Кристобаль Рамирес де Картахена, частый его критик, осудил вице-короля перед главой совета по делам Индий Хуаном де Овандо, заметив, что в Перу во дворце наместника короны обитает божество, а не государственный служащий. По городу ходила сатирическая песенка, которая призывала обожествить вице-короля Толедо³⁰³.

Когда король приказал Толедо умиротворить храброе, даровитое, но жестокое племя индейцев, известных как чириугуаны (подгруппа гуарани), они направили тридцать своих вождей на переговоры с вице-королем в Чукисаке (в настоящее время это территория Боливии). В 1576 году они дерзали утверждать, что святой Иаков (Яго) являлся им лично, и заверяли вице-короля, что больше никогда не будут сражаться с испанцами, не станут есть мясо по пятницам и жениться на своих сестрах. Они хотели служить Господу и королю Испании, надеялись, что к ним пришлют нескольких проповедников, и даже подарили вице-королю некоторое количество распятий³⁰⁴.

В начале того года вице-король Толедо столкнулся с многочисленными случаями проявлений жестокости со стороны поселенцев по отношению к индейцам, и он принял решение по возможности гуманизировать обращение с индейцами. Обнаружилась острая нехватка священников. Например, во всей епархии Кито имелся всего один священник (территория, позднее ставшая Эквадором, была в то время частью вице-королевства Перу, поскольку ранее ею владели инки). Многие индейцы утверждали, что не понимают, почему новые хозяева зачастую ведут себя с ними так, а не иначе. Даже те, кого крестили, нередко возвращались к былым тайным практикам. Это объясняет, почему Толедо в итоге затеял общую проверку вице-королевства и попытался искоренить доколумбовские религиозные пережитки, а также почему помогал чилийским поселенцам против индейцев-арауков, что обитали и сражались на юге.

Вскоре вице-король отправился в тщательно продуманное путешествие по своим обширным владениям, и его сопровождали, в частности, иезуит Акоста, судья Хуан де Матиенсо и проницательный наблюдатель лисенсиадо Поло де Ондегардо. По возвращении в Лиму Толедо разделил вице-королевство на пятьдесят районов, каждый из которых имел собственных коррехидора и губернатора. Каждому городу отныне полагалось иметь городской совет (cabildo) во главе с мэром или судьей, которому при обычных условиях будут подчиняться различные магистраты. Что касается туземцев, ими должны были управлять их касики, то есть вожди. Это разделение на два типа управления с тех пор стало отличительным признаком испанского владычества. Те касики, у которых было более 100 подданных, звались пичаками (pichacas), а те, у кого было 500 и более подданных, пичо-пичаками (picho-pichacas). Данные меры отчасти напоминали схему управления провинциями Перу, принятую в империи инков.

Индейцам возбранялось владеть каким-либо европейским оружием, чернокожим и мулатам запрещалось жить среди индейцев, дабы они не могли заразить последних радикальными взглядами. Касики обычно передавали свою власть по наследству и сами были избавлены от необходимости выплачивать дань, но несли ответственность за сбор дани с взрослых мужчин в своих поселениях (данью облагали мужчин от восемнадцати до пятидесяти лет).

Кроме того, вице-король Толедо выделял средства на изучение истории инков и их обычаев, и были собраны свидетельства 200 индейцев из одиннадцати разных областей; исследование проводилось с января 1570 по март 1572 года. Чем-то оно походило на те общие «инспекции», которые исправно осуществляли сами инки³⁰⁵. Вопросы задавались следующие: верно ли, что первый инка, Манко Капак, насильно подчинил индейцев Куско оружием и прогнал их со своих земель? правильно ли говорить, что последующие правители делали то же самое до тех пор, пока четвертый инка, Майта Капак, не завершил завоевание территории? верно ли, что индейцы никогда добровольно не признавали инков своими владыками и подчинялись им, опасаясь жестокости, с какой те могли бы подавить возмущение покоренных племен? Кроме того, «правда ли, что ни вы, ни ваши предки не выбирали инков своими повелителями и что они установили свою тиранию силой оружия и насаждением страха»?

Эти и другие ответы на вопросы позволяли установить (что было весьма кстати для испанцев), что инки совершали жертвоприношения наиболее красивых детей, многие проводили дни в праздности и предавались людоедству. Общий смысл показаний и их интерпретаций сводился к тому, что история Перу при инках была историей жестокости и насилия. А потому вице-король и прочие испанцы смело могли утверждать, что их прибытие стало освобождением местного населения; Толедо писал в завершение изложения своих изысканий королю Филиппу: «Ваше Величество законный правитель этого королевства, тогда как инков справедливо воспринимать как тиранов и узурпаторов… Ваше Величество обоснованно простерли свою длань над индейцами, и, учитывая их слабое разумение и скверное понимание, Вашему Величеству надлежит составить законы для сохранения этого народа и потребовать от них соблюдения оных законов». Толедо надеялся, что разнообразие мнений по подобным важным вопросам положит предел старинным разногласиям и что «король, его советники и народ Перу» более не станут испытывать угрызений совести, как было прежде, когда «всякие невежественные личности (к примеру, Лас Касас) осмеливались разевать рты и взывать к горним высям»³⁰⁶.

Толедо мудро заручился поддержкой судьи Хуана де Матиенсо, внука первого прокурора Каса-де-ла-Контратасьон (1505). Судья Матиенцо сочинил трактат «El gobierno del Peru» [60]60
  «Об управлении в Перу» (исп.).


[Закрыть], где описывались былые зверства инков и говорилось, что они часто убивали и приносили в жертву детей, а также истребили тысячи людей. Судья писал: «Индии завоеваны нами справедливо с одобрения папы римского, либо потому, что испанцы нашли эти королевства опустевшими, либо вследствие из-за отвратительных преступлений naturales против природы, либо из-за язычества оных туземцев. Пускай одной последней причины было бы достаточно, сама по себе тирания инков служит доказательством того факта, что королевское владение Перу завоевано справедливо». Покорение Нового Света привело к тому, что индейцы научились торговать и, следовательно, стали получать доходы, не говоря уже об освоении ими европейских механизмов и сельскохозяйственных инструментов, что явилось дополнительным благом³⁰⁷.

За счет увеличения налогов вице-король Толедо нарастил доходы короны в Перу с 100 000 дукатов до миллиона дукатов, а общая сумма поступлений в Севилью достигла в 1580 году 64 миллиона дукатов. Какой контраст с 1560-ми годами, когда эта цифра составляла всего 30 миллионов! К концу столетия Перу обеспечивала Испанию двумя третями от общего количества драгоценных металлов из Америки.

Толедо всегда хотел заключить мир с последним правителем инков. Это подразумевало приглашение в город наследника правителя, Тупака Амару. Но Тупак долго отказывался. Тогда вице-король направил к нему фра Мартина Гарсию де Лойолу, ибо Тупак говорил, что согласен отдаться в руки родственника святого Игнатия, человека, о котором слышал даже он у себя в горах. Инка тронулся в путь со свитой из 250 человек, полагая, что встреча состоится в Чили. Однако его заставили пойти на Куско, где быстро схватили, пытали и, что самое замечательное, в конечном счете казнили по невероятному обвинению в измене. Женщины Куско кричали: «Инка, какие преступления ты совершил, чтобы заслужить такое? Вели своему убийце прикончить нас всех. Мы будем счастливы умереть с тобою, мы не хотим крепостными и рабами твоих убийц!»³⁰⁸ Толедо же удостоился порицания от короля Филиппа, который, повторяя упрек своего отца в адрес Писарро за смерть Атауальпы, сказал, что вице-короля послали в Перу не убивать правителей, а служить им³⁰⁹.