Текст книги "НФ-философия пересадки головного мозга. Концептуальная апперцепция"

Нужно заметить и то, что с каждым годом ученых и специалистов с технократическими убеждениями становится все больше [161,200]. Нужно отметить, что культура Запада достаточно либерально отнеслась к новым технологиям, без особого внимания к социальным последствиям и проблемам, вне серьезного интереса к теоретическим спорам биоэтики и медицины. Такой «культурный» снобизм стал идеологическим эквивалентом технологического прогресса.

Следует отметить, что работы представителей западной биоэтики выстраиваются в своеобразной конфронтации к гуманитарному дискурсу. Нынешние ученые – сторонники технологического прорыва, прототипы таких теоретически перспективных технологий, как нейротрансплантация, советуют рассматривать не только и не столько с позиции гуманизма, как и особенно трансгуманизма в аспекте реальных и гротескных вызовах современной трансплантологии и смешениях примеров возможных результатов в будущем [9,227].

Признавая то, что нейротрансплантация, включая пересадку головного мозга, является своеобразной моделью мировоззренческих противоречий в медицине будущего, нужно признать и тот факт, что сама позиция рассмотрения и разрешения также является не менее противоречивой. Речь идет о противоречивых позициях гуманизма и трансгуманизма на одни и те же проблемы.

В настоящее время задаются вопросом насколько самодостаточен гуманизм в решении новых и сверхновых проблем? Общеизвестно, что гуманизм – это манифест личности человека, как высшей ценности, безусловное признание права личности на жизнь, здоровье, благополучие, свободу, счастье, но при безусловном соблюдении симметричных прав других личностей. В этом аспекте, данный манифест должен, безусловно, определять смысл и содержания форм социального прогнозирования и регулирования, в том числе в сфере «проблем-последствий» новых технологий, включая пересадку головного мозга [9,233].

Как известно, религия является оплотом и гарантом гуманизма. Нужно отметить, что, несмотря на то, что все мировые религии достаточно позитивно продвинулись в понимании запросов трансплантационной практики, но они так и не смогли окончательно договориться о целостности тела в момент погребения. В этом плане, любопытно то, что, признавая и поддерживая трансплантологию, в то же время высказываются достаточно жестко против дальнейшего развитие системы органного донорства [17,20].

Взгляд на человека, как на совершенно особое существо, (в библейской традиции – «образ божий»), не имеющее аналогов в природе, не подлежащее изменению и обладающее надприродными свойствами, заведомо недоступными для изучения и воспроизведения в рамках науки и технологии – это религиозный глас, запрещающий весь спектр исключительно важных исследований, связанных с повышением прогностической и технологической эффективности разума.

Религии задаются вопросами следующего характера: человек умер, его душа отлетела, мозг остался в теле. Разве его мозг без души не мертв, а потому разве его можно пересаживать? Нельзя отождествлять мозг с душой, ибо он хоть и связан с ней таинственным образом, тем не менее, мозг лишь орудие высшей нервной деятельности. А вот как душа проявляет себя через высшую нервную деятельность, нам неизвестно – это тайна Божия. Но она себя совершенно четко проявляет, а разум помогает нам облекать в слова то, что дает душа – утверждают теологи. В целом, мнение религиозных конфессий заключается в том, что для человека пересадка донорского головного мозга – неприемлема. К тому же чужой мозг – это чужие знания, ощущения, память.

Память относится к области души. Мозг состоит из многих-многих миллионов микропроводников, которые напоминают сложную компьютерную систему. Безусловно, там есть какие-то накопители памяти. Но область памяти связана неразрывно с нашей душой, которая проявляет себя через высшую нервную деятельность – таково мнение представителей религии [19].

Никто не знает где хранится память о тех или иных событиях? Это – тайна, это область для нас непостижимая, и мы должны здесь остановиться – призывают теологи. Почему говорят, что память милосердна? Ведь человек зачастую забывает плохое, а помнит хорошее, светлое? Это все проявление нашей души, которая по сути своей – божественная. В связи с изложенным выше, нужно признать иллюзией то, что в вопросах гуманизма религия обладает исключительной компетентностью.

Нужно отметить, что страх поступить греховно, то есть не в соответствии с «божественным предназначением» – это тенденция к догматизации знания, то есть к приданию даже научным доктринам характера «священных истин». К сожалению, во многих науках, в особенности, медицинских, такая тенденция нарастает.

Нужно признать, что малые войны между миром рациональным и миром иррациональным в эпоху биотехнологий постепенно становятся главной ареной борьбы нового века с «предрассудками» и «суевериями» прошлого тысячелетия. В указанном ракурсе, трансгуманизм свободен от запретов на технологии, постулирующие возможность таких манипуляций с человеком, как компьютеризация (нанороботизация), копирование сознания на синтетические носители (сеттлерика), «синтетические радости» (фантоматика и цереброматика) и, наконец, полная переделка конструкции человека и его окружения (пантокреатика).

В этом аспекте, трансгуманизм считается рациональным, основанным на осмыслении достижений и перспектив науки, мировоззрением, которое признает возможность и желательность фундаментальных изменений в положении человека с помощью передовых технологий с целью ликвидировать страдания, старение и смерть и значительно усилить физические, умственные и психологические возможности человека [55].

Трансгуманисты считают, что раз трансгуманизм исходит из рационального взгляда на человека – значит, разногласия находится там, где гуманизму недостает рациональности. В этом плане, должна быть область принципиальных разногласий, где трансгуманизм подвергает сомнению некоторые основы гуманизма. Это очень важное допущение, когда речь идет о таких мировоззренчески противоречивых направлениях науки, как нейротрансплантаций, включая пересадку головного мозга [9]. Тезис о том, что «некоторые „фундаментальные моральные идеалы и ценности“ должны быть внушены человеку любой ценой» привели к тому, что возникли целые поколения «фундаментальных идеалистов».

Как подчеркивалось выше, под гуманизмом понимается мировоззрение и образ жизни, основанные на уважении к человеку, на признании его права на самостоятельное развитие, его ответственности за свою судьбу и соблюдение общепризнанных моральных норм и законов. Следуя вышесказанному, можно сделать следующее допущение: явно и неявно предполагается, что моральные нормы и законы унифицированы, общепризнаны и априори соответствуют перечисленным правам человека, а понятие «человек» тождественно понятию «личность».

Трансгуманизм оспаривает это и предполагает, что в своей основе трансгуманизм является новым этапом в развитии гуманизма и является научно ориентированным мировоззрением, согласно которому современный человек не является вершиной эволюции, но, скорее – началом эволюции вида Homo Sapiens [9]. В «Основах современного гуманизма» (В. Кувакин и др.), говорится: «Целью гуманизма является научить человека быть на уровне своих возможностей, помочь ему наилучшим образом адаптироваться к среде обитания, научить человека партнерству, плодотворному и взаимоприемлемому сотрудничеству с миром природы, с обществом, с себе подобными и самим собой» [56].

Трансгуманисты считают, что гуманизм выполнил историческую миссию, изгнав догматику и мистику, но при этом образно говоря «не трогая самого человека». Трансгуманизм постулирует возможность таких манипуляций именно с человеком, как пересадка головного мозга, нейротрансплантация с эффектом «присутствия» личности после смерти человека, компьютеризация с копированием сознания на цифровых носителях (сеттлерика), и, наконец, полная переделка конструкции человека и его сознания.

На наш взгляд, позиция трансгуманизма наиболее «благоприятна» именно при рассмотрении проблем пересадки головного мозга или всей головы в целом. Именно при пересадке головного мозга существуют множество сомнений, а тезис о том, что «мы вправе бояться того, чего не понимаем» приобретает особую актуальность.

По мнению ученых, пересадив голову одного человека к телу другого мы получаем своеобразную новую личность. Между тем, истина такова, что «ни одному из видов живых существ нельзя доверять далее границ его собственных интересов». Многие философы и ученые задаются вопросом – насколько это достижимо? Каковы ожидаемые при этом социальные последствия?

Нужно отметить, что, приложив надлежащее усилие в надлежащей точке, любое разумное сознание может взорваться самым необычным самопониманием. Другая истина гласит о том, что существуют некоторые формы иррациональности, которые, будучи доведены до крайнего выражения, могут стать новыми моделями нормальности. Третья истина утверждает о том, что если моральное зло нельзя избежать, то выбирайте моральное зло, которое можно контролировать. Лучше это, чем эпидемия неконтролируемого морального зверства – такова логика примиренческого подхода [42,48,305].

Общепонятно, что философия – это искусство рационального предположения, она может «развести» вопрос о том, как нужно поступать, если мы хотим найти истину, или же то, что более всего на нее походит, в тех случаях, когда нельзя с уверенностью знать, что есть истина. В вышеуказанном аспекте, искусство рационального предположения весьма полезно в двух различных отношениях: во-первых, часто наиболее трудным этапом в поиске истины является формулирование правдоподобной гипотезы; во-вторых, часто мы вынуждены действовать в условиях неопределенности, а в таких случаях важен вероятный прогноз о возможных последствиях [160,301,306].

Человеческий мозг является на сегодня единственным органом, ещё не подвергавшимся трансплантации, – так что подобная операция с точки зрения логики научно-технического прогресса не просто представляется следующим закономерным шагом, но и в каком-то смысле выражает квинтэссенцию прогресса естественных наук.

Для социологической рефлексии над вопросами пересадки мозга важно пытаться избавиться от воззрений, целиком зависящих от настоящих обстоятельств, условий, окружения, времени, пространства, то есть выполнить своеобразный социально-философский эксперимент, когда путем экстраполяции можно сделать вывод, что любые иррациональные страхи и предрассудки касательно человека, смерти его головного мозга, замены головного мозга, а, следовательно, сознания личности со временем сами рассосутся [57,58,300]. В этом аспекте, философ должен задавать себе вопрос не только о том, какого рода знание менее сомнительно, чем другие, и почему, но и с какой позиции рассматривать проблему.

Именно в этом смысле анализ противоречий во взглядах гуманистов и трансгуманистов не только полезно, но и необходимо. В этой ситуации необходимость симбиоза гуманизма и трансгуманизма очевиден в плане «дозированных» умозаключений и обоснованных выводов философа, решающего вопрос с полярных точек зрения, в случаях, когда возникает необходимость установления вынужденного компромисса [26,52].

Из истории вопроса, изложенной выше ясно, что Франкенштейн, по сути, выкроил, скомпоновал новый организм. Эта история имеет свое продолжение и сегодня и ситуация такова, что нынешние экспериментаторы не намерены ослабить хватку доктора Франкенштейна. Не секрет, что многие современные ученые считают Франкенштейна и его последователей, выдающимися личностями, основателями и движущей силой трансплантационной хирургии.

Между тем, нужно признать, что до сих пор неясно, кого же экспериментаторы получат в итоге? Будет ли при этом создан новый человек или будет оживлен умерший человек? Кто будет обладателем души – владелец тела или владелец головного мозга? Может ли считаться оправданной с медицинской точки зрения такая операция, в результате которой даже при самом успешном её исходе пациент останется парализованным?

Все доводы общества, ученых, социологов и прочих, философ должен рассматривать как приблизительно верные. В этом плане, для философа важно научное знание и научные законы, но не подробности науки, а ее принципиальные результаты, история и в особенности метод научного исследования [148,150]. Если задуматься, то намерения современных Франкенштейнов представляются логическим следствием развития нейрохирургии и трансплантационной хирургии последних лет. Речь идёт о том, чтобы удалить больное тело и дать голове, то есть личности, здоровое – или предположительно здоровое – тело.

Безусловно, человек, который получит новое тело, будет испытывать в обращении с ним огромные трудности, поскольку, как это отмечалось нами выше, наука не научилась пока восстанавливать нарушенную связь между головой и телом. Особенно сложная проблема в том, что пересадка головного мозга от одного другом неизбежно приведёт к проблеме идентификации – кто где?

Учёные подчёркивают, что тело и мозг – сугубо равноправные партнёры, что мозг не только отдаёт приказы телу, но и получает от него массу необходимой информации, и что тело обладает собственной индивидуальностью. Другое дело, что наше сознание не всегда, а вернее, очень редко воспринимает эту присущую телу индивидуальность [199].

Указанные выше соображения заставляет задаться следующим вопросом: насколько этически оправдана трансплантация всего тела, в какой степени хирурги своим вмешательством меняют душу пациента, не создают ли они своей властью монстра? Для того, чтобы увидеть истину специалист обращается к социологу и философу. Здесь возникает естественный вопрос: свободен ли социолог или философ от тех ограничений, которые накладывает на него человеческая природа, в какой же мере можно преодолеть эту человеческую субъективность? можем ли мы что-либо знать о том, что такое мир на самом деле, в противовес тому, чем он нам представляется?

Нужно подчеркнуть, что любой философ не может быть свободным от своей природы, от природы человека. Однако, преимущество философа в том, что он может мыслить большими расстояниями и огромными промежутками времени, он может мыслить, как с позиции гуманизма, так и с позиции трансгуманизма, он прислушается и к доводам теологов, технократов, социологов, психологов [148]. В особенности, это касается рассмотрения такой социологической проблемы, как взаимосвязь души и тела или сознания и материи. Здравый смысл воспринимает дуализм «тело-сознание», как само собой разумеющееся. Между тем, философы пытаются устранить его, говоря, что тело – это иллюзия, порожденная сознанием (идеалисты) или же сознание – это не что иное, как способ проявления тела (материалисты).

Сторонники эксперимента считают, что такая операция по пересадке головного мозга или головы целиком призвана спасти жизнь реципиента, как правило, парализованного больного. С позиции философии – это познание фундаментального вопроса философии и теологии: что такое человеческое «я» и где оно расположено. Душа человека сосредоточена там же, где и его дух, то есть в головном мозге. Так что можно утверждать – и это с социологической точки зрения весьма интересный аспект, – что, трансплантируя голову, мы заодно трансплантируем и душу [199].

Таким образом, пересадка головного мозга выступает не только как медицинский, но и философский эксперимент, в ходе которого предстоит выяснить, где же у человека кроется душа, или, выражаясь языком современной психологии, его «я».

Надо сказать, что мнение экспериментаторов на этот счёт в известной мере противоречит как религиозной доктрине, постулирующей единство души, духа и тела, так и новейшим научным исследованиям, свидетельствующим о наличии тесной взаимосвязи между психическими и физиологическими процессами. Важно отметить, что, по сути, такая операция уже легитимирована нашим подходом к смерти. У всех вызывает сомнение в том, что к живой голове будет пересажено чужое тело, а между тем, в трансплантологической практике давно укоренилось мнение о том, что юридически смерть человека наступает тогда, когда перестаёт функционировать его мозг, то есть считается, что личность сосредоточена в голове [232].