Текст книги "Мона. Между раем и адом"

– Странно, почему… – произнесла она, однако замолчала, когда потрескивание сменилось мерцанием.

Ладонь Моны окрашивалась в темно-фиолетовый, теряя свою текстуру. Она словно вглядывалась в вечернее небо, на котором показались первые звезды, вот только это небо растекалось по ее коже. Подобно жидкости, сияние поглотило всю руку. Лишь в последний момент Мона сообразила, о чем только что думала и какая картинка возникла в голове.

– Черт, черт, черт! – выпалила она, так как собственное колдовство затянуло ее в классическую, насыщенную эффектами трансформацию воина в матроске. Разве что без крутых поз, поскольку Мона застыла как вкопанная, пока магия окутывала ее, создавая платье из лент… И она могла бы поклясться, что на заднем плане играла тихая музыка. Хотя, возможно, это просто проклятые вазы: звучало подозрительно похоже на вступление из «Клуба Винкс».

Друзья и даже Тиффи округлили глаза. Бербель от удивления уронила челюсть на пол. Прошло неприятно много времени, прежде чем колдовство завершилось, освободив тело Моны… И тогда у всех открылись рты. Мраморная статуя в шоке подняла руки к голове без лица.

– Что, что, что? – ахнула Мона, перед глазами у которой до сих пор плясали звездочки. Столько блеска – это перебор.

– Зеркало! – Борис вскочил, схватил ее за руку и просто поволок за собой. Бербель и Бен без промедления последовали за ними.

Мона опустила глаза и заметила, что при ходьбе из-под подола выглядывают черные туфли на плоской подошве. Естественно. На высоких каблуках она бы никак не смогла так быстро бежать за Борисом.

Платье казалось тяжелым, и, после того как друг дотащил ее до зеркальной стены на лестничной клетке, Мона поняла почему.

Облегающий корсаж из черной кожи с узором в виде созвездий. Под ним прозрачный лиф с рукавами лишь из темно-фиолетового тюля. Ткань, струящаяся, как водопад, и темная, как ночь, ниспадала до самого пола. Трудно сказать, была ли на ней вышивка или сверкали настоящие звезды. Мона как будто облачилась в само ночное небо. Простой современный крой подчеркивал ее фигуру, оттенял светлую розовую кожу и зеленые глаза, которые при виде отражения в зеркале наполнились слезами. Без лишних слов она бросилась в объятия Бена. – Так и знал, что тебе пойдет, – радостно пробормотал тот и прижал Мону к себе.

– Ты прекрасна, дорогая! – череп Бербель крутился в воздухе, словно она исполняла веселый танец.

– И я бы сказал, что мы определились с основным мотивом торжества, не так ли? – Борис высказал вслух то, что моментально отразилось в сознании Моны.

Она выйдет замуж за бога. Ни о чем другом, кроме свадьбы под звездным небом, не могло быть и речи. Мона не сдержала радостный смех. Ощущение предвкушения вернулось с такой силой, что на глаза вновь навернулись слезы.

– Огромное спасибо, – прошептала она.

– Ну-ну, все хорошо, – Бен по-приятельски похлопал Мону по спине и отпустил. – Просто платье должно быть подходящим, иначе как ещё получить от этого удовольствие?

– Д-другие тоже были красивыми. Но… сейчас я чувствую себя такой… такой беспомощной, и меня это так нервирует, – призналась она. – Вы так вдохновились примеркой, а я не могла порадоваться, простите меня. Я-я же хочу, чтобы все прошло идеально… но… но Носдорф…

– Тебе просто нужно уйти в отпуск от собственной головы, – Бен шутливо постучал ее по упомянутой макушке.

Горько рассмеявшись, Мона провела рукой по волосам. Значит, у нее все написано на лице.

– И куда же мне подавать на него заявление?

– Не обязательно верить всему, что ты в ней слышишь. И не идти на поводу у всего, чего требует мозг. Оборотням приходится учиться этому с ранних лет. Как контролировать свои инстинкты и все такое. Иначе я бы постоянно искал жратву.

– Ты и так постоянно ее ищешь, – парировал Борис и даже хрюкнул от смеха, после чего добавил, – но он абсолютно прав. Некоторые мысли грубо пробиваются на первый план, даже если в данный момент мы ничего не можем с ними поделать. Нужно уметь показать им, где их место. Может, эти пудинговые вампиры действительно представляют собой проблему, но это проблема будущего.

– Знаю, Бальтазар много раз говорил со мной об этом. Отпускать ситуацию. Принимать ее. Я это поняла, я так и делаю. Я-я больше не убегаю, я открыто встречаюсь со всем, что со мной происходит. Несколько раз у меня получалось, но сейчас не особо, а ведь я должна… – Ты пытаешься заставить себя отпустить ситуацию? – спросил Бен.

Она в растерянности уставилась на него. А когда попробовала ответить на его вопрос, ее разум сорвал стоп-кран.

– Эм… – вырвалось у Моны. Слова друга медленно повторялись у нее в голове, и когда она поняла, с языка слетело громкое «Вот черт!».

Так вот что имеют в виду люди, говоря о возврате к старым шаблонам. Прошло всего несколько недель, с тех пор как она усвоила урок «отпускания», и тем не менее снова угодила в ту же ловушку. Что за порочный круг! Эта мысль ее рассмешила, Мона опять запустила руку в волосы и увидела, что друзья обменялись встревоженными взглядами.

Порочный круг – лишь начало ее новых открытий. Откаты назад были неотъемлемой частью процесса, невозможно за один день взять и изменить поведение, частично подкрепленное травмой. Чего она требовала от себя сегодня вечером? Непременно радоваться. Мона ожидала, что благодаря принятию ситуации страх исчезнет. Но это так не работает. Она чувствовала так, как чувствовала, а запрещать себе это делать и вообще называть это в корне неправильным – вот что мешало ей дышать, а не Носдорф. Она имела право отчаиваться. Нужно дать себе право на переживания, только тогда она сможет указать им на их место, как прекрасно выразился Борис. «Отпускать» не означает, что что-то исчезнет. Это означает, что нужно жить со страхом перед Носдорфами, а не избавляться от него. Иногда страх – это просто часть жизни.

В тот же миг у нее внутри развязался последний узел. Словно глоток кислорода после долгого пребывания под водой. Вслед за облегчением пришло более глубокое понимание своей проблемы и новое, до сих пор незнакомое ей спокойствие. Она наконец приняла не только ситуацию, но и саму себя.

– Я так боюсь того, что замышляет Носдорф, – тихо призналась Мона.

Тиффи выбралась из-под комбинезона Бориса и прыгнула к ней на руки. Как же приятно прижимать к груди это маленькое существо. Влажный поросячий пятачок потянулся выше и поцеловал Мону в подбородок.

– Мы все боимся, – произнес Бен, а остальные согласно кивнули. Моне послышалось, что даже статуя обеспокоенно скрипнула.

Друзья смотрели друг на друга, не говоря больше ни слова. Бербель сегодня была особенно материальна. Ведьма различила вокруг светящихся глазниц тонкие линии морщинок, которые могли быть частью улыбки.

– Я очень-очень всех вас люблю, – пробормотала Мона и стерла с глаз несколько слезинок.

– Срочно нужны групповые обнимашки! – объявил Борис, и Мона взвизгнула, когда все вдруг бросились к ней.

Узнав от Бальтазара, что нестабильность ее сил – не то, что она сможет изменить, Мона ощутила облегчение от того, что не виновата в этом хаосе, но примириться со своими особенностями по-настоящему так и не смогла. Должность окружной ведьмы – вот что должно дать ей новый уровень самоконтроля и стабильности. Что ж, теперь можно вычеркнуть эту причину из списка. Если девушка будет стремиться получить эту работу, то только потому, что сама ее хотела.

Вероятно, заключить брак для нее означало отметить свой прогресс. Договор подарил ей любящего мужчину, множество друзей, свободную жизнь и даже ребенка. Она была благодарна за каждую секунду. И эти секунды были идеальны сами по себе, поскольку привели к этому моменту.

Сейчас не хватало только места, где можно провести свадьбу… Хотя благодаря сегодняшней ночи у нее наконец появилась идея.

Глава 6
Что губит сердце

Одну спокойную неделю спустя – 22.03.2019, пятница

После того как за ними закрылась дверь кабинета, Мона и Бальтазар с облегчением перевели дыхание. Разговор с директором музея всегда означал необходимость вдыхать запах, стоящий в его комнате, и за последние несколько минут Моне несколько раз приходилось бороться с рвотными позывами. Она никогда больше не сможет есть хот-доги.

– Бен недавно встречался с ним по поводу повышения зарплаты. Сказал, что час с директором стоил ему его любви к колбаскам. – Мону заметно передернуло.

– Если даже оборотень так реагирует… – Бальтазар потянул за узел галстука, чтобы его ослабить. – Но в одном стоит отдать этому господину должное: он был открыт к нашему предложению.

– Да, потому что мы платим за его внимание. Причем слишком дорого.

– Ну не знаю, другие площадки стоят примерно столько же. И все-таки музей более чем шикарен. – Он убрал галстук в карман пиджака и тут же расстегнул три верхние пуговицы на рубашке. – Пойдем на улицу, у меня до сих пор ощущение, что я не могу нормально дышать.

Мона переплела их пальцы, и они воспользовались служебными коридорами, чтобы выйти к задней двери.

– Поверить не могу, – прошептала она. – У нас есть площадка для свадьбы, есть дата. И-и все смогут присутствовать. Даже все проклятые реликвии! – У нее вырвался счастливый визг, и Мона поймала себя на том, что даже слегка подпрыгнула.

Бальтазар крепко сжал ее ладонь.

– Может, это прозвучит сентиментально, но большой вестибюль перед выставкой Сонотепа напоминает мне о родине. Будет как церемония в древних храмах. Мне нравилась такая атмосфера. – Мона услышала, как глубоко он вздохнул. Во взгляде Бальтазара плескалась меланхолия.

– Сентиментальность – это хорошо, для того ведь и нужны свадьбы.

Воспользовавшись тем, что они держались за руки, Бальтазар притянул Мону к себе. Из-за рывка она споткнулась и упала в его объятия.

– Эй, – наигранно возмутилась она.

– Повезло, у меня как раз ужасная ломка по китчу, – его голос зазвучал хрипло. Он нежно прижался губами ко лбу Моны. – Не хочу на тебя давить, ведь свадьба у нас еще впереди, но мы должны поговорить о том, что будет после. Я хочу жить вместе с тобой, Мона. Лучше всего сразу. Мы с тобой так мало видимся.

– О, так и скажи, что соскучился по призывам из-за всяких неприятностей, – поддразнила она.

– Ну, так как это означает, что ты чувствуешь себя уверенно, то нет. Но пудинговые вампиры охотятся за тобой, и я хочу знать, что ты в безопасности.

Так вот что беспокоило Бальтазара. Трудно в чем-то ему отказать, когда он так печально смотрит.

– Моя квартира – это магическая клетка. Я никогда не остаюсь без помощи. Просто потерпи еще пару недель – тогда я буду спать в твоей кровати, в твоей квартире, обещаю.

– В нашей квартире.

Мона встала на цыпочки и обвила его руками за шею. – В нашей квартире, – повторила она.

В конце концов, он все же улыбнулся.

– Я соскучился по нашей совместной жизни.

Мона хихикнула:

– Внезапно оказаться голым посреди супермаркета стало для тебя повседневностью?

– Это – нет.

Его взгляд немного помрачнел, в радужках полыхнул огонь. Кого-то это наверняка напугало бы, однако Мона не сдержала тихой усмешки.

– Я тоже по этому скучаю, – призналась она. – Вот бы снова ходить по вечерам на работу и призывать себе на колени архидемона, потому что в метро на меня кто-то накричал.

– А я бы угрожал превратить его в пепел, чтобы вечно мучить в аду, – шепнул архидемон ей на ухо с довольной ухмылкой, как будто это непристойность, достойная цензуры.

У Моны по спине неожиданно пробежала дрожь, и Бальтазар воспользовался моментом спокойствия, чтобы быстро ее поцеловать.

– Когда все закончится, по полной насладимся медовым месяцем. Я хочу просто забыть этот хаос, – честно произнесла Мона.

– Как насчет рая? Просто скажи, чего тебе хочется: для всего есть подходящие сферы.

– На седьмом небе? – она приглушенно рассмеялась, прижавшись к его груди. Расстегнутые пуговицы дали ей возможность оставить поцелуй на его коже.

– Там есть бескрайний белый пляж с голубым морем и пальмами, как из книжки с картинками. Можем целый день лежать на песке…

– Звучит замечательно, но я думала скорее о замке в стиле барокко. И не из книжки с картинками, а из мрачных романов для взрослых.

– С сотней спален, которые можно опробовать? Я бы с удовольствием позаботился о том, чтобы в каждой из них ты забыла о тревогах прошлого, милая моя.

Мона слегка отклонилась назад, чтобы взглянуть на него. На губах Бальтазара играла кривоватая улыбка, а в глазах читался голод. Никогда больше она не сможет смотреть «Властелина колец» и всерьез воспринимать Око Саурона, зная, что оно способно принимать такое выражение. Интересно, Бальтазар мог бы раздеть ее глазами? Конечно, это просто фигура речи, но он ведь бог. Впрочем, ему явно больше нравилось работать руками, о чем говорили его теплые ладони на ее ягодицах. С мрачной усмешкой Бальтазар притянул Мону для поцелуя, такого тягучего, из которого невозможно вырваться. Сама виновата, вечно ей нужно с ним флиртовать.

Вот и забыт час в душном кабинете. К тому же от Бальтазара так приятно пахло. Аромат жареного миндаля завладел рецепторами Моны, и она отдалась его поцелую – по крайней мере, пока поцелуй не стал более требовательным. Бальтазар и двух минут не мог держать под контролем свой язык.

Естественно, она тоже этого хотела, тоже по нему скучала… Только кафельная стена, к которой она сейчас прислонялась, являлась частью общественного музея. Целоваться под включенными камерами наблюдения. Добавьте к этому пустой холодный коридор с мигающими неоновыми лампами… и тем не менее Бальтазар поднял ее и зажал между своим телом и стеной, будто они находились в его спальне.

Мона уже привыкла к его потребности в физической близости. Для его любви это было важной разрядкой и способом почувствовать и показать связь между ними. Бальтазар пытался ей это объяснить, а Мона, пусть и не ощущала того же, обычно просто наслаждалась интимными ласками… Но не когда в любой момент рядом мог появиться кто-то из коллег или еще хуже – Борис и Бен.

Разве им с Бальтазаром не хватило этого за последние несколько дней? Для того, кто утверждал, что секс не обязателен, он казался слишком голодным. Это продолжалось с инцидента с зомби, и Мона уже начинала беспокоиться.

Она подергала его за одежду, однако это мало помогло и, похоже, лишь сильнее распалило Бальтазара: архидемон вдруг протиснулся между ее ног, которые будто сами по себе обвились вокруг его талии. Предательские конечности. Просто Бальтазар слишком хорош в таких делах, и бедра Моны тоже зажили собственной жизнью и прижались к нему. Хотя язык демона все равно не давал ей возможности возразить, нежная рука под вязаным платьем позаботилась о том, чтобы недовольство постепенно растворилось. Между ними внезапно вспыхнул невероятный жар.

Обычно Моне было достаточно только пискнуть, и Бальтазар тут же понимал, что что-то не так, но этот звук просто не желал срываться с ее губ. Проклятье. Помимо расследования, роспуска его фирмы и инвентаризации в аду, крохи свободного времени Бальтазара уходили на воспитание демонического младенца и обеспечение безопасности Моны. Эта тоска оказалась на удивление ошеломляющей. Мона разделяла страсть, которую чувствовала в его поцелуе, но все же испытала облегчение, когда он наконец оторвался от нее. Она жадно сделала вдох.

– Подсобка? – соблазнительно промурлыкал Бальтазар.

Мона несколько раз моргнула, потому что не знала, правильно ли его поняла.

– А-а мы, но… но… здесь? Сейчас?

– Хм, видимо, мне придется немного усовершенствовать свои любовные навыки, раз на подобный вопрос ты отвечаешь: «Но».

– Ну… мы ведь еще собирались в полицейский участок.

– Или помнишь о подобных вещах, – пожаловался он, но подмигнул ей. – Я просто подумал, пока Тиффи с Борисом…

Верно, как только они заберут демона у Бориса, оставшаяся часть ночи опять будет посвящена кормлению и сортировке геометрических фигурок. Тиффи открыла для себя развивающую игрушку. Больше всего она любила вбивать круги в треугольники и даже умудрялась вдавливать квадраты в отверстие в форме звезды.

Мона вздохнула:

– У нас есть подсобка дальше по коридору.

Она еще никогда не видела, чтобы Бальтазар так высоко выгибал брови.

– Милая, на самом деле я не всерьез…

Мона вызывающе прикусила нижнюю губу. Может, она и не вечно голодный архидемон, однако заигрывания с князем ада по-своему ее привлекали: прежде всего ей очень нравилась приобретенная благодаря этому уверенность в себе. Когда Бальтазар тяжело сглотнул, а глаза у него загорелись только от того, что она с нажимом провела рукой по его груди… довольная Мона захихикала.

– Забудь о том, что я сказал.

Он схватил ее за запястье и потянул за собой в конец коридора. Мона лишь надеялась, что Хахаки-гами не увидит, как они занимаются сексом – она понятия не имела, где профессор хранил метелочное божество…

Чуть позже, чем изначально планировали, они все-таки отправились в отделение криминальной полиции. Моне с трудом удалось помешать своему ребенку слопать ремень безопасности. Тиффи покусывала ленту, но от усталости у нее то и дело слипались глаза, так что свинка больше обсасывала ремень, чем жевала. Тем временем Бальтазар с ухмылкой смотрел сквозь лобовое стекло на мерзопакостную погоду. Холодная влажная зима погрузила город в туманную тьму, и снаружи почти ничего не было видно. Тихонько напевая себе под нос и ритмично постукивая пальцем по рулю, он вел свой «Церберседес» по узким улочкам центра Франкфурта. Причина его хорошего настроения Мону немного смущала, но только немного. Она давно уже не видела его расслабленным, так что даже не жалела о парочке синяков из-за приключения в подсобке. В течение последних нескольких дней Бальтазар путешествовал из измерения в измерение, общался с божествами, но, к сожалению, пока безуспешно. А девушка подарила ему момент покоя.

– Кстати, как поживают печати? – полюбопытствовал Бальтазар.

– Эм? – Мона вздрогнула, потому что все это время мечтательно пялилась на него.

– Ну, ты знаешь.

– По-моему, их не особенно заботила подсобка.

Он рассмеялся. Тем не менее Мона нервно заглянула себе под платье. Ничего не светилось и подозрительно не щекотало. Татуировки не менялись, только магия постепенно угасала. Оставшиеся печати, которые когда-то вместе с двумя другими подавляли ее неконтролируемые силы, с каждым днем все больше теряли свою сущность. – Думаю, на самом деле они не ломаются, а просто исчезают.

– Хорошо, что процесс идет медленно.

– Почему?

– Ты развиваешься, твое колдовство – это часть тебя, и эти печати тоже. Любые психологические перемены влияют на тело: физическое, магическое и духовное.

– И ты считаешь, что раз у меня больше не «перегорают предохранители», печати реагируют таким же образом, – подытожила Мона, для которой эти слова действительно имели смысл.

Чем спокойнее она себя чувствовала, тем легче ей давалось колдовство. Магическое ПТСР[5]5
  Посттравматическое стрессовое расстройство – тяжелое психическое состояние, которое возникает в результате воздействия сверхмощного травмирующего события. Неспособность выйти из-под влияния негативных эмоций и воспоминаний тесно связана с ощущением собственной беспомощности в опасной ситуации.


[Закрыть] обычно отзывалось лишь на стрессовые ситуации.

– Так или иначе, твои печати когда-нибудь сломаются. Но мы будем к этому готовы.

Бальтазар ей подмигнул. К нему наконец вернулась привычная непринужденность, вот только надолго ли? Если у Ван Хельсинга плохие новости…

– Эй, я могу припарковаться через дорогу, подойдет? – спросил Бальтазар, когда они проезжали мимо бывшего полицейского управления Франкфурта, где теперь располагалось Федеральное ведомство магических расследований.

– Конечно. Надеюсь, мы там не задержимся.

– Подождите меня в машине, в ней вы с Тиффи в безопасности.

– Н-нет, мне тоже нужно поговорить с Ван Хельсингом.

– Вот как?

– Обязательно. – Однако единственного взгляда во мрак дождливой ночи оказалось достаточно, чтобы поколебать решимость Моны. Она недовольно скрипнула зубами. – Я обещала Борису помочь. Ему нужна рекомендация для допуска к учебе, помнишь?

Бальтазар кивнул.

– Тогда будет лучше, если с Ван Хельсингом поговорю я… Поверь мне.

Она решила как минимум спросить комиссара: возможно, он действительно напишет Борису нужный документ или даст ей пару-тройку советов.

– Эти двое не ладят? Хотя да… вампир и охотник на вампиров. – Бальтазар элегантно повернул к чересчур узкому парковочному месту, которое как будто расширилось само по себе, когда «Церберседес» задел бампер стоящей впереди машины.

– Он просто выполнял свою работу. Экзамен для древнего вампира с уголовным прошлым.

– Тем не менее это вызывает опасения, учитывая, что прошлые отношения Бориса тоже были довольно токсичными. Что, если он этого и ищет? – Возможно, после расставания с бывшим Мона прочла слишком много книг на эту тему, однако осторожность никому не повредит.

– В том, что у двухтысячелетнего вампира есть комплексы, нет ничего необычного. Посмотри на меня, я стар как сама Вселенная и отчаянно нуждаюсь в психотерапии.

Мона удивленно взглянула на мужа. Не то чтобы необходимость терапии определялась по внешности, но она все равно попыталась увидеть подтверждение его слов. Мона давно заметила его нервозность, но не думала, что все так плохо.

– Ты? Ты со своим «отпускай»? – не веря собственным ушам, переспросила она.

– Хорошо бы отпустить. Все зависит от того, раскрою ли я это дело, поймаем ли мы Носдорфа. Но… – он выругался на неизвестном Моне языке. – Я не привык к ощущению бессилия. Это… это дерьмово.

– О, Бальтазар, я даже не знала. – Она обеспокоенно положила ладонь ему на плечо.

– В последний раз я так себя чувствовал, когда нас, божеств, лишили способности заглядывать в будущее. Ужасно просто наблюдать за происходящим. А это всего лишь парочка пронырливых вампиров. Я должен был раздавить их, как паразитов.

Мона заметила, что он дрожит от ярости.

– А-а ты не можешь.

Нет необходимости спрашивать почему: она и так знала, что только из-за нее он вынужден соблюдать правила. Если Бальтазар свяжется с Церковью или нарушит договоренности с Небесами, потом это аукнется Моне. Она не станет окружной ведьмой, ей даже человеком быть не позволят, она потеряет друзей, всю свою жизнь. В аду Мона жить не сможет, и архидемон это понимал. Лишь из-за нее он ощущал себя таким беспомощным, ее смертность стала его смертностью.

Мона сжала руку Бальтазара.

– Мы справимся. Мы всегда все улаживали, разве нет? Н-но ты должен поговорить со мной об этом. Если не будешь говорить мне, как ты себя чувствуешь…

– Извини. Не хотел тебя этим грузить.

Улыбка у него на губах дрогнула. Так вот почему в последние дни он вел себя так навязчиво? Не то чтобы Мона собиралась жаловаться на избыток ласк, просто в дальнейшем будет обращать на это внимание.

– Нытье помогает, – заявила она, но прозвучало не так убедительно, как ей хотелось.

Они выбрали друг друга, в том числе и для нового брака, и Мона верила в его чувства. Но обстоятельства их жизни так кардинально меняли существование демона, что у нее зарождались сомнения, выдержит ли он вообще. Она предпочла быть смертной, тленной не только ради себя, но и для того, чтобы однажды он снова стал свободным.

Бальтазар поднял руку и нежно погладил Мону по щеке.

– Мы пообещали друг другу всегда разговаривать, а я… я переутомился на работе… Мне просто нужно немного времени.

– Мы должны вместе преодолевать все, что нас тяготит. Я-я же тебе рассказала, в каком я ужасе из-за этой ситуации. Блин, да у меня чуть не случилась паническая атака из-за свадебного платья.

– Да, поэтому я подумал, если признаюсь, что мне страшно, это только добавит тебе переживаний.

– Ничего подобного. Ты сильный ради меня, а я сильная ради тебя.

– Я люблю тебя, улиточка.

Теплый тон его голоса подсказал ей, что Бальтазар вновь расслабился. Приятно в порядке исключения побыть той, кто помогает ему справиться со стрессом. Девушка медленно подалась вперед для поцелуя. Однако, когда его ладонь коснулась ее шеи, Мона тут же отстранилась.

– Н-нам пора в участок.

Бальтазар наигранно зарычал, но отстегнул ремень безопасности и вытащил ключ из замка зажигания.

– Перестань, – поддразнила она, после чего нащупала кнопку, чтобы тоже отстегнуться. – Тебе нужны новые сведения от Ван Хельсинга, а я должна помочь Борису.

– Я могу замолвить за него словечко.

От неожиданности Мона вскинула голову:

– За кого?

– Ну, за Бориса.

– Эм… Лучше не надо. Что, если Ван Хельсинг откажется? Или разозлится? Все-таки он охотник на вампиров. А тебе нужно его доверие.

– Борис и мой друг, и если комиссару что-то не понравится, то он мне не помощник.

Несколько секунд Мона просто изумленно смотрела на него, а затем радостно выдохнула:

– Это очень мило с твоей стороны.

Он назвал Бориса своим другом. Тот ошалеет, когда она ему об этом расскажет.

– Да, такой уж я, весь из себя сладкий, как сахарная вата, – преувеличенно приторным тоном промурлыкал Бальтазар. – А теперь наколдуй нам зонтик, пока я возьму нашего ребенка.

По одному виду комиссара Мона поняла, что совсем недавно закончилось полнолуние. Темные круги под глазами, вероятно, были результатом трудной ночи. Усталый Ван Хельсинг нависал над своим письменным столом и поправлял какие-то папки. Мона и Бальтазар сели. Он предложил им кофе. Судя по огромному кофейнику, стоявшему рядом, по его венам сейчас ничего больше и не текло.

Инцидент с зомби пробудил любопытство Моны, и она присмотрелась к полицейскому повнимательнее. Охотник на вампиров и оборотень. Она подозревала это, еще когда во время учебы узнала о родословной Ван Хельсингов. Люди, способные справляться с вампирами? Да никогда. А вот оборотни? Они равны по силам с вампирами. Лишь сейчас она заметила тонкий шрам, который тянулся через бровь над его левым глазом. Сколько же ему на самом деле лет?

– Есть кое-какие успехи, – прервал размышления Моны Ван Хельсинг, и она вздрогнула. – Мы вовремя прибыли на место к профессору Копролиту. Мои коллеги задержали там одного демона, который не успел сбежать.

Параллельно комиссар налил себе еще кофе, но тут же опустошил целую чашку одним глотком.

– И-и что? – напряженно откликнулась Мона.

– Очевидцы заявляли, что видели Константина Носдорфа, он там был.

Ван Хельсинг так преподносил хорошие новости, как будто речь шла о плохих. Как вообще можно разговаривать с таким равнодушием?

– Я хочу видеть этого демона, – тут же потребовал Бальтазар.

– О, ты уже должен был с ним встретиться.

– Что?

Явно сбитый с толку Ван Хельсинг смерил его взглядом с головы до ног.

– С… мелким бесом? Нам приказали немедленно отправить его в ад. Я, конечно, просил сделать исключение, но министр Антюр заставил… – Он откашлялся. – Министр посоветовал не вмешиваться в дела ада, если нам дорога эта работа. Так что мы направили демона к вам.

Мона подпрыгнула, когда Бальтазар возле нее резко встал.

– Когда это произошло?

– Вчера вечером, и… насколько я понимаю, до вас он не добрался?

Вот опять – это ругательство на незнакомом языке, причем на этот раз князь ада сразу развил его до полноценного предложения. У Моны же не осталось сил на такой гнев. В пазле с картинкой в виде Носдорфов у нее в голове по-прежнему не хватало большинства деталей, правда, один фрагмент подозрительно походил на министра Антюра.

– А-а что, если министр Антюр заодно с Носдорфами?

– Наверняка так и есть, – прошипел Бальтазар, который между тем метался туда-сюда по комнате, сражаясь с самим собой. – Это мой отдел. Все от земли до ада проходит через мое управление. Это отлаженная система, за которой я сейчас пристально слежу… нет, невозможно. Должно быть, кто-то перехватил его заранее!

– И-и после проникновения в музей министр тоже затормозил расследование, разве нет? – вспомнила Мона.

Послышался рык Ван Хельсинга. Однозначно оборотень: прежде чем он прочистил горло, на мгновение сверкнули острые клыки.

– Не хочется этого говорить, но действия Антюра ограничены Церковью. Это она вынуждает его так себя вести, а не Носдорф.

– Да, но он ведь мог этим воспользоваться, не так ли? Зная, что полиция ничего не сможет сделать, раз дело касается демонов? – Ей все казалось логичным.

– У Антюра идет кровь из носа при одном лишь упоминании имени дьявола… Не знаю. В сущности, это не имеет значения – если он замешан, мы его поймаем. После произошедшего я не намерен подчиняться запрету Антюра. Вампиры пытаются захватить власть, черта с два я буду послушно сидеть за своим столом.

С ума сойти, как монотонная манера речи Ван Хельсинга напрочь лишала слова всякого эффекта. Так что Мона просто молча смотрела на него, не зная, что и думать.

Оглушительный грохот заставил ее обернуться. Бальтазар пробил дыру в задней стене кабинета. В результате человеческой вспышки гнева она была бы всего лишь размером с кулак, однако в случае с князем ада по габаритам равнялась окну.

– Я оплачу, – огрызнулся он. Голос дрожал так, будто Бальтазар вот-вот взорвется.

Мона никогда еще так остро не чувствовала его ауру. Ее захлестнуло ощущение великой мощи. Воздух вокруг ее мужа рябил, исходившая от Бальтазара чернота искажала контуры демона. Его силуэт резко выделялся на фоне всего остального мира, словно он был частью другого измерения. Мона нервно повернулась к комиссару, но тот лишь безучастно пожал плечами и в очередной раз потянулся за свежим кофе.

– Демоны оставляют следы, мы его найдем, – заявил комиссар, глядя на дыру в стене. – У нас сохранился его энергетический отпечаток.

– Как я могу помочь? – задал вопрос Бальтазар.

Магическое сияние вокруг него постепенно успокаивалось, и тем не менее он продолжал излучать невероятную силу, которую Мона не могла до конца осознать. Внутри него просвечивал не демон, а божество.

– Присматривай за Моной. Оставайся с ней. Не доверяй никому. Я слышал, у вас намечается свадьба? Сосредоточьтесь на ней, но обеспечьте высокий уровень безопасности. Мона, твои друзья работают ночными сторожами, верно?

– Эм, да.

– Тогда они умеют быть осторожными. Оборотень, вампир?

– Они очень стараются, – призналась она, но безоговорочной уверенности в этих двух трусишках у нее не было.

Хотя их поведение изменилось со времен ограбления музея: прежде вечно дрожавшие от страха, на берегу реки Бен и Борис не дрогнули и вступили в схватку с демонами.

– Запастись терпением и ждать, – саркастично прошептал Бальтазар, и Мона увидела, как у него сжались кулаки.

– Защищать твою жену – и я имею в виду по-настоящему защищать – это самая важная задача из всех. Договор ведь у нее, так?

Бальтазар сглотнул, кивнул, но старался не смотреть Моне в глаза. Она знала, что он хотел и мог сделать гораздо больше, потому и выглядел таким озлобленным, но этот жест все равно больно уколол ее в самое сердце. Чувства, которые мучали архидемона, вклинились между ними, и Мона – смертная, человек – не видела способа преодолеть этот барьер. Да и способна ли она в принципе понять страхи бога?