Текст книги "Славяне"

Ипполит Богданович
СЛАВЯНЕ

ДРАМА

в трех действиях, с хором и балетом в конце представления.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

АЛЕКСАНДР, Царь и главный Полководец Греческий.

ДОБРОСЛАВА, дочь воеводы города Славянска, Александру Славянами в залог отданная.

РУСЛАН, Посол от Славянского двора к Александру, любовник Доброславин.

ПАРМЕНИОН, один из главных Греческих военачальников, наперсник Александров.

ПАНСОФИЙ, Афинский мудрец в свите Александровой.

МИЛОГЛЯДА РАДИМОВНА, служанка Доброславина.

ДОКЛАДИН, слуга Доброславин.

ПОТАПЬЕВНА, огородница.

ВЛАСЬИЧ, огородник, муж Потапьевнин – Все четверо говорят старым Новгородским наречием.

Свита Александрова.

Свита Посла Славянского.

Хор Славян и Славянок.

В Балете.

Трупа Славян и Славянок.

Время, в виде старика с крыльями.

Трупа Гениев, последующих за временем.

Действие с древнем городе Славянске, в чертогах пребывания Александрова.

ДЕЙСТВИЕ I

ЯВЛЕНИЕ I

АЛЕКСАНДР, ПАРМЕНИОН.

ПАРМЕНИОН. Повелении твои исполнены. Славянам объявлено, что Греки желают быть их друзьями. Войскам нашим строго запрещено всякое неприятельское здесь поведение. Славяне пользуются совершенным спокойствием и безопасностью. Долг моей к тебе подчиненности…

АЛЕКСАНДР. Я уверен, что твоя, ко мне дружба больше, нежели подчиненность в том способствовали. Желаю, чтоб ты говорил со мною.

ПАРМЕНИОН. По-дружески сказать должно, что мы здесь не пользуемся победоносными правами. Воины наши не довольны твоим к Славянам снисхождением.

АЛЕКСАНДР (с чувствительностью). Мой друг! Воины всегда тишиной не довольны. Обвыкши побеждать, они всегда новых побед желают. Я, однако, чувствую, что война не есть ремесло благополучного состояния, и не может быть оправдана, как только самою необходимостью.

ПАРМЕНИОН. Ты так говоришь как Аристотов воспитанник. Однако Греки, которые выбрали тебя главным полководцем войск своих, Аристотовым правилам не следуют. Они хотят, чтоб ты воевал и побеждал всюду, где их оружие может действовать.

АЛЕКСАНДР. Они хотят, чтоб я был только орудием их успехов, не мысля много о следствиях. И какую же найду в том себе награду!

ПАРМЕНИОН. Славу завоевателя целого Света! Разве мало?

АЛЕКСАНДР. А! Мой друг! Не говори мне о ложной славе; потомки назовут меня, может быть, грабителем. Полководцам оставляют часто славу таких дел, которым они причастны не были. Я понимаю, сколько не правосудий, сколько разорений, и сколько несчастных, Греки, под моим именем, произвести могут: то ли называешь наградою?

ПАРМЕНИОН. Удовольствие повелевать Грекам и повелевать целому Свету разве не награда?

АЛЕКСАНДР. Мой друг, ты ошибаешься. Должность повелителя есть бремя, а бремя не есть удовольствие. Доволен я тогда только, когда не нахожу нужды подчинять людей моим повелениям: то есть когда люди сами чувствуют и исполняют свои должности.

ПАРМЕНИОН. Где же такие люди?

АЛЕКСАНДР. По нравам Греков не должно судить обо всех прочих. Посмотри на Славян: добронравие, простота и верность между ими предупреждают повеления. Природа, кажется, ошиблась, произведши в Греции Ариститов и Сократов; здесь бы они гонимы не были.

ПАРМЕНИОН. В ком же ты здесь видишь добронравие, простоту и верность?

АЛЕКСАНДР. Посмотри на Доброславу; послушай как она, научившись от Славян рассуждает. Где добродетели уважаются, там люди не могут быть иначе, как добродетельны.

ПАРМЕНИОН. То есть ты пленился Доброславою, и думаешь что не только она, а даже и все единоземцы ее привлекают к себе особую благосклонность?

АЛЕКСАНДР. Сожалею, если они твоей не привлекают.

ПАРМЕНИОН. Все скажут, что ты влюбился в Доброславу, и в угождение ей…

АЛЕКСАНДР. Люблю Доброславу, и в угождение ей и конечно все сделаю, будучи уверен, что она не пожелает от меня ничего недостойного.

ПАРМЕНИОН (с усмешкой). Влюбился, влюбился.

АЛЕКСАНДР. Ты выводишь слабость из простого действия правосудия.

ПАРМЕНИОН. Влюбился, влюбился.

АЛЕКСАНДР. Могу тебя уверить, что люблю ее не по Афинским прихотям.

ПАРМЕНИОН. Влюбился, влюбился.

АЛЕКСАНДР. Люблю ее, потому что она любезна, и почитаю, потому что она почтенна.

ПАРМЕНИОН (с тою же усмешкой). Не в том ли находишь свою награду?

АЛЕКСАНДР. Правда то, что ее взор удобен делать награду, и она значительно облегчит Греков в их затруднениях, когда они о моих наградах помышлять будут.

ПАРМЕНИОН. Да ты за правду к Доброславе привязался. По малой мере не советую тебе писать в Афины, что в Славянске Воеводская дочь, которая тебе в залог оставлена, делает своим взором твою награду. Подумай, что в Афинах о тебе и о твоей награде заключать будут?

АЛЕКСАНДР. Если станут выводить слепую страсть из последствия моего рассуждения, о том я сожалеть буду. Впрочем, Афинским обычаям подвергаюсь я не столь много, чтоб самые несправедливые толки могли казаться мне непременными законами.

ПАРМЕНИОН. Оставив толки, надобно будет отпустить однако Доброславу к родственникам; и твоя награда может прекратиться в скором времени.

АЛЕКСАНДР (с чувствительностью). С какою жестокостью выискиваешь ты все причины, какие удобны погасить во мне чувствительность! Я тебе не говорил, чтоб Доброслава имела должность делать и продолжать мою награду. Ты упреждаешь мои мысли с такою беспокойной предусмотрительностью и с такою заботою, как будто бы предложение их могло быть страшно, или как будто находишь легче победить свет, нежели сделать мою награду возможною.

ПАРМЕНИОН. Ничего нет легче, как взять Доброславу: она в руках твоих; да только на что к ней такое уважение?

АЛЕКСАНДР. На то, чтоб уважения мы сами были достойны.

ПАРМЕНИОН. После всего твоего уважения, она тебе скажет, может быть, что у нее есть полюбовник, которого она не захочет променять на всю твою Грецию. Мне очень хочется, чтоб она тебе такое откровение сделала. В ее глазах какой-нибудь простой Славянин, легко покажется лучше победителя Света. В Афинах сочинят Эпиграмму на горесть твоей утраты, и Эпиталамию на благополучие того, который тебе предпочтен будет: того читать будет забавно!

АЛЕКСАНДР (с нетерпением). Опять страх Афинов! Опять увещание, чтоб я не влюблялся! Если б я был склонен подозревать друзей моих, то подумал бы, что ты имеешь скрытые причины приводить меня к развратным рассуждениям. Люблю отдавать справедливость: вот на чем основана моя к Доброславе склонность… оставь меня… Дай знать Доброславе, что сегодняшний вечер я у нее провести намерен.

(Парменион откланивается с видом повиновения, и, выходя от Александра, встречается с Потапьевной.)

ЯВЛЕНИЕ II

АЛЕКСАНДР и ПОТАПЬЕВНА.

ПОТАПЬЕВНА (к Пармениону, почитая его за Александра). Отец родиной, Александр Царь Греческий! Умились над моею бедностью.

ПАРМЕНИОН (Показывая ей Александра). Вон, вон Александр: ему кланяйся. (Уходит.)

АЛЕКСАНДР (вслушавшись в речи). (К Потапьевне). Ты не ошиблась: то другой Александр такой же.

ПОТАПЬЕВНА (кланяясь низко). Не прогневайся, родимый, на простоту мою; который из вас настоящий, ты ли али другой, родиной не ведаю.

АЛЕКСАНДР (с усмешкой). Который же настоящий? Как ты думаешь?

ПОТАПЬЕВНА (пригорюнившись). А нам простым людям по чему о том ведать, родимый? По мне тот и хорош, которой будет ко мне милостив.

АЛЕКСАНДР. Если ты милость заслуживаешь, то я буду к тебе милостив.

ПОТАПЬЕВНА (утирая платком слезы). Чем мне бедной твою милость заслуживать, отец родимый? Был у меня один огород, да и тот пообломали, капусту поизвели и гряды попакостили. Не вели, родимый, огород обламывать, капусту изводить и гряды пакостить. Умились над моею бедностью (низко кланяется).

АЛЕКСАНДР. Да кто ты?

ПОТАПЬЕВНА. Я Потапьевна – огородница (низко кланяясь).

АЛЕКСАНДР. Да кто твою капусту трогать осмелился?

ПОТАПЬЕВНА. Они, родимый.

АЛЕКСАНДР. Да кто они?

ПОТАПЬЕВНА. А кто их ведает? Не могу их в лицо признать, отец мой. Не прогневайся ты на простоту мою (низко кланяясь). Не признаешь ли ты их, родимый, меж теми, кто у тебя до капусты лакомы?

АЛЕКСАНДР. Я сам до капусты охотник: может быть, сам ел твою капусту и тебя обидел без намерения. Вот тебе за твой убыток (дает ей кошелек с деньгами). Я прикажу разведать, не делают ли воины мой кому обиды. Будь уверена, что я не только не позволяю делать здесь наглостей, а их особо запрещаю.

ПОТАПЬЕВНА. Спасибо тебе, родной, что ты не даешь в обиду меня бедную (считая в кошельке деньги). Только ты дал мне на капусту много лишнего. У меня только на двадцать алтын убытку было. Что не моё, то не моё. Лишнего мне не надобно. Возьми, родимый, назад лишнее. Не вели только наперед огород ломать и гряды пакостить (пригорюнившись). Боюсь, родимый, чтоб после капусты мне самой чего не досталось.

АЛЕКСАНДР. Не бойся, друг мой. Возьми все деньги за ту капусту, которую я у тебя впредь есть намерен. Приноси ее ко мне всегда сама: увидишь, что тебя ни кто обидеть не захочет. Пойди и будь спокойна.

ПОТАПЬЕВНА. Вот, родимый, каков ты милостив! Правду про тебя сказали, что ты сын Юпитеров.

АЛЕКСАНДР. Нет, голубушка, не правду сказали. Я сын Филиппов, и ни в каком родстве с Юпитером быть чести не имею.

ПОТАПЬЕВНА (кланяясь). Не прогневайся, отец мой, на простоту мою, болтаю то, что слышала (подгорюнившись). Не уж-то не правда и то, что о тебе на картинках-то написано?

АЛЕКСАНДР. Где ты такие картинки видела?

ПОТАПЬЕВНА. Мой Власьич, мне, родимый, картинки показывал.

АЛЕКСАНДР. А кто такой, твой Власьич?

ПОТАПЬЕВНА. Власьич – огородник, муж мой: а он купил их на торговом посту в городе. Там всё, отец мой, написано: как ты бодро на коне сидел, и как у тебя с царём Пором Индейским было побоище, и как он булавою хотел тебя ударить по головушке, и как тебя, родимый, Бог спас от Царя Пора Индейского, и как он после тебе покланялся, и как Персидские боярыни у тебя ручки целовали. Власьич всё, всё о ней мне толковал и рассказывал.

АЛЕКСАНДР. Не надобно, голубка, верить всему тому, что на картинках пишется. С Царём Пором Индейским у меня не было особенного побоища; он мне не покланялся, и Персидские боярыни у меня рук не целовали.

ПОТАПЬЕВНА (кланяясь). Не прогневайся, отец мой, на простоту мою. Я ведь не ведаю, ты ли побил, родимый, али тебя побили.

АЛЕКСАНДР. Ведай же, что ни я никого не бил, ни меня не били. Довольно было и без меня людей для побоища.

ПОТАПЬЕВНА (подгорюнившись). Благо, что ты мне сказал, родимый. Я уж теперь ни картинкам, ни Власьичу верить не стану, и капусту к тебе все дни сама приносить буду. Не давай только нас бедных другим в обиду.

АЛЕКСАНДР. Пойди и будь спокойна.

ПОТАПЬЕВНА. Буду спокойна, родимый: вели только, чтоб другие жили спокойно и порядочно. Прости, родной (кланяясь, уходит).

ЯВЛЕНИЕ III

АЛЕКСАНДР (один). Вот как, простым и добрым людям вздорными рассказами набивают головы. Простодушная огородница говорит то, что слышала: однако ее неведение нравится мне лучше, нежели высокой разум во зло употребляемой. О! Как далеки нравами от Славян Афиняне! Друг мой Парменион иного ошибается, почитая Афинян своими добрыми учителями. Со всею своею премудростью, Афиняне недовольны, беспокойны и всегда несчастий опасаются. Славяне в счастливой простоте своей, не разумнее ли мудрецов, которые любят часто химерам следовать? Пускай Афиняне как хотят, толкуют; я ставлю простоту и добронравие выше Афинской премудрости.

ЯВЛЕНИЕ IV

АЛЕКСАНДР и ПАРМЕНИОН.

ПАРМЕНИОН (с притворною важностью). Я посылал сказывать Доброславе, что тебе угодно провести у нее сегодняшний вечер; посланный не мог ее видеть, ни знать ее волю; а ее служащие сказали только, что ей после о том доложат.

АЛЕКСАНДР (подумав несколько). Я виноват перед Доброславою: поручил тебе ее предуведомить, не подумав хорошенько каким образом-то сделать надлежало… Твое присутствие нужно в распоряжениях военных; прочее и сам распорядить намерен. (Выходит.)

ЯВЛЕНИЕ V

ПАРМЕНИОН и ПОТАПЬЕВНА.

ПАРМЕНИОН. Довольна ли ты, голубка, ответом Александровым?

ПОТАПЬЕВНА (кланяясь). Довольна, довольна, родной; он и денег мне пожаловал; То-то милостив!

ПАРМЕНИОН (в сторону с видом важного сомнения). Нет ли у нее с Доброславою знакомства?.. (к Потапьевне) Знаешь ли ты, голубка, Доброславу?

ПОТАПЬЕВНА. Как не знать, родной? И отца и мать ее знаю. Отец ее ныне здесь воеводою. Я часто к ним в дом хожу, и Доброславу еще дитятью на руках нашивала. Бывало, как увидит меня издали, то и кричит, кричит: «Потапьевна, Потапьевна, Потапьевна, Потапьевна!», а уж ныне, родной, велика, велика выросла. Я и сегодня к ней забегала, принесла кой чего Милогляде Родиновне. Ты ведь знаешь, отец мой, Милогляду Радимовну.

ПАРМЕНИОН. А кто такая Милогляда Радимовна?

ПОТАПЬЕВНА. То Доброславина нянюшка, отец мой. Как. Доброславу взяли к царю вашему, то и Милогляда Радимовна не хотела ее оставить. Она, родимый, мне сватья доводится. Деда моего невестка с ее дедом…

ПАРМЕНИОН. Мне до родства вашего нужды нет, а нужно, чтоб ты Доброславу кое о чем поскорее уведомила. Государь наш сегодня вечером к ней в гости будет.

ПОТАПЬЕВНА. Ладно, ладно, родимый: уведомлю.

ПАРМЕНИОН. Надобно чтоб Доброслава при нем была веселее, и ни на что бы не жаловалась; слышишь Потапьевна?

ПОТАПЬЕВНА. Ладно, ладно, родимый. Да от нее и вовсе не услышишь жалобы. Ведь воеводские дети, родимый, не как мы простые люди: не скоро сведаешь кручинно им али радостно.

ПАРМЕНИОН. Девица должна украшать себя скромностью.

ПОТАПЬЕВНА. Ладно, ладно, родимый. У нас у Славян и Пословица есть: Хорошо быть девке в келье, скромность девке ожерелье.

ПАРМЕНИОН. Нет ли голубка, ей в чем нужды? Я могу ей дать денег.

ПОТАПЬЕВНА (подгорюнившись). Того не смею сказать ей, родимый. Ведь ты не знаком с нею. Она не ведь что подумает. Деньги в нужде мы берём от своих добрых приятелей, а тебя не знаем, родимый. Хотя ты, видится, и добрый человек, только у нас есть пословица: «Не всегда к боярам деньги идут даром».

ПАРМЕНИОН. Чем же ей служить можно?

ПОТАПЬЕВНА. Она сама тебе лучше скажем, родимый, чем ты ей услужить можешь(кланяясь), а на мою простоту не прогневайся. У нас и пословица есть: «Хорошо сказать, как бы не солгать».

ПАРМЕНИОН (в сторону). Вижу, что с нею говорить много нечего (к Потапьевне). Кланяйся ей от меня, голубка.

ПОТАПЬЕВНА. Ладно, ладно, поклонюсь, родимый; да как тебя назвать не ведаю.

ПАРМЕНИОН. Меня зовут Парменеоном. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ VI

ПОТАПЬЕВНА (одна в затруднительном размышлении). Не позабыть бы, как назвать его: Па… пара… Парамон… Парамон, только по отчеству как назвать не ведаю… Паранон… Паранон… авось не забуду… По-своему, по-простому я смекаю, кабы боярышня, та с Греческим Царём поладила… то бы целее были огороды наши… Кто ведает? Может быть, Доброслава и на будущее нам мир выпросит… а худо, худо, коли война будет… мне со Власьичем лучше тогда бежать из города… Не доведи Бог до такой напасти; и головы приклонить будет некуда… пойти было к ним… Да вот и Доброслава и Милогляда Радимовна.

ЯВЛЕНИЕ VII

ДОБРОСЛАВА, МИЛОГЛЯДА и ПОТАПЬЕВНА.

ПОТАПЬЕВНА (кланяясь). Здравствуй, боярышня.

ДОБРОСЛАВА. Здорова, Потапьевна.

ПОТАПЬЕВНА. Что-то тебе сегодня во сне грезилось? Над тобою, боярышня, рой вьется.

ДОБРОСЛАВА. Я снам не верю, Потапьевна, и ни что не могло мне грезиться, потому что я во всю ночь не заснула.

ПОТАПЬЕВНА. И! Моя матушка! Да для чего же ты не спала ноченьку? Таки бы почивала, да почивала себе покойно. О чем тебе, боярышня, кручиниться? Не уж-то Греки и тебя обидели?

ДОБРОСЛАВА. И ты, так же, как Милогляда, хочешь, я вижу, меня уговаривать, чтоб я моим состоянием радовалась? Так ли?

ПОТАПЬЕВНА. Да для чего же, моя матушка, не радоваться, коли Бог дает счастье? Греческий-то боярин неспроста со мною долго разговаривал.

ДОБРОСЛАВА. Какой боярин с тобою разговаривал?

ПОТАПЬЕВНА. Парамон, а как по отчеству-то и не ведаю, авось ты его знаешь, моя матушка. Он велел тебе кланяться, и не ведь как, просил сказать тебе, что сам де царь Греческий сегодня к вечеру к тебе в гости будет, и чтоб ты встретила его поласковее.

ДОБРОСЛАВА (утирая платком слезы). Да ты как попала в Греческие посланницы? Давно ли познакомилась с Греками?

ПОТАПЬЕВНА (пригорюнясь и унывным голосом). А вот как боярышня; они прежде с моим огородом познакомились, и правду тебе сказать, огород пообломали, капусту поизвели, и гряды попакостили… Горько, горько было, боярышня (плачет). У меня с Власьичем только и живота что в огороде насажено… как быть?.. Поплакала, поплакала, пошла прямо к самому Царю Греческому… пришла… стоят их двое, я и не знала которому кланяться. Поклонилась да не тому, моя матушка… у меня и сердце замерло… Подумала, как разгневается, то и совсем огород отымет. Спасибо ему, он меня надоумил…Показал мне настоящего да главного. Тому я низёхонько поклонилась и своё горе рассказала. Ну, он, однако, не разгневался; говорил, говорил, расспрашивал, расспрашивал, и денег пожаловал, и капусту все дни к себе самой мне приносить велел, и сказал: «Ничего не не бойся, Потапьевна. О чем же тебе кручинишься, боярышня?

ДОБРОСЛАВА. Еще было бы лучше, Потапьевна, когда бы я не была в залоге у Греков, и когда бы они великодушие свое не у нас показывали.

ПОТАПЬЕВНА. Да о чем тебе, боярышня, кручиниться?

МИЛОГЛЯДА. Вот я не одна говорю тебе правду, боярышня, о чем тебе кручиниться? Пить ли, есть ли нам нечего? Цветное платье износилось? Слава Богу, всего довольно; и слышишь, боярышня, Сам Царь Греческий к нам в гости будет. Ведь Потапьевна правду говорит, что надобно принять его поласковее.

ДОБРОСЛАВА. Я рада принять его ласково, после как он примет Послов от Государя нашего, как поставит твердой мир со Славянами, и как отдает меня обратно моим родственникам.

ПОТАПЬЕВНА. По чему знать, боярышня, под какою звездою ты родилась? Может быть ради тебя он и не ведь что сделает?

ДОБРОСЛАВА (с досадой). Мне-то и прискорбно, что он добро делает для меня, а не для справедливости; мне-то и прискорбно, для чего он не так великодушен, как я его воображала, и что не могу любить и почитать его, как бы желала. Как ты не рассудишь того, Потапьевна?

ПОТАПЬЕВНА (к Милогляде подгорюнившись). Милогляда Радимовна, растолкуй мне, что такое говорит она по-своему?

МИЛОГЛЯДА (в недоумении). У нее всю по-своему. Слышишь, говорит, как бы тебе сказать Потапьевна?.. Слышишь так, как бы…. любить его желает, а видеть не хочет.

ПОТАПЬЕВНА. И! Боярышня! Чего ты не затеваешь? Ведь он свет завоевал, ведь мы все у него под властью, и поневоле будет весела, как заставит.

ДОБРОСЛАВА (с жаром). От него зависит сделать меня довольною, благодарною и веселою, без всякого принуждение. Радость не заставляется. Скажите ему, что в теперешнем состоянии я не желаю его видеть. (Утирает слезы.)

ПОТАПЬЕВНА. Всё у тебя по-своему, боярышня. Лучше было бы, кабы ты нас послушала. Знаем, что ты любишь себе ровню, да как же быть, как худо приходит? Нужда и закон переменяет…. Таки бы повеселее да поласковее, да и по рукам бы ударили….

ДОБРОСЛАВА (c нетерпением). Долго ль вам вздор выдумывать? Оставьте меня плакать (уходит).

ЯВЛЕНИЕ VIII

МИЛОГЛЯДА и ПОТАПЬЕВНА.

ПОТАПЬЕВНА (унывно). Что ты с нею сделаешь? Горе, горе наше, Милогляда Радимовна.

МИЛОГЛЯДА (унывно). Как быть, как быть? Ума не приложу, Потапьевна… Вот уж сколько дней горюет да плачет, как будто дело делает, боярышни. Только у нее на уме, только и речей: пошли да пошли проведать, здоров ли Руслан ее возлюбленный, да относи, да приноси к ним грамотки, да читать, да плакать, да не хотим ни кого видеть, да вот тебе и дело ней… Греческий-то царь терпит, терпит, да как разгневается, куды мы годимся тогда Потапьевна?

МИЛОГЛЯДА и ПОТАПЬЕВНА (обе вместе в отчаянии). Пропали наши головушки! (Обе воют.) У! У! У! У!..

ЯВЛЕНИЕ IX

ТЕ ЖЕ и ДОКЛАДИН.

ДОКЛАДИН. Милогляда Радимовна! Доложи, пожалуй, боярышне, что незнакомый боярин от царя Греческого, приказал проведать, можно ли ему видеть боярышню; он хочет говорить с нею.

МИЛОГЛЯДА (в горьком недоумении к Потапьевне). С нею говорить хочет!.. Ну что теперь сделаешь, Потапьевна? Она никого видеть не хочет.

ПОТАПЬЕВНА (ухватя себя за бороду в глубоком размышлении). Надо, надо как-нибудь подсобить делу… Жаль, жаль боярышню… Послушай, Милогляда Радимовна: прими ты здесь посланного и скажись Доброславою… Посланный боярин ни Доброславы, ни тебя не знает… Все ровно. Меж тем можно поскорее сбегать к Руслану… рассказать ему все дело… и выпросить от него грамотку… В той грамотке он напишет к боярышне, чтоб она на вечер, конечно, допустила к себе царя Греческого… и была бы к нему поласковее… Она во всем Руслана послушает, коли он к ней напишет.

МИЛОГЛЯДА (ухватя себя за бороду в глубоком недоумении). Потапьевна, свет мой! Да как мне сказаться боярышнею? Ну как боярин-то узнает, что и не боярышня?… По барски-то и говорить не горазда.

ПОТАПЬЕВНА. А ты, Милогляда Радимовна, нарядись в боярышнино платье, и говори с ним повежливее, так и будет походить на боярышню.

МИЛОГЛЯДА (попризадумавшись). Хорошо, Потапьевна, а ты стань при мне, как будто моя мамушка, ты мне в речах с ним поможешь… Посмотрим только, заснула ль боярышня.

ПОТАПЬЕВНА. Ладно, ладно, Милогляда Радимовна.

МИЛОГЛЯДА (обращаяськ Докладину). Скажи добро пожаловать. (Милогляда и Потапьевнна уходят во внутренние комнаты Доброславины, а Докладин выходит в другую сторону.)

Конец первого действия.