Текст книги "Павел Тычина"

Глава третья
Мать

«В моей жизни самое большое влияние на меня оказывала моя мать, светлый образ которой я никогда не забуду. Мать первой привила мне любовь к народной песне, приобщив к самым драгоценным сокровищам украинского творчества. Она учила нас прежде всего быть честными в жизни и правдивыми», – вспоминал Павел Григорьевич Тычина.

Мать – Мария Васильевна Тычина (урожденная Савицкая; 1861–1915) была моложе отца поэта и осталась в памяти красивой, ласковой, трудолюбивой, любившей народные песни. Сохранился ее портрет: на голове темный платок, доброе, ласковое, хотя и печальное лицо, проницательные глаза, мечтательная и чувствительная, пылкая натура – характерный образ украинской женщины.

«Мама моя Мария Васильевна – какая она была добрая, отзывчивая и хорошая… Бывало, мама говорит: Не трогай паука, сбрось легонько с веника – пусть ползет… приучала, чтобы мы утром, умывшись, становились на молитву перед иконами».

Мама была добрая и милосердная, потому что январская. И Павлуша был январский и пошел в маму. От матери, которая прекрасно пела, унаследовал абсолютный слух и красивый тембр голоса. Жили в нужде, впроголодь. Придет мама, бывало, поздно ночью, и, не раздеваясь, прямо в сапогах, так и заснет, так как страшно уставала, зарабатывая на мешочек муки у мироеда Базики. Но на помощь приходила песня. Она утешала, не давала ежедневным хлопотам о хлебе насущном затмить мир, увянуть ясному «цвету-первоцвету», что расцветал в душе маленького мальчика, которому была уготована судьба гения.

«Отец умер. Телеграммы пришли мне и Евгению. Весь поезд казался мне наполненным скорбью. На второй [день], как похоронили отца, пошел я на свежую могилу. Там уже на коленях стояла мать, младшие сестры мои Саша и Наташа принесли отцу завтрак (в мисках и в тарелках), и мама все это поставила на могилу, сказав: пусть старец или странник какой-нибудь это найдет и возьмет».

Мария Васильевна, как и отец, Григорий Тимофеевич, делала все, что только возможно, чтобы дети получили образование. Когда сыновья и дочери стали подрастать, она отдавала в аренду, а потом и продала свои земли, чтобы платить за обучение детей. Односельчане завидовали, что дети Тычин учатся в Чернигове и Киеве. Когда они приезжали домой, Мария Васильевна, к тому времени уже вдова, шла по селу занимать хоть что-то, чтобы накормить детей, – радость-то какая, дети на каникулы приехали. А односельчане ей попрекали, чего это она побирается, как нищенка. Мария Васильевна приходила домой и украдкой плакала, дети страдали от того, что их нежная и ласковая мама незаметно вытирает слезы и ничего им не говорит. Кое-кто из односельчан упрекнул и Тычининых детей – мол, придуриваетесь бедняками, а сами – и учитесь, и рисуете, и книги с собой привозите… Дети поняли причину материнских слез и старались приезжать домой нечасто и ненадолго, чтобы не приносить матери страданий. Они, видимо, не понимали тогда, что мать, которая видит своих детей еще реже, страдает гораздо сильнее.

Мария Васильевна умерла в 1915 году. Умерла скоропостижно, и дети только тогда узнали, в каких долгах жила их мама, чтобы обеспечить им всем достойное будущее. Братьям и сестрам Тычинам предлагали отдать семейную усадьбу за долги, но они не согласились. Это же СЕМЕЙНАЯ УСАДЬБА, здесь жили папа и мама, здесь росли и они сами… Несколько последующих лет были очень трудными, потому что все заработанное по копейке дети складывали, чтобы отдать материнские долги.

Но тот дом, в котором родился поэт, не сохранился. Его, как и все село, сожгли солдаты нацистской Германии 28 декабря 1942 года. В эту ночь гитлеровцы сожгли и расстреляли 840 песковчан, и среди них племянницу Павла Григорьевича Ольгу с двумя детьми. Это была месть фашистов за убитого в лесу офицера. Местные партизаны забрали его мотоцикл. Тогда немцы от места убийства отсчитали расстояние до ближайшей деревни. Вышло так, что это были Пески. Предупредили крестьян, чтобы мотоцикл поставили около церкви. Партизаны не признались, что это их рук дело. Утром села не стало…

От мамы детям достались странные слова: «перегуливается небо», «окалавуриться», «обговтаться», «переминджиговывается». Детвора смешила маму: «А идите, мама, если самовар перегуливается, надо окалавуриться чашками, чтобы вода не переминджиговалась».

И уже после маминой смерти засияет ее душа в ее же слове энгармоническом:

 
день біжить,
дзвенить-сміється,
перегулюється! —
 

напишет молодой поэт Павел Тычина в своем сборнике «Солнечные кларнеты».

Глава четвертая
Детство Певца яблоневого цвета

В живописном уголке лесостепной Украины, в Новобасанском районе, неподалеку от Чернигова, раскинулось село Пески, окутанное с юга волшебными лесами, цветущими лугами и синеглазыми озерами, а с севера – широкими степями. Село Пески основано в середине XVII века в период Национально-освободительной войны 1648–1657 годов на территории Басанской сотни Переяславского полка.

Пески! Какое простое и привычное название, но какая особенная, тяжелая, трудом и горем освященная судьба! Это же сколько надо было человеку приложить труда, чтобы на этих скудных песчаных пригорках засверкала жизнь, чтобы пустила она свои корни в глубь земли, где спрятаны ее сокровища! Пески… А откуда они здесь? Геологи утверждают, что здесь, где сейчас раскинулось село, когда-то давным-давно нашел свой конец один из последних ледников, что двигался с севера. По дороге из Скандинавии он растерял свои каменные валуны, а сюда докатил лишь песчаные языки и сказал истории: все, больше не могу! Воды могучего скандинавского ледника сбежали в ложбинки и овражки, которые впоследствии превратились в своеобразные оазисы среди песчаного моря.

Шло время. Семья Маковея (так говорит история, именно он, сбежавший из-под панского ига, и основал село) разрасталась. Она упорно осваивала земли на востоке, где раскинулись черноземы, озера, пастбища. Вокруг самого большого водоема – Подола – появились усадьбы. Тот, кто здесь жил, имел преимущества, выгодно отличающие его от остальных: огород тянется к воде, а на нем – и рожь, и картофель, и разные другие земные богатства. Не случайно, что именно среди «подолян» поднялись свои богачи – вершители сельской судьбы.

Зима 1891 года забросала Пески снегами. «Первый ангел двери открывает, второй ангел столы застилает, третий ангел рожденному крещенному рабу Божьему счастья и судьбы взыскает…» Уже прошло две недели от Нового года, три недели от Рождества, и в семье Григория и Марии Тычин родился еще один сын – Павел. Неизвестно, какую судьбу ему предсказала повитуха: или дьяка, или попа, или земледельца – только, наверное, судьбы певца она для него не предусмотрела. Отец, видимо, мечтал, что сын его выбьется в люди – в попы или в учителя, а может, когда-то и архиереем будет – достигнет тех высот, которые отцу не были суждены.

Традиционная дата 27 января является датой крещения Павла Тычины – так записано в выписке из церковной книги по делам Коммерческого института, найденной в Киевском городском архиве Ириной Дмитриевной Блюдо (внучатой племянницей поэта).

Мужское имя Павел происходит от латинского слова «paulus», что означает «маленький». Павлик – незаменимый мамин помощник в уходе за младшим братом или сестрой. Он добр и отзывчив. В играх со сверстниками не переходит границ дозволенного, он не только, к примеру, не пойдет рвать яблоки в чужой сад, но и сделает все, чтобы отговорить от этого друзей. Его способность к сопереживанию привлекает к нему многих людей, и они охотно доверяют ему свои тайны. Склонен к философствованию. Павел может трудиться в любой отрасли. Коллег по работе он подкупает своей скромностью и трудолюбием, надежностью и готовностью подменить товарища в трудную минуту. Свою работу Павел выполняет так, что ни подгонять, ни заставлять его не нужно. Он не молчун, хотя и словоохотливым его вряд ли назовешь. В характере Павла все качества находятся в гармонии друг с другом и окружающим миром. Он никогда не откажется от возможности заработать лишнюю копейку, но пойдет на это лишь в том случае, если дополнительная работа не слишком нарушит размеренный уклад его жизни. Павел следит за своей внешностью, умеет красиво одеваться, у него хорошие манеры, – словом, ему есть чем очаровать женщин. Он щедрый и ласковый любовник, нежный и страстный. Павел ищет женщину, достойную себя, но у него отличная интуиция, и он чувствует, какая из женщин может его отвергнуть. Он высоко ставит любовь, но никакая даже самая пламенная любовь не станет ему помехой на карьерном пути. Для достижения желаемой цели он способен отказаться от своего чувства, даже если ему будет грозить одиночество. Павел ревнив, но внешне это почти никак не проявляется, он переживает это чувство в себе. Он любит жену, но любовь эта теплая и ровная, а не обжигающе бурная. Помогает жене по хозяйству, но делает это так, чтобы кумушки-соседки не злословили, что жена окончательно села ему на шею. И выпивать Павлы выпивают, но, как и во всем, знают меру. Неверность жены не прощает, узнав об измене, безжалостно рвет все связи. В доме им руководит жена – но только в доме. В молодости Павел ведет бурную сексуальную жизнь, пытаясь доказать самому себе свои сексуальные возможности. У него случаются мелкие неудачи, свойственные многим мужчинам, но для него это почти трагедия. Павел склонен к половому неврозу. Он раним, и в интимной близости ему важно, чтобы женщина понимала его желания, шла им навстречу, а не руководила его сексуальным поведением. Павел любит человеческую теплоту, у него развито эстетическое чувство, он придает большое значение обстановке, в которой проходит его встреча с женщиной: тихая музыка, мягкий свет, цветы в вазе на столе. Павлу чуждо грубое плотское наслаждение, он нежен и ласков. Если его чувства к жене угаснут, он тут же начинает искать себе другую женщину – для души. «Зимний» Павел женится поздно, его брак по любви часто одновременно бывает и браком по расчету. В семейных отношениях Павел не желает быть лидером. Ему нужна жена активная, способная взять на себя все обязанности по дому. Он будет наслаждаться созданным ею уютом и спокойной атмосферой. Но это вовсе не означает, что Павел нагло использует свою жену, ведь он всегда безотказен в том, чтобы помочь ей в любом вопросе. Детей своих Павел очень любит и часто их балует.

Еще в детстве Павел отличался от других детей семьи Тычин умом и феноменальной памятью. Он сам говорил, что может кое-что вспомнить из того возраста, когда еще был в пеленках. В «Автобиографии» он вспоминает какие-то световые пятна, цветовые впечатления от весеннего дня, когда еще и разговаривать-то не умел: «Помню себя в детстве очень рано: меня еще на руках носили. День. Теплынь. Светло-зеленые ветки откуда-то нависают надо мной. Блестит вода… Подсознательно чувствую, что вокруг меня что-то происходит, но что именно и как – я еще не мог охватить своим пониманием. Только одно улавливал: движение и звук, радостные лица и цветущие ветви, блеск и воду, пахнущую свежестью…» Дальнейшие воспоминания значительно более четкие. «Яснее я себя уже помню в те годы, когда пробовал вставать на ноги и ходить понемножку – сначала под столом, придерживаясь за его ножки, а затем и навстречу матери, захлебываясь обильным смехом, в широко раскрытые, родные материнские руки…» Он вспоминал: «Когда я был совсем маленьким, мне надевали красную шапочку (или, может, оранжевую), у которой тесемочки завязывалась под подбородком, и тогда мать или старшая сестра поднесла меня в доме к окну и показала, как восходит луна – большая, красная… Мол, видишь, у луны красная шапочка, и у тебя тоже… я от радости что-то… выражал смехом…»

На сделанной в детстве фотографии (уже в монастырском хоре) мы видим лобастого, круглоголового мальчика с большими серьезными глазами.

Павлуша рос серьезным, робким, скромным, с вечным желанием спокойно сидеть где-то в уголке, чтобы его не замечали. Старался меньше напоминать о себе или мешать взрослым, потому что семья была чересчур велика – одних детей девятеро, родителям с ними было трудно. С детства он стремился все постичь сам, без чьей-либо помощи, пытался преодолевать все препятствия настойчивостью.

Ярким воспоминанием детства были поездки маленького Павлика в Киев: с мамой на богомолье и с отцом. Он повидал много интересного, но больше всего ему запомнился Богдан Хмельницкий на коне – и снова восьмилетнему мальчику вспомнились отцовы и мамины рассказы о прадеде-запорожце, о казаках и гайдамаках, сказки о Котигорошке и Ивасике-Телесике, о Кожемяке и богатыре Михайле, песни дьяков и сельских девушек – и все это «опадало, как янтарные зерна», в детскую душу…

Отец и мать, старшие сестры и братья в детстве привили Павлуше любовь к музыке. «Отец. Вечер позднего лета. Темно уже совсем. Отец, опираясь на невысокую калитку, внимательно слушал что-то. А я сидел на завалинке. И вдруг он ко мне потихоньку:

– Иди сюда, Павлуша, слушай!

„Лиру“ парни имитировали (два голоса), в квинту гудели, в квинту, а один – запел жалобно, как лирник… Ой, как же меня по-замечательному поразила та „Лира“!»

В доме Тычин ценилась книга: устно пересказывалась повесть Николая Гоголя «Тарас Бульба», перечитывалась пушкинская «Сказка о царе Салтане». «В дошкольное сельское время жизни моей, когда я весь был в окружении украинских сказок, песен, колядок и щедривок, – я помню: отец читал нам в семье „Тараса Бульбу“ Гоголя. И – то ли потому, что Гоголь рассказывал об Украине, или потому, что отец прочитанные места объяснял нам на своем родном языке и тут же часто добавлял еще и собственные рассказы о Наливайке, которого живьем на сковороде жарили, или же о казаке, который, стоя на земле, у быка, что мимо пробегал, вырвал бок одной рукой и т. д. – я первую русскую прослушанную книгу не почувствовал еще именно как русскую… Но впечатление осталось на всю жизнь…»

Материнские сказки, песни сельских девушек, рассказы отца о казачестве – все это волновало, тревожило душу Павлика, приобщая его к великому и прекрасному, наполняло предчувствием чего-то таинственного и непостижимого.

В семье часто звучал из уст отца-дьяка старославянский язык, и маленький Павел однажды неожиданно заговорил на нем без ошибок, чем изрядно удивил всех присутствующих. Еще совсем маленьким мама брала Павлика в Киев на богомолье. В Печерской лавре приложила к святой иконе, дети вокруг плакали и кричали, а Павел вел себя тихо, и когда мама подошла к священнику, то он сказал ей: «Приобщается с малых сих и великим будет».

Павлуша имел совершенный музыкальный слух и звонкий мелодичный голос. Отец, услышав, что у Павла голос, как колокольчик, давал ему вести партию. «Ты, Павлуша, пой тон, а Ваня пусть поет полутон, а Оксана терции». Так на три голоса и пели «Отверзу уста», а Павлику было всего только 5 лет. «Отец играл на гармонии, учил меня колоколам Лавры и русской церкви. Тогда я с отцом как раз проехал через два города – Киев и Чернигов». И так это понравилось маленькому Павлуше, что он на широкой пиле, которую отец привез из Киева и повесил в сенях, «взяв две палочки, показывал маме, как звонят в Киеве. И так я уже надоел отцу своим трезвоном, что он только махнул рукой: вот мне еще этот Павлуша!»

Репертуар у маленького Павла Тычины был широкий. Как вспоминал Павел Григорьевич, в детские годы, увидев «на старом Погребище (наполовину забросанный землей) старый большой котел – для полевой каши, я звонил в него (точнее – в два больших кольца) и пел свои песни, которые уже знал от отца в то время (под гармонь, которую он в Киеве купил за 50 копеек, может, за 1 рубль, не помню). Он еще поразил меня тем, что слышал в Киеве пение крылосного хора „Седе Адам против рая и плакался горько“; от дьяков в причете (на праздник Троицы) – меня, маленького, еще тогда очень впечатлили народные песни…»

И так на формирование эстетических вкусов Тычины влияли не только народные песни, но и церковное пение, те секреты церковной музыки, в которые отец посвящал сына.

Павел Тычина, будучи ребенком, как и Тарас Шевченко до него, мечтал стать художником-иконописцем, и он действительно имел незаурядные способности к рисованию. «На камнях я рисовал углем!» Любопытное малое дитя уже присматривается к тому, как иконописцы рисуют святых, как ведут кистью, из чего и как краску добывают. «Глина из колодца. Вот охра. Камешки из-под маслин. Черную краску из них делают! Церковь красили. Воробья покрасили и пустили. Он поскакал в кусты. Потому что не смог взлететь… Одеяния святых – чистые краски (без примеси) – желтые, синие, оранжевые, зеленые, коричневые, фиолетовые, малиновые, бордовые (свекольные), иногда белые…» Но его тянет изображать не только святых. Его быстрый, цепкий взгляд не пропускает «житейских» сюжетов, разных людей, даже тех, что слишком далеки от «святости». И появляются на стене или на камне «нарисованные мною пьяницы нашего уголка (тупика улицы)».

Он даже готовился поступать в Художественную академию в Петербурге, но помешал недостаток средств.

Красота деснянской природы, украинская народная песня и церковная музыка составляли палитру цветных впечатлений, сливавшихся со звуковыми образами, у маленького Павла и, видимо, именно они впоследствии определили самобытность авторского стиля поэта.

Глава пятая
Первая учительница

В 1897 году, когда открыли земскую начальную школу, отец отдает в нее любознательного шестилетнего Павлика. В этой школе он будет учиться в течение 1897–1898 годов. Учила Павла, как и других детей из семьи Тычин, добрая незабываемая Серафима Морачевская, которая, по совету дьяка, взялась основать в своем доме аптеку и библиотеку для крестьян, а в школе вести хор. С особым чувством благодарности вспоминает Павел Григорьевич свою первую учительницу: «Таким честным и трудолюбивым натурам, как С. Морачевская, хотелось дать народу значительно больше знаний, чем нужно по программе. И это желание… стало формой проявления ее души, ее совестью учителя и человека».

Именно эта изящная, интеллигентная, высокая и стройная русоволосая женщина, дочь и внучка священников, жительница Чернигова, выбрала для себя (как тогда говорили) местом службы село Пески Ново-Басанского уезда. Именно она учила всех школьников не только читать и писать, но и рисовать, играть в школьном театре и петь в хоре. Она отдала тем песковским детям все свое сердце. Именно она подсказала Тычинам-старшим, каким образом они смогут дать своим детям образование. Серафима Николаевна, как можно судить по воспоминаниям ее ученика Павла Тычины, была последовательницей педагогических принципов крупного отечественного «учителя учителей» К. Д. Ушинского. Ее уроки пробуждали воображение учащихся, ее рассказы были образными и яркими… Она не перегружала детские мозги избыточным количеством информации – она учила эти мозги работать, приучала учеников к систематической работе, к постоянному желанию познавать мир…

Многое из уроков учительницы навеки осталось в памяти Павла Тычины солнечным проблеском. В воспоминаниях о своем детстве Тычина напишет: «…моя учительница, она – одна из самых дорогих и близких для меня людей…».

Не ограничиваясь программой сельской начальной школы, Серафима Николаевна проводила для учеников внеурочную работу, где рассматривались вопросы по истории Украины, занимались украинским языком, она устраивала репетиции детского хора. С. Морачевская на собственные средства основала школьную библиотеку, в которой были произведения украинских писателей. Обустраивать школьную библиотеку и составлять библиотечный каталог ей помогал Павел. В библиотеке он прочитал десятки интереснейших книг украинских авторов.

Серафима Николаевна Морачевская заметила и должным образом оценила незаурядные вокальные данные, абсолютный музыкальный слух, феноменальную память дьякового сына. Она пробудила в будущем поэте любовь к книге, к родному слову, музыке, обучила нотной грамоте. За хорошую учебу она подарила Павлу «Басни» Леонида Глебова, рассказы о шахтерах Марии Загорней (Гринченко) – «Под землей». Заметив его хорошие вокальные способности, приняла в детский хор: «Какие это были прекрасные для меня минуты! Мы пели там украинские и русские песни. Серафима Николаевна показывала нам ноты, учила петь по ним, и я, еще не понимая содержания этих значков, с гордостью держал ноты в руках и прислушивался к объяснениям любимой своей учительницы».

С. Морачевская посоветовала родителям отдать Павла в один из монастырских хоров Чернигова. Кроме пения, детей в хорах обучали также знаниям. Поскольку других возможностей дать сыну образование Тычины не имели, они прислушались к совету учительницы. Отец, который видел, как тянется сын к знаниям, но из-за нужды не мог отправить его учиться в какое-либо учебное заведение, отдает 9-летнего Павла в хор одного из черниговских монастырей.

Даже став академиком, Павел Тычина всегда помогал своей первой учительнице – и приобрести уголь на зиму, и высылал ей лекарства, книги и продукты, аргументируя свои заботы не безденежьем Серафимы Николаевны, а тем, что ей трудно самой ходить в город, поэтому бывшие ученики должны ей помогать, а в последние свои годы взялся и за написание поэмы, которую посвятил первой учительнице. К сожалению, поэма «Серафима Морачевская» осталась незавершенной.

В квартире 40-летнего академика П. Тычины на видном месте всегда стояла фотография любимой первой учительницы. И известный поэт при любой возможности КАЖДОМУ стремился рассказать о своей ПЕРВОЙ учительнице, выполняя библейский совет: «НЕ ЗАБЫВАЙТЕ НАСТАВНИКОВ СВОИХ».

Павлу было десять лет, когда он окончил обучение в сельской школе. Любознательному мальчику хотелось учиться дальше.