Книга: Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников - Илья Эренбург

Лет двадцати Алексей Спиридонович начал заниматься политикой, то есть составлять конспект по «Политической экономии» Богданова и размышлять: грех или не грех убить губернатора?

Вечные метания, вечная рефлексия, постоянные промашки с выбором - действовать или бездействовать. Но это, возможно, только мне так показалось. Вообще же книга очень колоритна и богата до состояния шаржа яркими действующими лицами. Практически все они перечислены

Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников мосье Дэле, Карла Шмидта, мистера Куля, Алексея Тишина, Эрколе Бамбучи, Ильи Эренбурга и негра Айши, в дни Мира, войны и революции, в Париже, в Мексике, в Риме, в Сенегале, в Кинешме, в Москве и в других местах, а также различные суждения учителя о трубках, о смерти, о любви, о свободе, об игре в шахматы, о еврейском племени, о конструкции и о многом ином.

Буквально, как в анекдотах: собрались американец, русский и немец... только национальностей побольше. Пёстрая компашка кочует по разным странам, сообразуясь с желаниями и делами Учителя, периодически расходясь, потом снова встречаясь. Читается довольно сложно, поскольку практически каждое слово - иголка в повздошье какого-нибудь реального события или явления того времени, и хочешь-не хочешь, а начинаешь думать и искать информацию, о чём бишь тут рассказано. Я не великий специалист по этому периоду, поэтому где-то с середины книги заскучала и перестала вести изыскания. Но вот отделаться от мысли, что книга, увы, чертовски современна, мне не удалось. Вот вам примеры. Американец и его мировосприятие:

Прожив достаточное число лет в Америке, из рассказов приезжавших и газетных статей мистер Куль узнал, что Европа лишена нравственности и организации. Два могучих рычага цивилизации – библия и доллар не идут в ней рука об руку.

СтОит только заменить библию на демократию - и готов обобщённый портрет.

Римлянин, который всегда помнит, что он римлянин, и у него есть Рим, а у всех ослов-туристов - только право глянуть на него одним глазком:

Дайте мне десять сольди. На два сольди можно съесть у стойки макарон, на два – живых полипов, на четыре – литр вина, на остаток – половину „тосканы“, это хорошая сигара, длинная, как собачий хвост. Или на все шесть вина, а возле Колизея подобрать с дюжину великолепных окурков, – „эти ослы“ бросают не докуренные до конца сигареты. Засим – под мост, и уверяю вас, что жизнь превосходная штука, а ваши доллары ерунда.

Или вот, например, как французы прекрасно знают русских и их культуру:

Я часто скорблю. – столько еще мрачного на свете! Вы русский, так ведь? .. У вас чертовски холодно! Но зато большая страна, и потом вы наши союзники! И еще у вас писатель… О, как они трудны, эти славянские имена!.. Вспомнил! «Тольстой» – это вроде нашего Дюма.

И вот вся эта разношёрстная команда, разинув рты, слушает многостраничные монологи Хуренито, разглагольствующего

Искусство обращается в бирюльки, в спорт немногих посвященных, в различные фазы душевного заболевания, в послеобеденную прихоть мистера Куля, менее необходимую, нежели рюмка кордиаль-медока или мягкая подушка. Искусство, трижды презренное, издыхает, по профессиональному навыку изображая победителя жизни, издыхает с романтичеким кинжалом в руке, издыхает в отдельном кабинете, где хозяин для наиболее просвещенных Кулей повесил „Танцоров“ Матисса, куда он пригласил актеров, завывающих стихи Дюамеля, и музыкантов, исполняющих Стравинского. А так как я верен древней мудрости, гласящей, что живая собака лучше дохлого льва, то я не плачу, а честно восхваляю свиные котлеты с горошком или даже без оного.

,

о войне и свободе:

Конечно, война уже убила сотни тысяч людей, но она уничтожила также одним железным дуновением, одним вот таким снарядом-плевком мерзостную восковую красотку в витрине универсального магазина, свободу в корсете и в игривом декольте (конечно, не ниже стольких-то сантиметров…)

а в Германии развлекающего учеников особыми экскурсиями:

Все останавливало его внимание, и все явно приводило его в хорошее настроение. В особенности он любил показывать нам университеты, казармы и пивные; это были, по его словам, «личинки нового общества».

Каждый из сопровождающих воспринимает Хуренито по-своему: для кого-то он гид по Европе, кто-то мнит его своим другом. На самом деле, как я думаю, это даже не дьявол. Это - совесть. Именно та вещь, которая столь обременительна, когда каждую минуту приходится в военно-революционной круговерти выбирать строну, на которой быть. Очень показательно про самого биографа:

Все первые месяцы революции я был совершенно поглощен одним занятием, а именно: я ликовал.

Через какое-то время он же старательно вспоминает, чего именно лишила его революция и лишила ли, и даже уже пытается выдавить слезу... А вот Учитель гораздо жёстче в своём восприятии:

Я приветствую ваше безумие, шалые крики, бессмысленные резолюции и эту арену цирка, на которой вы богомольно и вполне серьезно кувыркаетесь перед ошарашенной Европой!

Что в итоге? Не могу рекомендовать книгу, хотя она интересная. Слишком много в ней такого, что, видимо, на ура воспринималось в то время, да и то, пожалуй, только по одну сторону баррикад. Но если вас интересует это период - здесь буквально живёт его дух. Для всех остальных же - цитирую автора:

Недостойно человеку глядеть назад. Детство – блаженное время, но что ты скажешь о зрелом муже, вырывающем из рук ребенка погремушку, чтобы самому поиграть с ней?

"вынул из кармана маленькую пенковую трубку и протянул ее мне. «Набейте добрым „капралом“ и курите — это реальность".

Пришлось "вкурить" это дело. Оно стоило того! Признаюсь сразу: Хуренито моим Учителем не стал. Но оказался приятен, как вредная привычка. Штука неотвязная, и вреда от неё немерено, но доставляет парадоксальные минуты радости и отдохновения от собственных убеждений. Как стать учеником Хулио Хуренито, Платона Каратаева наоборот, философа разрушения, саркастического литературного предка и земляка Дона Хуана? Центральная идея Хуренито проста: пора уничтожить людей их собственными руками. Почему? Видимо, это неверный вопрос. Почему бы и нет? Если посмотреть, что мы есть и какие мы есть...

"Живет, живет человек, кругом холера, крушение поездов, японцы, а он все живет, потом ест карася в сметане, маленькой косточкой давится — и конец. Кто знает, не свыше ли? Случай, а может быть, этот случай умненький, кончил богословский факультет и сдал экзамен на звание „провидения“?"

Если назвать деятельность Хуренито не "уничтожением человечества", а поиском смысла жизни или путём к свободе, тогда поступки героя выглядят совершенно иначе. Впрочем, Хуренито не пытается придумывать им красивые имена. Вместо этого он резвится, шутит и набирает команду незаурядных "учеников". Один из них - американский бизнесмен Куль, убеждённый в могуществе бога и доллара, причём первое в его понимании - скорее, набор идеологических клише, годных на любой случай жизни. Второй - юный сенегалец Айша, творец идолов и наивный головорез. Третий - русский дворянин в поиске сермяжной правды (она же, как известно, посконная и домотканная). Четвёртый - итальянский бездельник Бамбучи, кто-то вроде пайсано Стейнбека или Максима с Федором Шинкарёва. Пятый - немецкий студент Шмидт, фанатик порядка. Последний - Дэле, ультимативный потребитель, сибарит и раб своего желудка. На протяжении всего их занимательного пути я напряжённо вглядывалась в лица "апостолов" Хуренито, стараясь подметить их объединяющую черту. Чтобы ни в коем случае не оказаться с ними заодно. Неужто их взяли исключительно за яркость натуры?.. Впрочем, быстро убедилась, что приглашение в команду мне в любом случае не светит: женщины героев этого произведения интересуют в том же качестве, что и бутерброды с языком или сигары. Если дамы и произносят какие-то реплики, они лишены смысла и представляют собой "воркование". Типично ли это для Эренбурга, не знаю, видимо, стоит заглянуть в «Люди, годы, жизнь» Илья Эренбург : может быть, там, среди людей, окажется женщина?.. Хуренито и его ученики путешествуют по Европе, Африке и России, предлагают сильным мира сего оружие и абсурдные программы действий. Они наблюдают войны и революции, пьют и закусывают, философствуют и бывают застрелены из-за сапог. Однако главное богатство книги - это уникальный, мозгодробительный язык автора. Выписала себе несколько цитат, чтобы любоваться и размышлять над ними. (Куль объявил),

что больше всего на свете, даже больше долларов, любит красоту, Учитель чистосердечно ему признался: «А я предпочитаю эти свиные котлеты с горошком»."

Не та ли это отбивная, с которой дружит очаровательный Заяц ПЦ Линор Горалик? О Германии (напоминаю: о Германии ДО Холокоста):

"Здесь же люди, стиснув зубы, с утра до ночи, и в школах, и на военных плацах, и в этих „биргалле“, куют великие цепи себе и другим, цепи, а может быть, нежнейшие пеленки из железа, для крепко любимых деток."

Кстати, Хуренито предсказал уничтожение евреев, потому что это всегда делается, если что-то в мире идёт не так. Стало как-то неуютно. Поглядишь в окошко: глобальное потепление, коронавирус... Остаётся надеяться на вторжение марсиан, лучших претендентов на роль общего врага. И вот это поразило:

"Неожиданно Раделов вскочил с криком: «У вас кости, слышите, кости торчат! Что ж это? Как же так?» Маруся, растерянно поправляя блузку, шептала: «Так что паек уменьшили, за прошлый месяц вовсе не выдали, жиров нет, простите, товарищ!..»

Бедные мы, бедные. Сто лет назад из-за худобы своей в отчаяньи просили прощения, сегодня - из-за того, что этих самых костей не видно. Ах, была бы Маруся, а в чём её упрекнуть - найдётся! И наконец,

"Вечером нам пришли объявить, что мы приговорены к высшей мере наказания. «Что это?» — спросил я. «Так как приговорить нас к бессмертию не в их власти, то, очевидно, это самый банальный смертный приговор», — ответил мне Хуренито".

И правда. Итог: было очень интересно, пока слегка не утомил концентрированный сарказм. Непросто читать книгу, непрерывно ехиднейше улыбаясь. К финалу скулу свело. Советую всем несерьёзным людям.

Эренбурга нередко называют пророком. Что ж, в этом что-то есть. Если притянуть за уши. Тут и массовое истребление евреев, и атомная бомба… Честно говоря, я удивился, когда узнал, что книга написана в 1921 году, а не после Второй Мировой войны.

Несмотря на обилие размышлений заглавного героя на различные темы, несмотря на некоторые фразы, целые абзацы и даже большие (ударение на первый слог) фрагменты текста, которые приходилось перечитывать по нескольку раз (на самом деле я так не делал), чтобы их понять (так и оставались непонятыми), чтение скорее доставляло удовольствие, чем вызывало негатив и безразличие.

Мир - рвался в опытах Кюри Атомной, лопнувшею бомбой На электронные струи Невоплощенной гекатомбой...

1921 год, друзья. "Хуренито" - 1922. Да, оба эти текста - пророчества. Но не в этом их главная сила.

Куда проще отказаться от упоминания тех фактов, на какие тексты (в частности - на какие две книги) повлиял "Хуренито". Проще потому, то заострение внимания на этом влиянии все же несколько преуменьшает роль романа Эренбурга. Все же он не был написан исключительно для того, чтобы впоследствии были написаны другие вещи - вероятно, более удачные, так как созданы были с опорой на роман-предшественник. "Хуренито" - текст достаточно самобытный и самостоятельный, так что говорить уместнее о том, на какую книгу опирался сам Эренбург. А опирался он, как мне думается, на две традиции, порожденные двумя великими книгами - «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле и, конечно, Святое Евангелие . И выбраны были эти две традиции для того, чтобы на их основе создать горькую сатиру на окружающую художника действительность. Сатиру именно "горькую", поскольку - и в этом я убежден - основное свойство великих сатирических текстов, переживающих свое время, заключается в том, что они не смешные.

Кто главный герой в романе "Хулио Хуренито"? Естественно, задавая этот вопрос, мы сразу же отметаем версию, что главным героем является тот, чье имя первым вынесено в заглавие. Сам Учитель, как называет его Илья Эренбург (герой, но не автор), или Хозяин, как называет его, в свою очередь, Айша, рассыпается в тексте романа на мелкие кусочки, каждый из которых - это другой персонаж: мессия атомного века, дьявол, провокатор, мелкий жулик и т. д., и т. п., ect, и иже с ними. Настоящий, живой Хуренито - это человек, уходящий по пустынной улице в новых сапогах навстречу смерти. Все остальное - это нечто витальное, это обрывки проповедей, декретов, писем, наставлений, остроумных диалогов. Это сам текст, сама книга. Поэма без героя. Или нет? Есть, конечно, определенное искушение называть героем романа сам XX век, тезку Хуренито (инициалы: ХаХа) - искушение не беспочвенное, однако все же искушение, поскольку XX век - не артист, а сцена, пускай и затмевающая собой артиста, запутавшегося в занавесе и падающего в будку суфлера, в которой, однако, пусто. XX век в романе - гигантский плавильный котел, в который горстями засыпают людей, растворяющихся, как кристаллы соли, в бульоне идеологий и убеждений. Теперь только "Мы" - и никакого "Я"! Отыскать героя в этой мешанине еще сложнее, ведь Новейшее Время убивает личность. В этом времени человек может быть эсером, большевиком, капиталистом, нацистом - кем угодно, только не собой. XX век убивает личность ворохом убеждений. И только те, кто умудряется оставаться без убеждений - выживают. Это и есть герой романа - Некто без убеждений. Растворенный в тексте, как Хуренито, потому что только выжить и пережить атомный век можно только распавшись на атомы.

Вот потому эта книжка и не так уж смешна, вот поэтому она написана достаточно тяжеловесным слогом, который очень трудно как-то охарактеризовать, пот почему в жилах героев Эренбурга текут чернила, а не кровь, - потому что роман о Хулио Хуренито говорит о том, как страшно и невыносимо сложно оставаться личностью в сложно организованном новом мире. Страшно обувать свои лучшие сапоги перед выходом на темную и безлюдную улицу, страшно, но нужно. В одном XX век нам помог - тяжелый крест и жалящий венец можно заменить удобной и красивой обувью.

Почему с этой книги, которой на литературном календаре Быкова обозначен двадцать второй год? Потому что люблю плутовской роман. Потому что давно хотела свести знакомство с творчеством Ильи Эренбурга. да все случая не выдавалось. потому что дон Хуан во время оно помог мне справиться со сложной проблемой, за что неизбывная ему благодарность, какой бы эзотерической мурой не объявляла его нынешняя критика. А Хуренито, по версии Быкова - литературный предтеча героя, описанного Кастанедой. И главное - та-дамм! - любовь к Остапу. Можно не перечитывать дилогию лет тридцать, я уж и сомневаюсь, что теперь пойдет, нынешняя литературная молодежь совсем не знает Бендера: недавно в одной группе запустила пробным шаром "заграница нам поможет" - и тишина в ответ. В то время, как с представителями моего поколения можно перекидываться цитатами из Ильфа-Петрова бесконечно, как смотреть на воду, огонь и на то,как другие работают.

Итак, я люблю Остапа, а Хулио его непосредственный литературный предшественник. В отличие от Командора, совершенно незнакомый русскому читателю. И таки да, Эренбург хорош необычайно. Нет, не странно и не удивительно, что такая занятная (как минимум) книга не нашла пути к серду читателя. Пути, которыми следует любовь, даже более неисповедимы, чем след рыбы в море и птицы в небе, об этом еще в Главной Книге сказано. "Теленок" и "Двенадцать стульев" выстрелили, потому что были алмазом чистой воды и потому что смешно же. господа, ну просто невероятно смешно, и... просто потому что. Однако к "Хулио Хуренито", это и в самом деле убойный микс из Остапа и Кастанеды с несколько большим удельным весом жестокости, чем у этих двух, которые, обладая силой,предпочитали держать ее под спудом.

Мексиканец Хулио с младых ногтей усвоил. что в некоторых случаях, если не хочешь быть убитым, надобно убивать самому, впрочем, пользуясь этим знанием в исключительных случаях и только при реальной угрозе собственной жизни. Всретив героя-рассказчика (который немедленно принимает его за черта, не помню, говорил ли Быков о персонаже. как о предтече булгаковского Воланда, кажется нет, но вот же очевидная параллель) в Париже, господин в сером костюме берет его под покровительство. И тем начинаются Странствия Авантюриста.

Позже они залучат в свои ряды миллиардера с замашками библейского проповедника американца Куля; негра из гостиничных боев Айшу, русского дворянина в поисках Человека Алексея Спиридоновича; убежденного итальянского бездельника и бродягу Эрколе Бамбуче (такой персонаж из серии "Никогда Розарио Агро не пятная своих рук работой!"); французского буржуа месье Дэле и немца Шмидта. В таком составе станут странствовать по свету. ниспровергая условности уходящего мира, покуда судьба и неугомонная натура Учителя не забросит их в предреволюционную Россию.

Это интересно, ярко, хлестко. Местами афористично, местами смешно, большей частью печально. Как не может не быть печальной всякая хорошая книга, даже и производящая во время чтения впечатление гомерически смешной. Это хорошее приобретение в мою читательскую коллекцию. Спасибо. Дмитрий Львович.

Хулио Хуренито - кто он? Учитель, анархист и провокатор, мексиканский бандит или сам дьявол? Кто бы он ни был, его личность еще хоть сколько-то интересна. Его формулировки точны, суждения едки и циничны. Да, он знает, куда бить, и меткостью снайпера попадает в несуразности и нелогичности нашего мира. Всё это так, но он ничего не предлагает в замен. А рушить гораздо легче, чем строить, как бы банально это не звучало. Низвергать авторитеты, опровергать догмы. Легко идти от противного. Идеи Хуренито не создают нового и направлены на ниспровержение старого. Они нежизнеспособны в первую очередь от того, что они в основном разрушительны. Может поэтому и умирает этот то ли великий Учитель, то ли сам Дьявол в канаве с разбитым лицом. Но, что существенно отличает его от учеников, что если не добавляет ему симпатии, то хотя бы не вызывает раздражения и неприязни - его независимость, приспособленность к жизни, по-своему деятельная натура. Ученики же Хуренито в большинстве своем симпатий не вызывают. Серьезно, ни один из них. Начиная от деятельного мистера Куля и заканчивая самим рассказчиком (Эренбургом) с его восторженной любовью и преклонением перед Хуренито. Я даже не знаю, что еще про них добавить, кроме того, что раздражал каждый из них (может быть за исключением Айши).

В целом же, книга достаточна интересна с точки зрения суждений, которые оказались удивительно пророческими для 22 года в котором книга была издана. Но все эти суждения тонули в тоннах слов, вместе с ними терялся и смысл. В результате книга оказалась очень тяжелой для восприятия, что вызвало желание поставить, если не отрицательную, то нейтральную оценку.