Текст книги "Великие стратегии великих полководцев. Искусство войны"

1.2. Эволюция войны

Народные войны XIX века

Грабежи и опустошения неприятельской страны, игравшие такую важную роль в войнах татар, древних народов и даже в Средние века, теперь уже не соответствовали духу времени. Подобные действия справедливо рассматривались как бесцельное варварство, за которое легко могло последовать возмездие, к тому же оно наносило вред населению, а не его правительству, и не могло оказать на последнее никакого воздействия; в то же время оно надолго отразилось бы отрицательно на культурном развитии народов. Таким образом, не только средства, но и цели войны все более и более концентрировались в армиях.

Армия с ее крепостями и несколькими подготовленными позициями представляла государство в государстве, и в его пределах стихия войны медленно пожирала самое себя. Вся Европа приветствовала эти изменения в военном искусстве и видела в них неизбежное следствие духовного прогресса. Здесь, конечно, имело место заблуждение, так как никакой прогресс не может вести к внутреннему противоречию и не сделает из дважды два – пять, как мы уже упоминали и должны будем еще сказать впоследствии.

Результаты этих сдвигов в военном деле оказались, однако, безусловно благотворными для народов Европы; но не будем упускать из виду, что они еще в большей степени обратили войну в дело, касающееся исключительно правительства, еще более чуждое интересам народа. План войны наступающего государства состоял в те времена по преимуществу в том, чтобы овладеть той или другой неприятельской областью, план же обороняющегося стремился воспрепятствовать этому. План отдельной кампании сводился к захвату той или другой неприятельской крепости или же к тому, чтобы воспрепятствовать такому захвату. Только в том случае, когда эти цели не могли быть достигнуты без боя, сражения искали и давали. Тот, кто начинал сражение, не вынуждаемый к тому указанной необходимостью, а исходя лишь из жажды победы, считался дерзким полководцем. Обычно вся кампания заключалась в одной осаде, а при исключительном напряжении – в двух осадах. Зимние квартиры, на которые смотрели как на нечто необходимое, проводили резкую грань между двумя кампаниями; при этом всякие отношения между сторонами прекращались, и ухудшение обстановки, в которой находилась одна из сторон, не могло быть использовано противником.

При равенстве сил обеих сторон, а также в случае, когда более предприимчивый полководец был намного слабее своего противника, дело не доходило ни до сражения, ни до осады, и тогда вся деятельность сводилась или к сохранению известных позиций и магазинов, или к планомерному поглощению средств данного района.

Между тем, в 1793 г. на сцене появилась такая сила, о которой до той поры не имелось никакого представления. Война сразу стала снова делом народа, и притом народа в 30 миллионов человек, каждый из которых считал себя гражданином своего отечества. Не вдаваясь в подробное рассмотрение обстоятельств, сопровождавших это великое явление, мы фиксируем здесь лишь интересующие нас выводы. Благодаря участию в войне всего народа на чашах весов оказались не одно правительство и его армия, а весь народ со всем присущим ему весом. Отныне уже не было определенных пределов ни для могущих найти применение средств, ни для напряжения сил; энергия ведения войны больше уже не находила себе противовеса, и потому опасность, грозившая противнику, возросла до крайности.

Таким образом, война, ставшая со времен Бонапарта сперва на одной, затем на другой стороне снова делом всего народа, приобрела совершенно другую природу, вернее, сильно приблизилась к своей действительной природе, к своему абсолютному совершенству. Средства, пущенные в ход, не имели видимых границ; эти границы терялись в энергии и энтузиазме правительств и их подданных. Энергия ведения войны была значительно усилена вследствие увеличения средств, широкой перспективы возможных успехов и сильного возбуждения умов. Целью же военных действий стало сокрушение противника; остановиться и вступить в переговоры стало возможным только тогда, когда противник был повержен и обессилен.

Так разразилась стихия войны, освобожденная от всех условных ограничений, во всей своей естественной силе. Основой этого было участие народов в этом великом государственном деле; и это участие проистекало частью из тех условий, которые Французская революция создала внутри каждой страны, частью из той опасности, которой угрожали всем народам французы.

Всегда ли это так останется, все ли грядущие войны в Европе будут вестись при напряжении всех сил государства и, следовательно, во имя великих и близких народам интересов, – или впоследствии правительства опять изолируются от народа, – разрешить это было бы трудно, и менее всего мы считаем себя вправе решать такой вопрос. Но, вероятно, с нами охотно согласятся, если мы скажем, что не так-то легко воздвигнуть вновь раз прорванные преграды, заключавшиеся, главным образом, в непонимании заложенных в войне возможностей. По крайней мере всегда, когда на карту будут поставлены крупные интересы, взаимная вражда будет разряжаться так же, как это имело место в наши дни.

Карл фон Клаузевиц. «О войне»

Первая мировая позиционная война

С этого момента война приобретает тот преобладающий характер, который ее более не покидает, – характер позиционности, – и с этого же момента начинается истинная война народов в подлинном смысле этого слова…

На линиях соприкосновения, упирающихся в непреодолимые естественные или политические препятствия, вырываются рвы, воздвигаются брустверы, устанавливаются проволочные заграждения, распределяются люди, винтовки, пулеметы и орудия, и с обеих сторон предпринимаются попытки то тут, то там отогнать противника назад. Интенсивность этого сражения то разгорается вдоль различных частей широчайших фронтов, то затухает…

Это – позиционная война. Это выглядит так, как если бы два борца, вместо того чтобы охватить друг друга и попытаться применить законный прием или подножку, уперлись друг в друга, плечо в плечо, в терпеливом ожидании, что один из двух «сдаст» в результате истощения, вызванного долгим непрерывным напряжением мускулов и нервов.

Маневр невозможен: нельзя маневрировать перед Китайской стеной. Не существует более стратегии. Последняя представляет собой искусство вождения массы войск до поля сражения, а в данном случае войска уже здесь, в тесном соприкосновении, жестко развернутые. Не существует более тактики. Последняя представляет собой искусство выбора надлежащей местности для наступления или для обороны; в данном случае местность такова, какова она есть; ее не выбирают, ей подчиняются. Не существует более военного искусства. Последнее представляет собой искусство игры потенциальными силами; в данном случае играют лишь наличные материальные силы.

Сплошной фронт появился совершенно непредвиденно, в полнейшем противоречии со всеми господствовавшими теориями и в полном противоречии с мышлением генеральных штабов…

Все прошлое опрокинуто. Обе линии постоянно находятся в непрерывном и полном vis-á-vis (друг против друга) и занимаются лишь тем, что обоюдно наносят друг другу удары – удары молота по наковальне.

Какова же была причина этого явления, столь грандиозного и столь общего? Эта причина, имеющая именно такой характер, является чрезвычайно простой и заключается в громадной эффективности, достигнутой огнестрельным оружием, в особенности малокалиберным. Необходимо помнить, что всякое повышение эффективности огнестрельного оружия, в особенности оружия малых калибров, повышает ценность обороны…

Отсюда огромное значение, которое получили оборонительные устройства, т. е. средства, пригодные для защиты собственного оружия от неприятельских ударов – окопы, и средства, пригодные, чтобы задержать неприятельское наступление в непосредственной близости от позиций – проволочные заграждения и т. п., поскольку эти устройства позволяют самыми малыми силами уравновешивать значительно более крупные силы.

И действительно, на практике немедленно выявилось значительное увеличение ценности обороны. Это привело к кристаллизации линий, так как противники, раз вступив в соприкосновение, ввиду невозможности для каждого из них продвигаться вперед, были вынуждены оставаться на месте… Когда все стратегические планы на практике оказались несостоятельными и когда стена стала против стены, борьба сделалась растянутой и разрозненной…

Периодически, в наиболее благоприятные моменты, когда удавалось накопить людские массы и боеприпасы, производились попытки действий в более крупном стиле; эти действия поглощали людей и боеприпасы, и когда они шли хорошо, то вызывали изгиб одного из участков длинных непрерывных линий. В виде исключения имели место прорывы фронтов и глубокие продвижения; но и в этих случаях непрерывный фронт всегда восстанавливался…

Наступательные действия обходятся дороже оборонительных до того момента, пока не удастся преодолеть оборону. Но когда наступление бывает остановлено прежде, чем достигнет своей цели, оно дает отрицательный результат, ибо обходится дороже тому, кто его ведет, чем тому, против кого оно направлено. Но поскольку сохранялся образ мыслей, стоявший за наступление ради наступления, создалась французская теория «grignotage» («прогрызания»)…

Эта теория определила полное крушение военного искусства и поставила под вопрос исход войны: материально – потому, что когда Россия «сдала», исчезло превосходство в численности; морально – потому, что в войсках она привела к проявлениям слабости духа.

Джулио Дуэ. «Господство в воздухе. Вероятные формы будущей войны»

Первая мировая позиционная война: взгляд со стороны Германии

Обе стороны лелеяли надежду, что зарождающаяся позиционная война окажется всего лишь временным состоянием. И ни одна сторона не нашла в себе мужества отступить, чтобы найти местность, более подходящую для длительной обороны, – они боялись, что уступка земли, за которую было пролито столько крови, могла быть воспринята как открытое признание поражения.

Поэтому линия фронта застыла там, где проходили последние бои, – а при таком ее положении неизбежно требовались тщательно продуманные инженерные работы и многочисленные гарнизоны, и войска втягивались в бесконечные стычки за клочки земли, имеющие лишь местное значение. Следующим шагом обеих воюющих сторон было развертывание оборонительных систем, в которые входили стационарные, прочно укрепленные окопы для войск передовой и их резервов, дополненные коммуникационными траншеями для передвижений смены и снабжения. Эти позиции были защищены заграждениями из колючей проволоки, плотность и глубина которых постоянно росла. Тыловыми позициями пока что не занимались. Артиллерия была размещена достаточно близко от передовой, чтоб накрыть огнем как пехоту противника, так и его артиллерию, – другими словами, была выдвинута довольно далеко вперед и не эшелонирована; начать с того, что для обеспечения охраны орудий не было принято специальных мер.

Затем соперничающие армии принялись совершенствовать свое вооружение и материальную часть. Особенно значительно возросла численность пулеметов – насыщение ими войск продолжалось до конца войны и сильно повысило статус пулемета; из вспомогательного вида вооружения пехоты пулемет превратился в ее основное оружие, а в дальнейшем стал главным оружием также и в авиации. Число артиллерийских орудий тоже возросло, и каждый расчет был укомплектован беспрецедентно большим количеством боеприпасов; каждый годный ствол был пущен в дело, включая многочисленные модели устаревшей конструкции. Повысилась значимость саперных работ: уже вошли в употребление минометы и ручные гранаты, бункеры, подрывные заряды, водные преграды и препятствия всех видов все больше и больше придавали позициям характер крепостных укреплений.

Время показало, что немцы более, нежели противник, пострадали оттого, что ухватились за позиции, навязанные необходимостью момента, не приняв во внимание, насколько эти позиции пригодны для долгосрочной обороны. И опять-таки обыкновение стягивать все силы к самой линии фронта добавляло много лишних трудностей. Это сокращало количество доступных резервов, это мешало их подготовке, это резко сокращало период их отдыха, и хуже всего – это уменьшало ударную силу, в которой отчаянно нуждались другие театры военных действий, где с помощью этих резервов можно было справиться гораздо быстрее. С нашей точки зрения, ситуация у наших противников улучшилась с пугающей быстротой после того, как союзники решили больше не направлять крупные силы на второстепенные театры (как они делали в Галлиполи) и вместо этого сосредоточить все наличные ресурсы войск, снаряжения и огневой мощи во Франции. Это, однако, не значит, что такое решение было обязательно лучшим. Обе стороны убеждали себя, что только путем введения в бой чрезвычайных ресурсов они могли достичь успеха в битве на Западном фронте, и каждая из них стремилась различными средствами добиться именно этого результата.

Хайнц Гудериан. «Внимание, танки! История создания танковых войск»

Новые типы войны: воздушная

Воздушное оружие имеет ярко выраженный наступательный характер, но совершенно не пригодно для обороны, до такой степени, что тот, кто намерен применять его для обороны, должен примириться с абсурдностью применения для этой цели воздушных сил, значительно превосходящих те, которые могут произвести на него нападение.

Во время мировой войны, хотя и не было еще точных критериев для крупных наступательных операций с воздуха, все воздушные нападения, производившиеся хоть с некоторой решимостью, удавались. Мы бомбардировали Полу каждый раз, когда это нам было угодно, а австрийцы бомбардировали Тревизо вплоть до самого дня перемирия, несмотря на то, что в последние месяцы войны мы обладали неоспоримым преобладанием в воздухе.

В приложении к воздушной войне этот общий принцип кажется жестоким вследствие нашей особой и традиционной чувствительности, которую необходимо будет изменить.

Война – все это говорят и все в этом убеждены – является уже не столкновением воинов, но столкновением стран, борьбой народов. Во время мировой войны это столкновение и эта борьба протекали в форме измора сухопутных армий, и это казалось естественным и логичным. Воздушное оружие, благодаря своему непосредственному воздействию, ставит народ против народа, страну против страны, вызывая исчезновение промежуточной брони, ослаблявшей удар. Ныне страны и народы действительно схватываются врукопашную и хватают друг друга за горло. Это возмущает нашу традиционную чувствительность, ту, которая, например, во время мировой войны приходила в волнение, когда мы получали известие об убийстве нескольких женщин и нескольких детей в результате воздушного налета, в то время как она же оставляла нас бесстрастными перед убийством десятков тысяч солдат в связи с каким-нибудь сражением. Каждая человеческая жизнь имеет одинаковую ценность, но традиция хочет, чтобы солдат был создан для того, чтобы дать себя убить во время войны, а потому убийство солдата на войне нас не смущает, хотя с точки зрения общей экономики человечества (economia generale dell’umanitа) солдат, т. е. человек молодой и сильный, представляет собой максимальную индивидуальную ценность.

Войну выигрывают, сламывая сопротивление неприятельской страны. Этой цели можно достичь с большей легкостью, в более короткий срок и более экономичным образом, т. е. с меньшим кровопролитием, путем непосредственного нападения на источники неприятельского сопротивления там, где они наиболее слабы и наиболее уязвимы. Чем более быстрыми и ужасающими будут результаты применения оружия, чем быстрее это оружие сможет достичь жизненных центров и чем более глубокое воздействие оно окажет на моральное сопротивление, тем более война будет становиться действительно цивилизованной, ибо тем более будет ограничен причиняемый ею вред по отношению ко всему человечеству в целом.

Чем сильнее сможет оружие ударить по общей массе граждан и чем непосредственнее оно сможет затронуть их интересы, тем более редкими будут становиться войны, ибо никто не сможет сказать: «вооружимся и двинемся».

Джулио Дуэ. «Господство в воздухе. Вероятные формы будущей войны»

Новые типы войны: танковая

В основу успеха танковой атаки были положены три непременные предпосылки: подходящая местность, массированное применение и внезапность. Они заслуживают более подробного рассмотрения, прежде чем мы сможем продолжить наш рассказ.

Бронетанковые войска часто критикуют за то, что их нельзя использовать где придется – совершенно очевидно, что они никак не могут справиться с высокими горами, крутыми склонами, глубокими болотами и реками. Но то же самое на всем протяжении исторического развития было справедливо и для любого другого транспортного средства. Проблема в том, что за неимением лучшего всегда используется то, что есть под рукой, и при необходимости нам придется преодолевать препятствия такого рода путем создания в них искусственных проходов или просто перелетать их. Правда, техника постоянно прилагает усилия для улучшения проходимости боевых машин, особенно танков; за совсем короткое время было достигнуто очень многое, и мы безусловно верим, что последует еще более значительный прогресс. Однако рельеф местности остается соображением, которое следует всегда принимать в расчет.

Неразумно посылать бронетехнику в атаку на участке, где у нее не может быть реальной надежды на продвижение вперед. Точно так же ошибочно предварять атаку артиллерийским обстрелом, который превращает местность в лунный ландшафт, где даже самые эффективные современные машины – не говоря уже о транспорте на конной тяге – в конце концов непременно застрянут. Чтобы танки могли продолжать движение, их нужно избавить от трудностей, связанных с преодолением пересеченной местности, по которой они наступают. Мы очень любим обозначать «оси наступления», но их нельзя проводить с геометрической прямотой через горы и долины, через реки и леса; когда дело касается танков, мы по меньшей мере должны учитывать структуру грунта и характер поверхности. Если скорость передвижения танков на местности не устраивает пехоту и артиллерию, может оказаться, что необходимо направить атаку бронетехники по оси, идущей наискось по отношению к движению пехоты. Основная цель танков – добраться до противника…

Но эффективность артиллерии значительно снижалась, когда ей приходилось справляться с большим количеством танков, наступающих одновременно, и это справедливо независимо от того, идет ли речь об артиллерии времен мировой войны или о современных противотанковых орудиях. Но если мы собираемся вводить в бой танки en masse, мы возвращаемся к первому доводу: нам в первую очередь нужен для атаки удобный участок.

Внезапность – третья предпосылка радикального успеха наступления. С незапамятных времен существовали решительные и уверенные в себе командиры, которые использовали фактор внезапности – условие, с помощью которого малочисленное войско может вырвать победу из рук противника и любые, даже невероятные, обстоятельства обратить к своей выгоде. Это оказывает поразительное действие на моральное состояние обеих сторон – но этот же самый элемент непредсказуемости отпугивает осторожных тугодумов, и, наверное, именно потому они с такой неохотой воспринимают новые виды оружия, даже когда неадекватность старых слишком очевидна.

Внезапность может быть вызвана самой новизной оружия, о котором идет речь. Чтобы применить оружие впервые, требуется немалая отвага со стороны командира, но тем скорее будет успех операции. Однако мы видели, что ни немцы со своим отравляющим газом, ни англичане со своими танками не готовы были рискнуть и применить при наступлении новое оружие внезапно и en masse. А как только эта быстропреходящая возможность упущена, внезапность приходится сочетать с освященными традициями тактическими приемами, которые годятся для обычного вооружения. И даже тогда еще остается простор для маневра, чтобы застигнуть противника врасплох.

Даже явно поверхностные технические новшества могут поразить неожиданностью, которая окажет чрезвычайно болезненное воздействие на противника… Во время последней войны то же самое оказалось верно и для танков. Даже спустя год после того, как эти машины впервые появились на поле боя, фактор внезапности еще мог проявить себя. В конце концов, никто бы не поручился, что немцы действительно сумели бы приспособиться к тому, что противник может использовать танки en masse, или к другим вероятным улучшениям конструкции и тактики. Потенциал фактора внезапности снизился лишь ненамного, и степень его снижения очень сильно зависела от немцев.

Хайнц Гудериан. «Внимание, танки! История создания танковых войск»