Текст книги "Великие стратегии великих полководцев. Искусство войны"

1.3. Полководец как стратег и тактик

Пять опасностей полководца

Поэтому у полководца есть пять опасностей:

[если он будет] стремиться во что бы то ни стало умереть, он может быть убитым; [если он будет] стремиться во что бы то ни стало выжить, он может быть пленен; если он будет скор на гнев, над ним могут насмехаться; если он будет бескорыстен, его могут опозорить; если он будет любить народ, ему могут докучать.

Эти пять опасностей – недостатки полководца, беда в использовании войск.

Разбивают армию, убивают полководца непременно этими пятью опасностями. В этом нельзя не разобраться…

Дело полководца – быть спокойным и этим непроницаемым; быть дисциплинированным и этим управлять.

Уметь дурачить глаза и уши своих офицеров и солдат, не давая им что-либо знать.

Менять свои замыслы и изменять свои планы, не давая другим о них узнать.

Менять свое местонахождение, кружить по своим тропам, не давая другим что-либо заподозрить.

Ведя войско, будто бы забираясь на высоту, убираешь лестницы…

Вести солдат так, как гонят стадо баранов: их гонят туда, и они идут туда; их гонят сюда, и они идут сюда; они не знают, куда идут. Собрав три армии, нужно бросить их в опасность; это и есть дело армейского полководца.

Сунь-цзы. «Искусство войны»

Пять принципов и четыре пружины полководца

«…обычно, кто сочетает в себе гражданские добродетели и воинскую доблесть, тот полководец войск. Кто совмещает твердость и гибкость, тот создатель войска.

Вообще люди, рассуждая о полководце, обычно видят в нем только доблесть. Доблесть же полководца – всего лишь одна его сторона. Обычно, кто только храбрый, обязательно легкомысленно ввязывается в бой, не разбирает, где польза, а это не годится.

Поэтому имеется пять принципов, которых должен придерживаться полководец: 1) управление, 2) подготовка, 3) решительность, 4) осторожность, 5) сдержанность.

Управление означает управлять массой войск так же, как управляют небольшим числом людей. Подготовка означает выходить из ворот города в такой же готовности, как при встрече с противником. Решительность означает, вступая в бой с противником, не помышлять о сохранении жизни. Осторожность означает вести себя после победы так же, как перед боем. Сдержанность означает излагать приказы и распоряжения кратко, внятно и немногословно.

Правильные действия полководца таковы: получив приказ, не отказывайся от его выполнения; только после разгрома противника говори о возвращении домой.

Поэтому в день выступления войска в поход перед полководцем стоит почетная смерть, а не позорная жизнь…

…обычно на войне действуют четыре пружины: 1) пружина духа, 2) пружина местности, 3) пружина действий, 4) пружина силы.

Когда массу войск в один миллион человек расстанавливают в соответствии легкости и трудности каждого – это называется пружиной духа; когда дорога узкая, путь прохода опасен, когда имеются большие горы и завалы в них, десять человек, обороняясь, не пропустят и тысячу человек – это называется пружиной местности; когда умелыми действиями разведки, легкими подвижными войсками разъединяют массы войск противника, вносят разлад между правителем и чиновниками, создают взаимную вражду между высшими и низшими – это называется пружиной действия; когда спицы и чекушки колес в колесницах плотно подогнаны, весла и рули кораблей хорошо пригнаны, воинами хорошо усвоены боевые порядки, кони обучены разным аллюрам – это называется пружиной силы.

Тот, кто знает эти четыре пружины, может быть полководцем. Конечно, его авторитет, добродетель, гуманность и храбрость являются непременными качествами, достаточными для руководства подчиненными, для обеспечения спокойствия в войсках и устрашения противника. Он устраняет всякие сомнения в выполнении приказов и не позволяет подчиненным нарушать их. В этом случае, где бы ни находились наши войска, противник не осмелится напасть на них. Когда есть такие полководцы, страна сильна; когда таких полководцев отстраняют, страна гибнет.

Вот что значит хороший полководец.

У-цзы. «Законы войны почтенного У»

Действия полководца при внезапном нападении

Цезарь должен был делать все сразу: выставить знамя [это было сигналом к началу сражения, дать сигнал трубой], отозвать солдат от шанцевых работ, вернуть тех, которые более или менее далеко ушли за материалом для вала, построить всех в боевой порядок, ободрить солдат, дать общий сигнал к наступлению. Всему этому мешали недостаток времени и быстрое приближение врага. Но в этом трудном положении выручали, во-первых, знание и опытность самих солдат: опыт прежних сражений приучил их самих разбираться в том, что надо делать, не хуже, чем по чужим указаниям; во-вторых, Цезарь запретил легатам покидать лагерные работы и свой легион, пока лагерь не будет вполне укреплен. Ввиду близости врага и той быстроты, с которой он действовал, они уже не дожидались приказов Цезаря, но сами принимали соответствующие меры.

Отдав самые необходимые распоряжения, Цезарь поспешил со словами ободрения к солдатам – там, где их заставал, и попал к 10-му легиону. Его солдатам он лишь вкратце посоветовал твердо помнить о своей прежней доблести, не падать духом и храбро выдержать неприятельскую атаку. Так как враги подошли уже приблизительно на расстояние выстрела, он дал сигнал к бою. Направившись в другое место также для ободрения, он застал солдат уже в самом разгаре сражения. Времени было так мало и враги шли с такой боевой отвагой, что некогда было возложить на себя знаки отличия и даже надеть шлемы и снять чехлы со щитов. Солдаты, шедшие с лагерных работ, занимали первые попавшиеся места в строю и приставали к первым встречным частям, чтобы в поисках своей части не терять времени для боя.

Войско наконец было выстроено в боевой порядок, но скорее в соответствии с условиями местности, с покатостью холма и с требованиями данного момента, чем по правилам военного распорядка; легионы бились с врагом в разных местах, каждый поодиночке: вышеупомянутые очень густые плетни, находившиеся между ними и неприятелями, закрывали от них горизонт, невозможно было ни расположить в определенных местах необходимые резервы, ни сообразить, что где нужно; нельзя было и единолично распоряжаться всеми операциями. Понятно, что при столь неблагоприятных условиях неизбежны были колебания военного счастья…

Ободрив 10-й легион, Цезарь направился к правому флангу. Там он увидал, что его солдат теснят, манипулы со своими знаменами сбились в одно место, солдаты 12-го легиона своей скученностью сами себя затрудняют в сражении, у 4-й когорты перебиты все центурионы и знаменщик и отбито даже знамя, у остальных когорт убиты или ранены почти все центурионы, в том числе и центурион первого ранга, необыкновенно храбрый П. Секстий Бакул, так тяжко изранен, что от слабости уже не может держаться на ногах, а остальные потеряли энергию; из задних рядов некоторые от истощения сил оставляют поле сражения и уходят из сферы обстрела, а тем временем враги безостановочно идут снизу на фронт римского лагеря и наступают на оба фланга; вообще все положение было очень опасно и не было под руками никакого подкрепления. Тогда Цезарь выхватил щит у одного из солдат задних рядов (так как сам пришел туда без щита) и прошел в первые ряды; там он лично поздоровался с каждым центурионом и, ободрив солдат, приказал им идти в атаку, а манипулы раздвинуть, чтобы легче можно было действовать мечами. Его появление внушило солдатам надежду и вернуло мужество, и так как на глазах у полководца каждому хотелось, даже в крайней опасности, как можно доблестнее исполнить свой долг, то напор врагов был несколько задержан.

Увидав, что на стоящий рядом 7-й легион также напирает враг, Цезарь приказал через военных трибунов легионам мало-помалу соединиться, сделать поворот и перейти в наступление. Когда, таким образом, одни отряды стали подавать помощь другим и перестали бояться нападения врагов с тылу, то солдаты начали смелее давать отпор и вообще храбрее сражаться…

Со своей стороны, враги даже при ничтожной надежде на спасение проявили необыкновенную храбрость: как только падали их первые ряды, следующие шли по трупам павших и сражались, стоя на них; когда и эти падали и из трупов образовались целые груды, то уцелевшие метали с них, точно с горы, свои снаряды в наших, перехватывали их метательные копья и пускали назад в римлян. Таким образом, надо было признать, что недаром эти удивительно храбрые люди решились перейти через очень широкую реку, подняться на ее высокие берега и взобраться на позицию, для себя, безусловно, опасную: их необыкновенное геройство сделало все эти величайшие трудности легкими.

Эта битва окончилась почти полным уничтожением всего племени и даже имени нервиев. Их пожилые люди, которые, как мы выше сказали, вместе с женщинами и детьми были укрыты в лагунах и болотах, при известии об этом сражении поняли, что для победителей нет больше трудностей, а для побежденных – безопасности. Поэтому с согласия всех уцелевших они отправили к Цезарю послов и сдались ему. Упоминая о несчастии, постигшем их народ, они сослались на то, что из их шестисот сенаторов уцелело только трое, а из шестидесяти тысяч мужчин, способных носить оружие, едва-едва пятьсот. Чтобы с очевидностью проявить милосердие к несчастным и молящим, Цезарь дал им полное помилование, им самим приказал спокойно оставаться в своей стране и городах, а их соседям воспретил чинить им какие бы то ни было оскорбления и насилия.

Гай Юлий Цезарь. «Записки о галльской войне»

Победить армию, победив полководца

…прежде всего необходимо узнать его (противника) полководца, выяснить его способности, соответственно обстановке выработать тактику, тогда без особого труда и подвигов добьешься успеха.

Если полководец противника глуп и верит людям, его можно обмануть и завлечь искушением; если он жаден и не дорожит своей репутацией, ему можно преподнести подарки и подкупить; если он легко меняет свои мнения и не имеет твердых планов, его можно утомить и довести до истощения; если (у противника) высшие богаты и высокомерны, а низшие бедны и недовольны, можно расставить сети и заслать разведчиков; если при наступлении или отступлении у него постоянно возникает неуверенность, его войскам не на кого опереться, такие войска можно устрашить и обратить в бегство; если воины презирают своего полководца и имеют склонность вернуться домой, тогда, преградив легкие пути и открыв труднопроходимые и опасные места, их можно завлечь и захватить; если путь наступления легок, а путь отступления труден, можно заставить его прийти и наступать; если путь наступления трудный, а путь отступления легкий, можно сблизиться с ним и атаковать его.

У-цзы. «Законы войны почтенного У»

Стратагема красотки

 
Если войско могучее, нападай на его командира.
Если командир мудр, воздействуй на его чувства.
Когда его воинский дух ослабнет, сила войска растает сама.
 

Древнекитайская стратагема 31. «Тридцать шесть стратагем»

Искушения и слабости полководца

III.

1. М. Катон, говорят, довольствовался тем же вином, что и гребцы. ‹…›

4. Гн. Сципион после удачных операций в Испании умер в величайшей нужде, не оставив даже таких денег, чтобы хватило на приданое дочерям, и сенат одарил их из средств казны ввиду их бедности… ‹…›

7. Ганнибал обычно вставал с ночи и до ночи не отдыхал; лишь в сумерки он назначал обед, и никогда за его столом не ставили больше двух обеденных лож.

8. Служа под командой Гасдрубала, он спал обычно на голой земле, укрывшись плащом.

9. Сципион Эмилиан, говорят, обычно ел хлеб на ходу, прохаживаясь с друзьями.

10. То же рассказывают об Александре Македонском.

11. Мы читаем, что Масинисса уже в девяностолетнем возрасте ел обычно в полдень, перед палаткой, стоя или прохаживаясь… ‹…›

V.

5. После потери войска при Каннах Л. Павел, когда Лентул предложил ему коня для бегства, не захотел пережить поражение, хотя оно было понесено и не по его вине; он сел на камень, к которому прислонился после ранения, и оставался на нем пока неприятель не окружил и не убил его.

6. Его коллега Варрон обнаружил даже еще большую твердость тем, что остался жить после поражения, и сенат и народ выразили ему благодарность за то, что он не потерял веры в республику. В самом деле, всей своей последующей жизнью он доказал, что остался жить не из привязанности к жизни, а ради государства. Он отпустил себе бороду и волосы и впоследствии никогда не возлежал за едой. Он отказывался от должностей, которые ему предлагал народ, говоря, что государство нуждается в более удачливых магистратах.

7. Когда после всеобщего разгрома при Каннах военные трибуны Семпроний Тудитан и Гн. Октавий были осаждены в меньшем лагере, они посоветовали соратникам обнажить мечи и прорваться через неприятельские заграждения, утверждая, что они на это решились, даже если ни у кого не хватит смелости для прорыва. Найдя среди колеблющихся всего 12 всадников и 50 пехотинцев, решившихся сопровождать их, они благополучно добрались в Канузий… ‹…›

13. Лакедемонянин Леонид, когда сказали, что персы множеством стрел затмят небо, по преданию, сказал: «Тем лучше, будем сражаться в тени». ‹…›

VI.

2. Ксенофонт ехал на лошади, а пехотинцам приказал занять какой-то холм. Слыша, что кто-то из них ворчит, что легко, сидя на коне, давать такое трудное поручение, он соскочил, посадил на коня рядового и сам бегом направился к намеченному холму. Солдат не мог вынести позора создавшегося положения и под смех товарищей сам сошел с коня. Ксенофонта все с трудом упросили вновь сесть на коня и сохранить свои силы для присущих полководцу обязанностей.

3. Александр, ведя зимой войско, сидя у огня, начал обозревать проходящие войска. Заметив солдата, почти совершенно изнемогшего от холода, он приказал ему сесть на его место и сказал: «Если бы ты родился в Персии, то сесть на царское место тебе стоило бы головы, но родившемуся в Македонии это разрешается».

Фронтин. «Стратагемы»

Личная гвардия повелителя вселенной

Всех, кто усердие приложил к созданию улуса, назначил Чингисхан ноенами тумэнов, тысяцкими, сотниками и десятниками; пожалованья и милости достойных пожаловал; и людям, повеления его достойным, повелел. Засим Чингисхан молвил свой указ: «В былые времена я караульную устроил стражу; восемьдесят хэвтулов – ночных охранников и семьдесят турхагов – отборных стражников дневной охраны ханской были в хишигтэне моем тогда. Сегодня милостью Небесного Владыки Вечного, под покровительственным оком Матери-Земли сильны мы стали, сплотили многие улусы в единую державу, бразды правления которой в руки взяли. И потому да приумножатся ряды хишигтэна – моей гвардейской стражи! И да пополнят мой хишигтэн лучшие мужи, отобранные из каждой тысячи! А все мои хорчины-лучники, хэвтулы и турхаги числом составят пусть тумэн!»

Засим Чингисхан тысяцким своим ноенам дал указ, как отбирать мужей в хишигтэн: «В мою охрану ханскую возьмите из сыновей ноенов-темников, а также тысяцких и сотников и граждан состояния свободного мужей, достойных этой чести, – смышленых, крепких телом. Вступая в личную мою охрану, пусть тысяцких ноенов сыновья с десятью нукерами и меньшим братом придут ко мне. Сыны же сотников моих – с пятью нукерами и младшим братом, а сыновья десятников и граждан состояния свободного – с тремя нукерами и младшим братом. Да чтобы были все они верхом! Пусть тысяцких ноенов сыновья и десять их нукеров, вступающие в мой хишигтэн, у тысячи своей на содержанье будут. И содержание сие, в размерах нами установленных, да не зависит от наследства, коим они родителем наделены, и от того добра, кое добыли сами. Равно и содержанье сыновей ноенов-сотников с пятью нукерами и сыновей десятников и граждан состояния свободного с тремя нукерами да не зависит от личного их состоянья!»

И еще повелел Чингисхан: «Коли ноены-тысяцкие, сотники, десятники пойти решатся супротив сего указа, суровая их ждет за это кара. Те же, кто будет уклоняться, при ставке службы убоявшись, да будут подменены другими, а сами осуждены на ссылку. Никто не смеет препятствия чинить тем подданным моим, кто пожелает в мою охрану личную вступить».

Сообразно указу сему сыновья тысяцких, сотников и десятников были отобраны и посланы в ханский хишигтэн. Хэвтулов, коих в прежние годы было восемьдесят, стало восемьсот. И повелел тогда Чингисхан пополнить их ряды до тысячи и наказал не сметь запрещать подданным его к нему в хэвтулы поступать на службу. И повелел еще Чингисхан назначить их нэгурина командующим тысячью его хэвтулов.

Чингисхан. «Великая Яса»

О пользе военного совета

Вы увидите из всех тех правил, которые я в сем сочинении предписал, на чем основывается теория военных учреждений заведенных в моих войсках. Намерение в сих движениях состоит в том, чтоб во всех случаях выиграть себе время, и решить дело скорее, нежели до сего в обыкновении бывало, и чтоб, наконец, ниспровергнуть неприятеля яростным ударом нашей конницы.

При таком стремлении побуждаем и трус, так что сей равномерно, как и храбрый, должность свою исправлять принужден, к тому же и ни один рейтар праздным не останется. Все при сем основано на скоропостижной атаке, и так я льщу себе, что все генералы, будучи удостоверены о пользе и надобности сего военного порядка, стараться будут о сохранении и о приведении оного в совершенство, как в военные, так и в мирные времена.

Я не забуду никогда, что говорит Вегеций о римлянах, восклицая в восторге: «И наконец римское благоучрежденное воинство опровергло великого возраста германские тела, сломило галльскую силу, уничтожило хитрость и коварство немецкое, бесчисленное множество варваров рассыпало, и власти своей покорило весь круг земной в то время известный». Столь много зависит блаженство государства от военного порядка армии!

Фридрих Великий. «Наставление о военном искусстве»

Личная гвардия французского императора

Опасность, которой избежал Наполеон, дала ему почувствовать необходимость образования охраны из отборных людей, специально подготовленных к этой службе и занятых исключительно заботами об его безопасности. Была сформирована часть, получившая название «гиды». Организация ее была поручена Бессьеру, командиру эскадрона. Этой части тогда же присвоили особое обмундирование, такое же, какое впоследствии было у гвардейских конных егерей; она явилась их зародышем. В нее зачисляли отборных людей, минимум с десятилетним сроком службы, и часть эта оказала в боях большие услуги. Тридцать – сорок из этих доблестных храбрецов, использованных вовремя, всегда добивались самых решительных результатов. Гиды во время боя были тем, чем впоследствии при императоре сделались дежурные эскадроны, и это легко объяснить, потому что и те и другие были у Наполеона под рукой, и он их бросал в дело в наиболее важные моменты.

Бессьер, уроженец Лангедока, начал службу в 22-м конно-егерском полку, в армии Восточных Пиренеев. Он был храбр, хладнокровен и сохранял спокойствие под самым сильным огнем. У него было очень хорошее зрение и большой навык в маневрировании конницы. Особенно хорошо руководил он кавалерийским резервом. В дальнейшем во всех больших сражениях он оказывал величайшие услуги. Он и Мюрат были первыми кавалерийскими начальниками армии, но обладали совершенно противоположными качествами. Мюрат был авангардный начальник, порывистый и кипучий. Бессьер обладал свойствами офицера резерва, полного энергии, но осторожного и рассудительного. Со времени создания отряда гидов ему была поручена исключительно охрана главнокомандующего и главной квартиры. Впоследствии он стал герцогом Истрийским, маршалом империи и одним из маршалов гвардии.

Наполеон Бонапарт. «Итальянская кампания 1796–1797 гг.»

Военная деятельность полководца

С одной стороны, военная деятельность представляется в высшей степени простой. Мы часто слышали и читали, как просто и безыскусственно говорили о ней величайшие полководцы; по их словам, управление и приведение в движение тяжеловесной армейской машины, состоящей из сотен, тысяч различных членов, отходит совершенно на второй план перед их личностью, и, таким образом, весь исполинский акт войны в его целом индивидуализируется в своего рода единоборстве двух вождей. При этом мотивы их действий кажутся обусловленными немногими простыми представлениями, а порою несложным душевным побуждением; создается впечатление, что полководцы приступают к делу легко, уверенно, хотелось бы даже сказать – легкомысленно. Но, с другой стороны, мы усматриваем бесчисленное множество обстоятельств, в которых должен разобраться анализирующий разум полководца, огромные и часто неопределенные расстояния, на которые тянутся отдельные связывающие их нити отношений и множество комбинаций. И мы должны помнить обязанность, лежащую на теории, все это охватить систематически, т. е. с совершенной ясностью и исчерпывающей полнотой, и для всякого действия указать достаточные основания. При этом, вполне естественно, нами овладевает сильнейшее беспокойство, как бы нам не опуститься до школьного педантизма, туда, где, ползая по подвалам тяжеловесных понятий, мы на пути своего анализа ни разу не встретимся с мышлениями великих полководцев, одним взглядом охватывавших существо дела. Если результат теоретических усилий привел бы к этому, то, пожалуй, лучше было бы вовсе к ним не приступать. Они вызвали бы пренебрежительное отношение к теории со стороны таланта; такая теория обречена на скорое забвение. С другой стороны, этот свободный глазомер полководца, эта простота представлений, эта персонификация всей военной деятельности до такой степени составляют самый корень хорошего ведения войны, что лишь в условиях этой широты можно мыслить ту свободу духа полководца, которая является необходимой, чтобы властвовать над обстоятельствами, а не быть ими подавленной.

Не без робости делаем мы следующий шаг; он может быть направлен лишь по пути, намеченному нами с самого начала. Теория должна ярко осветить всю массу обстоятельств, дабы уму легче было среди них ориентироваться; она должна вырвать плевелы, которым заблуждение дало возможность повсюду прорасти; она должна вскрыть взаимоотношения явлений, отделить существенное от несущественного. Там, где представления сами собою складываются в такое ядро истины, которое мы называем принципом, там, где они сами устанавливают такой порядок, который мы называем правилом, в обязанности теории это отметить.

То, что ум вдохнет в себя во время этого странствования среди фундаментальных понятий предмета те лучи, которые засияют в нем самом, в этом и заключается та польза, которую может дать теория. Она не может снабдить его готовыми формулами для разрешения практических задач; она не может указать обязательный для него путь, огражденный с обеих сторон принципами. Теория способна лишь направить пытливый взгляд на совокупность явлений и их взаимоотношения и затем отпускает человека в высшую область действия. Там, собрав, в мере их развития, все свои природные силы, он будет действовать уже сам в сознании истинного и правильного, выражающегося в конкретной, ясной мысли, рожденной воздействием всех этих сил, но кажущейся скорее результатом чувства, чем мышления.

Карл фон Клаузевиц. «О войне»

Полководец в условиях современной войны

Но как бы ни были велики поля сражения, человеческий глаз увидит очень мало. На обширном пространстве нельзя будет ничего обнаружить. Если бы не оглушала орудийная канонада, то только слабые огневые вспышки позволяли бы догадываться о наличии артиллерии. Нельзя было бы установить, откуда раздается треск пехотного огня, если бы время от времени то здесь, то там, появляясь на мгновение, не продвигалась вперед, как бы скачком, узенькая линия, чтобы затем так же быстро снова исчезнуть. Не видно ни одного всадника. Конница вынуждена выполнять свои задачи вне поля действия двух других родов войск. Нигде не видно Наполеона, расположившегося на высоте и окруженного блестящей свитой. Он сумел бы мало что обнаружить даже в самую лучшую подзорную трубу. Его серая лошадь была бы удобной целью для бесчисленных батарей. Главнокомандующий находится далеко позади в доме с обширными кабинетами, где можно иметь под рукой проволочный и беспроволочный телеграф, телефонные и сигнальные аппараты и множество ожидающих распоряжений автомобилей и мотоциклов, готовых к самым дальним поездкам. Там в удобном кресле перед широким столом сидит современный Александр Македонский, и все поле сражения лежит перед ним на карте; он передает оттуда по телефону зажигательные слова и получает донесения командующих армиями и корпусами, привязных аэростатов и управляемых дирижаблей, наблюдающих вдоль всей линии за движениями врага и за его позициями.

Эти донесения будут отличаться от донесений прежних времен, главным образом, величиной количественных данных и, в меньшей мере, своим содержанием. Довольно единодушно будут они сообщать, – как они сообщают уже в течение веков, – что неприятель непрерывно укрепляется, что артиллерия несет большие потери, пехота не в состоянии продвигаться вперед и настоятельно требуется подкрепление. Полководец не сумеет выполнить этих пожеланий. Даже при наличии в его распоряжении сильного резерва, последний оказался бы вскоре исчерпанным, если бы он удовлетворял все призывы о помощи, которые могут казаться основательными, и посылал подкрепления во все стороны на расстояния многих миль и дневных переходов. Так как самый бой можно вести только относительно небольшим числом людей, то отправка крупных подкреплений, для которых вследствие ограниченности пространства не оказалось бы укрытий, лишь увеличила бы потери. Основная задача руководителя сражения заключается в том, чтобы задолго до встречи с неприятелем указать всем армиям и корпусам дороги, пути и направления, по которым они должны продвигаться, и назначить примерные цели движения на каждый день. Подход к полю сражения начинается тотчас же, как войска выгружаются из поездов. Корпуса и дивизии устремятся с вокзалов к тем местам, которые им предназначены по диспозиции сражения, причем одни будут форсировать свои марши, а другие – несколько их замедлять. Так как ширина фронтов боевых действий увеличивается, колонны, идущие к полю сражения, смогут совершать переходы, сохраняя по меньшей мере ту ширину, которая им предназначена в самом бою. Стягивание войск к полю сражения должно потерять свое значение. Те корпуса, которые вступят в соприкосновение с противником, должны будут вести сражение, не рассчитывая на дальнейшие подкрепления.

Альфред фон Шлиффен. «Современная война»

Как назначать средний командный состав

Следующий момент, тоже связанный с человеческим фактором, – это подбор командиров. Наверное, треть моего рабочего времени уходила на анализ их индивидуальных особенностей. В отношениях с подчиненными важную роль играют справедливость и объективность, а также тщательная оценка человеческих качеств. Я сам назначал командиров вплоть до уровня батальона, а то и роты. Единственными критериями отбора были личные качества, способность вести за собой людей, умение доводить порученное дело до конца. Я считал своей обязанностью лично знать всех командиров и настаивал на том, что командовать должны только самые достойные. Если выбор хороших старших командиров сделан, им следует доверять и всячески их поддерживать. Любой командир имеет право на помощь и поддержку своего непосредственного начальника. Иногда он не получает ее, и такую возможность необходимо принимать во внимание, если человек не справляется с порученным заданием. Если же, получив всю помощь, на которую можно рассчитывать, человек все равно проваливает дело, он должен уйти. Бытует мнение, что офицера, получающего более высокую должность, нет нужды учить выполнению его новых обязанностей. Это серьезная ошибка. Между бригадой и дивизией – дистанция огромного размера, как и между дивизией и корпусом. Когда офицер получал повышение, на новой должности он нуждался в совете и помощи, и я считал своим долгом проследить, чтобы он получал и первое, и второе.

Каждый офицер имеет свой «потолок» служебного положения, выше которого его нельзя поднимать, особенно в военное время. Есть офицеры, которые могут прекрасно воевать под руководством первоклассного начальника, но как они проявят себя, оказавшись в роли лидера? Одно дело быть просто советником, не неся реальной ответственности, и совсем другое – стать главным, брать на себя окончательное решение. Хороший командир батальона не всегда может стать хорошим командиром бригады, а хороший командир дивизии – успешно возглавить корпус. Определение «потолка» младших офицеров – одна из серьезнейших проблем, которую командующий обязательно должен решить, и я уделял этому вопросу немало времени. Такая же проблема возникает и на гражданской службе.

Совершенно ясно, что в основе моего подхода лежит принцип: на войне главное – человек. Командиры всех уровней должны обладать лидерскими качествами, должны уметь проявлять инициативу, стремиться довести дело до конца, обладать силой воли и способностями, которые вызывают доверие у подчиненных. А главное, их должны отличать высокий моральный дух, твердость и решительность, позволяющие успешно воевать в ситуациях, когда исход сражения далеко не ясен. Возможно, одно из главных достоинств командира – способность вселять уверенность в выполнимости предлагаемого плана или операции, даже – и особенно – в случаях, когда он внутренне не уверен, что все сложится как задумывалось. Таким образом, командующий армией должен хорошо «читать» людей и уметь в нужный момент поставить на нужное место того, кто справится с поставленной задачей лучше других.

Чтобы руководствоваться такими принципами в отношениях с подчиненными, вам прежде всего необходимо следовать им самому. Сражение, в конце концов, это поединок сил воли, вашей и вражеского командующего. Если вы дадите слабину в тот момент, когда чаша весов колеблется, ваш противник, скорее всего, одержит победу.

Старшему командиру жизненно важно не погрязнуть в мелких деталях, и я всегда старался их не касаться. Проводил много часов, размышляя об общих проблемах и обдумывая главные вопросы. В сражении командующий должен думать только о том, как победить врага. Если он увлечется мелочами, то потеряет перспективу, не будет видеть ситуацию в целом, что для командующего самое важное. Увлекаясь второстепенными проблемами, которые оказывают малое влияние на исход всего сражения, он перестает быть опорой для своего штаба. Ни один командующий, который целыми днями решает мелкие вопросы и не имеет времени спокойно посидеть и подумать, не сможет подготовить надежный план крупного сражения или эффективно провести крупномасштабную операцию.