Текст книги "Ларс ЛОЛ"

3. Я просто не хочу иметь с ними дело

На следующий день я сидела на кухне, глядела в одну точку и размышляла. К тостам и чаю, которые заботливо приготовила мама, я даже не притронулась. Я смотрела, как она смешно крутится на кухне, вытирая только что вымытую посуду. Моя мама маленького роста и очень подвижная. Она ни секунды не может усидеть на месте: всё время нагибается, крутится, делает пируэты, размахивает руками, а голова у неё почти всё время занята делами. Мама говорит, что такая подвижная оттого, что она очень много танцевала в детстве. Мы с ней похожи: у неё такие же каштановые, торчащие во все стороны волосы, вот только глаза у неё ярко-зеленые, а не светло-серые, как у меня и папы.

Элегантным движением она развернулась к шкафчику, поставила на место вымытую чашку и, оживлённо напевая, принялась вытирать следующую. Прошло какое-то время, прежде чем мама заметила, что я не такая, как обычно.

– У тебя всё хорошо? – спросила она и, склонив голову набок, озабоченно посмотрела на меня.

Отставив большую, наполовину вытертую салатницу, она уселась ко мне за стол.

Я тяжело вздохнула. Мне не хватит смелости рассказать маме обо всём. Я хотела рассказать ей всё, но в то же время чувствовала, что есть только одна вещь, с которой она действительно могла бы мне помочь. И это не Адам. Ведь что мама может знать о влюблённости? Сомневаюсь, что когда-нибудь она была так же влюблена, как я сейчас, но, быть может, ей что-нибудь известно о синдроме Дауна?

– Что такое синдром Дауна? – начала я.

Мне показалось, что мама с облегчением восприняла мой вопрос. Она, наверное, решила, что ничего сложнее этого меня не беспокоит. Расслабившись, мама откинулась на спинку стула.

– Что такое синдром Дауна? – переспросила она.

Я вела себя несколько глупо, совсем как с Янне вчера, ведь я знала, что это такое. Во всяком случае, представляла, как это выглядит. Я встречала людей с этим синдромом в трамваях, в парке или летом на пляже. Во многом они были похожи на обычных людей, но в то же время не совсем. Они выглядели немного иначе. Точно так же, как обычный леопард похож на снежного барса, с той лишь разницей, что у последнего белый мех и встречается он гораздо реже.

Мама спокойно сидела передо мной на стуле и смотрела на меня.

– Синдром Дауна – это своего рода нарушение в развитии, – уверенным тоном ответила она. – Почему ты об этом спрашиваешь, Аманда?

– Просто так, – солгала я.

– Хорошо, – спокойно ответила мама и продолжила. – Синдром Дауна возникает из-за патологии в хромосомах. Хромосомы – это маленькие крошечные кирпичики, которые есть во всех наших клетках, из которых мы состоим. Они определяют наш облик – от цвета глаз до формы ногтя на мизинце. Это называется хромосомным дефектом, потому что люди с синдромом Дауна имеют лишнюю хромосому. Так что, вполне возможно, у них есть определённое преимущество.

Я кивнула и попробовала представить себе эту лишнюю хромосому. Как это выглядит, когда внутри клетки есть лишний кирпичик?

Мама остановилась и посмотрела на меня. Она пыталась понять, о чём я думаю, но когда ей это не удалось, продолжила:

– Однако этот лишний кирпичик приводит к тому, что люди, у которых он есть, не всегда всё понимают и схватывают так же быстро и хорошо, как другие дети. Порой им требуется дополнительная помощь в учёбе и общении. Несмотря на то что большинство людей с синдромом Дауна добры, отзывчивы и обладают хорошим чувством юмора, им требуется больше помощи и времени, чтобы усвоить правила поведения в обществе.

Я снова кивнула, показывая, что понимаю. Я не удивилась тому, что мама так просто и доходчиво объяснила мне, что такое синдром Дауна. Моя мама работает редактором в рубрике политических новостей в одной из крупнейших газет и целыми днями занимается тем, что рассказывает о мировых проблемах людям, которых на самом деле это мало волнует.

– Но почему ты спрашиваешь, Аманда?

Теперь хочешь не хочешь, а я должна всё рассказать маме. Я вдруг почувствовала, что прямо-таки обязана поделиться с ней, поэтому я сказала прямо:

– Потому что мне поручили опекать ребёнка с таким синдромом.

– Правда? – удивилась мама.

Я утвердительно кивнула.

– Да ты что! Вот это да! Как интересно!

Маме это явно понравилось. Это и впрямь интересно, подумала я. Но совсем не так, как кататься с горки или посетить дом с привидениями. Для меня это больше похоже на мучение, которое вдобавок привлекает слишком много внимания.

– Мне не нравится эта идея – давать мне в подопечные человека, который так сильно отличается от других, – призналась я.

По маминому взгляду я поняла, что она разочарована, но сейчас меня это не слишком волновало. Она же не знает, что кроме Ларса у меня других проблем по горло.

– Я понимаю тебя, Аманда. Конечно, это трудно. Многие родители, узнав, что у них будет ребёнок с проблемами в развитии, проходят через тяжкий путь испытаний. Это нормально. Но мне кажется, тебе стоит попытаться взглянуть на ситуацию более позитивно.

И мама с надеждой посмотрела на меня. Я подняла на неё пустой взгляд.

– В конце концов, такие родители становятся сильнее и умнее. Жизнь закаляет их. И я думаю, ты тоже станешь такой, Аманда, – оптимистично заключила она.

– Не знаю, – пробормотала я.

– Не бойся! – подбодрила меня мама. – Я совершенно уверена, что у тебя всё получится. Ты больше узнаешь о взаимопонимании, о терпении и, конечно, о любви к ближнему! Ты расширишь свой кругозор, Аманда! Подумай об этом!

Я видела, как мама радуется за меня, но не могла разделить её энтузиазм.

– В любом случае, в одном я уверена точно, – заключила она, – этот опыт закалит тебя, сделает более взрослой, хочешь ты этого или нет.

– Не хочу, – холодно ответила я и, встав из-за стола, пошла в прихожую.

Сари уже наверняка стоит на углу и ждёт меня. Я торопливо чмокнула маму в щёку и с понурым видом вышла из дома, чтобы продолжать дальше свой тяжкий путь испытаний.

Всю ночь и всё утро я размышляла над тем, стоит ли мне рассказать обо всём Сари. Как всегда, мне нужен был совет моей предусмотрительной подруги. Но в то же время я побаивалась, что Сари тоже будет разочарована тем, как по-детски я себя веду. Вот если бы ребёнка с синдромом Дауна дали опекать Сари, я уверена, что ей бы это точно понравилось. Для неё это стало бы вызовом. Почему Сари не поручили этого мальчишку? О чём только думала Янне, когда выбирала меня на эту роль?

Опустив голову, я поплелась навстречу Сари, которая нетерпеливо ждала меня на углу.

– Что-то не так? – спросила она, едва я подошла к ней.

– Да.

– Это из-за Адама? – уточнила она.

Помедлив несколько секунд, я уныло произнесла:

– У меня будет ребёнок-даун.

Сари помолчала, затем недоверчиво спросила:

– У тебя будет ребёнок-даун? Ничего не понимаю!

Тут до меня вдруг дошло, что я на самом деле сказала, и мы обе истерически расхохотались. Но смех быстро оборвался, и мы снова серьёзно смотрели друг на друга.

– Так что ты имеешь в виду? – спросила Сари.

И тогда я рассказала ей обо всём, включая лишнюю хромосому, а закончив, призналась, что очень боюсь этой опеки, которая кажется мне довольно страшным делом.

В моих сомнениях, которыми я делилась с Сари, было много предрассудков, но она терпеливо выслушала меня, ни разу не перебив.

– Теперь ты понимаешь, – грустно заключила я, – что моя жизнь разрушена. Сначала Адам, а теперь ещё и это. Двойной удар.

Сари улыбнулась моим словам, но я хорошо знаю мою подругу. Теперь она начнёт убеждать меня, что на деле всё не так уж и плохо.

– Всё не так уж и плохо, – начала она, – я ходила в детский сад с одной девчонкой, у которой был синдром Дауна. В ней не было ничего страшного, и играла она так же, как и все остальные.

– Вот как? – скептически наморщила я нос. – Хочешь сказать, она была абсолютно нормальной?

– Нормальной? Ну нет! С этим никто не будет нормальным. Но она не пускала слюни и не делала ничего такого.

– Только не это! – испугалась я, тут же представив себе пускающего слюни мальчишку, которому я вытираю рот.

– Но даже если он будет пускать слюни, это не проблема, – бодро продолжила Сари. – Главное, чтобы он не дрался и не кусался, но, думаю, этого он делать не станет. Во всяком случае, та девчонка из детского сада так себя не вела.

Замечательно. Никаких причин для тревоги. Если ребёнок-даун не дерётся и не кусается, то с ним не будет никаких проблем. Так считает Сари.

– Всё равно, – я постаралась, чтобы мой голос звучал трагически, чтобы она оценила всю серьёзность ситуации, – от всего этого мне делается не по себе.

– Да брось, – махнула рукой Сари. – Значит, судьба посылает тебе вызов, и ты должна хотя бы попробовать с ним справиться. Но если тебе понадобится помощь, мы сможем поменяться нашими подопечными; мой временно побудет у тебя, а этот Ларс – у меня, и получится большая дружная семья!

В голосе Сари слышался смех, но я знала, что она говорит серьёзно, и почувствовала, как меня переполняет благодарность. С такой подругой, как Сари, я не пропаду!

– Он будет ходить в наш класс, ты знаешь? Что, если мне придётся проводить всё время с ним, а не с тобой и Каем?

Я изо всех сил пыталась раздуть проблему, чтобы Сари прониклась и хоть немножко меня пожалела, но подруга не разделяла моих тревог.

– А разве твой Ларс не может проводить время с нами? – возразила она, словно это была самая очевидная вещь на свете.

– Да, конечно. Но всё время?

– Ну это вряд ли. У него, скорее всего, тоже есть друзья, об этом ты не подумала, а, зазнайка?

Конечно, я об этом не подумала. С моими-то предрассудками! Я правда не представляла себе Ларса с другими учениками, но теперь, после слов Сари, я поняла, что она права.

– Ладно… – протянула я, и мы двинулись к школе. Нам следовало поторопиться – Кай, наверное, уже заждался нас.

Поддержка Сари подарила мне крошечную надежду на то, что всё будет не так уж плохо, но я в это почти не верила.

Не то чтобы я против людей, отстающих в развитии. Я просто не хочу иметь с ними дело. За всеми необычными явлениями я люблю наблюдать со стороны, и вовсе не хочу, чтобы они становились частью моей жизни.

Я – человек нейтральный. Вроде игрока средней линии, который, конечно, важен для команды, но задача его лишь в том, чтобы как можно дальше отдать пас и не мешать нападающему забить гол. Я не буду носиться по полю, рвать на себе футболку и всячески проявлять себя. Это не мой стиль игры, но теперь мне навязывают именно эту роль.

Кай стоял на углу и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Что случилось? Почему так долго?

– Извини, – сказала я.

– Потому, что Аманде поручили ребёнка с синдромом Дауна, – на одном дыхании выдала Сари.

– Э? – изумился Кай. – Что?

И мы объяснили Каю, в чём дело.

– Так что теперь я должна буду проводить всё время с этим Ларсом: следить за тем, чтобы он не свалился с качелей и не получил футбольным мячом по башке, – угрюмо заключила я.

– Ты смотришь на всё слишком мрачно, Аманда, – возразил Кай. – А может, ему только надо будет показать, где находится туалет? Ха-ха!

Кай – прирождённый весельчак, но тут я очень понадеялась, что он прав, и мне действительно достаточно будет просто показать Ларсу, где у нас туалет. Сари тоже рассмеялась шутке Кая, но тут же снова стала серьёзной:

– На самом деле самое важное – следить за тем, чтобы никто не издевался над Ларсом.

– Конечно, – кивнула я, – само собой.

Кай тоже кивнул. Разумеется, я не хочу, чтобы мой подопечный стал жертвой школьных издевательств, но сейчас я боялась, что сама могу ею стать.

4. Ларс!

С утра царило обычное оживление. Толкаясь, ученики врывались в школу и мчались по коридорам. Наконец, весь класс был в сборе. Пришли все, кроме одного. Кроме Ларса.

Янне ещё не появилась, и в классе было шумно. Кто-то вытащил из корзины для бумаг скомканный лист, и все затеяли игру в «снежки». Передо мной на парту приземлился бумажный шар, но мне было не до игр. Я сидела, скрючившись и зажав руки между коленями. От волнения меня трясло.

– Да брось ты, – сказала Сари, кидая шар обратно.

Я её почти не слышала. В моей голове бушевал шторм из бешено крутящихся мыслей. Воображение рисовало кричащего, вопящего, пускающего слюни мальчишку с косоглазием, который тянет меня за свитер или пытается рвать у меня на голове волосы. А вдруг он ни слова не поймёт из того, что я буду ему говорить? Что, если он совсем не умеет аккуратно есть, не запачкав при этом себя и всех остальных? Перед глазами возникла картинка: Ларс, спотыкаясь, вваливается в класс и несётся, поливая всё вокруг слюнями, ко мне – своему опекуну.

Мне казалось, что моя голова вот-вот взорвётся от всех этих кошмаров. При этом я ещё успевала думать и об Адаме. Я смотрела на то, как он со смехом кидает бумажный шар, и сердце моё билось часто-часто.

– Всё хорошо, – подбодрила меня Сари, но я демонстративно отвернулась от неё, показывая, что я ей не верю. Время шло, и я всё больше нервничала. Окажись передо мной зеркало, я бы вряд ли признала в нём своё бледное, словно простыня, лицо.

Янне, пританцовывая, влетела в класс с охапкой тетрадей и, положив их на кафедру, подняла руку, требуя тишины. Прошло несколько минут, прежде чем класс успокоился и все заняли свои места. Она окинула нас серьёзным взглядом и начала:

– Итак, класс! Пришло время сделать перекличку и распределить подопечных!

По рядам пронёсся шёпот. Прежде чем продолжить, Янне выдержала театральную паузу:

– Но перед этим я хочу вам рассказать об одном человеке.

Теперь Янне завладела вниманием всего класса. Все напряжённо уставились на неё, даже я, хотя я-то как раз единственная знала, о чём она хочет поведать. Я схватила Сари за руку и так сильно её стиснула, что подруга охнула, но вырываться не стала. «Сейчас начнётся», – подумала я.

– С радостью сообщаю вам, – продолжила Янне, – что в нашем классе будет новый ученик.

Тишина, одеялом накрывшая класс, нарушилась вздохами удивления. Одни с изумлением посмотрели друг на друга, другие что-то прошептали, но все внимательно слушали Янне.

– Да, – сказала она, – такое иногда бывает; люди переезжают, и оказывается, что им нужно ходить в другую школу. Надеюсь, вы хорошо встретите своего нового одноклассника. И Янне энергично кивнула. Тут я заметила, что под рукавами её зелёного платья темнели два мокрых пятна. Учительница волновалась не меньше моего.

– В общем, хватит предисловий, встречайте… – она выдержала паузу и затем выкрикнула:

– Ларс!

И Янне торжественно махнула рукой по направлению к двери, но ничего не произошло. Янне попробовала ещё раз:

– Ла-а-а-арс!

Опять тот же жест рукой, и снова никакого Ларса. Никто в классе не понимал, чего они ждут, и в замешательстве начали переглядываться. Почему Янне машет руками и зовёт какого-то Ларса?

Но Янне не сдавалась:

– Да где же он… Ларс? – неуверенно спросила она, ни к кому не обращаясь, и уставилась на дверь. Рука её опустилась. Янне озабоченно нахмурила брови и оглядела класс с таким видом, словно кто-то из нас должен знать, где же Ларс.

– Минуточку, – пробормотала она и шагнула к двери.

Но едва Янне протянула к ней руку, как дверь внезапно распахнулась сама. Учительница, слабо выдохнув, отскочила назад. Кто-то в классе засмеялся, но смех тут же оборвался, когда в класс ворвались двое: взволнованные, потные и судорожно хватающие воздух ртом, словно они пробежали марафон.

– Извините, что так поздно! – выпалил один из них, взрослый мужчина в сером пальто и с поношенным кейсом. Рядом с ним стоял мальчик примерно нашего возраста.

Мужчина перевёл дыхание и хотел сказать что-то ещё, но Янне его опередила и ещё громче, чем прежде, выкрикнула:

– ЛАРС!

И снова, в который раз, вскинула руки, так что пятна пота у неё под мышками уставились на нас, как два влажных слоновьих глаза. Она повернулась спиной к классу, лицом к этим двоим, так что ни у кого не осталось сомнений, что кто-то из них точно Ларс.

– Знакомьтесь, это Ларс!

У Янне, кажется, случилась лёгкая паника. Её лицо горело, а глаза, полные слёз, часто-часто моргали. Класс с трудом оторвался от учительницы и обратил своё внимание на вновь прибывших. Те сразу выпрямились. Мужчина поставил свой кейс на пол и попытался пригладить рукой чересчур взлохмаченные седые волосы. Он наклонился к Янне и так громко зашептал ей на ухо, что было слышно даже задним рядам:

– Я помню, что мы договорились стоять за дверью, но мы бываем по утрам немного медлительными. Я прошу прощения.

Янне слабо покраснела и еле кивнула.

Мы все уставились на мальчишку, стоявшего перед нами. Было видно, что он наш ровесник, но в тоже время совсем не такой, как мы. Он был чуть ниже большинства учеников, и выражение его лица было совершенно детским. Одни взирали на него с любопытством, другие – с лёгким изумлением. Ларс стоял посреди класса и выглядел довольно испуганным. Он слегка пригнулся и спрятался за спиной мужчины, который, как я догадалась, был его отцом.

Теперь я понимала, что все мои фантазии не имели ничего общего с реальностью. Ларс выглядел почти нормальным. Во всяком случае, он был одет как все (светлая футболка и комбинезон), а из его рта не стекало ни единой капли слюны. А чего я, спрашивается, ожидала? Оленьих рогов на лбу или бороды до колен?

Янне тем временем разноцветными мелками писала на доске: «Ларс».

Ларс, растерянный и смущённый, стоял за спиной отца, который теперь взял слово:

– Всем привет, ребята!

– Здравствуйте, – хором ответил класс.

– Рад встрече с вами, – продолжал мужчина. – Меня зовут Бент, я папа Ларса.

– Привет, Ларс!

Ларс не ответил, но на губах его появилась робкая улыбка.

Бент ободряюще положил руку ему на плечо.

Вообще, папа Ларса держался просто здорово. Он наклонился и прошептал что-то на ухо сыну, и тот в ответ слегка фыркнул от смеха и кивнул. Ларс выпрямился и, шагнув вперёд, оглядел класс. И как раз, когда Янне закончила украшать его имя на доске цветочками, он впервые открыл рот.

– Меня зовут Ларс, – произнёс он тихо, но с достоинством.

Из дальнего угла вдруг послышалось сдавленное хихиканье. Я повернулась и увидела, что Анна и Кристина уставились в мобильник и пытаются сдержать смех. Но Ларс ничего не заметил и продолжал:

– Теперь я буду учиться с вами.

Он плохо выговаривал «р» и довольно сильно шепелявил, но в остальном его речь была вполне разумной. Анна с Кристиной опять заржали.

Неужели они смеются над Ларсом? Или над очередной глупой картинкой в очередном глупом блоге? Надеюсь, это блог Анны их так развеселил. Этим летом родители разрешили ей вести собственный блог, и теперь она постоянно выкладывала туда рекламу косметики и прочий неинтересный вздор. Пару раз на этом блоге появлялись довольно забавные вещи вроде их с Кристиной селфи с каким-то странным типом на заднем плане, который, очевидно, даже не подозревал, что его снимают. Не то чтобы я слежу за её блогом; если я и захожу в него, то только чтобы лишний раз убедиться, какая глупость там царит.

Я снова посмотрела на Ларса. Бент улыбнулся классу и, осторожно похлопав сына по плечу, дружелюбно произнёс:

– Да, всё верно, Ларс. Раньше ты ходил в другую школу, а теперь будешь ходить в эту.

– Всё правильно, Ларс, – раздался вдруг голос Янне. При этом смотрела она не на Ларса, а на Бента.

– Всё правильно, – повторил Ларс, словно соглашаясь с ними обоими, и добавил:

– Мне нравится Гарри Поттер и земляника.

На лицах одноклассников заиграли улыбки.

Кажется, они начали воспринимать Ларса как нечто весьма забавное. Я поняла, что он совершенно не похож на неуправляемого слюнявого амбала, каким я себе его представляла. Я тоже улыбнулась Ларсу, хотя и немного напряжённой улыбкой. И тут боковым зрением уловила, что в углу класса подняли мобильник и тут же опустили. Они снимают его на камеру?

– Чудно! – воскликнула Янне и, захлопав в ладоши, улыбнулась Бенту.

– Ларс, можешь сесть здесь, – и она махнула рукой в сторону ближайшей парты.

Ларс подошёл к своему месту и молча уселся.

Бент стоял перед классом рядом с Янне, которая молча смотрела на него. Наконец, он откашлялся и нерешительно произнёс:

– Ну, тогда я пойду, наверное, да?

Янне кивнула и улыбнулась какой-то странной улыбкой, обнажившей только верхний ряд зубов. Бент легонько поклонился и направился к двери. Там он остановился и, повернувшись, помахал Ларсу, а тот помахал ему в ответ. Бент снова повернулся и исчез за дверью. Из коридора послышались торопливо удаляющиеся шаги.

Класс потрясённо молчал. Никто (кроме меня) такого не ожидал: наша учительница слегка обезумела, а новый ученик – с синдромом Дауна.

После ухода Бента Янне, кажется, немного успокоилась и пришла в себя. Она снова призвала всех к тишине, и класс затих в ожидании. Что же будет дальше?

– Тише, тише, класс! Так вот, это Ларс!

И в третий раз за день учительница вперила указующий перст в мальчишку перед нами, словно у кого-то были сомнения в том, кто же из нас Ларс.

– Теперь он будет учиться в нашем классе. Надеюсь, ему у нас понравится.

Ларс и остальные кивнули, и Янне продолжала:

– Прежде чем я начну вызывать вас и сообщать имена ваших подопечных, я должна рассказать вам ещё кое-что. Я не хочу никого обидеть, но Аманда уже знает имя своего подопечного.

– Что?! – неожиданно громко прозвучало из угла. Рассерженная Кристина наконец-то оторвалась от экрана мобильного.

– Да, – терпеливо повторила Янне. – Аманда уже сегодня сможет заняться своим подопечным, и если она ещё не поделилась с вами этой замечательной новостью, то она достойна только уважения.

Весь класс повернулся и вопросительно уставился на меня. Я замерла, глядя прямо перед собой, не зная, что сказать.

– Аманда! – рявкнула Анна. – Кто же твой подопечный?

– И почему ты нам ничего не сказала? – влезла Кристина.

– Э… – начала я, но больше ничего не придумала.

Вдруг я заметила, что Сари пытается помочь мне, легонько пихая в бок, но это мне не помогло. Вроде бы простые слова – «мой подопечный это Ларс» – застряли в горле.

Сари толкнула меня посильнее, и я вдруг осознала, что на меня смотрит весь класс. Прошло ещё несколько секунд, пока, наконец, я смогла прошептать четыре буквы:

– Ларс.

Никто меня не услышал. Ларс, во всяком случае, уж точно. Сидя ко мне спиной и глядя в окно, он казался единственным, кого не интересовала моя персона. Янне решила вновь взять бразды правления в свои руки и помочь мне:

– Аманда, теперь ты можешь сказать! Не бойся!

«Спасибо, что разрешили», – подумала я. Деваться было некуда. У меня не оставалось другого выбора.

– Ларс! – испуганно выкрикнула я, и теперь Ларс тоже повернулся ко мне.

– Ларс – мой подопечный.

Впервые с тех пор, как Ларс появился в классе, наши взгляды встретились, и Ларс коротко мне улыбнулся, прежде чем снова отвернуться и уставиться в парту.

В классе начали переговариваться. Все, казалось, были удивлены, но никто не смеялся. И всё же я почувствовала на себе взгляд, которого боялась со вчерашнего дня. Я не осмелилась поднять голову в сторону Адама, который сидел и смотрел прямо на меня. Мне казалось, что его глаза прожигают меня насквозь, и я изо всех сил старалась делать вид, что не замечаю этого. Я украдкой посмотрела на Анну с Кристиной, которые опять уткнулись в свои мобильники. Не хочу выглядеть параноиком, но мне показалось, что камера телефона была нацелена на меня.

– Хорошо, класс, – сказала Янне с высоты своей кафедры. – Теперь поступим так: вы будете подходить ко мне по очереди, и я буду называть вам имена ваших подопечных. Затем вы сядете и сочините два письма. В одном из них вы напишете, чего вы ожидаете от себя в этом году. А другое письмо – с приветствием для вашего первоклассника, – вы отдадите ему при встрече завтра утром.

Все вскочили и бросились занимать очередь перед кафедрой Янне. Я едва различила Ларса сквозь толпу галдящих одноклассников. В этом переполохе он единственный спокойно сидел на своём месте. Его губы двигались, как будто он с кем-то разговаривал, но рядом никого не было.

– Может, подойдёшь и поздороваешься с ним? – спросила Сари, вернувшись на своё место.

Я кивнула, но, честно говоря, делать мне этого совершенно не хотелось. Я боялась, потому что не знала, как поведёт себя Ларс, но больше всего я боялась, что весь класс будет на нас смотреть.

Я сидела, считая секунды до того момента, пока решусь к нему подойти. Я как раз дошла до двадцати, когда меня отвлекло громкое «привет».

Я вздрогнула: прямо передо мной стоял Ларс собственной персоной. Я так сильно увлеклась счётом, что не заметила, как он прошёл сквозь царивший в классе хаос и теперь стоял рядом со мной и широко улыбался. Я не осмелилась улыбнуться ему в ответ так же широко.

Беспорядок, который был в классе всего несколько секунд назад, сменился звенящей тишиной. Все замерли, услышав это «привет». Теперь взгляды одноклассников были устремлены на меня и Ларса.

Ларс спокойно и безо всякого стеснения стоял и ждал, пока я тоже скажу ему «привет», но я ничего не могла с собой поделать. Вместо мужественного зрелого опекуна перед Ларсом стояла стеснительная девочка, которая больше думала о чужих взглядах, чем о том, чтобы быть добрым и отзывчивым наставником.

Кажется, теперь Ларс тоже заметил, что на нас все смотрят, и, неуверенно поглядев на меня, тихо спросил:

– Аманда?

И тут же опустил голову и стал разглядывать свои ботинки. Я по-прежнему не могла выдавить ни слова и почувствовала, что меня захлёстывает паника. Взгляды учеников вперились в меня, словно увеличивающие объективы фотокамер. Мне казалось, что я даже слышу, как они навострили уши. Все стояли и смотрели, что я буду делать. Кто-то, возможно, даже жалел меня, а кто-то, наоборот, радовался моему неловкому положению.

Но я так ничего и не ответила. Даже самые простые слова вылетели у меня из головы. Должно быть, со стороны казалось, что я не особенно стараюсь что-то сказать. Все видели только, что я сижу и молча смотрю на Ларса снизу вверх. А страх, застывший во взгляде, могли неверно истолковать как злость или осуждение.

Я закрыла глаза и, набравшись храбрости, произнесла:

– Аманда.

Вот. Я сказала это. Назвала собственное имя. Нелогично, зато смело. Кто-то фыркнул, но большинство обменялись удивлёнными взглядами и остались стоять, замерев.

Ларс поднял голову и посмотрел мне прямо в лицо. Он улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ. Я жутко нервничала, но всё-таки заставила себя продолжить:

– Меня зовут Аманда. И я буду тебя опекать.

– Да, я знаю, – ответил Ларс и, резко повернувшись ко мне спиной, пошёл на своё место.

И это всё?

Я села за парту, наблюдая, как все в классе постепенно рассаживаются на свои места. Тишина сменилась болтовнёй и смехом. Кажется, больше никто не проявлял интереса ко мне и Ларсу. Я повернулась к Сари.

– Ну как?

– Хм, – начала она, – думаю, всё хорошо.

– Думаешь? – переспросила я.

– Во всяком случае, неплохо.

– Хорошо, – выдохнула я, чувствуя себя очень глупо.

Я посмотрела на Ларса и обнаружила, что он снова сидит, погружённый в беседу со своим воображаемым другом. Он бурно жестикулировал и что-то тихо шептал, и было ясно, что моя персона никак не интересовала его.