Текст книги "Кровная месть. Чеченская вендетта"

Кровная месть
Чеченская вендетта
Ибрагим Хараев

Всем жертвам, пострадавшим от кровной мести, посвящается.

Консультанты: Исмаил Акаев, Мовлид Губзаев, Айна Махтиева, Роман Эльхаджиев.

В книгу включены стихотворения Ахмеда Хаджиева и поэма Шамиля Арбинина.

Редактор Гаухар Хасанова

Редактор Вадим Палонин

Корректор Гаухар Хасанова

Иллюстратор Аслан Бугаев

Дизайнер обложки Валентина Гредина

© Ибрагим Хараев, 2017

© Аслан Бугаев, иллюстрации, 2017

© Валентина Гредина, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-4237-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Говорят, что страницы истории обильно политы кровью невинных. Невозможно найти день, когда где-нибудь на Земле не страдал бы праведник и не торжествовал бы злодей, когда люди не избегали бы правды и не прятались за ложью. Невозможно найти дня, когда бы глупость и жадность не побеждали разум и любовь… Но в итоге правда всё же победит. Потому что правда всегда побеждает. Потому что правда должна победить.

 
Там, где поток бурлящий мчится
И птицы гордые парят,
Где духом воли лес томится,
И мир свободою объят,
Где в ночи лунные не спится
Горянке в думах обо мне,
Души своей осколок чистый
Оставил в той я стороне.
Моя душа осталась там,
Где ночью, узкою тропою,
Не зная счёт своим шагам,
Блуждал я, гордый, под луною.
И с пылкой страстью воспевал
Свой край родной, седые горы.
И созерцать бы век желал
Отчизны милые просторы…
 

Кровная месть – месть, обычай, возникший и развившийся в догосударственном обществе как универсальное средство защиты жизни, чести, имущества сородичей (соплеменников). Единый в своей основе, обычай кровной мести существовал в различных вариантах: у одних народов считалось достаточным убить одного из представителей рода обидчика (т. е. не обязательно его самого), у других кровная месть должна была продолжаться до тех пор, пока число жертв с обеих сторон не сравняется, и т. д.

В раннегосударственных обществах кровная месть не была ликвидирована, но была несколько ограничена: суживался круг мстителей и ответчиков, принимались во внимание степень ущерба, пол, возраст, общественное положение объекта мести. Одновременно развивалась система композиций – материального возмещения за ущерб. Например, по саксонским обычаям, кровная месть распространялась только на убийцу и его сыновей; по бургундским – только на самого убийцу, был ограничен и круг лиц, имеющих право мстить; убийство в порядке кровной мести не могло быть совершено, например, в помещении церкви. По Русской правде разрешалось мстить брату за брата, сыну за отца и т. п., при отсутствии таковых назначался штраф (вира); по Салической правде вместо кровной мести выплачивался штраф – вергельд. Как правило, кровная месть запрещалась, если убийство было совершено по неосторожности или случайно. В таком виде кровная месть и композиции удерживались во многих странах и регионах, а в некоторых из них (Албания, Сербия, Южная Италия, Корсика, Япония и др.) дожили до 20 в. В СССР кровная месть и композиции, сохранявшиеся у некоторых народов Кавказа, Средней Азии и др., рассматриваются уголовным законодательством ряда союзных республик как преступления, составляющие пережитки местных обычаев (см., например, УК РСФСР, ст. 102, 231). В СССР кровная месть практически изжита.

(Большая советская энциклопедия. 2012)

Глава 1. Руслан Дадиев (2014)

 
Возможно ли словами передать
Любовь, печаль и боль отца?..
Младенца-первенца, едва начав ласкать,
Внезапно потерять! Во сне юнца
Он видел часто много лет,
И если же он жив, да не померкнет свет,
Пока он сына не обнимет…
И скорбь его да не покинет,
И веки вечные готов он ждать,
Лишь чадо бы к груди прижать…
Но жив ли сын, погиб ли в детстве,
Тяжелый рок, украден он,
От мук душевных нет поныне средства,
Ты жив, но будто погребён…
 

Прошло шестнадцать лет с того дня, когда Руслан понял, что жизнь – вещь хрупкая. Он смотрел через окно своего офиса на Тверской и видел, как люди суетливо спешат куда-то, расталкивая друг друга. Вот уже несколько лет он жил в этой сутолоке с надеждой найти ответ на вопрос: почему украли его единственного сына? От этих мыслей сжималось сердце, сын снился ему каждую ночь. Руслан видел, как он подрастал, как ему исполнилось три года, четыре, пять лет. Вчера он увидел его во сне семнадцатилетним парнем. Уже подростком, не таким, как шестнадцать лет назад, теперь он улыбался и выглядел вполне рассудительным. Руслан во сне что-то советовал сыну, боясь, что Микаил может допустить какую-нибудь оплошность. Проснувшись среди ночи, он осознал, что это сон и сына нет рядом, и ему вдруг захотелось завыть, как волк…

После долгих раздумий он всё-таки решил пойти к психологу. Войдя в кабинет, он увидел женщину лет шестидесяти. Руслан внимательно рассматривал её, интуитивно чувствуя, что ей можно довериться.

– Я вас слушаю, молодой человек.

– Доктор, у меня есть одна проблема… – начал Руслан.

– Иначе бы вы не пришли сюда, – сказала она, улыбаясь. – Как вас зовут?

– Руслан.

– Хорошо, расскажите мне всё по порядку.

…Их разговор продолжался более двух часов. Ему хотелось рассказать всё, что он чувствовал, что пережил за эти годы. Иногда Руслан останавливался и спрашивал, не отнимает ли он её время. Она отвечала, что ему нужно всё выговорить, даже если это займёт два дня, а потом она даст свои рекомендации.

– Доктор, я хочу избавиться от этих снов, – сказал Руслан.

Она ответила не сразу, и, когда она заговорила, было заметно, как дрожит её голос:

– Я знаю, что такое потерять сына. У меня был единственный сын, которого я любила, как и вы своего. Он разбился на мотоцикле. Я много лет видела его во снах, и всё это время он был словно жив для меня. Потом эти сны прекратились. Я готова была на всё, лишь бы он снова начал мне сниться. Но этого не произошло. И тогда я поняла, что его больше нет. Если бы вы пришли ко мне и сказали, что сын перестал вам сниться, я бы попыталась вернуть его в ваши сновидения. А сейчас я уверена – ваш сын найдется живым и невредимым.

Руслан упал на колени, обнял её, прижавшись головой к её груди – так, как он прижимался к матери, и неожиданно для себя назвал её мамой.

Выпустить эмоции, всё, что наболело, – всегда было важно. Именно сдерживаемые эмоции чаще всего становились для людей причиной множества проблем. Однако теперь, прижимая к себе Руслана, она вдруг подумала, что становится пациентом сама, почувствовала, что не хочет отпускать этого малознакомого, в общем-то, человека, и хочет продолжать эту игру, так, будто у неё есть сын, а может, когда-нибудь будут и внуки. Будто для неё ещё не всё потеряно…

«Но реальность в том, что всё потеряно», – думала она, механически передвигая карты пасьянса «Косынки», когда Руслан ушёл.

А на следующий день он ей позвонил:

– Простите, – сказал он. – Я просто подумал… Я мог бы чем-нибудь помочь вам по дому?.. Может, отремонтировать что-нибудь?.. Я понимаю, это звучит странно, просто я хочу что-нибудь сделать для вас. Всё что угодно. Просто я не могу забыть тот момент, когда назвал вас «мамой». Мне хочется как-то продлить это ощущение.

Эта просьба явно не входила в перечень обычных врачебных практик Лидии Николаевны.

– Но я не ваша мать… – в замешательстве сказала она.

– У меня большой дом! Хотите, я вас к себе перевезу?..

– Но… я не ваша мать, – она повторила это скорее самой себе, с какой-то упорной обречённостью.

– Да… – повисла тишина. – Вы правы. Простите, что я так набросился на вас… Вы правы.

– Нет-нет, подождите, – спохватилась она вдруг…

Лидия Андреевна редко звонила Руслану, когда он был на работе. Иногда она посылала ему сообщения, спрашивая: «Как ты, сынок?». С радостью готовила ему ужин, и они проводили вечера в долгих застольных беседах.

Как-то у Руслана были назначены важные переговоры с руководителями дочерней нефтяной компании из Сибири, и он попросил секретаршу не беспокоить его в ближайшие три часа. Встреча только началась, когда он получил сообщение от Лидии Андреевны: «Русик, срочно позвони мне». Тон сообщения встревожил его.

Он сразу перезвонил:

– Мам, что случилось? Ты в порядке?

– Сынок, я смотрела передачу американского телевидения, там показывали семью чеченских эмигрантов. Там был мальчик… Руслан, в общем, я успела записать чуть-чуть и отправила тебе на электронную почту. Мне кажется…

В этот момент сердце Руслана учащённо забилось, он почувствовал, что задыхается. Забыв обо всём, он бросился к компьютеру. На видеозаписи он увидел человека, который похитил его самого шестнадцать лет назад. Потом камера показала его сына. Это был Микаил, такой, каким предстал ему во сне прошлой ночью.

Руслан почувствовал, что теряет сознание, а когда открыл глаза, увидел над собой капельницу и суетящихся вокруг медсестер. Он понял, что попал в больницу.

– Сынок… – услышал он голос Лидии Андреевны: – …Прости меня, я хотела…

Руслан не дал ей договорить:

– Мама, это он. Он жив. Остальное не важно. Мой сын, он жив, и я найду его…

Через два дня Руслана выписали из больницы. Вернувшись домой, он, не теряя времени, набрал знакомый номер.

– Олег Григорьевич, это Руслан.

– Да, дорогой, чем могу быть полезен? – спросили на том конце провода.

– Мне нужно найти одного человека. Его зовут Яков Гельдман, он уроженец города Кизляра, восемьдесят третьего года рождения.

Вскоре генерал перезвонил и сообщил, что Яков живет в Америке и работает телеоператором в Голливуде. Раздобыть номер его телефона оказалось и вовсе делом несложным, так что уже на следующий день Руслан набрал номер Гельдмана.

После нескольких гудков он услышал автоответчик, который сказал по-английски: «Это Яков Гельдман. Сейчас я занят, но, если вы оставите своё сообщение, я вам перезвоню».

Это был тот самый Яша, с которым Руслан провёл в подвале целый месяц, эти интонации и манеру говорить он ни за что бы не забыл, – слишком многое они пережили вместе в те тридцать дней. Руслан был рад, что Яков жив и невредим.

– Хеллоу, – услышал Руслан на другом конце и после паузы сказал: – Яков, никогда не говори «никогда».

– Руслан, я знал, что мы найдём друг друга, рано или поздно! Где ты?! В Чечне?! Как ты?! – было слышно, как Яша вскочил, что-то задел, и какие-то мелкие предметы рассыпались по полу.

– Яша, я в Москве, но через два дня буду в Лос-Анджелесе. Я тебе расскажу обо всём, но мне потребуется небольшая помощь.

– Руслан, не знаю, о чём ты хочешь меня попросить, но я для тебя сделаю всё, что могу. Ты спас мне жизнь, так что можешь во мне не сомневаться… Надеюсь, нам не надо будет никого похищать? – Яков засмеялся.

 
Господь мой! Как тебя благодарить?!
Ты властен забирать и щедр дарить!
Твою я волю кротко принимал,
В награду верить я не уставал…
Час встречи близок, лишь позволь
Мне многолетнюю унять страданий боль,
Готов я жизнь свою Тебе отдать,
Но прежде сына бы хотел обнять!..
 

Рейс «Москва – Лос-Анджелес» приземлился точно вовремя.

Лос-Анджелес встретил Руслана гвалтом разноязыкой людской толпы возле миграционных стоек. Офицер посмотрел на паспорт Руслана, потом на него и спросил:

– Первый раз в Америке?

– Да.

– Вы по бизнесу или личному приглашению?

– По личному, – ответил Руслан и, улыбаясь, добавил: – Я приехал навестить сына. Он здесь живёт и учится.

– Давно не видели сына?

– Шесттнадцать лет.

– Сколько лет вашему сыну? – офицер поставил штамп.

– Семнадцать.

Офицер посмотрел на Руслана удивлённо:

– Это сильно, папаша. Что ж вы так долго не встречались с ребёнком? Не скучали, что ли?

– Очень скучал, сэр. Если бы вы только знали. Но так получилось.

– Окей, сэр. Удачи вам и добро пожаловать в Америку.

– Спасибо.

Руслан шёл, не замечая никого в толпе. Три года он не был в отпуске, но теперь, после тринадцатичасового перелета, совсем не чувствовал усталости. «Я нашёл сына, я счастливый человек», – думал Руслан, незаметно для себя добравшись до выхода.

– Руслан, я здесь! – только сейчас он увидел Яшу, идущего навстречу с распростёртыми объятиями.

Обнявшись, они постояли, крепко сжимая друг друга, как стояли когда-то, шестнадцать лет назад, прощаясь после тридцати дней совместно прожитого кошмара и не представляя себе, увидятся ли они когда-нибудь снова.

Он радостно смотрел на Якова и не мог поверить, что этот мужчина с большой густой бородой – тот самый пятнадцатилетний мальчишка, который почти три месяца провёл в жутком подвале. Тот самый, который пережил всё – холод, голод, жажду и уже потерял было веру в спасение, если бы не Руслан, случайно оказавшийся с ним рядом.

– Яша, а борода у тебя ничего. Ты что, раввин?

– Нет, я работаю оператором, но каждую субботу хожу в синагогу и в свободное время читаю Тору, Библию и Коран, – он улыбнулся.– Руслан, это благодаря тебе. Ты всегда поддерживал меня. Ты рассказывал мне истории и притчи из священных писаний. Я до сих пор помню ту историю про Моисея и его людей, когда они оказались на берегу моря, теряя надежду на спасение. Тогда Моисей сказал им: «Молитесь и уповайте на Бога, будьте терпеливы, и Он нас не оставит». Услышав эту историю, там, в подвале, я тоже стал молиться и терпеливо ждать нашего спасения, потому что знал, что ты мой Моисей, и Бог нам поможет…

Воцарилась долгая пауза, обоим невольно на память пришли дни, прожитые в заточении.

– Руслан, расскажи, где ты живёшь, что ты делаешь? Как там сейчас в Чечне?

– Яша, давай выпьем где-нибудь кофе, и я тебе обо всём расскажу подробно.

Улыбаясь, они прошли на автостоянку. «Так ярко светит солнце», – сказал Руслан, и они остановились, посмотрев друг на друга. Это напомнило им первые слова Руслана, которые он сказал, очнувшись, там, в подвале: он открыл глаза и увидел в полутьме склонившегося над собой мальчика. Мальчик спросил: «Как вы себя чувствуете?». Руслан ответил сквозь боль: «Здесь не светит солнце».

На душе у обоих было светло, хотя и Руслан, и Яков то и дело мыслями уносились туда, на шестнадцать лет назад, в холодный, мерзкий, тёмный подвал.

– Ну, Руслан, ты такой респектабельный, и не скажешь, что приехал из дикой Чечни. Извини, что так выражаюсь, – прервал Яша его мысли.

– Ничего страшного, Яков, я тебе покажу фотографии этой «дикой Чечни». – И Руслан пролистал перед Яковом снимки сорокаэтажных высоток.

– Я надеялся, что ты мне покажешь фотографии Грозного, а это Дубай. Я там был и всё это видел.

– Яша, я тоже был в Дубае и тоже видел там небоскрёбы, но я тебе показываю Грозный.

– Руслан…

– Да, Яков, это Грозный. Это уже совсем другой город с другими людьми, и первоклассники у нас обращаются с телефонами и компьютерами не хуже, чем их сверстники во всём мире.

Якова было сложно чем-то удивить в жизни, но он был впечатлён, особенно когда увидел Руслана в окружении известных российских артистов.

– Это всё в Грозном?

– Да, Яша, это всё в Грозном, и многие известные люди с удовольствием приезжают в Грозный.

– Понятно. Кстати, я так и не понял, почему тебя похитили? Меня – понятно, я был из состоятельной семьи, а тебя по какой причине?

– Не знаю, Яков, но мне кажется, что ответ я найду здесь, в Америке.

Яков удивлённо посмотрел на Руслана:

– Почему?

– Помнишь, тогда, в подвале, я говорил тебе про своего годовалого сына?

– Да, конечно.

– Так вот, я его не видел с тех пор, как был брошен в тот подвал. Они выкрали его… – Яков в ужасе смотрел на Руслана, не зная, что ответить. – Но теперь я его нашёл, Яша. Он здесь, в Лос-Анджелесе.

– Что?!

– Да, он здесь, и я даже больше тебе скажу – помнишь того, кто единственный из наших похитителей был без маски?

– Да, конечно, помню.

– Его зовут Канта. Он здесь, в городе, и называет себя отцом моего сына.

Теперь Якову стало ясно, почему Руслан в Америке. Но такого поворота событий он не ожидал. Теперь он понимал, сколько горя выпало на долю Руслана. Ему стало по-человечески жалко друга, и, желая хоть как-то помочь, он спросил, что ему делать.

– Яша, пока не знаю, – сказал Руслан. – Скорее всего – ничего. Для меня важно уже то, что мы смогли снова встретиться. Шестнадцать лет, Яша, шестнадцать лет я видел его только в снах, а теперь он где-то рядом! Не могу поверить…

Они замолчали. Каждый думал о том, что связывало его с той давней историей.

– Руслан, с сыном всё понятно, но что ты собираешься делать с этим человеком, с Кантой? Я имею в виду – он, можно сказать, разрушил твою жизнь… Я боюсь, как бы ты не натворил чего-нибудь плохого, когда его встретишь. Руслан, помнится, ты когда-то говорил мне, что в каждом человеке есть плюсы и минусы, но Всевышний всё видит, он всех нас ведёт к добру, и нам нужно просто следовать этим правильным путём добра, путём совести. Честно говоря, вспоминая те дни, я считал Канту единственным нормальным человеком среди наших мучителей. Может быть, поэтому он и не надевал маску? Хотя, от этого ни мне, ни тебе легче не было.

В этот момент голос Якова стал жёстче, а глаза наполнились ненавистью. Он хотел забыть те события, но это было невозможно.

– Яша, помнишь, там, в подвале, я рассказывал тебе, что мечтаю отправить сына учиться в Америку, когда он подрастёт? Так вот, видно, чему быть, того не миновать. Только всё это я видел по-другому. Я хотел вырастить его настоящим чеченцем, а теперь… я не знаю, какой он. А если он не такой, каким я хотел его видеть? Сможет ли он вообще когда-нибудь стать таким? Захочет ли он вернуться на родину? В общем, вопросов много, Яша, очень много.

– Руслан, а где он живет? У тебя есть его адрес?

Руслан полез в свой телефон и, пролистав несколько страниц, протянул Якову.

– О, Валенсия? Я только вчера был там. Это примерно в пятидесяти километрах отсюда. Красивый и спокойный городок. Там лучшие школы Калифорнии. Ещё там есть Институт Искусства.

– Интересно, а ты что там делал?

– Мы заканчиваем фильм про одного мальчика-скейтбордиста, живущего там. Кстати, очень талантливый парнишка, и как скейтер, и как актёр. Предложили ему главную роль в другом фильме, но он отказался: говорит, у него серьёзно болен отец. А фильм мы собираемся снимать в Колорадо. Так что дорогу в Валенсию я знаю лучше, чем к себе домой.

– Молодец парнишка, я бы на его месте поступил точно так же. Дай бог здоровья и выздоровления его отцу. Уверен, что он очень любит отца, иначе бы так не поступил. А сколько ему лет?

– Шестнадцать или семнадцать… Слушай, Руслан, мы вот всё время говорим о твоём сыне, а ты после смерти жены…

– Я понял, Яков. Нет, я не женился, и никогда этого не сделаю. – Вспомнив о Бэле, Руслан не сдержался и вынул её фото. В ответ на вопросительный взгляд Якова пояснил: – Я всегда ношу с собой её фотографию и мысленно разговариваю с ней. Я дал ей слово, что найду Микаила…

Руслан осёкся, заметив, что его собеседник смотрит на фото со странным выражением лица.

Словно что-то вспомнив, Яков включил компьютер и развернул его к Руслану. На экране мальчишка-скейтбордист сделал несколько пируэтов, а потом, подойдя к камере, поднял вверх два пальца, что означало «мир»…

***

…Это был его сын. Микаил…

После долгой паузы Руслан, наконец, собрался с мыслями:

– Яков, я планировал поехать в отель, но теперь не смогу уснуть, пока не взгляну на сына хотя бы мельком. Умоляю тебя, позвони ему, скажи, что ты должен передать ему файл или что-нибудь в этом роде! Я должен его увидеть! Хотя бы через окно машины. – Яков кивнул, понимая, что отговаривать друга сейчас бессмысленно. – И ещё, когда ты ему позвонишь, включи громкую связь. Я хочу слышать его голос.

Яков беспрекословно набрал номер мальчика:

– Алло, Микаил?

– Да.

– Микаил, это я, Яков Гельдман.

– О, привет, Яков! Я как раз вспоминал тебя сегодня. Я выучил с утра два новых сложных трюка и думал, может, включим их в фильм?

Голос сына напомнил Руслану его жену – Бэлу. Теплая волна воспоминаний мгновенно захватила Руслана и перенесла в девяносто пятый год…

Глава 2. Руслан и Бэла

 
Трагедий в жизни нашей нам не счесть,
Предательство, лишенья, голод, смерть,
И в каждой столь невыразима боль.
Однако об одной сказать позволь…
Два сердца любящих, с надеждой, много лет,
Судьбы сносили каверзный запрет,
Печать бездетности лишала силы жить,
А сердце жаждало дитя любить…
Но воля добрая с небес сошла,
И в мир явилась новая душа…
Но нет, коварен нрав природы сей,
И ты поймёшь, что капля счастья в ней
Великой и безжалостной порой
Страдания оплачена ценой…
 

Руслан с Бэлой, как и всё население Грозного, метались из одного разбомблённого дома в другой. Их жилище было разрушено, как и у многих соседей. В начале года Руслан с Бэлой оказались в высокогорном селении, в доме одинокой старушки. Она выделила им две комнаты и сказала, чтобы они чувствовали себя, как дома. Самым большим неудобством было отсутствие электричества. В пять уже темнело, а солнце всходило не раньше девяти, поэтому иногда они ощущали себя «детьми подземелья».

Несмотря на войну, здесь, в горах, они как никогда чувствовали свое единение с природой, воздух был свежий, а по ночам в небе мерцали звезды, да и само небо было чистым, не то, что в городе. Руслан, как и все, верил в скорое окончание войны. Он твёрдо решил, что когда-нибудь построит себе дом в горном селе и будет приезжать туда с детьми. И хотя за десять лет брака у них с Бэлой так и не родился ребёнок, он твёрдо верил, что рано или поздно у них появятся дети.

Руслан всегда был чем-то занят, либо по дому, либо помогал сельским детишкам с учёбой. Несмотря на войну, люди понимали, что надо учиться, и были чрезвычайно рады узнать, что Руслан – учитель английского языка. Он только и успевал ходить из дома в дом, преподавая азы. Денег Руслан не брал, и люди помогали им с Бэлой, как могли.

В один из дней, вернувшись домой, как обычно, он столкнулся с Бэлой прямо на пороге. Не дожидаясь вопросов, она попросила его сесть, прикрыла дверь в комнату и… вдруг заплакала. Руслан удивился и даже слегка испугался: такого раньше никогда не было. Его Бэла была сильной и волевой, а сейчас она дала волю чувствам.

– Ну, в чём дело? Скучно тебе здесь, да? – спросил он.

– Руслан, я беременна…

– Это… – он осёкся, собираясь с мыслями, но тут же обнял жену и подхватил её на руки. – …Это же отличная новость!

Теперь Руслан чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Все его мысли были направлены на то, чтобы найти способ вывезти Бэлу как можно дальше отсюда, чтобы она не видела и не слышала рёва самолетов, грохота пушек, треска автоматных очередей, чтобы не натыкалась на людей в военной форме. К этому невозможно привыкнуть. Война войной, а Руслану нужен здоровый, нормальный ребёнок. Он не мог позволить, чтобы с Бэлой и малышом случилось что-нибудь плохое. Он никогда бы себе этого не простил.

Муж Зары – Расул – был человеком средних лет, отцом шестерых детей, которых он практически не видел. Он работал не покладая рук, чтобы они были обеспечены и хорошо учились. Но эта проклятая война спутала все планы – все образованные люди, включая учителей, стали покидать Чечню. Однако, как говорится: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Помощь пришла в лице Руслана, который учил их чеченскому, русскому, да плюс ко всему ещё и английскому языку. Поэтому Расул не мог отказать Руслану ни в чём. Впрочем, Руслан ничего особенного ни у кого и не просил, руководствуясь в жизни правилом: «Рука дающего – лучше, чем рука просящего». Расулу было радостно видеть, с каким усердием его дети учатся у Руслана. Он часто улыбался и говорил им: «Учитесь, дети мои! Ученье – свет, а неученье – чуть свет и на работу».

Руслан дождался, когда Расул вернется из Хасавюрта. Ещё издалека увидев знакомую машину, он торопливо направился навстречу. Они, как обычно, поздоровались, и Руслан сразу перешёл к делу:

– Расул, не знаю, говорила ли тебе Зара, но, в общем, если пожелает Всевышний, я стану отцом…

– Да ты что, Руслан! Вот тебе раз, вот тебе новость!! – Чтобы порадовать молодого отца, Расул сделал вид, будто впервые слышит об этом. – Слушай, Руслан, а ведь у нас здесь, в селе, никаких условий нет, даже медсестры нет.

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Видишь ли, Расул, у меня и у Бэлы нет никого – ни ближайших, ни дальних родственников, а оставить её здесь я не могу.

– Я понял, Руслан! Слушай, у меня есть тётя в Махачкале. Она живет одна. Дети у неё уже выросли, женились, так что это самый подходящий вариант для вас. Думаю, вам надо ехать к ней, я помогу.

– Спасибо, Расул! Спасибо тебе за помощь! Здесь только одно «но» – я не поеду. Она отправится одна. Может быть, я пару раз навещу её, а потом уже только к самым родам.

– Это почему ты не поедешь?

– Расул, у тебя шестеро детей, ты никуда не уехал. Если я уеду с ней, то буду чувствовать себя так, словно спрятался от войны за спиной жены. Я не поеду, Расул. Помоги мне с Бэлой в Махачкале…

– Подожди, Руслан. Я всё понял. С Бэлой вопрос решён. Что тут можно сказать… На твоём месте я поступил бы точно так же.

…Так получилось, что Бэла оказалась в Махачкале только через четыре месяца. Она сразу сделала УЗИ, чтобы узнать пол ребёнка. Ей очень хотелось, чтобы это был мальчик, потому что так хотел её муж. Не было у неё никого в целом мире, кроме него, так же, как и у него – никого, кроме неё. И вот теперь у неё должен был появиться ещё один родной человечек. Все тягости беременности были ей в радость. Она жила в ожидании момента, когда ребёнок появится на свет. Руслан так долго ждал этого.

Каждый раз, когда «божий дар» толкался в утробе Бэлы, она плакала от счастья. Это было нечто невыразимое – ощущать, что скоро ты дашь кому-то жизнь. Более того, УЗИ показало, что будет мальчик.

– Руслан, это мальчик! – радостно выпалила Бэла по телефону.

– Защитник, значит, будет, кормилец! Ты береги его, моего сына, не перетруждайся! И, пожалуйста, будь осторожнее! – он помолчал и с сомнением добавил: – Не знаю, может, зря я тебя одну оставил?..

– Я справлюсь… – было слышно, как тяжело дались Бэле эти слова, как ей хотелось сорваться и заплакать, начать жаловаться, что ей плохо без крепкого плеча мужа, на которое можно было бы склонить голову. Но ничего этого она не сказала, только едва слышно повторила: – Я справлюсь.

Руслан почувствовал всё, что она хотела сказать и не сказала, всё, что должна была сказать. И он понял: Бэла хотела, чтобы он оставался вместе со своим народом, разделил общее горе, помогал людям, чем мог. Ведь именно за это она любила его.

Так и не подобрав нужных слов, он положил трубку.

Через несколько дней к Бэле подошла медсестра: «Бэла, Людмила Ивановна просит тебя зайти к ней в кабинет».

Бэла инстинктивно почуяла что-то неладное. Забыв об осторожности, она побежала в кабинет главного врача и с ходу, не поздоровавшись, выпалила: «Что-то не в порядке с моим сыном?!»

– Успокойся, Бэлочка, твой ребёнок здоров и в порядке, – ответила Людмила Ивановна.

Схватившись за сердце, Бэла с облегчением опустилась на диван.

– Слава Всевышнему, я так испугалась…

И тогда главврач посмотрела ей в глаза и сказала то, что она больше всего не любила говорить своим пациенткам:

– Бэла, твоя жизнь в опасности. Ты заметила, как сейчас схватилась за сердце? Так вот, у тебя врождённый порок сердца. Ты не вынесешь эти роды и можешь умереть.

– …А ребёнок?

– С ним всё будет хорошо. Но я предлагаю тебе подумать о своей жизни.

– Каким образом?

– Тебе надо избавиться от ребёнка.

Словно услышав эти слова, ребёнок в утробе Бэлы забился с неимоверной силой, он будто кричал и сопротивлялся, умоляя не убивать его. Слёзы хлынули из глаз Бэлы. Она распахнула халат, оголив живот, положила на него правую руку и спросила:

– Людмила Ивановна, вы это видите?

Другой реакции Людмила Ивановна и не ожидала. Ей было шестьдесят лет, и тридцать пять из них она посвятила тому, что каждый день приносила людям добрые вести, сообщая, что у них кто-то появился на свет. За это она и любила свою работу. Но иногда, очень редко, бывали дни, как сегодня, и тогда она жалела, что выбрала эту профессию. К этому нельзя было привыкнуть. Для женщины всегда огромная трагедия – узнать, что её мечтам о материнстве не суждено сбыться.

– Каковы шансы, что я смогу выжить во время родов?

– Самые минимальные. По моей практике скажу – почти никаких.

– Людмила Ивановна, на днях приедет мой муж. Возможно, раньше в его роду были сотни, тысячи человек, но сегодня у него, как и у меня, не осталось ни братьев, ни сестёр, ни родственников. И он ждёт этого ребёнка, своего сына, уже целую вечность. Это вторая причина, по которой я хочу родить ребёнка, но самое важное состоит в том, что я – мать, я – женщина. Пожалуйста, не говорите моему мужу об этой проблеме. Никогда. Я хочу написать ему письмо. Если я умру… – и тут Бэла не выдержала и расплакалась. Ей не хотелось расставаться ни с любимым мужем, ни с ребёнком, который стал теперь смыслом её жизни. Но, возможно, теперь ради них ей придётся покинуть этот мир. – …Если я умру, вы передадите ему моё письмо.

– Бэлочка, я сделаю всё, как ты скажешь, – со слезами на глазах Людмила Ивановна заключила Бэлу в свои объятия.

Руслан ходил по коридору, нервно обгрызая ногти. С минуты на минуту на свет должен был появиться его долгожданный сын. Руслан ждал, когда за дверями раздастся крик новорождённого, и медсестра сообщит ему радостную весть. Но вместо медсестры к нему вышла сама Людмила Ивановна. Она шла неторопливо, и её лицо не выражало ничего. Руслан подумал, что это, наверное, из-за усталости, и, как только она подойдет, всё сразу встанет на свои места.

– Людмила Ивановна, как мой сын, как Микаил?

– С ним всё хорошо, его сердечко бьётся… – сказала она бесцветным голосом, – …но сердце бедной Бэлы остановилось…

 
Далёкий блеск звезды полночной
Под куполом небесных стен,
Намёком ли светя нарочно,
Мне навевает сладкий плен.
Покой и силу вдохновенья,
Познанья радость и прозренья,
И миру неземную тишину
Вобрав всем сердцем, я тебе пишу…
 
 
Быть может, на закате блёклом,
За горизонтом берегов,
Воспоминанием о вечном
Я сотворю букет стихов.
О страждущей душе бойца,
Под тяжестью победного венца,
И женщине, творящей мир
Под звуки лучезарных лир!
 

***

Руслан снял номер в гостинице «Hyatt», в Валенсии, поближе к Микаилу. Он выяснил, что мальчик заканчивает занятия в школе в два часа дня, а домой добирается на школьном автобусе. В половине третьего автобус останавливался напротив дома Микаила, поэтому Руслан припарковался неподалёку, чтобы дождаться сына. Он был уверен, что ни с кем его не перепутает.

Увидев автобус, Руслан напрягся, его сердце часто забилось. Он не отводил глаз от группы детей, которые прощались друг с другом. Все пошли дальше по улице, и только один начал переходить дорогу. Это был он – Микаил. Руслан сразу заметил, что он очень похож на мать – так же чуть наклоняет голову вправо, и есть что-то неуловимо знакомое в походке… Руслан до сих пор помнил его родинку на правой щеке, как и у Бэлы. Он проследил за Микаилом, пока тот не скрылся в доме, затем медленно тронулся с места, предполагая поставить машину чуть в отдалении, чтобы не вызывать подозрения у соседей. Может, это никого и не волновало, но врождённый инстинкт самосохранения жил в нём, как и в любом другом чеченце. Особенно после войны. Как только его автомобиль поравнялся с домом Микаила, дверь открылась, и Руслан увидел, что на пороге вновь появился его сын со скейтбордом в руках. Он уже шагнул вниз по ступенькам, но потом вернулся и громко сказал через дверь, смешивая русские и чеченские слова: «Дада, у меня на завтра нет домашнего задания. Я приду через час».