Текст книги "Твой последний шазам"

Глава 8
Никита

По правде говоря, Лехе я сочувствовал. Трифонов сам попросил его помочь, а потом, когда все так закрутилось, только наехал. Кто же знал, что мама у Тони такая вредная и несговорчивая?

Вообще-то на Лехином месте должен был оказаться я, поэтому ни капли не обиделся, когда на следующее утро, услышав в трубке мой голос, он разразился возмущенной тирадой о том, что я его подставил и теперь по гроб жизни ему обязан. Я извинился и на полном серьезе пожелал ему хорошей поездки. Леха же послал меня куда подальше, а потом пообещал приехать, как только сможет.

Однако на этом сюрпризы не закончились. Когда мы с Дятлом пришли в назначенное место, где договорились встретиться с Трифоновым и Максом, то увидели их сидящими на капоте темно-синего старого «форда» с аэрографическим рисунком в виде электрических разрядов вдоль всего кузова. Ни дать, ни взять – реквизитный автомобиль из «Мэд Макса». Артем называл его – Пандора.

При виде машины Дятел позабыл обо всем. Наспех поздоровавшись с ребятами, он скинул сумку прямо на асфальт и принялся ощупывать ее и оглаживать, а как узнал, что мы поедем на ней, так и вовсе задохнулся от восторга.

Я же к компании Артема отнесся довольно прохладно. Странно, что Трифонов согласился взять пятого человека и делиться с ним потом деньгами. Тем более такого, с которым проблем явно не оберешься. Но мнение свое я оставил при себе, да и высказывать его было поздно.

Однако против того, чтобы отправиться в лагерь на крутецкой тачке, я ничего не имел.

Ехали быстро, стекла были опущены, ветер, обдувая со всех сторон, яростно трепал нам волосы. Ноги Макса в больших белых кроссовках, закинутые на торпеду, покачивались в такт орущей музыке. На щиколотке одной из них было неброско вытатуировано слово «беги», и оно как нельзя лучше подходило, чтобы описать охвативший меня ошалелый настрой.

«Coming out of my cage» [5]5
  «Я выхожу из своей клетки» – песня группы The Killers «Mr. Brightside».


[Закрыть],– надрывался Брэндон Флауэрс.

Да я и сам будто выбрался из клетки. Я был этим чертовым мистером Оптимизмом.

Лето, каникулы, первая настоящая в жизни свобода – убойная доза гормонального адреналина. Все доступно, и все можно. От перспектив кружилась голова, а мир из окон движущейся машины казался намного веселее и лучше.

Вот только девчонок в коротких юбках рассмотреть как следует не получалось, зато я высунулся из окна и помахал нескольким из них рукой, на что никогда бы не решился, если бы просто проходил мимо.

Постояв немного в пробке на МКАД, мы съехали на шоссе и, набрав скорость, помчались, обгоняя ветер. Всю дорогу Артем весело рассказывал историю о том, как они весной попали в половодье и были отрезаны от дороги рекой, а зажатый между мной и Трифоновым Дятел то и дело повторял: «Ничесе».

За продуктами заехали в гипермаркет «Глобус». Я первым выскочил из машины и первым влетел в крутящуюся стеклянную дверь, не зная, куда девать скопившуюся энергию.

Но такой наэлектризованный был не я один.

Стоило нам войти в торговый зал, как Артем, подхватив из железной распродажной корзины войлочный тапок, запустил им в Трифонова. Давно привыкший к Лехиным выходкам Тифон мгновенно увернулся и, подцепив из другой корзины пластиковую шлепку, метнул ее в Артема. Тот наклонился, и шлепка угодила прямо между лопаток Дятлу. Громко ойкнув, Дятел подобрал ее и радостно швырнул обратно.

Но Дятел – это Дятел. Руки у него растут не из того места, а глазомер как у страдающего катарактой крота. Естественно, шлепка улетела на полку с товаром и снесла в верхнем ряду несколько коробок с петардами. Коробки попáдали, раскрылись, и маленькие, величиной с сигарету петарды раскатились вокруг по всему полу.

«50 штук», – прочел я на коробке. А таких коробок рассыпалось не меньше шести.

Перепугавшись от того, что натворил, Дятел кинулся собирать петарды, а парни с дружным гоготом двинулись дальше.

– Брось, – сказал я ему. – Придут работники и уберут тут все.

– Я не хотел, я случайно, – сокрушался он, ползая на четвереньках.

– Правда? А я думал, специально. По приколу.

– Ты что?! Это плохая шутка. Я бы не стал.

– Успокойся уже, – потребовал я, глядя, как он пересчитывает оставшиеся в одной из коробок петарды и поштучно добавляет в нее недостающие. – Ты же не будешь собирать все коробки. Ждать тебя никто не станет.

Пришлось увести его силой.

Парни отыскались в отделе с алкоголем, они уже нагрузили доверху две тележки: одну едой, другую бутылками.

– Вот это да! – ахнул Дятел. – А там можно будет выпивать?

– Не можно, а нужно, – Артем закинул сверху упаковку с пивом.

– Давайте только так, чтобы нас оттуда не выперли, – недовольно проворчал Трифонов. Судя по выражению его лица, они уже успели поспорить об этом до нашего прихода.

– Не выпрут, – Макс посмотрел на Дятла и подмигнул. – Мы же не дети.

Дятел радостно закивал и про петарды благополучно забыл.

До тех пор, пока на выходе из магазина его неожиданно не остановил охранник и не потребовал показать карманы. Только вместо того, чтобы вывернуть два несчастных кармана своих шорт, Дятел неожиданно уперся и заявил, что отлично знает права потребителя и делать этого не обязан. Охранник ответил, что в таком случае вынужден задержать его, потому что они видели на камерах, как Дятел положил несколько петард к себе в карман.

Я был дико возмущен, так как отлично знал, что он ничего не брал, и велел доказать это. Однако Артем неожиданно поддержал Дятла и в открытую предложил ему послать охранника. Тифон же сказал, что охранник всего лишь выполняет свою работу и самому вывернуть карманы не западло.

Одним словом, возникла дурацкая, тупиковая ситуация, в которой даже под угрозой вызова полиции Дятел, подогреваемый насмешливыми советами Артема, ни в какую не хотел уступать. Усложнилось все тем, что на помощь к охраннику прибежали два молодых парня в форме и собрались проводить Дятла в комнату для обыска.

Услышав это, Трифонов тут же впрягся уже по-серьезному, заявив, что он сам их сейчас обыщет. И все наверняка переросло бы в очередную потасовку, если бы увлеченно снимавший разборки на телефон Макс не утомился и не предложил Артему тупо купить эти самые петарды. После чего Артем, недолго думая, забрал все шесть коробок, не столько обрадовавшись решению конфликта, сколько самой идее – повзрывать их.

Через двадцать минут добрались до нужного места. Объехали крохотную белокаменную церквушку, одиноко стоявшую среди полей, и, еще немного прокатившись по лесу, увидели арочный свод въезда и большие красные буквы над ним: «Юпитер».

Остановились на квадратной заасфальтированной площадке.

Духота стояла невероятная. От асфальта шел жар, и сильно пахло нагретой краской. Трифонов должен был позвонить сторожу, чтобы тот нас встретил, но связи не было, и он стал ловить сигнал на дороге, пройдя сначала в одну сторону, затем в другую.

Я снял футболку и хорошенько умылся питьевой водой из бутылки. Дятел тоже схватился за бутылку, однако, все еще пребывая в жизнерадостном возбуждении, уронил – и вся оставшаяся вода разлилась.

Не сдержавшись, я дал ему пинка. Он радостно ойкнул и, держась за зад, начал носиться, изображая, как ему больно. Водительское стекло опустилось, и Артем удивленно уставился на его кривлянья.

Я чуть со стыда не сгорел. Уже в третий раз за день: после рассыпанных петард и препираний с охранником.

Продолжая идиотничать, Дятел помчался к деревьям, врезался в ствол сосны и, обхватив его, стал делать вид, будто карабкается наверх. Артем рассмеялся, а я с трудом подавил в себе желание догнать сводного братца и врезать ему. Когда подобное проделывал Криворотов, было смешно, у Дятла же получалось нелепо и по-детски.

– Эй, вы кто такие? – от недовольного окрика я вздрогнул.

Возле калитки стоял очередной охранник.

– Мы работать, – я был ближе всех к нему.

– Кем работать?

– На стройплощадку.

– Какую еще площадку? – охранник, подозрительно поглядывая на Пандору, все время держал руку на рации.

– Мы с начальником лагеря договаривались.

– Мне никаких распоряжений не поступало. Все, давайте освободите площадку. Здесь разрешается стоять только персоналу и родителям.

– А мы персонал, – дерзко заявил я, пытаясь реабилитироваться перед Артемом за глупую выходку Дятла.

Но охранник отчего-то занервничал и, ничего не ответив, свалил. С металлическим лязгом хлопнула калитка. Я решил, что это я его напугал, но оказалось, подошел Трифонов.

Сигнал он так и не поймал, но зато обнаружил другие ворота, которые были гораздо больше похожи на то, что нам нужно.

Те ворота находились чуть дальше по дороге и на них не было никаких надписей, а перекрестье ржавых прутьев украшала большая выцветшая пятиконечная звезда.

Первым вышел Макс, потряс створки, калитку и, в одно мгновение перемахнув на другую сторону забора, исчез в глубине густого парка, а через пять минут вернулся с тощим небритым мужичком в заляпанной краской футболке и широченных шортах, из-за которых его ноги казались неестественно худыми.

Мужичок отпер ворота, назвался Борисом и объяснил, куда нужно проехать.

С правой стороны сквозь деревья за высокой сеткой проглядывалась ухоженная территория «Юпитера» – соседнего лагеря с новенькими строениями и аккуратными аллеями. С левой – сплошные заросли и разруха.

Неподалеку от въезда перед нами возник высоченный завал: куча бетона, кирпичей, разломанных досок, стекла и прочей дряни. Песок на земле был белый, битые стекла сверкали на солнце.

За завалом виднелся полуразрушенный трехэтажный кирпичный корпус. Не было сомнений, что прежде куча была точно таким же корпусом.

Свернув пару раз и миновав еще одно приземистое, мрачного вида здание, мы оказались на узкой дорожке.

Среди деревьев, куда едва проникало палящее солнце, на довольно приличном расстоянии друг от друга виднелись острые треугольные крыши маленьких, напоминающих вигвамы деревянных домиков.

– Вот это я понимаю – атмосфера, – сказал Артем. – В таком месте я еще не жил.

– Кондеев и москитных сеток здесь не будет, – сообщил ему Макс.

– Серьезно? И подогрева сидений на унитазах тоже?

– Не уверен, что будут сами унитазы, – подал голос Тифон.

– Как же быть? – ахнул Дятел.

– А вот так. Тебя Никитос предупреждал, что здесь условия для пацанов?

– Но мы же на три недели, – разволновался Дятел. – Что же делать без унитаза?

– Как «что»? – фыркнул Трифонов. – Терпеть. Ты вообще мужик, Соломин, или нет?

Мы остановились на полукруглой поляне, которую Борис назвал «стоянкой». Сам он, заметно запыхавшись, появился минут через семь и сразу повел нас к домикам.

– Ваши десятый и восьмой. Это десятый, – он с усилием раскрыл дверь крайнего домика.

Внутри было два крохотных отсека. В одном располагалось нечто вроде кухоньки (стол с двумя табуретками), в другом – спальня: две кровати по обе стороны от узкого окна.

О чистоте речи разговора не шло, но кто-то все же пытался убраться, и на кроватях, как на полках в поездах, лежало чистое белье. Его приятный свежий запах заглушал вонь отсыревшего дерева.

– Здесь двое. И двое в восьмом.

– Но нас пятеро, – сказал Тифон.

– Ничего не знаю, – Борис развел руками. – Меня предупреждали о четверых. У остальных домов состояние аварийное. Там жить нельзя. Могу попробовать еще одну кровать выпросить, а вы уж сами думайте, как ее сюда впихнуть.

– Скажите, пожалуйста, – Дятел рассеянно оглядывался по сторонам, – а унитаз у вас есть?

Борис устало посмотрел на него. Было ясно, что он нам не рад, но старательно выполняет поручение.

– Сортир на той стороне, – он махнул в неопределенном направлении. – Уличный. Яма. Только заливать воду в бачки придется самим, потому что трубы нигде не меняли и воды в этой части нигде нет. Придете ко мне, я вам бочку дам, а то не находитесь.

Трифонов кинул на одну из кроватей свой рюкзак.

– А мыться? – Макс стоял на пороге раскрытой входной двери и передавал слова Бориса Артему.

– Тоже из бочки. Или на озере. От задней калитки десять минут. – Борис пошарил в кармане, вытащил связку ключей, отцепил от нее один и, оглядев нас по очереди, отдал его Тифону. – Это от задней калитки. Только запирайте ее за собой, а то дачники постоянно лезут. И еще дети с той стороны. Детей можно и нужно пугать. Здесь им не место. Получат травму – Павел Ильич будет отвечать. Но обижать их нельзя. За это Ильич тоже будет отвечать. Здесь, на территории, делайте что хотите. Хотите – пейте, хотите девок водите, если найдете. Мне по барабану, главное, чтобы без производственных травм. Огонь разводить только в мангалах. Жара стоит дикая, кругом полно сушняка, вспыхнет за секунды.

– А как ворота открывать? – крикнул с улицы Артем. – У нас же машина.

Борис нахмурился, потом махнул рукой.

– Там навесной замок. Пока вы здесь, запирать не буду, но не забывайте его вешать назад.

Он сосредоточенно почесал в голове, обдумывая, о чем еще не сказал.

– А почему у вас телефоны не ловят? – поинтересовался только закончивший переживать по поводу унитазов Дятел.

– Звонить возле храма можно. Или на дачах. У нас не берет.

– А с едой как? – спросил Макс.

– В восьмом доме плитка электрическая. Продукты в поселке можно купить. За полем. Там и станция железнодорожная. Ах да, и, если жить хотите, кукурузу не вздумайте воровать. Это фермерские поля, частная собственность, мужики там без башни – голову на раз оторвут. Ну что, кровать нужна?

Трифонов ответил, что нужна, и они втроем с Артемом поехали в «Юпитер», а мы остались осматриваться.

Восьмой домик ничем не отличался от десятого, за исключением того, что вместо чайника на столе стояла электрическая плитка с одним блином – вещь абсолютно в стиле бабушкиного «раритета».

Макс вошел в комнату, оглядел кровати и, пожав плечами, словно оправдываясь, сказал:

– Я его не заставлял.

– А чего он вдруг поехал? – спросил я.

– Из вредности. Характер такой. Всем назло делать. Даже самому себе, – неопределенно ответил Макс. – Но здесь он долго не выдержит.

– Условия дрянь, – согласился я.

– Условия бывали и похуже. Просто не выдержит – и все. Терпения не хватит.

– Это из-за той подруги его? – высказал я свое предположение, пытаясь вспомнить, как ее зовут.

Макс кивнул и вышел.

Между домиками находился засыпанный хвоей деревянный стол с прикрепленными к нему лавками, он был покрыт темно-коричневой морилкой, поэтому почти не выцвел.

Чуть поодаль стоял кособокий ржавый мангал на высоких ножках, а за ним то ли турник, то ли оставшийся от качелей каркас.

Мы по очереди заглянули в остальные «вигвамы». Четные шли по левой стороне дороги, нечетные – по правой. В одном совсем не было стекол, в другом ступени полностью сгнили, темные пятна на полу третьего свидетельствовали о протекающей крыше. У четвертого попросту не было входной двери.

На другой стороне среди зарослей обнаружили тот самый туалет, о котором говорил Борис. Приземистое квадратное строение, отделанное белой, неплохо сохранившейся плиткой, с буквами «М» и «Ж» по краям. Дятел первый забежал внутрь и тут же выскочил как ошпаренный:

– Ужас!

Артем с Тифоном вернулись оживленные. Из их разговоров я понял, что, пока они искали кровать, успели цепануть в «Юпитере» каких-то девчонок. Точнее, девчонки сами их цепанули: подошли, спросили, откуда и как зовут. И теперь парни спорили, кто они такие. Трифонов считал, что вожатые, Артем уверял, что «дети». Однако и то и другое было не особо важно, главное, что тут в принципе были девчонки.

Вопросов, к кому подселять третьего, не возникло. Деревянный каркас с огромным трудом впихнули в проход между двумя другими кроватями в нашем, десятом, домике, и когда Трифонов с угрожающим треском его туда заталкивал, казалось, стены вот-вот сложатся. Но все обошлось. Получилась одна огромная трехспальная кровать на всю комнату: вошел – и упал.

– Фигасе аэродром, – восхитился Артем. – Представляю, как вам весело будет.

– Могу с тобой поменяться. – Тифон был явно не в восторге от перестановки.

– Не, не. – Артем протестующе замахал руками. – Я Вите только с Котиком изменяю.

– Почему он Котик? – задал Дятел давно интересующий меня вопрос.

– Потому что с виду белый и пушистый, а на деле – коварный зверь, – все еще смеясь, уклончиво ответил Артем, похлопал Дятла по спине и ушел.

Потом мы поели. Кое-как, наспех, просто бутерброды. Нарезав толстенными кусками колбасу и хлеб, Трифонов выложил их на пакет посреди стола. Макс притащил из машины упаковку баночного пива.

Дятел сунулся мыть руки, но воды, кроме питьевой в бутылках, не оказалось. Стали решать, как быть. Ведрами носить в бочку – сдохнешь. От дома, где жил Борис, чуть меньше километра.

Возить ведра на машине – не вариант. Дорога такая, что обязательно расплещутся. Тогда Артем предложил накупить больших десятилитровых бутылей и спокойно загрузить их в багажник. Это был отличный план, и Трифонов принялся восторгаться, как нам повезло, что Артем с нами поехал. Я заметил, что с момента нашего отъезда он разговаривал и советовался в основном только с ним, отчего у меня возникло странное чувство, что я там вообще не при делах и напросился, наподобие Дятла.

– Мы пойдем до церкви, – неожиданно для себя объявил я. – Позвонить надо.

Парни замолчали и с недоверием уставились на меня.

– Пешком? – спросил Артем.

– Конечно, – я решительно встал.

– Могу отвезти.

– Не нужно. Прогуляемся. Окрестности посмотрим.

Трифонов кивнул, будто я спрашивал разрешения.

Дятел, спешно запихнув в рот крошащийся кусок хлеба, вскочил за мной, попытался что-то сказать, но с набитым ртом не смог, поэтому просто припустил следом.

– Почему ты отказался? – наконец пробубнил он, когда дошли до конца улицы с домиками. – На машине – пять минут.

– Не хочу одалживаться. Подумаешь, машина. У меня в двадцать тоже, может, машина будет.

– Это вряд ли, – Дятел противно хмыкнул. – У папы нет возможности. Но я бы очень хотел машину. Вот такую, как Пандора. Ты знаешь, что у нее от «форда» только кузов? Она почти вся собрана вручную. Очень дорогая.

– А мне не нужен папа. Я сам себе куплю. Получше этой древности. Что-нибудь приличное, а не старое корыто, – заявил я специально, чтобы позлить его.

– У тебя денег нет, – хихикнул он, словно я с ним шучу.

– Будут.

– Банк ограбишь?

– Тебя продам. В рабство.

– Ну что ты, я же дохлый, – он развеселился еще больше. – Куда ты меня продашь?

– Ясное дело, не на рисовую плантацию. В секс-рабство, дебил.

– Ой, – он сделал круглые глаза. – Это опасно.

– Вот-вот. Так что не доводи меня и прекрати вести себя, как умственно отсталый. Из-за тебя они и обо мне также думать будут.

Белая, аккуратная, как с картинки церквушка с одним куполом и узкой колокольней рядом стояла прямо на дороге, а со всех сторон простирались поля с пожелтевшей на солнце травой.

На ступенях церкви полусидя развалился пожилой мужчина, о его единственную ногу терлась кошка, а вместо второй торчала обернутая штаниной культя. Рядом лежал костыль.

– Эй, пацаны, – мужчина помахал рукой. – Дайте водички.

Мы подошли.

– Воды нет, – сказал я и по тому, как он заинтересованно нас оглядел, понял, что вода была лишь поводом подозвать нас.

– Вы кто такие?

– Просто, – я пожал плечами. – Люди.

– Вижу, что люди. Откуда взялись?

– Из Москвы. Лагерь строить.

– «Юпитер»?

Я кивнул.

– Да… Строй не строй, а как раньше уже не будет, – он кисло прищурился – и все его лицо исполосовали морщины. – Я вот шестьдесят девять лет на свете живу, а лучше ни разу не стало. С каждым годом только хуже и хуже. Да что там годом. С каждым днем все хуже… Жары такой отродясь не было.

– Бабушка говорит, что в десятом году было жарче, – сказал Дятел. – Это когда торфяники горели.

– В десятом тоже плохо было, но будет еще хуже, – заверил одноногий. – Кругом только дурные мысли и негатив. Что человек природе посылает, то она ему и возвращает. А посылает он ей только злобу и отчаяние. Дурные люди, дурные поступки, дурное время и дурные прогнозы.

– В каждом времени есть свои сложности, – выдал Дятел из вежливости еще одну бабушкину цитату.

– Эх ты. Открой глаза, это уже не сложности. Это катастрофа.

Дятел вытаращил глаза, похлопал ими и покрутил во все стороны головой.

– Ничего плохого не вижу. Здесь красиво и спокойно.

– Ты либо маленький еще, либо влюбленный. Только эти ничего не понимают, не замечают и живут в слепом неведении.

– Неведении чего? – не унимался Дятел.

– Того, что все плохо и как становится хуже.

Дятел задумался.

– Я точно не влюбленный.

– Ладно, пошли, – одернул я его.

Он мог затеять дискуссию с любым сумасшедшим.

– Меня зовут Федор, – крикнул нам вслед одноногий. – Приходите, если что.

Мы немного отошли, и я уже стал набирать наш домашний номер, как Дятлу вдруг пришло что-то в голову – и он вернулся к Федору, а мне пришлось за него отдуваться и рассказывать бабушке, как мы прекрасно добрались и какие у нас чудесные условия.

Когда же Дятел вернулся, то рассказал, что пытался объяснить Федору про относительность ухудшений и улучшений. Ведь если рассматривать сегодняшний день из другой временнóй точки, скажем, из дней Великой Отечественной войны, то сейчас мы живем лучше. И еще, что у нас есть беспроводная связь и кондиционеры. Федор признал, что в войну условия жизни были хуже, но зато люди были открытые, добрые и честные, а сейчас – дерьмо. И вот на это Дятел уже никак не смог возразить, потому что, по его словам, ни с кем из тех времен знаком не был.