Текст книги "Только не для взрослых"

Мы оба вопросительно посмотрели на нее.

– У Ярослава полно разных костюмов. И фигура у вас похожая.

– Что? – Тифон скривился еще сильнее. – Да я лучше тысячу костюмов себе куплю, чем что-то у него попрошу. За кого ты меня держишь?

– Артём? – подкинул я еще один вариант.

Артёму, конечно, было далеко до Тифона, но он был высокий и явно носил вещи большего размера, чем я.

– Артём – метр девяносто, – сказала Зоя. – Ты о брюках подумал? А может, Макс подойдет? – под острым взглядом Тифа она на секунду осеклась, а потом как ни в чем не бывало продолжила: – Ну а что? Он не худой и не толстый. Они в прошлом году с Артёмом одинаковые покупали на чью-то свадьбу.

– Зой, ты совсем? – Тифон насупился. – Ты нарочно меня провоцируешь сначала Яровым, теперь Максом?

– Да нет же! – Она улыбнулась. – Мне казалось, вы помирились.

– С кем из них мы помирились? – произнес он с нажимом.

– Всё-всё, только не начинай. – Зоя замахала руками.

– А это, кстати, мысль. – До меня дошло, что она придумала. – Если костюмы одинаковые, взять пиджак у Артёма, штаны у Макса, и будет шикарно.

– Я никогда не видела тебя в костюме, – ласково заворковала Зоя и, не давая Тифону опомниться, перебралась к нему на колени.

– Я и сам не видел. – Он смягчился. – Куплю, раз такое дело. Поможешь выбрать?

– Нормальный костюм тысяч двадцать стоит.

– Сколько? – Тифон схватился за стул. – Мне нормальный не нужен. Мне любой. Хоть одноразовый.

– У Ярослава будет хороший костюм, – произнесла Зоя с нажимом. – Недешевый. И все это заметят.

Тифон хрипло зарычал, несколько секунд невидящим взглядом смотрел в окно, потом сдался:

– Ладно. Я позвоню Тёме. Только, если он согласится, ты с нами туда не поедешь.

К Артёму мы отправились на следующий день. С утра я съездил в универ, добросовестно отсидел три пары, а с философии слинял. Мне и своего философа дома выше крыши хватало.

Только вчера начали засыпать, как он завел:

– Слушай, Никит, как ты думаешь, а может, Бог – это коллективный разум? Ну то есть не какое-то там абстрактное нечто, а все люди, вместе взятые? Их общая душа, воля, энергия?

– Чего это ты вдруг религией заинтересовался? Ты же вроде неверующий.

– Не религией, а теологией. Хочу изучить вопрос.

– Зачем это тебе?

– Чтобы с Марковым грамотно полемизировать.

– А он разве верующий?

– Нет.

– Так и ты нет.

– В том-то и дело. Не могу же я вот просто так с ним согласиться.

– Почему?

– Потому что этот человек слишком много на себя берет. Он еще школьник, а ведет себя будто профессор.

– Ты старше его всего на год и тоже часто себя так ведешь.

– Неправда. Все мои умозаключения охватывают широкие пласты любой сферы. А у него всё в одной плоскости, исключительно причинно и линейно. – Дятел приподнялся на локте, и даже в темноте я видел, как заинтересованно блестят его глаза. – Так что ты скажешь по поводу коллективного разума?

– Спроси лучше у бабушки. Это она ходит воду святить и икону повесила.

– У бабушки не могу, в этом вопросе я являюсь ее оппонентом. И стоит сейчас выразить интерес, как она будет считать, что я пошел на попятную, и потащит меня в церковь.

– Настя говорит, что Бог – это любовь.

– Такое с Марковым не прокатит. А вот гипотеза, что Бог – это постоянно изменяющееся информационное поле нашего мироздания, – вполне. И каждый человек своим программным разумом является частью Бога, преобразуя его посредством накопления и обработки информации.

Я отвернулся к стенке.

Наступила долгожданная тишина. Однако только я успел расслабиться, как под подушкой завибрировал телефон.

В такое время мне могла писать только Настя. Но сообщение пришло не от нее, и я несколько раз перечитал его, прежде чем понял смысл.

«Знаешь, что я хочу на Новый год? Абонемент в фитнес-клуб. Можешь папе намекнуть, пожалуйста? Типа это ты придумал?»

Артём встретил нас психованный и злой. В руках он держал телефон и постоянно проверял сообщения.

Макса же, к глубокому разочарованию настроившегося на суровый разговор Тифона, дома не оказалось.

Артём покидал вешалки со своими костюмами на широкую кровать в спальне, потом притащил еще несколько из комнаты Макса:

– Выбирай, что хочешь.

Тифон присел на корточки, играя с развеселившейся от нашего прихода собакой.

– Пусть Никитос выберет, – отмахнулся он. – Мне пофиг.

– Пофиг не пофиг, а на день рождения ехать не мне. – Я поднял первую попавшуюся вешалку. – Давай раздевайся.

Артём быстро вышел из комнаты, собака побежала за ним.

Надетый поверх белой футболки пиджак смотрелся вызывающе стильно, а татуировка дракона бросалась в глаза как никогда. В целом пиджак Тифону подошел. Чуть сильнее, чем нужно, натянулся на плечах, а рукава были слегка длинноваты. Но смотрелось неплохо.

– Ты похож на киношного наркоторговца или сутенера, – заметил я. – Не хватает только золотой цепи и перстней.

Тифон состроил угрожающее лицо и, сделав вид, что вытаскивает из-за пояса пистолет, навел его на меня через зеркало.

– Ты меня подставил. Назови хоть одну причину, почему я не должен убить тебя прямо сейчас.

– Это ошибка. Я всегда был на твоей стороне, – подыграл ему я. – Клянусь, я бы никогда не пошел против тебя.

Продолжая держать «пистолет», Тифон развернулся ко мне.

– Нужно было убить тебя раньше, когда ты соврал Зое про те фотки. Это из-за них она приехала в лагерь и потом сбежала.

Я растерялся. Такой переход к реальности был слишком неожиданным.

– Думал, мы с этим уже разобрались. Я извинился.

– Я должен был убить сначала тебя, а потом Макса.

– Опусти пушку, – сказал я. – Ты можешь убить меня и без нее.

Резко шагнув вперед, Тиф с силой толкнул меня в грудь, и не удержавшись я улетел на кровать.

– Ты чего? Полгода прошло.

Несколько секунд он стоял надо мной с мрачным видом, потом улыбнулся краем губ:

– Ладно. Шучу.

– Давай брюки мерить, – выдохнул я облегченно.

Но только он начал снимать штаны, как в комнату вихрем ворвалась Лана, сбила в порыве буйной радости его с ног и весело набросилась сверху – облизывать лицо.

Матюкаясь и дергая запутанными в штанах ногами, Трифонов отбивался, а я ржал. Ударить Лану он не мог, только отпихивал, что еще больше ее раззадоривало.

Пришел Артём и тоже стал над ним ржать.

– Убери на фиг свою собаку, – зло прохрипел Тифон.

– Ща, погоди. – Артём навел на него телефон. – Камеру включу.

– Я тебе включу. – Тиф приподнялся на локте, однако Лана, запрыгнув передними лапами ему на плечи, тут же опрокинула на спину.

Мы загоготали еще громче.

Наконец освободившись от сковывающей движения штанины, он вскочил и, ухватив Артёма за майку на груди, толкнул так же, как меня, но, в отличие от меня, Артём успел уцепиться за его локоть, и на кровать они улетели вместе.

Дракой их возню в куче костюмов сложно было назвать, но оба злились и, тяжело пыхтя, пытались придушить друг друга.

Было ясно, что Тиф в итоге победит, но Артём держался неплохо и несколько раз ему удавалось выиграть преимущественное положение. Костюмы под ними нещадно мялись. Лана лаяла и бегала кругами вокруг кровати.

Все это длилось минуты три, пока Артём вдруг не крикнул:

– Стой-стой, погоди!

Тиф разжал руки. Откатившись на подушки, Артём немного отдышался и по-деловому сказал:

– Разговор есть.

– Что за разговор? – Тиф утер рукавом пиджака взмокшее лицо.

– Я в спальне дела не обсуждаю. – Артём встал, рывком поднял вывалившийся телефон и, проверив сообщения, сунул в карман. – Жду на кухне.

Он ушел, а Тифон еще какое-то время просто валялся раскинув руки. В пиджаке, трусах и болтающимися на одной ноге штанами.

– Вы про Виту в курсе? – С чашкой кофе в руках Артём нервно расхаживал по кухне.

– Я здесь второй день. – На одну табуретку Тифон скинул с горем пополам подобранный костюм, а на вторую плюхнулся сам. – Я вообще ничего не знаю.

– Ее мать посадила под домашний арест, общаться со мной запретила, отняла мобильник и запаролила вайфай. – Артём задыхался от возмущения. – В школу Виту водит какой-то нанятый хрен и не дает к ней даже п-приблизиться.

– Что ты натворил? – удивился я.

– Вообще ничего. – Он так резко развел руки в стороны, что выплеснул кофе из чашки на пол. – Вот черт! Никитос, принеси туалетную бумагу.

Подобные распоряжения были обычной манерой Артёма общаться с людьми, поэтому, не принимая на свой счет, я отправился за бумагой, а когда вернулся, услышал, как он сказал:

– Нам всего-то нужно будет полгода продержаться, пока ей восемнадцать не исполнится.

– Если тебе предъявят обвинение, то хоть через полгода, хоть через десять лет оно будет в силе. – Тифон недоверчиво смотрел на него исподлобья. – Спроси у Криворотова, он тебе про все статьи расскажет.

Артём небрежно отмахнулся:

– До этого не дойдет. Ее мать перебесится. Она же Витю любит. Ничего такого не будет, нам, главное, умотать и спрятаться нормально. Но мне нужна помощь. Котика подставлять нельзя, типа он не при делах. Я ему даже адрес не скажу, на случай, если пытать будут.

– Че? Пытать?

– Ну, это я так сказал… Образно. Короче, нужна помощь.

– Э, нет, – Тиф хмуро покачал головой. – Соучастие в похищении мне на фиг не сдалось.

– Да блин! Никакое это не похищение! Отвечаю. Я выяснял. Если Вита поедет со мной по собственной воле, то это побег. Всё.

– Никитос, загугли, – велел мне Тифон.

Они оба закурили.

– Я ничего особенного не прошу. – Артём немного смягчился. – Нужно просто убрать этого дебила.

– Что значит убрать? – испугался я.

– Ну не знаю… Отвлечь или вырубить. Просто чтобы успеть добежать до «пандоры».

– В принципе я тебя понимаю, – задумчиво произнес Тифон. – Без понятия, как бы я сам поступил.

– По заявлению родителей правоохранительные органы должны провести проверку по статье сто сорок один и сто сорок четыре и принять процессуальное решение, – зачитал я то, что нашел в Интернете. – Вернуть вас силой домой они не могут.

– Видишь! – обрадовался Артём. – Нормально все. Я что, по-твоему, малолетний дебил?

Тифон тяжело вздохнул:

– Все равно это мне ни к чему.

– Давай я тебе заплачу?

– Ты достал уже везде свои деньги пихать.

Артём стоял перед нами широко расставив ноги и со скрещенными на груди руками. Вид у него был решительный.

– Думаю, лучше провернуть это дело вечером. Вам всего-то нужно его минут пять подержать: потолкаться, побычить – ничего противозаконного. Он, конечно, может вас уложить лицом в снег, пристегнуть наручниками к ограде или шибануть шокером, но это его по-любому задержит.

– Шокером? – Тифон скривился. – Ну, такое себе…

– Нам нужен Криворотов, – сказал я. – Лёхина болтовня замораживает любого противника как минимум на пару минут. Мужик такой идет, а Лёха ему навстречу: «Дядя, как пройти в библиотеку?»

– Чего? – Артём уставился на меня как на умалишенного. – Какую еще библиотеку?

– Шучу. Это из фильма какого-то.

Тифон потер ежик на затылке и поднялся:

– Надо подумать.

– Костюм можешь не возвращать, – сказал Артём.

– Нет уж, – фыркнул Тифон. – Обойдусь без подачек.

Глава 12
Вита

Артём написал, чтобы я готовилась к пятнице. И время резко затормозилось, потекло как расплавленный воск. Я с трепетом представляла, как мы сбежим и будем жить совсем одни. Не так, как в Юрово, всего несколько дней, и даже не пару недель, как в Капищено, а долго, очень долго, до самого лета. Пока мне не исполнится восемнадцать.

О грозящих нам неприятностях я тоже думала. Но не очень много, потому что думать о неприятностях страшно.

Неприятности, грозившие Артёму, представлялись мне гораздо более серьезными.

Он только недавно поступил в консерваторию, начал учиться, и та новая обстановка, в которой он неожиданно оказался, подействовала на него самым благоприятным образом. Градус его неприкаянных творческих терзаний значительно снизился, состояние непонятости и собственной исключительности тоже – ведь с ним на курсе учились десятки таких же молодых талантов, которые, в отличие от него, не прекращали играть и выступать. А его перерыв давал о себе знать. Это злило Артёма и одновременно раззадоривало. Он мог сколько угодно выпендриваться перед Костровым, БТ или другими музыкантами, но, оказавшись среди себе подобных, был вынужден по-настоящему доказывать собственную гениальность.

Для него это был лучший способ вернуться в музыку.

Он написал мелодию для компьютерной игрушки, которую от него требовал Костров и которую летом он вымучивал почти месяц, всего за пару недель после начала семестра.

А к середине октября закончил обещанную запись с группой «Бездушная Тварь» и вообще, пребывал в отличном настроении и относительном согласии с собой. Теперь же очередной уход из музыки мог стать для него тяжелейшим испытанием.

Все должно было случиться по дороге домой. Я не знала, как именно, но, когда Носков отстанет, моя задача сводилась к тому, чтобы лететь со всех ног к припаркованной в конце аллеи «пандоре».

Все эти дни я понемногу приносила свои вещи и прятала их в подсобке, куда уборщица собирала потерянные детьми перчатки, шапки, сменку и разное другое добро. Там стояла куча коробок, и те, что были внизу, не открывались месяцами.

Утром, пока в раздевалке царила обычная неразбериха, я заскочила в подсобку, переложила вещи в рюкзак и на последний урок – физкультуру – решила не идти, побоявшись оставлять его в раздевалке. У нас случалось, что во время урока пропадали вещи. Замок на двери запирался, но толку от него не было никакого, стоило хорошенько ее подергать.

На этот раз этим способом воспользовалась я сама. Дождалась, пока физручка не запрет раздевалку, а потом вернулась и написала Артёму, что могу уйти пораньше, но он ответил, что это не подходит, потому что уже все рассчитано.

Полчаса я ходила по раздевалке из стороны в сторону не в силах унять волнение.

Мысли тоже метались. Было непоздно передумать.

Прежде я считала, что убегают из дома только наркоманы или те, у кого родители алкоголики. Убегают от плохой, несчастной жизни или зла. Но моя жизнь не была несчастной. До недавнего времени она была вполне неплохой. Дома мне всегда было хорошо. И, если я перестану спорить с мамой и настаивать на своем, все снова наладится. Мы уедем и будем жить так же мирно и спокойно, как до моей встречи с Артёмом.

Только что будет со мной дальше? Ведь мама никогда не изменит своего отношения, сколько бы лет мне ни было.

Оставалось десять минут до конца урока, когда я услышала тихие шаги на лестнице. Дверь несколько раз дернулась и приоткрылась.

Тарасов крадучись вошел в раздевалку и направился к вещам девчонок, но тут ему на глаза попался мой рюкзак, и он метнулся к нему.

– Не трогай! – Я вышла из угла.

Вздрогнув, он обернулся:

– Что ты здесь делаешь?

– Это женская раздевалка.

– Вякнешь кому-то – убью.

– Значит, это ты воруешь вещи?

– Не поняла, крыса? – Он угрожающе двинулся на меня.

Я отпрянула:

– Крыса – это тот, кто ворует у своих.

Определенно общение с Тифоном и его друзьями не прошло бесследно.

– Ты че, Котова, совсем страх потеряла?

– Все, Тарасов, уходи. Я не видела, чтобы ты что-то взял. Но если вдруг еще раз пропадет, мне придется сказать, – произнесла я, понимая, что об этом я уже не узнаю и сказать никому ничего не смогу.

Несколько секунд Тарасов боролся с желанием ударить меня, но потом, резко сорвавшись, скрылся за дверью.

Вскоре прозвенел звонок. Не дожидаясь возвращения класса, я быстро спустилась вниз, оделась и вышла на улицу. Как можно спокойнее миновала школьный двор и двинулась в своем привычном темпе в сторону дома. Носков, как обычно, за мной.

Мы успели пройти вдоль школьного забора, перейти пешеходную улицу и свернуть к двум длинным домам, где начиналась та самая аллея, когда сзади послышался топот.

Я приготовилась. Решила, что началось. Обернулась, но увидела лишь мчащихся за мной Дубенко, Тарасова и Зинкевича. Обогнав Носкова, они отрезали его от меня.

– Куда так торопишься, Котова? – окликнул Дубенко.

– Подожди нас, – подхватил Тарасов. – Мы с тобой еще не закончили.

– Идем к Сереге проект по Распутину делать? – добавил Зинкевич.

Дорога шла чуть вверх и скользила, я ускорилась.

– Эй, пацаны, отошли, – раздалось командное распоряжение Носкова.

– Это что еще за тип? – удивился Тарасов. – С тобой, что ли?

Дубенко присвистнул:

– Тебя, Котова, до сих пор в школу водят? Вот это да!

Зинкевич визгливо заржал.

– Ребята, я не шучу. – Носков уже был позади них. – Отойдите по-хорошему.

– А что такого? – огрызнулся Зинкевич. – Где хотим, там и ходим.

Мы уже почти подошли к проходу между домами.

– Просто разговариваем, – огрызнулся Дубенко. – Разговаривать нельзя?

Парни нарочно сбились так плотно, что Носков никак не мог их обогнать.

– Вита, остановись, – потребовал он. – Пусть ребята пройдут.

Я запаниковала. Почему Артём не предупредил, что это будет Дубенко?

Но только я приготовилась бежать, как прямо перед нами на пути возникли три темные фигуры.

Я моментально узнала их. Тифон, Никита и Лёха. Вот кто должен был меня спасать!

Они прошли мимо с каменными лицами, и, стоило их спинам синхронно сомкнуться позади меня, я побежала.

– А ну разошлись! – донесся крик Носкова.

Затем раздались звуки потасовки, невнятные реплики и ругательства.

Я неслась изо всех сил. Рюкзак раскачивался в разные стороны, норовя вот-вот опрокинуть меня набок.

Притормозив на секунду, чтобы не сбить парочку пенсионеров, я вскользь оглянулась и в призрачном свете едва разгорающихся фонарей заметила, что сзади кто-то бежит. До конца аллеи оставалось всего ничего, но тот, кто бежал за мной, оказался очень быстрым. Нагнал, налетел, сгреб в охапку.

– Семь лет как на пенсии, а реакция – твоим мальчишкам и не снилась, – прерывисто дыша, похвалил себя Носков. – От меня убегать бесполезно.

– Помогите! – закричала я в полном отчаянии, надеясь, что Артём услышит.

Если бы я успела добежать до конца дорожки, он мог бы меня даже увидеть и вмешаться.

Пенсионеры, которых я обогнала, приостановились.

– Все нормально, – крикнул им Носков.

Те торопливо развернулись и пошли в обратную сторону.

Носков принес меня домой на руках. Я отказывалась идти, поджимала ноги и падала. Он немного протащил меня волоком, а потом закинул на плечо.

В этот раз он зашел к нам в квартиру, чтобы передать меня маме и рассказать, что случилось. Мама восприняла новость на удивление спокойно, кажется, она ожидала нечто подобное. Они вместе обыскали мой рюкзак и карманы куртки. Нашли телефон, и мама, бесцеремонно прочитав нашу с Артёмом переписку, объявила:

– Больше в школу ты не ходишь. А я звоню опекуну Чернецкого.

Но мне было все равно. Я почти не слышала ничего из того, что она говорила. Я словно окаменела. Не разговаривала, не плакала, не реагировала.

Ушла к себе и приперла ручку двери стулом. Так делали Макс и Амелин, спасаясь от привыкшего вламываться к ним без стука Артёма.

Мне нужно было остаться одной. Сердце колотилось как ненормальное, норовя выскочить через горло, и я думала только о том, чтобы оно уже, наконец, успокоилось. Остановилось. Пусть даже навсегда.

А потом со мной случилось то, чего уже давно не происходило. Стены поплыли, цветы на них закружились и стали сплетаться в причудливые венки. Уши заложило, ноги отнялись, затылок похолодел, и я потеряла сознание.

Состояние обморока – это не сон. В нем не бывает цветных картинок или сюжетов – в нем пустота, невесомость и бездонная глубина. Но возвращение на поверхность всегда сопряжено с мимолетным ощущением ужаса, словно выныриваешь с того света.

Я лежала на полу, спина прижималась к боковине кровати. Рука, оказавшаяся подо мной, очень сильно затекла. Значит, я пробыла в таком положении долго.

Медленно поднявшись, я хорошенько растерла руку и прислушалась. В квартире стояла тишина. Судя по положению дверной ручки, мама пыталась войти. Убрав стул, я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Везде было темно.

Мама спала, так что путь в туалет был свободен. Но я успела пройти только половину коридора, когда ноги в одних носках неожиданно наступили во что-то мокрое.

Быстрыми шагами, слыша собственное шлепанье, я добежала до выключателя и зажгла свет. Коридор был весь покрыт водой, а на потолке в разных местах скапливались тяжелые толстые капли и падали вниз. Ванная, туалет и кухня тоже были в воде. Гостиная только начала промокать.

Не успев ничего толком обдумать, я кинулась в мамину комнату:

– У нас потоп, вставай!

Мама вскочила и ошалело выбежала за мной. Увидев, что творится, быстро надела халат и, с грохотом отперев свою тысячу замков, вылетела за дверь.

Громко топая по ступеням и причитая на ходу, она поднялась на второй этаж и принялась трезвонить в звонок. Послышался заливистый собачий лай.

И тут – я не поверила своим глазам – с лестницы первого этажа мне навстречу поднялся Артём. Приложил палец к губам и, широко шагая, вошел в квартиру. На ногах у него были резиновые сапоги.

Ни слова не говоря, он быстро сдернул с вешалки мое пальто, завернул меня в него и поднял на руки. Наверху кто-то открыл маме дверь, и она принялась истерично кричать.

Перед тем как Артём вынес меня из квартиры, я успела только схватить рюкзак.

Когда мы отъехали немного от дома, Артём велел мне снять мокрые носки и завернуться в плед.

– Ты ненормальный, – сказала я, чувствуя необычайный прилив счастья. – Как тебе такое в голову пришло?

– Сидел, вспоминал, как мы с тобой познакомились… – Он бросил на меня хитрый взгляд. – Про тот потоп и как ты сразу в меня влюбилась.

– Но у вас там, наверное, ужас? И как только ребята согласились?

– А кто их спрашивал? – Артём довольно улыбался, он был полон энтузиазма и весь светился радостью победы.

– Даже Макс не знал?

– Не-а, но ты за него не переживай. Ему не привыкать. Сейчас воду соберут, а завтра придет уборщица. Я с ней договорился.

– Неудобно получилось.

– Ой, ладно, мы с Котиком и не такое проходили. Позлится немного и отойдет. Он же все понимает. – Артём снова притянул меня к себе и поцеловал в макушку.

С того момента, как мы тронулись, он проделывал это примерно каждые три минуты.

– Я так разозлилась на маму, что опять потеряла сознание, – призналась я. – Повезло, что вовремя очнулась.

– Вообще-то, не очень вовремя. Я просидел на площадке два часа.

– А если бы только мама проснулась, а я нет?

– Она бы по-любому вышла, и я пришел бы и забрал тебя. Какая мне разница, спишь ты или нет? Думаешь, зря пледы приготовил? Там и одежда есть. Моя, правда. Захватил на случай, если ты совсем раздета.

Мы приехали куда-то в центр Москвы, где снега почти не было. Грязи тоже.

Повсюду, украшенные новогодней подсветкой, горели вывески ночных ресторанов и клубов. Остановились возле одного из них.

Оставив машину с мигающими фарами, Артём вернулся через минут семь. В руках у него были короткие золотистые сапожки.

– Это на сейчас. – Он положил мне их на колени. – Утром купим нормальную обувь.

– Откуда они? – Я покрутила блестящий сапог в руках.

– Знакомая дала. Должно подойти. У тебя же тридцать седьмой?

Высвободив ногу из пледа, я всунула в сапог голую ступню. Он сел в точности по ноге.

– Ну и отлично, – обрадовался Артём. – Значит, моя Золушка. Не зря я тебя забрал. Хочешь есть?

Я прислушалась к себе. В последний раз я ела только утром, когда уходила в школу.

– Кажется, да. Но сейчас половина четвертого.

– И что?

– Кто ест в половине четвертого?

– Я. А теперь еще и ты.

Ресторан, в который он меня привез, был роскошный. Хотя Артём сказал, что он «так себе», но зато меня пустят даже в таком виде.

Вид мой и правда оставлял желать лучшего: теплый бежевый свитер и брюки, в которых я ходила в школу, а потом валялась в обмороке на полу.

Но на это действительно никто не взглянул.

– Ты обещал, что я смогу позвонить маме, – сказала я, как только мы заказали еду. – Было бы здорово сделать это побыстрее, чтобы больше не думать.

– Будь по-твоему. – Артём выгреб из кармана горсть сим-карт, взял первую попавшуюся и, вставив в свой телефон, протянул мне.

Услышав мое «алло», мама тут же заговорила сама, не давая вставить ни слова:

– Можешь больше вообще не возвращаться. Знать тебя не желаю. Не дочь, а Иуда.

И сбросила вызов.

У меня отлегло от сердца. Было бы хуже, если бы она начала давить на совесть или на жалость. Но она еще злилась из-за потопа.

– Ты сможешь вернуться домой в любой момент, когда захочешь, – сказал Артём, забирая телефон. – Обещаю. Но это не значит, что я не сделаю так, чтобы ты этого не захотела.

Артёму все было нипочем. Рядом с ним любые проблемы начинали казаться мелкими и ненастоящими. Иногда он просто в это играл, но в большинстве случаев так оно и было.

Он был человеком действия и уверенности в себе. Если проблема и существовала, то решал он ее любыми возможными способами. Как, например, с потопом.

– Дня четыре нам придется в гостинице пожить. Моя риелторша нашла классную квартиру. Но старые жильцы еще не съехали, придется обождать. Ничего?

Я рассмеялась:

– Конечно же, ничего! Только меня могут не пустить в гостиницу. Мне ведь семнадцать…

– Это фигня. Я договорюсь. – Перегнувшись через стол, он притянул меня за затылок и поцеловал.

У него все было так.