Текст книги "Сыны Света: Воспоминания о старцах Афона"

В наши дни святая обитель Симона Мироточивого процветала. В ней было восемьдесят монахов, живших в страхе Божием; из них только десять были стариками. Пресвятая Богородица привела в то время в обитель много молодежи, которая ушла из мира, стремясь к истинному монашеству.

Когда двое из них вошли в монастырскую больницу, то увидели престарелого монаха, который по своей дряхлости не мог даже вымыться. Эти молодые иноки, снизойдя к его немощи, вымыли его, и старик поблагодарил Пресвятую Богородицу за то, что Она послала столь добрых монахов в монастырь. А после братия и из других монастырей у нас остались. Когда я был совсем мал, то тоже ходил туда, потому что множество отцов обители были украшены даром смиренномудрия.

Но вот Преблагой Бог попустил завистнику – врагу душ наших – испытать Своих рабов, дабы избавить их от страсти превозношения.

В наше время в обители жил один брат, отец Иероним, который потом стал игуменом монастыря, а позже духовником в Вознесении. Покойный отец Иероним больше керосина сжигал при чтении книг, чем выпивал воды. Он всегда был молчалив, потому что хранил внутреннее трезвение. Когда он еще был простым монахом, слезы часто лились у него из глаз не переставая. Он никогда не садился рядом с очагом, даже когда было очень холодно. Вообще, он не давал никаких послаблений своему телу, даже спал недолго и сидя. Язык человеческий не в силах поведать о степени его нестяжания. Он был столпом монастыря и его оберегом, преподавая урок и в больших, и малых делах. Монастырь мог гордиться этим человеком, преисполненным только смирения: он даже тайно вставал ночью и чистил монастырский нужник. Не случайно на него равнялись послушники Афона. Он, по своему смирению, всегда молчал и от себя ничего не говорил, но только показывал в святоотеческих книгах подходящее к случаю место.

Отец Иероним из Симонопетра

У него был послушник, которого смущал враг, принуждая сбежать со всех послушаний и двинуться к возвышенной жизни безмолвников. Но послушник понимал, сколь гибельно такое заблуждение, и показывал предельное послушание по отношению ко всей монашеской общине.

Воин Царствия Небесного, желающий достичь меры бесстрастия, должен смирить себя до такой степени, что даже, как сказал кто-то из преподобных, если выбросят на улицу тряпку, он и ее подберет и накроет ею плечи. Нужно верить и правильно поступать, чтобы достичь меры бесстрастия. Смиренномудрый, помышляющий о том, что страсть превозношения рвет человека, как тряпку, помнит только о Господе Иисусе Христе. Как говорит апостол Павел коринфянам, нужно стать, как сор, который мир выметает и выбрасывает в отхожие места. Кто желает обрести смирение, должен помышлять о себе как об отбросах.

Один святой сказал: «Хоть ты и крещен, и миропомазан, и причащаешься, опусти нос пониже и посмотри на себя. Ты увидишь, что ты – отброс, потому что в тебе бушуют страсти, возбуждаемые превозношением».

Смирение состоит в том, чтобы всегда порицать самого себя. Смиренномудрый говорит: «Я недостоин общества людей и даже общества змей. Ведь змеи полезны для врачей: из яда делают лекарство. А от меня вообще никакого проку».

На Афоне был один монах. Он отличался столь великим смирением, что даже бесы его не трогали – их обжигал смиренный разум. Однажды он сидел на утесе недалеко от каливы Святой Троицы и болтал ногами. Как-то раз в праздник святого Дионисия целый строй бесов отправился в общежительный монастырь Дионисиат, чтобы искушать собравшихся монахов. Один из бесов, шедших в этом строю, сказал другим: «Эх, что-то тут расселась эта черная головешка. Пойду-ка его искушать».

Всеблагой Бог, чтобы преподать нам пример верного смирения, попустил бесу подойти к монаху. Искуситель крикнул ему: «Что ты здесь расселся и трясешь ногами?» Монах ответил ему со слезами смиренномудрия: «Я ничего не могу принести в жертву Господу, сотворившему меня и приведшему на эти скалы. Поболтаю хоть ногами – может, и мне будет милость, спасительная для души». Услышав это, враг мигом исчез. Видишь, на что способно благословенное смирение.

Другой монах, когда ходил в нужник, думал, что он хуже выделений, которые оставляет в нужнике. Враг, не снося его глубочайшего смирения, как-то сказал ему: «Тебе не стыдно размышлять о себе в нужнике?»

Монах ответил:

– Да, я хуже бесов, потому что они, превознесшиеся и утратившие былую славу, стали для меня учителями смирения. Да, поистине, я хуже любого творения. Скоро я умру, и мои кости станут землей, которую станут топтать люди. Об этом и нужно мне думать, если знаю, что путь в Царствие Небесное – путь смиренных. Вот я и не могу думать о себе иначе, чем глядя в нужник. Ведь если не будет у меня смиренномудрия, оскорблю Начальника смиренномудрия, рекшего: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем.[20]20
  Мф. 11, 29.


[Закрыть] Если Бог до такой степени смирился, то творение должно много больше смиряться. Может быть, тогда и спасу свою душу.

После этих слов враг исчез, словно пораженный молнией. Кто хочет удостоиться небесных даров, должен думать о том, что недостоин общаться с людьми, и более того, даже с самим собой не следует общаться. Восприняв эту мысль, человек услышит сладчайший голос в самом сердце: «Я внутри тебя. Насладись божественными любовью и страстью. Ибо Я – страстная Любовь всех творений умственных и чувственных, и прежде всего – смиренномудрых человеков».

Мне было тогда семнадцать лет, и я осваивался в монастыре Симонопетра. Был день памяти святого Василия Великого (кажется, в 1912-м или 1913 году). На всенощной я слушал праздничную проповедь о том, что век, то есть тысячелетие, в котором мы живем, это век восьмой. Среди множества зол, которые должны наступить в этом веке, было названо и то, что монахи станут пренебрегать требованиями устава и откажутся выполнять даже самые неотменимые обязанности.

Я смутился словами проповеди. Будучи учеником повара, я побежал на кухню и там разрыдался. После трапезы повар, отец Григорий, заметил, как я испуган. Отец Григорий был святым человеком и, сразу поняв, что у меня на душе, начал поучать совсем простыми словами:

– Ты услышал чтение на всенощной и испугался, как ребенок. Но есть много способов, чтобы изгнать страх из души, среди них и такой. Когда ты находишься на кухне или в церкви, работаешь или идешь, представляй себе лицо своей любимой матери. Живо думай о ней, когда произносим на литии сходное женское имя.

Ты пришел на Святую Гору. Ты не сам пришел – тебя привел Владыка Христос по молитвам Своей Пречистой Матери. Благодать соделала тебя чадом Христа и Пресвятой Богородицы. Пусть же у тебя перед глазами постоянно будет святой лик Христа, всегда возводившего взор, по божественной любви, к Пресвятой Матери Своей.

И ты всегда должен быть един с Господом, как пламя едино с горящими дровами. Ты должен размышлять о том, что Господь сотворил все из несущего, и ты – одно из этих созданий. Тогда не будет меркнуть в тебе радость, но всякий раз, как слышишь святые имена Господа и Богоматери, твое сердце будет подскакивать в груди, словно птенец из гнезда, когда мать с радостью питает его. Птенец прячет клюв в ее перьях и весело щебечет, а мать тоже треплет его пух, чтобы поделиться своей радостью.

Так и тебе, ибо ты чадо Христово по благодати, Господь преподает в божественном причащении Пресвятое Тело и Кровь Свою, радуясь и ликуя о чистоте твоей души и неподдельной любви. И ты льнешь к Нему, как птенец, боящийся когтей ястреба, и никогда не разлучаешься с Ним. Душа твоя радуется и веселится, и даже временная смерть не сможет отделить тебя от Сладостного Жениха твоей души Иисуса, но только еще больше приблизит к Нему.

Мать наша Церковь учит всегда быть едиными со Владыкой Христом. Так, сегодня она воспевала, величая святителя Василия, такой тропарь на литии: «Христа вселивый в душе своей ради чистаго твоего жительства, жизни источниче, священнотаинниче Василие…»

Святая Макрина, сестра Василия Великого, преподала брату алфавит божественной любви. Он понял, что эта любовь не знает преград, и поэтому предал и душу, и тело на мученический подвиг, длящийся всю жизнь, – подвиг самоотречения. Он прижег все свои страсти, не упустив даже малых недостатков, и совершенно освободился от всего страстного и суетного. Он навечно стал един со Сладчайшим Иисусом, Который удостоил его высоты добродетелей и бесстрастия. Поэтому Святая наша Церковь и вспоминает святого Василия каждый год. Ведь нужно напомнить нам, монахам, лучшие примеры добродетели. Только тогда мы обретем правило монашеской жизни.

Ты пришел в монастырь Симонопетра. Если не будешь принуждать себя отсекать свою волю и свое помышление, душа твоя не сможет очиститься для вмещения в себя сладчайшей молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Если научишься совершать эту молитву бесперерывно, то столь великое пламя войдет в твою душу, что ты навсегда отринешь ветхого человека и ощутишь таинственное присутствие Сладчайшего Господа в душе и единение твоей личности с Его Лицом. Вот – дары пустыни: их удостоится только тот, кто покажет совершенное послушание и отсечет собственную волю и помышление.

Помнишь отца Досифея, начальника больницы, родом с Наксоса? Он всегда выполнял все просьбы, ел и пил только раз в день за трапезой и удостоился преподобной кончины. И ты смотри, чтобы не выходила из твоей головы причина, по которой ты оставил отчизну и пришел сюда, приготовившись переносить суровый холод и прочие неурядицы.

Поставь себе в пример того послушника, который, когда умер его старец, чтобы сохранить послушание до конца, поставил перед собой простое бревно и соделал его для себя старцем. Каждое утро и каждый вечер он исповедовался бревну. И однажды, когда послушнику грозила духовная опасность, бревно заговорило и вовремя его предупредило.

Ты рассмеялся? Иди к себе в келью и поплачь. Ты пустословил? Вспоминай о том великом преподобном, который после службы спешил сразу же к себе в келью со словами «уходим, отцы» и закрывал уста рукой. Внимай себе, чтобы в уме своем представлять Владыку Христа, Который вывел тебя из суетного мира и привел на Святую Гору.

Эти поучения повар произносил до самого дня попрания канонов – введения папского календаря, так смутившего Святую Гору и всю нашу вселенную.

Я пришел на Святую Гору, будучи еще мальчиком. Там я познакомился с отцом Иеронимом, к которому сразу же проникся благоговением. Иероним был монахом в Вознесении, а затем у него возникли сложности, из-за которых ему пришлось поселиться в монастыре, где сейчас живешь ты. Многие тогда хотели забрать меня к себе. А я был любопытный и понемногу расспрашивал о разных делах святых наставников, коих доводилось встретить.

Вот, я услышал звук била и спросил, почему служка начал бить. Вижу, что отцы входят дверью напротив кухни, творят три земных поклона и прикладываются к святым иконам. Там я познакомился с пономарем Геласием, которого до этого не раз видел со стасидии, когда он зажигает свечи и лампады. Он всегда сначала крестился, затем обращался с молитвой к святому, изображенному на иконе, а затем уже зажигал очередную лампаду или свечу, – и только обойдя весь храм, возвращался на стасидию.

Афонское било

В Пирее еще в детстве я встречал священников, которые учились за границей и впитали яд поверхностного просвещения. Они говорили, что нечего часто креститься и бить поклоны. Моя душа была заражена этими опасными поучениями, и вечером после повечерия я с усмешкой спросил блаженной памяти отца Иеронима:

– Почему свещевозжигатель прежде, чем зажечь свечу или лампаду, все крестится и крестится?

Терпеливый старец прочел мне длинное поучение, которое помню до сих пор; он объяснил мне и смысл свечи и поведал многое другое.

Я же был упрям и внутренне возмущался его словами. Наконец, он меня убедил, но до конца я все же не успокоился. А после случилось, что я перешел из монастыря, где ты сейчас пребываешь, в скит Святой Анны. Там и увидел, что пономари не только крестятся и творят поклон перед возжжением лампад и свечей, но и после этого снова крестятся и кланяются, и только затем идут к следующей иконе.

Когда на меня возложили служение чтеца, в мои обязанности вошло возжжение двух свечей перед честным крестом у правого клироса. Возжигал я эти свечи небрежно, как будто это какое-то докучное действие. Мой покойный духовный наставник, знаменитый старец Онуфрий, понял это, ибо насквозь видел моего внутреннего человека. Он знал, сколь я эгоистичен, сколь плаксиво воспринимаю любое слово и поучение и каким всезнайкой себя считаю. Как-то я подошел к нему, а у него в руках была книга огласительных слов святого Феодора Студита. Чтобы предупредить мою вспыльчивость, он просто стал зачитывать вслух поучение святого: «Будь внимателен, пахарь. Будьте внимательны и вы, отцы и братья, когда собираете оливки».

Затем поучение преподобного Феодора сразу переходило к обязанностям церковного служки: «Будь внимателен и ты, свещевозжигатель, когда зажигаешь свечи… не относись к своему делу с небрежением, но только с благоговением, представляя себе слугу земного царя и то, с каким почтением и трепетом этот слуга стоит перед своим владыкой.»

Когда он увидел, что я из-за упрямства не все из прочитанного понимаю, то начал сам мне читать поучение:

– Юный иноче, будь внимателен, когда зажигаешь свечу или лампаду, не поворачивайся спиной к иконе, но стой лицом к лицу, размышляя о том, что святые ангелы, когда восхваляют Бога, всещедрого и всемилостивого, стоят прямо и обратив очи долу. А когда ты или любой другой пономарь заступает на свое служение, они дивятся его служению и оказывают всякую помощь. Поэтому все церковные служки получают великую мзду, когда не рассеивают внимание и следят, чтобы лампады в храме, в притворе и пред святыми мощами всегда оставались зажженными.

Внимателен будь, когда зажигаешь светильник на престоле: положи земной поклон, потом бери лампаду в руку, зажигай, а после ставь на святом престоле.

Мы сидели, погруженные в блаженное безмолвие, и старец мне объяснял, в чем состоит труд пономаря, какое это небесное служение. Он доказал, что входящие в церковь, стоящие и слушающие святые молитвы поистине восходят к небесному созерцанию и удостаиваются высочайшей благодати.

Когда я прислуживал после в скитском соборе и сравнивал служение отца Геласия в Симонопетре со служением в скиту, я удивлялся, сколь чинно совершается служба в обеих обителях. Я многократно видел, как свещевозжигатель отец Геласий, находясь на служении, плачет, как и другие пономари и даже уборщики в соборе.

На неделе совершалось три всенощные, но мы совершенно не чувствовали усталости. Лица всех прислужников светились и были сходны с ангельскими. И ты, прислуживая в храме монастыря, пономарствуя, и всякий твой служащий собрат в монастыре или в обычной церкви, когда прислуживаете, сохраняйте в сердце любовь к Богу. Тогда не будете думать о трудах, неизбежных на всенощной.

Вот о чем еще рассказал блаженной памяти мой духовный наставник. Его старец, блаженной памяти отец Мина, говорил, что в церкви пыли быть не должно. Даже если каждый день служатся литургии, нужно приходить заранее и все вычищать, а лучше всего приходить с вечера. Весь сор нужно собрать и выбросить туда, где его не будут топтать, потому что он вычищен из храма, где прежде приносилась жертва Богу всех, восприявшему человеческую природу без семени, без греха и без перемены.

Смотри, всегда убирай храм тщательно – тогда ты удостоишься небесных благодатей.

В монастыре, где ты живешь, был один пономарь, всегда точный во времени. Диавол много раз стучался в дверь до того, как он проснется, и зажигал свет, чтобы тот встал раньше и впал в прелесть. Брат исповедался блаженной памяти старцу Иерониму и освободился, но после диавол начал вгонять его в сон, и он никак не мог встать вместе с другими братьями. Старец тогда назначил брата его будить, и к нему вновь вернулась свобода.

То же самое произошло и с отцом Иларионом из Лавры, когда он был священником лаврского собора. Однажды он бодрствовал на всенощной, но, когда надлежало выйти в храм ударить в било, его охватил сон и он свалился. Однако же после исповеди он освободился от этого искушения. Честная глава этого священника хранится в костнице монастыря Благовещения, цвет у нее шафрановый, что показывает, сколь тяжело было ему преодолевать монастырские искушения.

Вот немногое, что успеваю написать тебе. Прости мою дерзость.

Недавно ты мне писал, что слышал за трапезой чтение жития святой Екатерины и твоя душа воскликнула: «Как хорошо быть в объятиях Божиих!» Ты пожелал, чтобы я написал тебе о сути любви к Богу. Но я совершенно не испытал еще истинной любви ко Господу и только ради спасения твоей души считаю себя обязанным вспомнить поучения моего покойного старца.

Монах преисполняется любовью к Богу, когда показывает совершенное послушание и отсекает свою волю и свой помысл. Когда он отринет все мирское, руководствуясь советами духовного наставника, тогда и ум его совершенно очистится – и не просто очистится, но воссияет, как говорит об этом Василий Великий. Ум, возлюбивший Бога, забывает обо всем и одному только внимает: как бы не потерять из виду воссияния энергий Триипостасного Бога. Когда послушник, повинующийся Богу по любви и более ни по чему, достигнет высоты, о которой говорит святой Дионисий Ареопагит, он на одно только будет взирать: как бы не утратить этой высочайшей любви, которая дается живущим в пустыне за их привязанность к Богу и за их, ради Бога, терпение клеветы, позора, скорби и прочих тягот. Как в храме поют на степенных: «Пустынным живот блажен есть, божественным рачением окрыляемым»[21]21
  1 антифон 5 гласа.


[Закрыть].

Мы удостоились видеть перед собой истинную любовь к Богу в том монастыре, где ты сейчас. В обители жили трое отцов: блаженной памяти духовник отец Матфей, отец Леонтий из Америки и монах Даниил. Они достигли вершин в божественной любви.

Божественная страсть любви не может насытиться. Как говорит Писание: Весь Ты наслаждение и вожделение ненасытимое».[22]22
  Песн. 5, 16.


[Закрыть] Названные монахи достигли небесной любви. Особенно отличился в воспламенении души божественной любовью старец Леонтий. Он был слеп и за сутки совершал от трех тысяч до трех с половиной тысяч земных поклонов.

Он никогда не топил печку в келье после всенощной, в отличие от прочих монахов. В то время читали первый час, а затем отцы расходились по кельям, и только через два часа звонили на литургию.

Кельи у них выходили на северную сторону; они слышали, как готовят на кухне и суетятся, и, хотя почти все время дул северный ветер, не вставляли стекла. Они готовы были переносить пронизывающий до костей холод, подвергая себя добровольному мученичеству.

Старец Леонтий был слепым, и, побуждаемый великой любовью к Богу, все время разбивал себе лицо в кровь во время поклонов. Если кто-нибудь из братьев подходил к нему и спрашивал, как он достиг столь высокой жизни, и где ныне пребывает его ум, и как это возможно человеку достичь умом огненного неба, где простор только Небесным Силам, то старец вздыхал и отвечал:

– Увы мне, чадо! Я еще не достиг той степени смирения, которая была у Адама до преслушания. Если бы я достиг этой глубины смирения, я бы смог тебе хоть что-то ответить. Только знай, что, если хочешь достичь этих высот, не иди никуда далеко, а сноси в своей келье голод, жажду, холод и все скорби (скорби перед миром, но радость перед Богом). Тогда ум монаха легко поднимется ввысь к Богу.

Вот я сижу в келье и вижу всю свою немощь. Вижу, как в душе гнездится всякая нечисть крылатая, будто осы или комары.

Комары размножаются на болоте, а осы в знойном поле. Болота – это все нечестивые страсти. Как только болота высыхают, комары исчезают. Также и бесчестные страсти исчезают благодаря строгому посту, сну на улице и прочим злостраданиям тела.

А от излишнего жара появляются осы, такие же суетные, как надменность, эгоизм и превозношение. Эти страсти можно уничтожить трезвением, самоукорением, смиренномудрием, отсечением собственной воли и помышлений и совершенным послушанием. Будем всегда взирать на Спасителя Господа нашего Иисуса Христа, Который был послушен до смерти, смерти же Крестной».[23]23
  Фил. 2, 8.


[Закрыть]

Старец Леонтий произносил те же поучения и когда обращался к моим сподвижникам, ибо знал, что в сердце у них – смиренный помысл.

Один брат спросил его, как возможно стяжать сердечную молитву. Старец ответил:

– Вот ты – помощник повара. Если хочешь удостоиться дара сердечной молитвы, вспомни о святом Евфросине-поваре, который терпел все и удостоился сорвать яблоки в раю и отдать их игумену.

Вспоминай и святого Григория Паламу. Когда он был игуменом монастыря Эсфигмен и однажды вышел во время чтения Псалтири из собора на кухню, то увидел, что повар заснул и пища вот-вот подгорит. Тогда он своей ладонью, как ложкой, перемешал пищу.

Также старец Леонтий учил сердечной молитве на примере поварского искусства.

– Как этот вот котел стоит на огне, так и сердце смиренного монаха, опаляемое пламенем божественной любви, забывает обо всем, думая только о единении со Сладчайшим Женихом.

Как тот повар по невниманию заснул и чуть не спалил кухню, так и бесчинный и самонадеянный монах уничтожает молитву страстями превозношения и эгоизма. И как святой Григорий смиренно подошел и перемешал пищу, не дав ей подгореть, так и послушник, подчиняющийся советам старца, не пускает в свою душу этот духовный котелок – зловония страстей.

Поэтому если ты хочешь стяжать сердечную молитву, то должен хранить послушание, рабски подчиняться игумену и быть преданным ему душой и телом. Тогда ты удостоишься сердечной молитвы, а она уже – источник богословия в твоей душе.

Помню, была Великая Четыредесятница. Один подвижник из-за дождя остался ночевать у этих трех старцев. Он был лукав и по своему лукавству хотел выведать их духовное делание. После двух часов ожидания он услышал шаги их босых ног. Присмотревшись, увидел, что все трое, старец Леонтий, отец Матфей и старец Даниил, поднимаются на верхний этаж.

Они зажгли светильник и стали читать вслух Писания. Когда они прочли: В начале сотворил Бог небо и землю, – то начали плакать, рассуждая:

– Что скрывает буква этих слов в начале сотворил Бог небо и землю? Он сотворил сначала небесные чины святых ангелов, чтобы было кому видеть все Его дела. Наш ум должен отвлечься от всего земного и обратиться от своей вещественности к невещественным Небесным чинам. Он увидит, что все Небесные Силы славословят, благодарят Троического Бога и поклоняются Ему. Мы могли бы без устали говорить о том, что видел и слышал пророк Исаия.

Обычай этих старцев мы поддерживаем и сейчас. Мы прочитываем внимательно каждое слово, ибо в каждом слове заключается все знание об устройстве мира. Но еще поразительнее, что каждое слово скрывает в себе таинство Триипостасного Бога. Также наши отцы читали слова о божественной любви святого Иерофея, святого Игнатия и других мужей апостольских.

Ты стал афонским монахом. Если хочешь достичь высоты наших отцов, то должен направляться только к одному – к достижению неудержимой любви к Богу. Ты послушник в монастыре, поэтому, если голоден, не бойся. Царица Небесная, Пресвятая

Владычица Богородица напитает тебя. И когда жаждешь, не бойся. Царица Небесная через ангела направила брата из монастыря идти и потрудиться на разных служениях, – так и тебя Она напоит, но – не тленной водой, которая исчезает, а нетленной, то есть божественной любовью. Если ты желаешь стяжать эту божественную любовь, принуждай себя. Царствие Небесное силой берется, и монахи употребляют силу.

Помолись за меня, своего старца, да избавит нас Всеблагой Бог от мятежей мира сего и да удостоит блаженного безмолвия, которое возведет нас к самой божественной любви.