Текст книги "Сыны Света: Воспоминания о старцах Афона"

(из письма)

Когда мы прибыли на Афон в 1913 году, то сразу же познакомились с практикой общежительного монашества, которое без сверхусилий очищает человека от страстей. Человек не знает уже суеты, и из его сердца уходят чуждые ему, извне принесенные страсти. Ведь страсти не свойственны душе.

Родители следят за своими детьми, чтобы те серьезно относились к делу, не смеялись в чужом присутствии и ко всем относились с почтением. Они хранят их сердце, в которое вселился Владыка Христос, чтобы оно после святого крещения оставалось чистым.

Игумен меня принял и назначил послушания. Первым была работа на кухне.

Повар оказался очень опытным в духовной жизни человеком и указал мне путь смиренномудрия, объяснив, как следует пресекать своеволие и помышления.

Путь смирения приучает не колебаться в намерениях. Все помыслы, приходившие нам во время работы, мы исповедовали повару, который был иеромонахом и стал на то время нашим старцем. За образец мы взяли авву Дорофея. Всякое монастырское братство должно было являть перед опытными монахами, в него входящими, бесхитростное исповедание веры и безупречную нравственность. Те, кто в наши дни придерживаются этого правила, свободны от всякой житейской заботы. Они даже с нетерпением ждут, когда разлучатся с этим суетным миром и вступят в лик святых в Царствии Небесном.

Если вы решили стать монахами, не бойтесь трудов монашеской жизни. Ваша решительность должна вызывать в памяти змею, которая одним махом совлекает с себя кожу и оказывается совершенно обновленной. Так и вы оставили мир позади, а в монастыре обрели духовного брата – вашего духовника, который обладает тончайшим различением ваших намерений и может вас управить в поступках.

Если он заметит какой-то изъян в вас, нужно проделать с собой то же, что делает природа. Сначала в небе начертываются молнии – то есть поучения, затем раздаются громовые удары – то есть призывы исправиться, и, наконец, хлещет ливень, то есть неиссякаемый источник слез, который очищает сердце от всех былых страстей. А сердце радуется и призывает: «Иисусе мой, сладчайшая Любовь моя».

Вот вкратце то, что хотел вам написать.

Как-то мы обсуждали, что такое монашеская жизнь, и пришли к выводу, что если человек собирается пройти через темное ущелье, ему нужен хороший проводник.

Мне исполнилось семнадцать лет. В этот год я ушел из мира на Святую Гору. Не успел я высадиться в Дафне, как познакомился с иноками, светочами монашеской жизни, и они мне посоветовали сначала идти в общежительный монастырь, а не в скит и не в особножитную обитель.

Я исполнил то, что мне заповедали. В общежительном монастыре отцы трапезовали только один раз в день и были объединены столь крепкими узами любви, что, вспоминая об этом, я плачу.

Видя, что я устал, они утешали меня. Однажды блаженной памяти старец отец Иероним, желая освободить меня от чрезмерной тоски, помрачившей мое сердце, повел меня на кладбище. Была пятница, только что кончилась вечерняя служба. Мы шли по дороге мимо смоковниц, и я понял, что питаю слабость к свежим смоквам. Я сорвал две или три ягоды и съел их, потому что был уже час девятый. Затем мы отправились к поклонному кресту, что стоит по дороге на пристань и от которого направо идет дорога в скит Панагуды и монастырь Преподобного Григория.

Отец Иероним спросил меня: «Что написано на этой дощечке?» Я не мог разобрать надписи: буквы были древние и прочесть их было трудно. Отец Иероним сделал это за меня:

– Был один брат, который носил грузы с пристани. Враг стал его одолевать, внушая, что он понапрасну трудится, так как все равно никакой пользы от этих трудов не видно. Но тут он услышал сладостный голос, изрекший: «Тяжкие труды и пролитие пота – все, что терпят поднимающиеся по этому взвозу, – Сын Мой и Бог всяческих зачтет как добровольное мученичество. Ибо всякий монах, отсекающий волю свою и проявляющий послушание, увенчается венцом мученичества и примет великую славу и почет в Царствии Сына Моего».

Когда старец Иероним разобрал для меня эту надпись, я ощутил великую радость в душе. Мое лицо просветлело, и мне захотелось прыгать от радости. Отец Иероним тогда стал читать мне поучения об основах монашеской жизни. Эти простые беседы вложили в меня столь сильную любовь к монашескому служению, что я запоминал все, не пропуская ни единого слова.

Затем я познакомился с подвижниками. Они мне показали более высокий образ жизни, чем был в скиту, и я, не раздумывая, стал таким же отшельником.

Всеблагой Бог не оставил меня без наставника, но напротив, даровал многих наставников-подвижников. Среди них выделялся тот, кто научил способу сердечной молитвы. Суть молитвы – сподобиться на деле исполнения, по благодати Триипостасного Бога, слов Писания: я сплю, а сердце мое бдит».[19]19
  Песн. 5, 2.


[Закрыть]

Какое бы делание ты ни совершал, всегда смотри, чтобы твой разум не упустил пять слов, которые назвал еще апостол Павел: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий». С истинной любовью, повторяя сладчайшее имя Иисуса, мы откроем для себя лествицу восхождений. Как сказано в тропаре четвертого гласа: «О Матери Его…»

Старец меня поправил: «Как ты это читаешь, матушки! Главное слово тут «Господи»».

То есть, когда мы произносим сладчайшее имя Владыки Христа, мы должны равняться на птиц небесных, которые сладостно поют, но при этом глядят, как бы ни прилетел коршун и ни схватил какую-нибудь из них.

Так что ты молись всеми изгибами души, чтобы все твои чувства прославляли Бога. А то диавол подступит сзади и, зацепив тебя за твою надменность и высокомерие, лишит неодолимого любовного стремления к Богу. Ты будешь, как горлица в когтях у коршуна. Горлица непорочна во все дни и тихо сидит в своем гнезде. Но, хотя она не знает забот и безмолвна, прилетает хищная птица, хватает ее сверху лапами и взмывает ввысь. Хищник знает, что хватать ее нужно за голову, иначе, если схватить ее за крыло, она может вырваться в воздухе.

Так и диавол, видя, что ты безмолвствуешь, внезапно является и пленяет тебя, схватив за голову, то есть – пленяя твой ум и разум. Он раздирает тебя, лишая чистых и безупречных помыслов и всевая нечистые помыслы, и, если не остеречься их, ввергнешь себя в страсти.

Поэтому смотри, ищи хорошего руководителя, чтобы не оказаться во тьме и не впасть в ров эгоизма и превозношения.

(из письма старца)

Возлюбленное чадо! Всегда радуйся радостью Сладчайшего Господа нашего Иисуса, Который возрастил тебя в Саду Пресвятой Матери Своей, на Святой Горе Афон. На Афоне твоими заступниками стали великие святые: Мария Магдалина и Симон Мироточивый, ктитор монастыря.

Послушай во утешение несколько слов твоего смиренного духовного отца о монашеском опыте.

Когда я поселился в монастыре, где теперь ты начинаешь монашеский путь, мне однажды сказал старец, поставленный сторожить монастырские ворота:

– Правильно ты решил. Ты пришел, чтобы стать настоящим монахом. Послушай тогда вот что. Монастырь – это печь, но вмещает она не горящие дрова, а человеческие жизни. Каждая человеческая душа ценнее алмаза. В этой печи они очищаются, отсекая свою волю и свое помышление. Здесь восемьдесят монахов, каждый из которых может поручить тебе какое-нибудь служение. На какое бы служение тебя ни поставили, сразу берись за работу. Поставят тебя читать в церкви, – не читай, как в школе, по-ребячьи, но читай не хуже монастырских отцов. Они будут улыбаться, слыша, как ты заикаешься, но ты не обижайся. Пойди сразу к своему старцу или к отцу Иерониму, поговори с ними и облегчишь свое сердце от этой печали.

Монастырь принимает разных людей, с разными намерениями. Но что бы ни намеревался сделать монастырский житель, перво-наперво он должен отсечь произвольные и преднамеренные движения души. Чадо, если ты хочешь прожить жизнь в монастыре, всегда вспоминай змею: как она сбрасывает кожу, так и ты избавляйся от печальных воспоминаний об издевательствах и порицаниях. Тогда пребудешь в согласии с мыслью отцов, которых будешь встречать в монастыре.

Все отцы меня очень любили и говорили, что общежительное монашество предназначено для меня.

Однажды воскресным днем я перемыл все тарелки и плошки так, что они просто сияли. Пришел один старец, священник и уставщик, и, взяв в ладонь масло, измазал им глубокую тарелку из тех, что мы называем цанаки, а потом, притворившись рассерженным, стал меня стыдить:

– И ты так моешь? Как ты смеешь так обращаться с монастырскими вещами?

У меня на лбу выступил холодный пот, я весь задрожал мелкой дрожью. Посмотрев на меня еще раз, священник сказал:

– Афинский гордец, ты хоть умеешь мыть посуду?

Затем он спустился в трапезную и рассказал другим отцам о том, как я плохо работаю, прибавив в конце:

– Нам, старшим, положено следить за младшими. Иначе так и не дождемся от них смирения.

Поэтому, когда поступаешь в монастырь, старайся, чтобы такие вещи тебя не смущали. Как заржавленное железо, если поместить его в огонь, совершенно очищается от ржавчины, так и монах – от страстей в общежительном монастыре.

Если желаешь удостоиться не только дара молитвы, но и разумения сердца, терпи любую скорбь. Тогда она претворится в радость, раскрыв, словно ключом, твое сердце – и ты будешь вкушать замысел о твоем сердце. Ради этой меры сердца наши отцы сначала отправлялись в общину, где учились наслаждаться беспрестанным произнесением сладчайшего имени Господа нашего Иисуса Христа, – а не бежали тотчас в пустыню. Они знали, что нужно сперва предать себя величайшим испытаниям, и так они переполнялись сладчайшим именем Господа нашего Иисуса Христа, повторяя с наслаждением: «Иисусе мой, сладчайшая Любве моя».

Их сердце оставляло в стороне даже повседневную пищу, они не могли представить себе и малого послабления тела. Ведь они жаждали встречи с Небесным Женихом. Вот тогда-то, испросив благословения игумена, отцы уходили в пустыню ради всецелого подвига. Так поступил преподобный отец наш Симон, ктитор монастыря, в котором ты обитаешь. Послушный всякому велению, он достиг высоты созерцаний, о чем наши отцы не раз нам рассказывали.

Подумай, когда отправляешься потрудиться в наш сад, сколько человек отличилось и на работе в саду. Это послушание в монастыре презирают, но именно садовники часто достигают высоты изрядных созерцаний. Ступай в монастырь Преподобного Григория, там ты встретишься с монахом Авксентием, который сразу же после прихода в монастырь поступил на работу в сад, – от общения с ним будет тебе великая польза. Вероятно, Авксентий уже удостоился и дара сердечной молитвы, но, по своему смирению, он в этом не признается.

Сад монастыря Симонопетра. Вид сверху

Молись больше и терпи все скорби в монастыре. Терпение направит тебя в открытое и беспредельное море бесстрастия. А бесстрастие одарит тебя сердечным разумением, – этого дара многие отцы удостаиваются даже в наши дни.

Сам я надменен. Мне много раз указывали, что нужно пресечь свой эгоизм. Но себе же во вред я никого не слушал. Поэтому я сейчас что отверженный труп. Надеюсь только на то, что ты, из любви ко мне, помолишься за меня. От всей души уверен, что ты вкусишь все то, о чем я тебе рассказывал – каким бы лицемерным я ни был.

Желаю тебе премногого терпения, которое наделит тебя мирной радостью и всем, о чем говорит сосуд избранный в Послании Коринфянам.

* * *

Смотрю на то, что происходит в мире, и не могу совершенно взять этого в толк. Стою в недоумении: что делать, не знаю. Перво-наперво, из-за дряхлости, никак не могу ответить на приходящие письма.

Когда я был новоначальным в монастыре Симонопетра, то стал общаться со своими новыми соратниками.

Одним из них был ночной сторож, звали его, помнится, Иоанн. Однажды замесили тесто, разожгли печь, и я не смог устоять перед гороховой похлебкой. Поддавшись желанию, выпросил у брата похлебки и тайно ее съел. Затем меня заметил за этим занятием блаженной памяти отец Иероним, который, как и следовало ожидать, предпочел молчание. Но вечером, после повечерия, я ему исповедался в моем грехе, не выдержав обличений совести. Он мне сказал:

– Будь теперь внимателен. Как говорит авва Исаия: «Те, кто хотят соблюсти монашеский устав и всегда оставаться в монастыре и спасаться, сторонитесь частных дружеских отношений». Частная привязанность разлагает юные души, так что они теряют себя и уже не знают, что делать в монастыре. Ты видел когда-нибудь, чтобы старец давал тебе виноград тайно от всех? Ты видел, чтобы управляющий архондариком, когда ты был его помощником, ел что-то с трапезы или тебе предлагал хотя бы одну сливу? А у него была власть, как у распорядителя учреждения, увидев тебя уставшим, дать тебе в подкрепление хотя бы каплю похлебки. Поэтому, если стремишься к спасению, не слушай даже священника, который предложит тебе съесть чайную ложку кутьи.

Иди прочь, если брат подбивает тебя обсуждать духовные вопросы: что такое монашеская жизнь, молитва, истинное безмолвие и прочее. А иначе станешь слишком дерзким. Ни стыда не будешь знать, ни смущения; позовет тебя брат в келью, ты пойдешь и забудешь и о послушании, и о правилах монашеской жизни, – все пойдет напе рекосяк.

Поэтому будь внимателен, пока ты юн, как говорит преподобный Ефрем. Останутся двое юношей одни, и нечистые помыслы останутся вместе с ними.

Я слушал старца с великой радостью и сохранил в памяти его поучения. Суть их в том, чтобы распознавать свои пределы, осуждать себя и упрекать. Но хоть я и желал следовать по стопам Христовым, однако еще не научился себя осуждать.

В монастырь приходили подвижники и пустынники. Когда они видели, что я охотно выполняю все служения в монастыре, то наставляли меня, что для достижения совершенства нужно оставить общину и отправиться в пустыню. Там я смогу предаться безмолвию и в нем уже сподобиться благодати старчества.

Блаженной памяти старец отец Иероним заметил, как я смущен, и спросил меня о причине. Он слушал меня кротко, а я должен был раскрыть свои намерения и показать, в чем причина моей скорби. Когда я закончил говорить, он привел свидетельства из Писания, чтобы я никого не слушал, а иначе что угодно будет меня смущать.

– Ты ведь знаешь меня по храму Вознесения. Ну и я тебя знаю аж с 1909 года, то есть уже четыре года. Послушай мое смирение и обретешь покой.

Как раз это было накануне Рождества. В монастыре была сплошная суета. Враг сразу стал чинить мне трудности и сказал как обычно, с бесовской издевкой: «Ты видишь, что тут никогда порядка не будет? Разве не правильно тебе говорили пустынники оставить монастырь и отправиться туда, где безмолвие?»

Когда помыслы о пустыне вновь стали меня донимать, в феврале я оставил монастырь и отправился туда, куда вели меня мои грехи.

Я пишу это для следующих поколений, чтобы вы не подчинялись ничьим мнениям, но повиновались только тем, кто направляет вас и выводит из тьмы греха, показуя ровный путь монашеской жизни. Подумайте, вы – как только что пересаженные деревья. Вам нужно глубоко укорениться в благочестивой православной вере, соблюдая монашеский образ жизни.

Молите Бога и за меня, жалкого грешника.

* * *

Намедни получил я твое письмо. Ты писал о «нагих подвижниках» Святой Горы, которые живут в лесу между скитом Праведной Анны и Холодными Водами. Эти «нагие» отцы возводят себя к святому Петру Афонскому. Как святой Петр показал совершенное послушание Пресвятой Богородице после освобождения из тюрьмы в Самаре, так и они сохраняют послушание до конца своим духовным отцам. Пресвятая Владычица Богородица ведает, сколь преисполнены они любовью и сколь смиренны, и вводит их в лики святых ангелов. Они оставляют свое пристанище и вступают в бескрайнее море беспопечительности, которая возносит их к божественной любви.

Ты мне пишешь о незабвенных словах отца Макария. В день памяти святого Артемия за трапезой он сказал: «Ах, старец, до каких высот созерцания и божественной любви восходят эти многоблаженные старцы!»

Напишу тебе кратко. Твоя обязанность – освободиться, насколько это в твоих силах, от страстей и продолжать пока жить в монастыре Симонопетра. А когда ты избавишься от страстей, то поймешь, сколь ценна жизнь в монастыре, в котором ты и сейчас живешь. В наши дни есть духовники общин, совершающие подвиг и достигающие высот божественной любви. Я их знал с молодости.

Среди них был монах по имени Кирик. Он жил в скиту Святой Анны. Однажды он обошел все каливы, попрощался с братьями, а после оставил свою каливу, как мне рассказывал один брат, ныне покойный. Что же произошло с ним в отдаленной пустыне, не знает никто; не слышно даже, жив он или мертв.

Мы тогда были новоначальными и удивлялись его совершенному послушанию. Если блаженной памяти старец отец Иоанникий говорил ему брать корзину и идти в сад, он сразу же собирался и шел. Благодаря своему послушанию, он удостоился дара неиссякаемых слез, пребывая вместе со всеми в монастыре. А слезы – важнейший знак любви к Богу.

Он никогда не празднословил, но всегда был собран и хранил в себе непрестанную молитву. Это была уже не молитва, к которой себя принуждаешь, но молитва, проистекающая из самого сердца. Как говорил преподобный, «я сижу, а сердце мое бдит».

Учителем его в этом делании был духовник – отец Матфей. Отец Матфей построил напротив пещеры преподобного и богоносного отца нашего Симона скит безмолвия. Там он и безмолвствовал, творя непрестанную молитву.

Лицо этого брата сияло небесной славой, и люди, видевшие этот явный плод делания, прославляли Всеблагого Бога. И в монастыре можно питаться «твердой пищей», которую Бог дарует только смиренномудрым.

И ты, возлюбленное чадо Пресвятой Богородицы, помни, что всегда нужно порицать себя, сносить оскорбления от младших и не говорить, что ты закончил Ризарийскую семинарию и выучился там читать книги. От тебя требуется другое – потрудиться выучить пренебесные письмена монашеского жительства. Поэтому святые отцы Григорий и Василий, когда жили в безмолвии Кесарии, говорили, что напрасно они оставили эту пренебесную жизнь в безмолвии и столько времени потратили в афинских школах на внешнюю мудрость.

* * *

Я получил твое письмо и внимательно прочел все, что ты пишешь об отце Кирике.

Если написать тебе и о других отцах, которые жили тогда в нашем монастыре, ты только скажешь: «Увы мне».

Если хочешь узнать, какими были мои сверстники и современники, то знай, что, услышав о них, ты преисполнишься смиренномудрия, будешь уничижать себя днем и ночью, благодаря Божию Матерь за то, что Она исторгла тебя из мира и что ты больше не слушаешь искаженных истин семинарий. Ты теперь сам видишь, как всячески все путают в семинариях и сколь прям подвиг, который пережили многие отцы, бывшие до нас.

Ступай в библиотеку и попроси выдать тебе рукописные книги. В них отразилось все стремление к возлюбленному Христу истинных монахов. Попроси и записки монахов, среди которых был и нестяжатель отец Иероним.

Ты увидишь в этих рукописях акафисты и тропари нашим пустынным отцам. Отцы, увлекаемые божественной любовью, стяжали тончайшее знание вещей, которое соединяет любящих с возлюбленным

Господом нашим Иисусом Христом. Они до мельчайших подробностей соблюдали предания и каноны нашей Матери-Церкви.

Вас обучили способу безмолвия и молитвы. Поэтому молитесь и в точности выполняйте все, что вам велят. Не говорите, что начальник ваш только недавно стал монахом и еще не отказался от мирских привычек. Думайте лишь о том, что вы обязаны показать ему совершенное послушание. Станьте примером послушания: ведь вы – преемники прежних отцов, которые показали вершину послушания.

Был старец Анания. Блаженной памяти отец Иоанникий всегда отправлял его в Донт, и он никогда не говорил, что не пойдет. Он просто брал с собой сухарь, бутылочку уксуса и шел от Святого Димитрия до Святого Георгия, относя в монастырь чеснок и всякие овощи. Вся одежда у него была старая, а в стенах монастыря он никогда ни с кем не разговаривал.

Однажды я увидел икону святого Серафима Саровского и понял, что Анания очень похож на него. Вот какой отпечаток наложила добродетель на отца Ананию.

Был и другой монах, служивший в больнице, по имени Иларион. Он прибыл из Иерусалима. Хотя он полностью совершал все служения в больнице, но еще и в церкви был чтецом. Помню отец Иларион попросил благословения у блаженной памяти старца отца Иоанникия посадить ромашки, чтобы у болящих братьев не так все болело. Он заваривал ромашку и давал пить больным.

Никто из болящих монахов или мирян ни разу не пожаловался, что им не так прислуживают в больнице.

В этот монастырь являлось множество больных, потому что блаженной памяти Нил, который приписал наше Вознесение как метохию к монастырю Симонопетра, позаботился о том, чтобы в больнице была аптека со всеми видами лекарств. Афонские врачи пользовались именно этой аптекой.

Отец Иларион никогда ни на кого не кричал, как и другие отцы.

Рассказать ли тебе о других отцах? Они читали «Добротолюбие», и слезы рекой лились у них из глаз. Ты спросишь: «Почему же ты ушел?» Я ушел только из-за моего тогдашнего высокоумия. Блаженной памяти отец Иероним мне советовал:

– Пребывай в монастыре. Слушайся своего духовника, отца Панарета, который направил тебя сюда.

Но я ушел. И теперь я вспоминаю слова святых старцев и вопию: «Что же я наделал!» Надеюсь только, что их молитвами Всеблагой Бог меня помилует.

Вот вы как молитесь? Поначалу с утра работаете и быстро устаете, но после повечерия идите в келью, присаживайтесь на лавке в комнате и пытайтесь сдерживать дыхание, чувствуя, как ум нисходит в сердце. Тогда вы обретете сокровище смиренномудрия и ликования – это плоды Святого Духа.

Так и делайте, подражая предшественникам, которые втайне хранили это сокровище.

Прошу прощения у вашего старца за мою дерзость. Нет во мне никакого добра, и прошу только молить Всеблаго Бога о спасении души.

Прощаюсь, чадо.

Подвизайся, подвизайся.