Текст книги "Сыны Света: Воспоминания о старцах Афона"

Вчера вечером, о возлюбленный брат Антоний из Панагии, пришел один парень и сказал, что когда он плыл из Нового скита в сторону Великой Лавры, то видел морскую рыбу-меч, ту самую, которую местные рыбаки называют пес-рыбой.

Когда юноша (звали его Афанасий) закончил говорить, я вспомнил, что однажды произошло с одним непокорным иеродиаконом. Его сгубило себялюбие. Как только литургия в монастыре Дионисиат заканчивалась, он сразу убегал и своевольно ходил купаться в море.

Келья в Новом скиту

Тогдашний игумен был святым человеком. Он приводил свидетельства из патериков, что монахам, особенно находящимся в сане, не позволяется ходить на море и купаться. Но этот монах мысленно спускал все советы своего старца в мусорное ведро. И вот, он очередной раз отправился на купание.

Но не успел он войти в море, как появилась рыба-меч, в поучение всем непослушным. Плавал он плохо и едва держался на воде. Честной Предтеча, чтобы избавить его от мук, просветил его светом разума. Монах закричал:

– Старче, прости меня! Игумен крикнул в ответ:

– Ты прощен!

Не успел он услышать ответ, как рыба-меч вонзилась в его тело и, опьяненная свежим человеческим мясом, стала обгладывать кости. Все это произошло между пристанями скита Праведной Анны и святого монастыря Дионисиат.

С тех пор отцы боялись выходить в море на лодке. Игумен посовещался со старейшинами монастыря, и они решили привезти из метохии овцу, насадить ее на крюк и бросить в море; также нужно было овцу обвязать веревкой, а другой ее конец прикрепить к платану – только тогда можно было поймать рыбу-меч.

Так и сделали.

Когда рыбу-меч вытащили из воды, то оставили ее гнить прямо под платаном, на дороге в монастырь Григориат, чтобы все монахи, которые направляются на службу, вспоминали, к чему приводит бесчиние и непослушание. Они видели скелет страшной рыбы, это западало им в душу, и они говорили промеж собой: «Не сожрала бы нас какая-нибудь рыба-меч».

Я еще видел скелет, но после (увы моим грехам!) скелет куда-то делся.

Однажды в Праведной Анне я услышал от отцов историю, произошедшую в общежительном монастыре Святого Дионисия.

Игумен отец Досифей решил объяснить монастырским священникам, что когда они служат литургию, то не должны думать ни о чем земном, но всегда пребывать в созерцании страшного Таинства Крестной Жертвы Господа нашего Иисуса Христа, ибо Жертву священник приносит собственными руками.

Однажды в Великую Четыредесятницу игумен вызвал уставщика и велел ему во время трапезы, когда совершаются чтения в присутствии всех монахов, зачитать слова преподобного и богоносного отца нашего Симеона Нового Богослова о священстве.

Как только слова преподобного Симеона зазвучали в стенах трапезной, все священники, совершители страшных Таин (это были отец Евгений, отец Герасим, отец Матфей, отец Марк и другие, имена которых я уже не помню) отодвинули плошки в сторону и застыли, внимая небесным духовным наслаждениям. Таким невероятным опытом было чтение божественных слов преподобного и богоносного отца Симеона.

После трапезы все разошлись по кельям для безмолвия, но минут через пятнадцать все, по единому велению души, отправились к игумену отцу Досифею и сказали ему со слезами и рыданиями: «Старче, просим тебя и умоляем, надень епитрахиль и разреши нас от священнослужения. Ведь когда мы священнодействуем, святые ангелы, бесплотные и безгрешные, трепещут, не смея воззреть на страшное Таинство.

Мы – люди перстные, и, хотя не ощущаем так сильно все величие Святой Трапезы, можем ли дерзнуть, после этих ужаснувших нас слов сегодняшнего чтения о священстве, войти в святой алтарь, совершить каждение и воспеть Сына и Слово Божие – Приносящего и Приносимого. Мы видим теперь умными очами души, что священное служение выше наших сил».

Старец Досифей ответил: «Слушайте, я, недостойный и убогий, не смею вам, священникам Бога Вышнего, ничего сказать об этом. Но послушайте, что изрек божественный Иоанн Златоуст о смысле священства: «Человече, прошу тебя, говорит Бог человеку, протяни руки ко Мне. Ты положил начало и соблюл руки свои чистыми, а я, как Бог твой, укреплю тебя.

И обрати ко Мне язык, который Я даровал тебе, чтобы ты воспевал им Меня, Триипостасного Бога твоего. Для того Я даровал тебе язык, зубы и небо, с помощью которых производится чувственное слово, чтобы ты возвестил величие Мое, Триипостасного Бога».

Дам и толкование слов божественного Иоанна Златоуста. Небо – символ Бога-Отца, зубы – Духа Святого, а язык – Господа нашего Иисуса Христа, явившегося и вочеловечившегося. Слово Господа нашего Иисуса Христа записано.

Монастырь Дионисиат

Для письма тоже потребны три вещи: чернила, хартия и перо. Они тоже могут созерцаться как символ Триипостасного Бога.

Как слово бесстрастно рождается от ума, а после записывается и получает свое обличье на хартии, а после зачитывается и, как гром, оглашает все концы света на пользу слушателей – так и Слово Божие, бесплотное на Небе, восприяло бесстрастно человеческую плоть во чреве Пресвятой Девы Богородицы, чтобы преподать урок всему человечеству. Урок этот таков – если люди хотят стать богами по благодати, они должны блюсти чистоту всю свою жизнь.

Выслушав то немногое, что я успел сказать, ступайте безмолвствовать по кельям. Только не растягивайтесь на кровати, а сидите на лавке, удерживайте в сердце молитву и размышляйте о том, сколь великих благ может удостоиться человек в час священнослужения, внимая тайноводству от самого начала до самого конца. Тебе помогают все Небесные Силы. Ты не перестанешь дивиться любви Триипостасного Бога к каждому человеку и той благодати, которой Бог наделяет священнослужителя.

Вы можете прочитать слова отца Феогноста о священстве во 2-м томе «Добро толю бия». Он говорит, руководствуясь наставлениями Триипостасного Бога: «Если Бог оправдает тебя, никто впредь не осудит тебя».

Когда рукополагают священника, то архиерей после «Изрядно о Пресвятей…» говорит: «Возьми залог сей, который ты должен соблюсти неоскверненным до дня Суда», ибо тебе отдавать его на Страшном Суде Приносящему и Приносимому, Господу нашему Ииусусу Христу. Если сохраните этот залог, то услышите от Господа: Ей, раб благой и верный! В малом был верен, над многим тебя поставлю»[52]52
  Мф. 25, 21–23.


[Закрыть].

Игумен растолковал священникам и многое другое, проливая обильные слезы. Но это были слезы не покаяния, а радости и ликования, которые знакомы любому священнику, если он благоговейно молится при совершении страшного тайноводства. Такой священник совершенно забывает обо всем и может приложить к себе слова божественного апостола Павла, сосуда избранного: В теле был я или вне тела, не ведаю, Бог ведает»[53]53
  Ср. 2 Кор. 12, 2.


[Закрыть].

Все эти благословенные священники научились совершенно забывать о себе.

Когда они преставились от этой временной жизни, то все отошли в небесные обители. Теперь они ликуют там, созерцая красоту Триипостасного Божества, прежде предвкушаемую во время священнодействия.

(из письма)

Чадо мое возлюбленное! Ты спрашиваешь, каким образом наши отцы смогли сохранить свою жизнь в чистоте, ни разу не восприняв ни скверного слова, ни нечистого помысла.

На твой вопрос не могу ответить как надо, потому что я принимаю исповедь в Афинах и с утра до вечера ничего другого не слышу, кроме как о событиях, которые не только оскверняют все пять чувств человеческих, но и сильно расстраивают здоровье духовника.

Когда я жил в скиту Святой Анны, отцы наши были внимательны до предела: из уст у них не исходило ни одного необдуманного слова. А теперь порядок таинства исповеди требует спрашивать обо всех видах постыдных прегрешений. Ведь если духовник вовремя не успеет очистить с помощью вопросов сердце духовного чада от всех гнусных и злых помыслов, в нем происходящих, его сердце не сможет возлюбить Бога, «превышающего всякую чистоту», как говорит святой Дионисий Ареопагит.

Покойный мой духовник, старец Онуфрий, ученик отца Мины, относился ко мне с предельным вниманием, взвешивая и оценивая всякий мой шаг. Входить в собор скита я должен был неспешно: не так, как входят бойкие юноши, но переставлять ноги тихо, по подобию опытных старцев. Они даже носили тапки из свиной кожи, чтобы, когда они проходят по святому собору, их не было бы слышно.

Обрати внимание на отца Дионисия, ученика старца Геласия из каливы Святого Серафима.

Этот избранник пришел сюда в скит еще маленьким мальчиком. Его старец, отец

Геласий, постиг великий дар различения. Он наблюдал за тем, как ведут себя юноши, и преподавал всем юным душам законы чистой жизни.

Отец Дионисий никогда не оставлял служение литургии. Даже если он болел и не мог встать, он посылал за другим священником, и тот возмещал его черед. А если ему говорили, что такой-то заболел, то он, даже не расспрашивая, тяжело тот заболел или нет, послушно шел в крипту собора и начинал литургию.

Отец Дионисий никогда ни на кого не сердился. Он никогда не оставлял сердечной молитвы. Его рукоделием была иконопись, и когда он работал, то в уме всегда повторял житие святого, образ которого пишет. Если это был мученик, то он переживал его мучения, а если был преподобный, то он разделял с ним его подвиги.

Одним словом, он был готов взять на себя любое, даже самое тяжелое, служение и к дарам Духа устремлялся, как жаждущий елень.

Так как тебе часто приходится бывать в мне следует напомнить, чтобы ты был очень осторожен в разговорах, особенно с монахинями. Ведь им нужны очень хорошие и опытные наставники, которые научат их блюсти все пять чувств в чистоте.

В Малом скиту Праведной Анны, где игумен Агапий написал свою книгу «Грешников Спасение», жил духовник. Сначала он жил в каливе Собора Святых Архангелов, освященной именем Агапия, а после был направлен священником в женский монастырь на острове Тинос.

Все монахини в этом монастыре вели святую жизнь. Но была там слепая монахиня, которая однажды призналась на исповеди, что страдает от борения к нему. Когда отец Неофит это услышал, то испугавшись, сразу уехал из монастыря. Он вернулся к себе в скит и каливу.

У него было очень тяжело на душе. Он не мог понять, как враг душ диавол мог воздвигнуть в незрячей женщине плотскую брань к своему духовнику.

Однажды он позвал в гости соседей-духовников: отца Стефана, отца Киприана и отца Косьму. Позвал он к себе и опытнейшего духовника отца Игнатия, почтеннейшего из старцев. Он хотел обсудить с ними, почему эта слепая монахиня была искушаема нечистыми помыслами. Но сам он тогда болел и поэтому послал к старцам своего послушника, отца Игнатия, родом из Смирны, который с раннего детства стремился в монахи.

Все духовные руководители стали обсуждать, почему в ничего не видящей монахине возникли искушающие помыслы. Хотя эти священники были пожилыми, они не могли решить этот непростой вопрос.

Когда очередь дошла до отца Игнатия младшего, он разрешил вопрос. Все знали, что диавол хочет уловить в сети не только юных, но и старых. Поэтому он воздвигает плотскую брань там, где ее меньше всего ожидают. Но этот случай до отца Игнатия никто разобрать не мог.

Он изрек такие слова, после которых все удивились его рассудительности и сказали: «Да освятятся уста твои»: «Голос твой, духовный отче Неофит, смешивался с голосом слепой монахини, когда ты с ней беседовал. Вот это и возбудило в ней помыслы. Она противостояла им добродетелью и исповедовала их».

Поэтому, когда молодые монахи отправляются трудиться в мир, их следует предупреждать, чтобы они не заводили бесед с монахинями. А то могут впасть в страсть и «соблудить в голосе».

Вернутся они на Афон и начнут переписку с этими монахинями, отгоняя тем самым от себя покаяние. Когда неопытные юные монахи общаются с монахинями, даже престарелыми, они легко становятся жертвами блудной страсти. Бес блуда радуется их падению, а Небесные чины скорбят о них. Эти монахи премного огорчают Пресвятую Владычицу нашу Богородицу, Защитницу и Покровительницу сего святого места. Ты видишь, как здесь благоухают все склоны, все рощи и сады. Это благоухание святого места – обращение к нам освятившихся отцов, которые незримо для нас радуются и ликуют, видя, как мы изгоняем благодатью

Царицы Небесной все неподобающие помыслы.

Когда ты идешь по дороге из Малого скита Святой Анны в Катунакию, послушай: соловьи поют так мелодично, что ум каждого монаха, плененный звуками, совершенно забывает о себе и восхищается к высочайшим созерцаниям, о которых нам поведали отцы-пустынники.

Поэтому, если молодому монаху и нужно вести переписку с мирскими людьми, пусть он не переписывается с женщинами. Пусть переписка будет только с мужами, которые хотят узнать, как можно вести чистую жизнь. Где чистая жизнь, там и молитва, и пост, и бдение, и постоянное причащение Святых Христовых Таин.

Те, кто стяжали, благодаря духовным подвигам и смиренномудрию, жизнь возвышенную и чистую, поняли, что они, как купцы, приобретшие путем торговли смиренномудрие и чистоту. Они готовы к смерти и, когда настанет час разлук, отправятся, как говорит тропарь Великого Вторника, туда, «идеже глас чистый празднующих и вопиющих непрестанно: Господи, слава Тебе»[54]54
  2-й тропарь на хвалитех утрени Великого Вторника.


[Закрыть]. Ибо в той жизни Бог, чище всякой чистоты, славословится и восхваляется всеми творениями, умопостигаемыми и чувственными.

Так что будь внимателен, дорогой друг, не здоровайся за руку ни с одной женщиной, даже со своей матерью. Ты же хочешь достичь меры наших отцов?

Смотри, когда ты бываешь в миру, никогда не смейся, не шути и вообще старайся в разговорах не показывать зубов.

Если соблюдешь все сказанное, то сама чистота твоего жития научит тебя всем высочайшим предметам, потребным для спасения. Да управит меня, по благодати Божией, молитва святых отцов, чтобы я мог преподавать советы, ведущие к истинной чистоте.

Вкаливе Святой Троицы жил монах Никифор. Начинал он учиться подвигу в монастыре Святого Марка на Хиосе. Когда он закончил восстанавливать каливу, которая могла рухнуть, он перешел из скита Праведной Анны в монастырь Симонопетра, где купил уединенную обитель Святого Иоанна Богослова. Там в послушание к нему поступили двое братьев из Галатицы. Один из них принял схиму с именем Никифор и был рукоположен во священника, а другой брат был пострижен с именем Арсений.

Старец Никифор очень строго придерживался монашеских правил и всегда и во всем показывал предельное послушание и терпение.

Отец Никифор был рукоположен в священника неожиданно для себя: его никто об этом не спрашивал и не извещал. После рукоположения он вернулся в монастырь и плакал безутешно, помышляя о тяжком бремени священства. Он молился Матери Божией, чтобы Она послала ему хроническую болезнь, не позволяющую священнодействовать, но такую, чтобы он продолжал прислуживать братьям и не стал им в тягость. Пресвятая Владычица услышала его молитву и послала слепоту. Но он продолжал прислуживать на кухне и участвовал во всех прочих делах обители с неподдельным рвением.

В сердце у него бушевал пламень любви к Богу. Поэтому молился он непрестанно, а когда говорил, то казалось, что на устах у него играет легкое пламя небесной любви.

Все его пламенные советы глубоко проникали в сердце обарываемого искушением брата, и тот сразу чувствовал успокоение. Подойти к нему близко и посмотреть в лицо было невозможно: оно, сияя светом молитвы, было словно не из плоти, а из чистейшего воска.

В1922 году один брат из скита Праведной Анны привез своего отца, Иоанна, который в монашестве стал Иоакимом. Его сын, монах Антоний, объяснял ему: «Так как ты не знаешь грамоты, загибай первый палец и говори: «Господи», второй – «Иисусе», третий – «Христе», четвертый – «Сыне» и пятый – «Божий».

Он показал ладонь и сказал: «Взяв яблоко, мы согрешили всей ладонью, поэтому пусть все пальцы помогут нам в молитве – тогда мы обретем спасение».

Старец Иоаким показал безусловное послушание своему сыну и вскоре обрел дар непрестанной молитвы. Ему был послан и духовный дар непрерывных слез. А смирение его доходило до такой степени, что, видя даже самых молодых монахов, он лобызал их стопы.

Отцы скитские решили испытать, действительно ли его слезы происходят от смиренномудрия и отсечения собственной воли. Они сказали ему: «Старче Иоаким, когда ты собираешься пройти по кладбищу, спрашивай благословения усопших. Говори: «Благословите, отцы»». Отец Иоаким, чадо послушания, так и поступил. Подойдя к кладбищенским воротам, он остановился и молвил: «Благословите, отцы». Тотчас кости усопших пришли в движение, колотясь друг о друга, и стал отчетливо слышан голос, шедший прямо из земли: «Господь да благословит тебя, отче Иоаким». Отцы, шедшие за ним, сказали: «Горе нам, – мы упражняемся здесь с самой юности, но такой благодати не достигли».

Вскиту не было катафалка, и тогда один брат-плотник изготовил катафалк, чтобы легче было провожать усопшего в последний путь. Он вкатил катафалк в собор, и об этом сразу узнали братия и все от мала до велика сбежались смотреть на этот механизм. А дикей вдруг спросил: «Кого же первого повезут на этом катафалке отсюда на кладбище?»

Все юные и престарелые монахи с испугом посмотрели на дикея. Но один юноша, не помню из какой каливы, обратился к своему старцу: «Старче, благослови первым умереть среди братиев». Старец, достигший высокой меры, ответил: «Повелеваю». Все отцы восприняли этот разговор как шутку.

Послушник сразу же стал готовиться к смерти, оплакивая свои грехи и исповедуясь духовнику.

Через сорок дней зазвонил похоронный колокол. Братия переглядывались: никто не знал, кто умер. Когда сообщили, что умер юноша, все сказали: «Вот он, вор.

Соблюдая обет послушания и выпросив благословение у старца, он так скоро оставил временную жизнь и теперь ликует на небесах. Своим послушанием он похитил рай».

Все скитские отцы собрались с радостью и ликованием и проводили тело юноши до могилы, дивясь тому, что и в наши дни совершенное послушание не боится смерти, но удостаивает творящих волю духовника безболезненной кончины и скорого расставания с земным ради небесных благ. Все именовали юношу и его духовника блаженными, ибо этот пример послушания не померкнет для всех будущих поколений монахов.

В каливе Трех Святителей был послушник, юный возрастом, по имени Нектарий. Старец его родился в Румынии и отличался молчаливостью.

Скитские отцы, стяжавшие дар различения духов, решили промеж собой, что нужно проверить Нектария, как говорится, «какое вино у него в бочке»: сладкое, кислое или обычное.

Калива Трех Святителей скита Праведной Анны

Однажды старец Феодосий и несколько других монахов отправились в гавань. К ним присоединился и отец Нектарий. Как только они его увидели, то решили, что самое время его испытать. Старец Феодосий подошел к нему и сказал: «Старче Нектарие, ты моложе всех нас и можешь пешком дойти до Кареи и донести сумку со своими изделиями. А мы все уже состарились; нас много, – в лодке для тебя места нет». Старец Феодосий был из каливы Сретения. Отец Нектарий сразу же нашел, что ответить: начал защищать себя и возражать. Тогда отцы покачали головами и вслух сказали: «Да, в твоей бочке вино совсем прокисло». Отец Нектарий понял, что это значит, и пал на землю с покаянием перед всеми. Они сказали: «Мы думали, что ты понуждаешь себя и молчишь. А теперь ты понимаешь, что твой язык ядовит и что яд нужно растворять сладостью благих помыслов».

Отец Нектарий поблагодарил отцов, которые помогли ему осознать свою страсть. С тех пор он понуждал себя в монашеском подвиге, чтобы очистить свое сердце даже от самых незаметных страстей. Он читал книги «Грешников Спасение» и «Сокровищницу» преподобного Иоанна Дамаскина. Спал он мало, ложась на простую доску после всенощной и прося Пресвятую Богородицу призвать его от временной жизни к вечной в день памяти отцов Афона.

И правда, все произошло так, как он просил в молитве. Именно в этот желанный день, после всенощной, он отправился в небесные обители. Всю жизнь его украшал благодатный дар молчания, благодаря которому ему не докучали никакие соблазны.

Я был священником в скитском соборе. Однажды мой духовный руководитель [отец Онуфрий. – Ред.] решил преподать урок и укрепить меня в духовном подвиге.

Он произнес такое поучение: «Внимай себе, друг, никогда не пренебрегай своим служением, но ревностно и охотно выполняй все обязанности священнослужителя. Устал ли ты, болеешь ли – служи с радостью; входи в собор, вспоминая славного Хрисанфа, ученика старца Антония.

Треблаженный Хрисанф отличался величайшим послушанием. Он выполнял все повеления старца, а священником в соборе он пробыл восемнадцать лет.

В те времена христиане были благоговейными: они совершали три или даже четыре всенощных бдения в неделю. И приснопамятный Хрисанф совершал богослужение босым и всегда со тщанием и благоговением. От трудов и частого стояния ноги у него начали гноиться, и он умер мученически, радуясь о Господе и ликуя.

Ты носишь имя этого преподобного старца. Подражай ему, неленостно исполняя свое служение. Внимательно слушай поучения святых отцов, которые читаются на службе, и тропари: от этого душе немалая польза.

Знаешь ли, что со мной случилось, когда я был еще чтецом в соборе? Послушай. В скиту Святой Анны принято читать восемь канонов, по одному на глас. При турецкой власти в канун каждого воскресенья служили всенощную и прочитывали на ней один из канонов. Правда, крестовоскресный канон был заменен каноном праведной Анне на тот же глас. Однажды, когда я канонаршил при чтении канона святой Анне, я забыл обо всем земном и увидел себя на Небе. К сожалению, сейчас упразднили канон праведной Анне и больше его не поют».

Только отец Онуфрий закончил свою речь, как тут же вошел отец Константин из каливы Успения Пресвятой Богородицы. Он повернулся ко мне и сказал: «Ты снова печалишься? Почему же? Ты совершаешь все чтения, которые должно, пребываешь в безмолвии – лучше не найти; твой учитель – многоопытный в монашеских путях старец Онуфрий – учит тебя самым совершенным условиям монашеской жизни. Так что нечего печалиться».

Тогда отец Онуфрий объяснил, что именно меня печалит. Отец Константин сразу же радостно улыбнулся и ответил: «Земляк мой, послушай меня старика. Когда мой черед служить и я иду в кладбищенскую церковь совершать литургию, я не могу даже передать тебе, какое ощущаю благоухание. Никогда я не видел на кладбище даже тени печали. А благоухание идет столь сильное, что благочестивые монахи не хотят оттуда уходить. Послушай об одном удивительном событии, которое произошло в наши дни.

Ты видел, что на кладбище стоит сторожка. В ней совершал подвиг безмолвия отец Матфей, творивший непрестанную молитву.

Однажды отец Матфей услышал шум. Он открыл дверь и увидел на кладбище множество прекрасных юношей. Одни приносили кости и полагали их на кладбище, а другие набирали себе кости и уходили.

Отец Матфей застыл от невиданного зрелища. Тогда один из светлых юношей сказал ему: «Чему ты дивишься, отец Матфей? Мы ангелы Божии, и Пресвятая Богородица поручила нам делать то, что ты видишь. Мы приносим сюда кости тех людей, которые, стяжав великие добродетели, часто уносились умом к Святой Горе Афон и хотели здесь завершить свой жизненный путь, но, храня послушание другим старцам, не могли осуществить своего сильнейшего желания. Но так как их стремление было подлинным, мы приносим сюда их кости, чтобы именно здесь они воскресли во Втором пришествии.

А те кости, которые мы относим в мир, принадлежат монахам, которые телом были здесь, а духом пребывали в мире. Они не слушались советов отцов и поддерживали отношения с родителями и прочими мирскими людьми. Поэтому в день Суда они воскреснут, пребывая в миру».

После этого страшного видения отец Матфей стал учить нас, юных, не позволять разуму думать о родителях и вообще о каких-либо делах в суетном мире сем.

Он говорил и многое другое, что сейчас сообщить уже не успею: надо идти работать».

После того как отец Константин ушел, я вошел внутрь своей каливы и стал размышлять над его поучительным рассказом и сокрушаться о том, какой же я жалкий раб страстей.