Текст книги "Сыны Света: Воспоминания о старцах Афона"

Когда отец Иоаким прибыл из Америки в Пирей, у меня болел послушник и я его по-всякому лечил.

Я узнал, что отец Иоаким будет служить литургию в церкви Святого Павла в Старой Коккинии, не принявшей новый календарь.

Я пошел послушать его проповедь. Когда он начал говорить, все печали спали с моей души и ум открылся небесным созерцаниям. С тех пор я постоянно советовался о духовных вещах с отцом Иоакимом. Почти каждый день заходил в дом, где он остановился, и мы говорили о монашеском делании в наши дни, прежде всего – о безмолвии и молитве. Отец Иоаким много общался на Афоне со священниками-старостильниками и убеждал их продать свои жилища и приобрести большой двух– или трехэтажный дом, где можно разместить квартиры и контору. Тогда можно будет брать на работу мужчин среднего возраста, стремящихся к монашеской жизни. Также хватит средств на то, чтобы приобрести автомобиль и поставить телефон, что совершенно необходимо, а также пригласить опытного духовника, который будет разрешать сложные вопросы.

Старец Иоаким незадолго до своей кончины (с распущенной бородой)

Но, к сожалению, афонские отцы-старостильники не приняли его предложения. Поддержал его только нестяжательный отец Евгений Дионисиат. Отец Евгений ходил всегда босиком, кости на его ногах загнили, и часто с них падали черви. Он брал этих червей и влагал себе в раны, чтобы тело испытывало еще большие муки.

Когда я узнал, что отец Иоаким в Америке со всей строгостью требовал исполнения церковных обязанностей, то спросил, как же стало возможно, что в стране, стремящейся ко всяким нововведениям, он всего этого добился: чтобы женщины ходили в благопристойных платьях и носили платок на голове, чтобы мужчины закручивали усы, чтобы дети вели себя на службе тихо; и как он способствовал регулярной исповеди и причащению всех.

Он мне смиренно ответил: «Когда я видел в церкви юношу или девушку, одетых по современной моде, я сначала молчал. Терпеливо сносил такой вид в течение трех литургий, а после подходил и задавал вопросы. Услышав о богоданных заповедях, молодежь отвечала, что будет следовать всем обычаям Православной Церкви. Мои прихожане достигали такой степени духовной жизни, что получали дар непрестанной молитвы и читали святых отцов, находя в их книгах ответы на вопросы. Православная Церковь, – прибавил отец Иоаким, – подражает смирению Владыки Христа. Многие тамошние еретики, видя нашу строгость, удивлялись, расставались со своими еретическими сообществами и становились православными христианами».

Калива Рождества Пресвятой Богородицы скита Праведной Анны

Отец Иоаким, стремившийся к еще большей высоте духовного делания, решил отправиться на Святую Гору в послушание к отцу Григорию из Костамонита. Отец Григорий, совершавший подвиг безмолвия в Кавсокаливии, перепечатывал на пишущей машинке святоотеческие поучения и рассылал их мирянам. Благодаря этим письмам, которые доходили и до Америки, отец Иоаким узнал о старце.

Я стал уговаривать отца Иоакима поселиться в каливе Святой Троицы вместе с другими прибывшими с ним из Америки братьями. Но он сказал мне, что уже дал обет отцу Григорию, а обет для него неотменим.

Отец Иоаким отправился в Кавсокаливию, где и стал послушником отца Григория. Так как в каливе не было церкви, отец Григорий решил купить каливу Рождества

Богородицы в скиту Праведной Анны. В этой каливе отец Иоаким был пострижен в великую схиму и продолжил свои подвиги.

Яочень любил трудиться и, когда узнавал, что кто-то умеет работать больше, чем я, то огорчался.

Я привозил со Святой Горы разные изделия: иконы, застежки с молитвой и многое другое.

Сами мы тоже писали иконы, но продавали и изделия других отцов.

Когда наши соотечественники были изгнаны из Турции, то отцы из разных монастырей Хиоса и других островов искали работу для своих знакомых.

Тогда в Пирее жила одна благоговейная девушка, ездившая в монастырь Святого Марка. В этом монастыре писали иконы в манере учеников Иоасафа – это первые из отцов Керасии, которые вообще никогда не ели с маслом. Даже на Пасху они не ели яиц, а красили картофелины в красный цвет и вкушали их с радостным пением «Христос воскресе». Основателем школы иконописи был отец Иоасаф, и все его последователи называли себя «Иоасафеи». Многие из них стали благоговейными подвижниками, поселившись в скиту Кавсокаливии.

Эту манеру иконописания изучали отцы монастыря Святого Марка на Хиосе, когда игуменом был старец Парфений, а также монахини женского монастыря Святого Константина.

Во время календарной смуты отец Савва (Маврояннис) ушел из монастыря Святого Марка на Хиосе. А та благоговейная девушка объезжала города и села и показывала иконы, которые пишут отцы из монастыря Святого Марка. Она получала заказы и привозила иконы.

Все образы, написанные отцом Саввой, источали святость. Внимательно посмотрев на икону, можно было сразу понять, что подвижник этот был всецело преисполнен добродетели.

Когда я узнал, что иконописная школа пресекается, то огорчился. Но потом, при виде гонений и немощей братьев, когда я жил в скиту Праведной Анны в каливе Святой Троицы, я решил передать все свои умения отцам, приходившим со Святой Горы.

Затем во времена оккупации мы все разбежались. Голод и отсутствие средств довели нас до того, что во всех обителях безмолвия не было даже хлеба. Только иногда благоговейные христиане посылали монахам муку и продукты. Но отцы не давали себе послаблений и ели раз в день без масла, позволяя его себе только в субботний и воскресный дни.

Однажды я отправился в монастырь на Хиос и застал там отца Гавриила, преемника отца Парфения. Он перепечатывал книгу преподобного Симеона Нового Богослова, и на глазах его были слезы. Я удивлялся всегда его подвижничеству и нестяжательству. Поражали ум и женские монастыри, населяемые добродетельными монахинями. Они никогда не брали денег в руки, а в обмен на свое рукоделие получали просто иголки, нитки, шерсть и затем продолжали свою работу.

Там, на Хиосе, некоторые отцы не пили даже воды всю Святую Четыредесятницу, а другие питались всю Четыредесятницу только корой с деревьев. Некоторые монахини ели так: в среду после литургии – кусочек просфоры, а в субботу после литургии – сухари и салат, добавив туда ровно десять капель масла.

Святыня скита– икона праведной Анны

Я тогда был проповедником, много выступал в защиту старого календаря. Совесть меня обличала за то, что я поднимал глаза и видел этих монахинь.

Архиерей воздвиг в то время гонения на всех приверженцев старого стиля, и я перестал посещать простых жителей.

Во время оккупации мне по дороге встретился житель Хиоса и рассказал, что отец Савва скончался в своей крохотной келье. Отцы, которым надлежало его хоронить, боялись приблизиться, потому что все его тело кишело вшами. Пока же они стояли около кельи и препирались, вдруг увидели, как через дверную щель проползает множество муравьев. Они было подумали, что у инока спрятано зерно. Но на следующий день, открыв дверь, увидели, что муравьи очистили все тело святого Саввы так, что даже следов не осталось. Когда тело предавали земле, оно было белым, словно очищенная мука.

Плача, я сказал на похоронах: «О, преславный отче Савва! Придя в монастырь еще мальчишкой, ты не огорчал никого из братьев. Ты сразу исполнял все повеления нашего старца отца Гавриила, который вел нас по пути святости. Теперь же, ни разу не пренебрегший послушанием, ты радуешься. Сталий, твой послушник, призвал тебя на небеса, чтобы ты радовался и ликовал вместе со всеми отцами, освятившимися на этом благословенном острове, прежде всего, вместе со святым Макарием Коринфским и его послушником, преподобным Никифором, благословившим на мученический подвиг множество новомучеников – греков, пострадавших в разных частях порабощенного христианского мира. Поистине, кровью мучеников был утвержден наш народ».

Году в 1915-м или 1916-м на Афон прибыл врач из Пелопоннеса, пожелавший стать монахом. Он отправился в монастырь Святого Дионисия, где строго соблюдались все монашеские обычаи и очень чинно совершались церковные богослужения. Но, к сожалению, монастырь был раздираем национализом. Отцы не любили выходцев из греческого государства и не приняли его. Тогда он отправился в монастырь Григориат, где все насельники были из центральной Греции. Они приняли его с великой радостью. Игуменом тогда был отец Георгий, отличавшийся несомненной добродетелью. А его помощником был отец Симеон, родом из Пирея; в миру он принадлежал приходу Благовещения у Инвалидного дома. Монастырские отцы, услышав, что в монастыре появился врач, отправились к игумену и попросили благословения пройти осмотр, потому что все страдали какими-то немощами. Отец Симеон пал к ногам игумена и сказал, чтобы он не пускал их к врачу, а то некому будет петь, служить и прислуживать. Игумен в простоте сказал: «Послушай, брат, если они заболели, как я могу их не пускать к врачу?» Отец Симеон промолчал. На следующий день ни один монах не вышел на работу: все остались у себя, потому что поверили, что больны.

Монастырь Григориат

Блаженной памяти игумен Георгий очень огорчился и сказал отцу Симеону: «Ох, этот пиреец. Надо было тебя послушать, а то что же мне теперь делать».

Тот смиренно посоветовал ему сделать следующее: велеть врачу обойти больных и успокоить, что они уже пошли на поправку.

Врач послушался игумена. Он обошел всех монахов, те выслушали его и отправились на служения.

Видя, что все монахи уже вышли на работу, игумен спросил отца Симеона:

– Бог тебя благослови, как только ты догадался?

– Старче мой, – ответил отец Симеон, – все на Святой Горе немощны. Ведь мы стоим на всенощных, много постимся, отсекаем свою волю и помыслы и, главное, предпринимаем тяжкие труды. Мы ходим в горы, рубим там дрова и приносим вязанки на плечах. Особенно трудно тем, кто таскает дрова из верхних лесов Афона. Но Пресвятая Богородица обещала, что в этом святом месте, где мы обитаем, Она будет нашей Целительницей, Питательницей и Утешением немощным. Своею благодатью и силой Она укрепляет нас, и мы оказываемся выше всех 650 видов немощей, которые могут угрожать каждому человеку. Поэтому, старче, лучше посмотри на отцов, которые живут здесь давно, едят только хлеб с водой и доживают до ста лет.

Игумен молвил: «Велика благодать Твоя, Богородице! Ибо Ты питаешь и покрываешь Своею благодатью всех здешних отцов, как курица скрывает птенцов у себя под крылами. Так изрек святой Никодим в службе святым отцам-святогорцам».

* * *

В монастырь прибыл бывший владелец кофейни на площади Омония, который захотел стать монахом.

Почему же этот человек так резко решил измениться? Мы, послушники, вызнали его историю.

В кофейне было принято играть в карты, и он тоже играл.

Он проиграл все свои деньги и все имущество, даже стулья в кофейне, а потом проиграл и жену. Когда он понял, что натворил, то возвел очи и взмолился Пресвятой Владычице Богородице:

– Матерь Божия, помоги мне оправиться от моего падения, и я отправлюсь на Афон и стану монахом.

Царица ангелов сразу услышала его и дала ему отыграться.

С согласия жены, он отправился на Афон и поступил в монастырь Григориат. Враг на него так часто нападал, что он вскоре весь поседел.

Он дважды порывался уйти в мир, но после освободился от борения и преподобно почил в монастыре Григориат.

* * *

В этом же монастыре еще с давних пор жили великие подвижники. Многие меня просят написать о том, в чем состоит послушание, которое есть первейшая обязанность всякого монаха, особенно афонского. Тогда я вспоминаю размышления этих отцов.

Блаженной памяти отец Даниил, монах Дионисиата, стал отшельником. Он предался подвигу безмолвия в Катунакии, где после безмолвствовал старец Каллиник Затворник. Об отце Данииле из Григориата рассказывали, что он достиг столь высокой меры, что почти забыл о себе. Как мне поведали отцы, он совсем не вкушал, но только причащался, служа литургию ежедневно. Не помню, был ли отец Каллиник его учеником. Но и про него рассказывали, что он служил литургию каждый день и ничего не ел.

Из монастыря Преподобного Григория происходил и другой отшельник, отец Вениамин. Он поселился в скиту Святой Анны ради преподобной жизни. Как-то я уже вам рассказывал, что он обучил послушника по имени Симеон. Тот весьма возлюбил безмолвие, и, когда однажды в субботний или воскресный день явился в скит и подошел к отцам, те с недоверием посмотрели на него и сказали: «Какой прок тебе от безмолвия, когда ты все время довольно мурлычешь, словно домашний кот».

Сначала он чуть было не вспылил, но после сказал: «Если я буду празднословить, напомните мне, что я кот, чтобы я прекратил свое многословие».

Однажды в скиту его поставили канонаршить в соборе, и он совершал службу так, как усвоил ее в Григориате. Он канонаршил, а я тогда был чтецом. Нужно было прочесть после «Слава и ныне» девятого часа «Днесь висит на Древе», что чтец читает трижды, а затем уже вступает хор. Он стал спорить со мной, что этот тропарь не читается, а поется, – так это было принято в монастыре Григориате.

Духовник отец Хрисанф

Я сказал ему, что это– невозможно. Все, в чем меня наставили прежние отцы, я должен хранить и не спорить.

В монастырях и скитах не стоит распятий, но только иконы. Ведь мы вспоминаем спасительные Страдания Господа нашего Иисуса Христа, а не представляем их, как делают на Западе. К несчастью, Греческая Церковь стала использовать распятия с того времени, как отделилась от Вселенского Патриархата и стала автокефальной.

Итак, я читал посреди храма. Закончив чтение антифонов, я тотчас велел хору петь. Когда отец Симеон увидел, что я все читаю, как заповедали мне отцы, он молвил: «Нет». Он хотел, чтобы все было, как в монастыре блаженной памяти его старца. Я промолчал. После чтения Евангелия он упрекнул меня, почему не слушаю канонарха-уставщика. Я же взял его за руку и сказал: «Я из Святой Анны – и все, чему меня научили святые отцы, должен хранить даже до пролития крови». Потом потянул его за руку и пересадил со стасидии уставщика на другую, для старцев. Ох, нет уже сейчас во мне того рвения, которое было в молодости!

Отец Симеон сказал мне: «Благослови, я не прав», – и вернулся на свою стасидию. Отцы, сидевшие на своих «старческих» стасидиях, заплакали, а после перемолвились: «Вот ведь как строго отец Хрисанф следит за совершением богослужения – по всем требованиям устава, переданным нам святыми нашими отцами».

Затем уже последующие уставщики спрашивали меня об особенностях богослужебного устава в нашем скиту. Меня поставили уставщиком вместо прежних, сказав, что нужно слушаться человека, который все помнит, а остальным лучше помолчать.

Когда отец Симеон вышел, его спросили: «Что с тобой сделал отец Хрисанф?» Он смиренно ответил: «Я хотел совершить то, что слышал в монастыре Святого Григория, но старец Хрисанф мне не позволил».

Но что говорить о том, как поступают сейчас в соборе. Теперь там стоит распятие, его выносят при пятом чтении Евангелия, и все отцы идут процессией, как это делают на Западе и как это усвоила Греческая Церковь! Пусть Господь просветит их вернуться на путь предания отцов.