Текст книги "Сыны Света: Воспоминания о старцах Афона"

Отцы каливы Преображения Господня

Часто рыдаю, когда вспоминаю о прошлых годах, о тех старцах скита Святой Анны на Афоне, которых уже нет с нами. Отцы, память о которых всегда пребывает с нами, достигли высочайших добродетелей и стали для нас светлым примером.

Моим старцем и духовным наставником был отец Онуфрий, послушник отца Мины. Он стал примером не только для отцов нашей святой обители, но и для всех окрестных подвижников. Он никогда никого не унизил и сносил множество скорбей с кротостью и незлобием.

Калива Преображения Господня в скиту Святой Анны

Однажды он рассказал мне, почему он стал монахом.

Его отец был богатым человеком, жил в предместье Константинополя и имел большое стадо овец. Этих овец пас маленький Зотик (это было мирское имя старца Онуфрия). Зотик никогда не оставлял молитвы и чтения спасительных книг и поэтому всегда умом пребывал в Боге.

Однажды, когда Зотик пас стадо, он приметил, как его сестра громко рассмеялась, завидев милого юношу. Он чрезвычайно этим огорчился и сказал себе:

– Смиренный Зотик, поспеши на Святую Гору, стань монахом, обрети спасение.

Мальчик немедленно оставил все имущество, надев только шапку, и отправился из Константинополя на Афон. Он не взял с собой даже мелких денег. Он верил в милость Всеблагого Бога, просвещающего людей. И правда, везде, где он проходил, ему давали поесть. На ночь он побаивался останавливаться в домах, чтобы не случилось какого искушения, и поэтому спал где-нибудь в соломе, а утром вновь пускался в путь.

Прошло немало времени, прежде чем он, после различных испытаний, добрался до Афона и поступил в святой монастырь Иверон. Подражая святым подвижникам, Зотик ел только дикий виноград, заросли которого можно увидеть неподалеку от монастыря. Он был высокого роста и почти ни с кем никогда не разговаривал, поэтому все думали, что он, наверное, из православных угров[41]41
  Угры, или угровлахи – древнее название венгров. Здесь имеется в виду православное население пограничья Венгрии и Румынии.


[Закрыть].

По милости Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, к Зотику как-то подошел один благоговейный христианин и спросил его, откуда он и почему решил поселиться в этом месте. Зотик вкратце все рассказал. Тогда этот благочестивый христианин посоветовал ему прийти в скит Праведной Анны к духовному наставнику отцу Мине, который родом был из Черногории.

Не помня себя, Зотик помчался искать отца Мину. Подойдя к скиту, он сразу разобрался где что и издали увидел каливу отца Мины. Подошел и постучался в двери.

Отец Мина вышел, преисполненный духовной радостью, и сказал юному Зотику:

– Заходи, сынок, тебя послала Сама Пресвятая Богородица из стольного града (Зотик никому не говорил, что он из Константинополя, но отец Мина был провидцем и сразу все понял). Оставайся у меня, вместе будем спасаться. Ты мне будешь утешением, ведь в нашей каливе есть чем заняться: попечением о святых мощах и священных сосудах.

Зотик вошел в церковь и увидел – о чудо! – из иконы Пресвятой Владычицы нашей Богородицы источается влага, а свеча великого входа, стоящая перед образом, сама собой возжглась. Зотик сразу же понял, что его теперешний духовник, отец Мина, непрестанно молится умом, обращаясь к Пресвятой Богородице, и что Она, посредством чудотворной иконы Вратарницы, просветила его, простого христианина, и направила к этому святому старцу, постигшему все добродетели.

Как послушник Зотик безупречно выполнял все свои обязанности. Отец Мина, видя его предельное послушание, едва не парил от радости, и вскоре постриг Зотика в монахи, дав имя в память о своем покойном старце Онуфрии Кипрском.

После революции 1821 года в каливе Преображения Господня трудился просветитель греческого народа Онуфрий, происходивший с Кипра. Его старцем был отец Даниил. Жил он на то, что продавал свои изделия в Карее.

Однажды в пятницу отец Даниил сказал старцу Онуфрию, чтобы он взял свое рукоделие и продал в Карее, но обязательно бы вернулся в субботу, потому что вечером будет служиться всенощная. Отец Онуфрий взял сумку со своими изделиями и отправился в Карею, как и заповедал старец. В субботу утром он уже собрался в обратный путь, но увидел, что всю Святую Гору занесло снегом. Отцы уговаривали его не уходить, а переждать, пока кончится непогода и будет открыта дорога в скит. Но отец Онуфрий не мог оставить послушание старцу, попрощался с отцами и отправился в гавань святого монастыря Ксиропотам.

Молясь на берегу, старец увидел, что из Дафны движется лодка. Как только лодка причалила к пристани, он спросил хозяев, куда они плывут дальше. Те сказали, что им нужно сейчас в Пинну (а это совсем недалеко от берега, принадлежащего скиту Святой Анны). Отец Онуфрий попросился, чтобы его взяли с собой. Люди в лодке ответили: «Конечно, отче, мы тебя берем».

Устроившись в лодке, отец Онуфрий надвинул куколь на глаза, дабы не утратить сердечной молитвы. Вскоре они причалили у монастыря Преподобного Григория, на середине пути. Отец Онуфрий снял куколь и увидел, что солнце уже клонится к закату. Далее продолжали молча плыть до самого скита. Отец Онуфрий взял свою сумку и поспешил подняться туда, где сейчас склад. Он положил сумку на лавку у часовни Святого Елевтерия. Онуфрий очень переживал, что не расплатился с корабельщиками и даже не поблагодарил тех, кто довез его до скита. Он сразу же спустился на берег, огляделся, но лодки уже нигде не было. Божественная любовь, согревавшая его, не позволила суете овладеть им. Он взял свою сумку и с молитвой вернулся в каливу.

Как только он вошел в каливу Преображения, то увидел, что его старец читает перед чудотворной иконой Божией Матери акафист, прося, чтобы Она защитила его послушника и невредимым привела назад. Отец Онуфрий, по обычаю, совершил поклон перед старцем. Отец Даниил в страхе посмотрел на послушника: тот весь светился благодатью и от него исходило благоухание. Старец Даниил стал расспрашивать о том, что было, и, когда разузнал о произошедших событиях, сказал:

– Теперь все знают, что Пресвятая Богородица тебя привела сюда. Чтобы ты сохранил послушание, Божия Матерь послала святых ангелов, чтобы ты вовремя прибыл.

Старец Онуфрий смиренно молчал и не мог сдержать слез: ведь он верил всем словам старца и ни о чем ином не помышлял, кроме послушания.

Возрадовавшись о святом поступке ученика, отец Даниил вознес благодарственные молитвы Владыке Христу и Всенепорочной Матери Его, удостаивающим столь великой благодати послушников, которые безмерно преданы своим наставникам ради любви Христовой.

Отец Даниил отошел в вечные обители, оставив всем как образец послушания своего послушника Онуфрия. Блаженный Онуфрий достиг высот бесстрастия, посвятив всю свою жизнь писанию книг и истолкованию высоких мыслей святых отцов. К сожалению, все его труды утрачены, в наши дни известны только написанные им канон святому Пантелеимону и акафист Святой Троице.

(из письма старца)

Отцы-пустынники говорили: «Безмолвие, происходящее в послушании, приносит великие плоды».

Первый из этих плодов – порицание себя. Когда человек порицает себя, он открывает для себя путь к любой добродетели. Безмолвие, сопряженное с послушанием, дарует всякому послушнику радость и ликование. Когда он вспоминает о прежнем своем общении, хоть и с монашествующими, и понимает, что даже простой разговор, если он неосмотрителен, причиняет вред, то входит в свою келью, обличаемый совестью.

Блаженной памяти старец Онуфрий говорил мне: «Сколько всего доброго дает тебе наша малая калива Святой Троицы, стоящая за стенами скита. Бегать никуда не надо, изготавливай рукоделие, сколько пожелаешь!

Только, прежде всего, порицай себя – и тогда обретешь безмолвие.

Читай книги во всякое свободное время. И главное, – когда тебя обарывает уныние, своди сладчайшее имя Господа Иисуса Христа через ум в сердце. Тогда ты обретешь безмолвие».

Блаженный старец отец Мина служил литургию каждый день, – и перед святым престолом слезы всегда рекой лились из его очей.

Он говорил только за трапезой, когда его просили, а в остальное время не отверзал уст даже для спасительных поучений.

У отца Мины было двое послушников: мой старец, отец Онуфрий, и отец Викентий, родом с Крита.

У него была плошка, куда он накладывал еду, и все трое ели из этой плошки.

Мой старец часто говорил, что он со своим двоюродным братом, когда были юными, так голодали, что набрасывались на простую похлебку. Ведь климат у нас, как видишь, такой, что, хоть мясо ешь каждый день, все равно чувство такое, как будто только воды выпил.

Поэтому подумай о тех благословенных подвижниках. Они были сыты малым количеством пищи, и, как только съедали то, что было поставлено, отец Мина спрашивал их: «Вы поели?»

Сам он ел то, что оставалось в плошке после послушников, – три или четыре ложки. Он ел спокойно и безмолвно, чтобы никто не подумал, будто он проголодался.

Перед вечерей отец Мина, как правило, обучал своих послушников способу сердечной молитвы и объяснял, сколь великие плоды такая молитва приносит совершенным послушникам.

Однажды, произнося свое поучение, он спросил отца Викентия с Крита, о чем он сейчас думает и где пребывает его ум, когда произносятся поучения. Тот ответил, что помысл ему представлял такое: «Ах, как было бы хорошо, если бы на Крите появились такие наставники. Тогда весь народ и тамошние монастыри расстались бы с той грубостью, которая сейчас отличает весь остров».

Отец Мина возразил: «Господь с тобой! Я взялся, как мне велел покойный старец отец

Онуфрий Кипрский, вас поучать, а ты думаешь о Крите. Отец Онуфрий никогда не думал о делах в миру, потому что всегда порицал себя, и когда разговаривал со мной, то слушал меня с великой радостью обо мне и никогда не перебивал. А ты страждешь превозношением и потому вознамерился стать учителем мирских людей.

У мирских людей свои учителя есть, они и направляют их по пути спасения души. А у нас, поселившихся среди этих скал, есть защитница – мать Пресвятой Богородицы, святая Анна. Мы ее слуги и более ничто. Как мы можем не сокрушаться, глядя на себя? Праведная Анна, если мы того пожелаем, возвысит нас путем созерцания сущих событий к безупречному созерцанию Бога.

Когда мы достигнем этого безупречного созерцания, тогда приобщимся жизни святых Геронтия и Софрония и всех святых, уединенно живших в полном послушании. Смотри на старца Дамаскина, сколь совершенной добродетели он достиг, благодаря порицанию себя. Он удостоился открыть мощи преподобных, погребенных за оградой нашей каливы, и распорядиться о перенесении этих святынь»».

Пишу тебе обо всем вкратце. Чаще причащайся Святых Христовых Таин, по тому уставу, который я тебе назначил.

А именно: когда отправляешься в скитский собор, приходи к самому началу, к «Благословенно Царство…», не опаздывай, а то не будет пользы от делания перед литургией. А это делание – смиренные размышления и порицание себя – весьма полезно.

Прошу прощения, что сейчас тебе много пишу, но это делаю потому только, что пекусь о твоем спасении.

Подумай о том, что со мной приключается теперь из-за того моего непослушания. Если бы я жил, как раньше, то стяжал бы простоту и незлобивость. Я бы не занимал себя тем, что происходит в мире.

Прошу тебя, помолись за меня, ничтожного. Быть может, наша небесная защитница, святая Анна, сотворит милость на мне и спасет душу мою.

* * *

Как только отец Мина выучился древнему эллинскому наречию, он ничем более не занимал досуг, кроме чтения богословских и аскетических трудов святых отцов. Когда он читал жития афонских подвижников, его ум совершенно был восхищаем, уносясь прочь от всякого земного помышления и вперяясь в седьмое небо. Старец Онуфрий видел, как много он читает, и начал задавать ему вопросы. Но отец Мина всегда отвечал: «Я не могу ответить на твой вопрос».

Однажды, когда они ели, отец Мина вдруг молча выронил ложку, потому что в этот миг его ум был восхищен к небесной высоте. Как только он пришел в себя, старец Онуфрий спросил его благоговейно и со слезным умилением: «Старче, ты знаешь, что Пресвятая Богородица Вратарница привела тебя ко мне. Прошу тебя об одном: научи меня и скажи мне слово Божие, чтобы оно служило мне утешением в час скорби и душевной муки».

Отец Мина, почитая благоговение и слезы наставника, не мог не уважить его просьбу. Ведь все его отношения с наставником состояли в предельном отсечении воли и помышления. Он отверз уста и смиренно стал его поучать: «Старче Онуфрие, жизнь монахов – жизнь ангелов. Хотя монах и облачен вещественным телом, он, внимая поучениям наших древних отцов и подражая их примерам, удостаивается быть ангелом на земле. Он вспоминает в час молитвы или трапезы, на какой высоте был человек и как он пал из-за преслушания.

Монах должен быть на высоте созерцания. Такое высокое созерцание называется премирным и возникает от любви к Богу. Когда ум достигает степени божественной любви, он уже не может удовольствоваться здешним миром. Он желает только общения с премирными умами, и благодарит, и славословит Триипостасного Бога, вселившегося в его сердце. Это небесное созерцание у одних монахов может длиться целыми днями, а у других – меньше, чем мгновение ока». – «Старче, прошу тебя, разъясни мне, что такое восхищение ума и как оно происходит?» – «Монах, – продолжил рассуждение отец Мина, – поступив в монастырь, должен считать себя за ничто. Он должен мыслить, что старец, которому он отдан в послушание, представляет волю Богочеловека Господа нашего Иисуса Христа, и поэтому нужно внимательно слушать все его советы.

Ты видишь, какой милости сподобился апостол Петр, благодаря своему послушанию Владыке Христу, когда Он повелел ему вновь забросить сети в озеро. Он сказал: «Учитель, мы не поймали ничего за ночь, но, слушаясь Твоих повелений, я забрасываю сеть». Так изрек апостол. Его послушание, которое есть дочь смиренномудрия, сразу привлекло обильный улов. Так и послушник, если желает узнать восхищение ума и постичь обитание среди надмирных иерархий, должен слушаться своего духовного отца и наставника, которому Бог вверяет его душу.

Благодаря послушанию, ученик старца сперва очищает свое сердце, омывая его слезами. А после слезы покаяния становятся слезами радости и ликования и душа устремляется уже к высочайшему безмолвию. Духовный наставник удостоверяется, что его ученик уже перестал рассуждать, «почему так, а не иначе», и расстался с этим образом мыслей. Он уже жаждет, как елень.

Он просит Всеблагого Бога просветить ум его как важнейшую способность души и даровать уму все необходимое.

Когда послушник стоит в церкви, то в час страшного таинства, когда звучит песнопение «Святый Боже…», он чувствует, что душа его пока еще пребывает в теле, а ум не связан уже ни с каким земным делом, ничем не приводится в движение, покоясь, как чистейшая вода. Пребывая в состоянии духовного исступления, он видит все творение, как оно изначально существует. Обновленный ум внимает слухом души церковным песнопениям. Но слышит он в то же время и мириады мириад ангельских голосов, воспевающих купно с Церковью воинствующей Трисвятую песнь. Душа его воспаряет (будто подпрыгивает) и ликует, а ум наслаждается созерцаниями. Он обозревает все и не желает возвращаться на землю. Только где-то рядом доносятся до него слова певчих: «Иже Херувимы тайно образующе…»

Вот первый дар совершенному послушнику. На него смотрит его старец, на него смотрят братья и отцы-сподвижники и удивляются тому, что он удостоился столь великого восхищения ума. Когда происходит такое восхищение, то удостоившийся его инок обретает великое успокоение и даже большие тревоги кажутся ему столь же незначительными, словно лимонный лист, упавший с ветки рядом с нашим Преображенским храмом.

Обрати внимание, как поступал святой Григорий Палама Фессалоникийский. Когда заканчивалась воскресная литургия, которая в монастыре Великой Лавры совершалась сразу после всенощной, он немедля уходил. Не взяв с собой ни хлеба, ни воды, он шел молиться в отшельнической обители Святого Саввы, которая сейчас известна как место подвижничества святителя. Там он совершал подвиг безмолвия всю неделю, умом предаваясь созерцанию. Его внутренний человек ничем не мог утешиться, только красотой Божией.

Когда святой возвращался в монастырь, его лицо сияло, как солнце. Отцы наши смотрели на него и с радостью говорили один другому: «Видите плоды послушания? Видите плоды отсечения воли и помысла? Он был архонтом в Константинополе, однако пошел учиться не к ученому знатоку внешней премудрости, а к старцу, облаченному божественной премудростью «внутреннего человека». Эта премудрость – сердечная молитва. Без позволения своего духовного руководителя он даже капли воды не выпивал, чтобы оросить язык на жаре. И сколь же великую благодать приобрел! Он удостоился вкушать хлеб ангельский, чего жаждет всякий человек. Что есть сей ангельский хлеб? Сладчайшее имя Владыки Христа, сердечная молитва с повторением слов «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас».

Поэтому святитель Григорий своим примером, таинственным деланием и сердечной молитвой духовно питал всех отцов, которые его окружали. И многие стали ему подражать».

* * *

Сегодня мы празднуем память святого Нектария. Желаю вам, моля об этом Всеблагого Бога, чтобы вы укрепились в своем деле и завершили строительство храма. Нет лучшего труда для благоговейного христианина, чем строить храмы и церкви, особенно в честь новопрославленных святых, таких как святитель Нектарий.

Святитель Нектарий Эгинский

Святой Нектарий просиял на острове Эгина, на котором родилась и моя покойная бабушка, меня воспитавшая и научившая основам монашеской жизни и подвига. А я, одержимый плотскими помышлениями, позабыл все ее поучения. Поэтому, когда упоминаю имя бабушки, меня охватывает ужас и трепет.

Когда святой Нектарий прибыл на Афон, он вел себя, как пчела, собирающая нектар. Он подходил ко всем отцам, стяжавшим благодать святости, и расспрашивал их о духовной жизни.

Подошел он и к духовнику Святой Горы отцу Мине. Они беседовали о небесных предметах, превышающих всякую видимую и тварную природу.

Через два или три дня мой духовный отец, старец Онуфрий, соскучившись, постучался к ним в дверь. Ему открыли, и он увидел, что лица их сияют благодатью. Отец Мина сказал ему:

– Пяти минут не прошло, а ты уже стучишься!

Затем отец Мина отправился в церковь и увидел, что Минеи заложены уже на два или три дня позднее. Так он понял, что беседа длилась вовсе не пять минут.

После он попросил старца Онуфрия, своего духовника, не рассказывать никому об этом событии.

Когда моему старцу, отцу Онуфрию, сообщили о кончине святого Нектария и о чудесах, сопровождавших его кончину в храме Святой Троицы в Пирее, мы составили два тропаря на «Радуйся, подвижников». Но, к сожалению, вместе с гибелью библиотеки в нашей обители Святой Троицы, погибли и те наши записки.

Пишу тебе об этом затем, чтобы дать представление о любви и милости старца ко всем приходившим в монастырь.

Знаю, что вы желаете спастись, поэтому подражайте благодатному старцу.

* * *

Пресвятая Богородица послала к вам человека, чтобы я с ним передал весточку о моей прежней жизни на Святой Горе Афон.

Вы знаете хорошо о моей жизни в ту пору, когда я жил в каливе своего покаяния. Всякий раз, когда на меня нападала тоска, Пресвятая Богородица, Утешительница монахов, посылала мне навстречу моего духовного наставника, старца Онуфрия, и мы обсуждали богословские вопросы. Так, стоя на земле Святой Горы, мы восходили до самого неба.

Хотя старцу не всегда было просто со мной, жалким и злым, я старался слушаться старца моего восприемника. Старцу всегда приходится сносить человеческую немощь, а иначе люди начнут уходить с Горы Афон.

Однажды воскресным вечером мы стали беседовать о том, что святые наши отцы поднимались из скита до самой вершины Афона по деревянной лестнице, которая начинается на отроге, называемом теперь Вавиле.

Старец объяснил мне, что, когда я иду в сторону горы, то должен размышлять о том, как этим же путем ходили святые отцы-чудотворцы. Во время пути они горели желанием поклониться Богу в церкви страшного Его Преображения, вспоминая пример святого Евфимия Иверита.

Когда отцы восходили на заснеженную вершину, они не могли взять с собой певчих. Но они слышали ангелов, воспевающих вместе со святым Евфимием Трисвятую песнь.

Старец, тронутый своим рассказом, продолжил свое поучение: «Отцы наши, стяжав такое созерцание, восходили на самую вершину постясь, не позволяя себе выпить ни капли воды, хотя за время восхождения человека начинает мучить нестерпимая жажда. Они не пили воды даже из источника святого Геронтия, но поклонившись на святой вершине Преображения, как вершину называют и в наши дни, преисполненные благодатью, спускались в обитель Пресвятой Богородицы Панагуды. Но и на обратном пути они не пили воды, беря пример со святого Максима, который ходил по Кавсокаливии без еды и воды. Отцы видели своими глазами, что он спускался, как орел, широко расправивший крылья, с вершины Афона в Кавсокаливию, к своему шалашу. Они видели, что он причащается Небесного Хлеба, от которого исходит несказанное благоухание. А святой Максим, притворявшийся безумным, сделал лепешки и раздал им с тем, чтобы они никому не говорили об увиденном.

И мы, Хрисанф, чадо Пресвятой Богородицы, когда поднимались к вершине вместе с моим покойным старцем, отцом Миной, нарубить дров, умом предавались созерцанию, так что не задумывались уже ни о еде, ни о питье.

Блаженной памяти отец Мина знал лощину, в которой можно было нарубить хороших дров. Мы даже не замечали нашей работы, – столь душеполезными были его дивные поучения. Он никогда не боялся осыпей, которые бывают, когда бревна в этом месте скатывали вниз. Он мне говорил:

– Друг, видишь это бревно? Мы его срубили и отправили вниз, чтобы потом поработать с ним в скиту. Нужно, чтобы наш труд не пропал. Поэтому смотри, чтобы оно ушло прямо к скиту Пантелеимона, тогда наш труд напрасным не будет.

Сам монах должен знать, какими инструментами он будет работать над собой. Главные из них – это уход из мира и, что самое важное, сердечная молитва. Если монах познает сладость сердечной молитвы, то, взирая на скалы Афона и скитские строения, он будет вспоминать о прежних отцах. Ум его погрузится в созерцание, а сердце, плененное духовными дарами этого святого места, забудет обо всем.

Как мы следим за котелком, чтобы он не заржавел, так и каждый монах должен следить, чтобы не утратить благоговения, но всегда пребывать в созерцании, имея пред очами милость Божию».

Я – заржавленный котелок, и ржавчина эта не от сырости, но от преслушания. Ведь старец Онуфрий советовал мне совершать подвиг одному и никого себе в спутники не принимать.

Он говорил мне это как духовный наставник. Но мой старец, отец Азария, опасаясь, что я могу впасть в прелесть, дал мне послушников. Из-за них я ушел в мир и не знаю уже, какой будет моя кончина. Поэтому умолите Матерь Божию даровать мне конец мирен.

* * *

В 1913 году в состав скита Праведной Анны входило пятьдесят четыре обители, называемые каливами. А выше этих строений, где находится калива Святого Евстафия, когда-то нависала огромная скала, которая при падении разрушила бы все эти обители. Скитские отцы просили блаженного отца Мину благословить столкнуть эту скалу в сторону русла Ксиропотама, где монастырь Святого Павла, и тогда скала точно оказалась бы в море. Но он боялся, как бы отцы Святой Горы, питавшие к нему великое благоговение, не начали всем возвещать, что дерзновение, возложенное на Бога, помогло произвести такую работу. Наконец, покойный старец Онуфрий убедил его начать работу, и он послушался, ибо этот духовник Святой Горы был послушен даже самым малым среди монахов. Он приказал монахам поститься и читать молитву праведной Анне, а затем велел, чтобы каждый взял канат, все бы обвязали скалу и направили ее в море. Все послушались и притащили канаты.

Подумайте, дорогие читатели, как можно было простыми канатами сдвинуть с места огромную скалу, величиной с целый холм?!

Как только прикрепили канат к скале, отец Мина выпрямился и, мысленно помолившись, крикнул:

– Отцы и братья! Будем просить святую Анну, чтобы она нам помогла.

Вид на скит Святой Анны и Катунакию

И стал натягивать петлю. И, – о заступление и любовь праведной Анны к своим чадам! – скала сразу же пошатнулась. Сначала ее вершина склонилась в сторону обители Святого Евстафия, но после перевес оказался с другой стороны и вершина уже смотрела на поток Ксиропотама. По потоку она и покатилась.

Это чудо показало всем великое дерзновение и великую любовь отца Мины к праведной Анне.

Стараясь избежать человеческих похвал, он нам заявил:

– Смотрите, отцы и братья, сколь великую любовь проявила святая Анна к нам. Своими освященными дланями она столкнула эту скалу в море.

Отцы смотрели на это чудо со слезами умиления и духовной радости и славословили святую Анну. А блаженной памяти отец Мина, вместе со своим послушником старцем Онуфрием, ушли с этого места, славословя Бога и святых его, за избавление скита от столь страшной опасности.

* * *

С тех пор как всемилостивая стопа богородительницы Анны прибыла на Святую Гору, Всеблагой Бог соделывает множество чудес через мощи святой Своей. Не знаю, существует ли рукописная книга, в которой обозначены все чудеса от мощей праведной Анны. Поэтому расскажу хотя бы об одном.

Я как-то слышал, что за собором закреплено стадо, пасущееся за пределами Святой Горы. Благодаря этому стаду, в монастыре всегда был овечий сыр, который раздавался скитским отцам. Это стадо было подарено скиту одним турком. За что же он его подарил? Послушайте.

Турок этот был бездетен. Он узнал от халкидских христиан, что некоторые духовные отцы уходят на несколько дней с Афона и освящают дома и имущество порабощенных греков. Один грек сказал турку:

– Послушай, дорогой ага, ступай на Святую Гору, в скит Праведной Анны, и попроси святую даровать тебе ребенка.

Турок послушался совета и прибыл в скит, где тогда жили духоносные отцы (среди них, кажется, был и отец Мина Черногорец). Молящемуся о рождении ребенка, согласно скитскому правилу, полагается выдать святой воды и восемьдесят частиц антидора: сорок для него и сорок для жены. Монахи посовещались и решили, что, поскольку проситель иноверец, ему нельзя давать ни антидор, ни святую воду. Но, чтобы его не расстраивать, ему вместо антидора дали восемьдесят частиц хлеба с общей трапезы, а вместо святой воды – воду из источника на площади перед собором, которую каливы берут на свои нужды.

Турок взял подношения и отправился к себе домой. Как только он потребил хлеб и воду, праведная Анна даровала ему сына. После этого он отписал скиту большое овечье стадо, и – сыр, который едят монахи, всегда служит напоминанием об этом чуде. Также он подарил скиту серебряную лампаду, что висит сейчас перед чудотворной иконой праведной Анны.