Текст книги "Песок и пепел"

– Тебе что-то нужно? – спрашивает он, усевшись на стул с усталым, но довольным видом. Надо думать, у него день сегодня удался.

– Только поговорить.

Брови Медведя изгибаются в неприкрытом недоумении.

– В смысле?

– В смысле, если ты не занят, то я хотел бы с тобой поговорить.

– А если занят?

– Тогда – когда ты освободишься.

– Что, в трех словах не передать?

– Нет.

– Ладно, – говорит Хальд, поерзав на стуле, – о чем речь?

– Что ты увидел в том тумане… благодаря своему дару?

– Ты о чем?

– Не о чем, а ком. Обо мне. Почему ты впустил меня? Нет, я конечно, готов поверить, что лишь по доброте душевной… Ладно, проехали. Это не самое важное. Лучше объясни, почему ты уговорил барона взять меня на службу?

– С чего ты взял, что…

– Прости, но я слышал ваш ночной разговор в коридоре. Не напрягайся, лишь малую его часть, и, думаю, не самую ценную – ты и маркиза говорили слишком тихо, а барон больше молчал. Но я услышал достаточно, чтобы понять, что он далеко не сразу возжелал меня нанять.

Медведь смотрит мне в глаза и, явно с большой осторожностью подбирая слова, сообщает:

– Таннер, ты мне нравишься. Я тебя не знаю, но чувствую, что ты хороший человек. Надежный. Если бы ты решил остаться, я был бы рад. Честно. Я бы даже отдал за тебя свою младшую… Со временем. Если бы…

– Почему не старшую? – мои губы сами растягиваются в улыбке.

– Так у Маргеты жених уже есть, – ответно усмехается Хальд. Я прямо чувствую, как его отпускает напряжение. – Сын мельника из Уречья – это ближнее село по Гинзурскому тракту. Пешему – полдня пути. Конному, конечно, меньше… Парень хороший, работящий. Отцовское дело унаследует. Уже этой осенью замуж бы отдал, да мельникова жена в конце весны померла – решили свадьбу на следующий год перенести, негоже похороны со свадьбой совмещать. Поженятся – Маргета к нему переедет, такой уж уговор у нас. Не пришлось бы нанимать кого – Мальгита мала еще, чтоб за двоих справляться. Альдрес, чувствую, пока не очень-то тверд в желании мое дело унаследовать. У меня еще один сын есть – старший, Альгис, но он и вовсе как отрезанный ломоть – выбрал военную службу. Сотник уже, в имперской пехоте. Договор у него только через пять лет кончится, так что даже если вдруг передумает служить дальше, вряд ли раньше вернется. Сам понимаешь, если Альдрес не захочет здесь оставаться, дело мое зятю достанется, когда Мальгита замуж выйдет. Или и вовсе продавать придется.

Теперь понятно, почему я старшей дочке Хальда не приглянулся. Она уже мысленно мебель в своем будущем доме расставляет. Ладно, вернемся к основному вопросу.

– Ясно. А зачем ты меня барону сосватал?

– Ну… ты же сам говорил, что хочешь ехать дальше, а я подумал, что это будет лучше, чем тем, к примеру, сегодняшние купцы. И коня заимеешь, и оружие, и заплатит щедро. И риска, как по мне, меньше. Барона я хотя бы знаю, причем не первый год, а мой отец знал его отца. А взять хотя бы этих купцов – хоть и не первый раз вижу, но ручаться за них не могу. Я ж с ними редко больше чем десятком фраз перебрасываюсь. Кто знает, что за люди, что у них на уме? Что, откуда и куда везут? И это в самих купцах мог бы что-то почуять, с ними-то я здоровался, говорил… А при них же куча народу, к каждому не подойдешь, а не всякого можно издалека почуять. А что до тебя… Нет, ничего я в том твоем тумане не разглядел. Больше похоже, будто неделю назад у тебя и не было за плечами ничего, понимаешь? Словно обрыв там в тумане или, наоборот, каменная стена… Не видел такого ни у кого. Обычно за каждым человеком словно лес – устремления, воспоминания, страхи, радости, а тут… Ну не родился же ты неделю назад, верно? Чудно и непонятно. Даже на Змеиный тракт такое списать трудно. Но это дело прошлое. А вот что ты за человек сейчас – вижу. Мне не враг. Барону не враг. Больше того, сдается мне, если ты с ним поедешь, твоя удача и его прикроет. В чем удача – не скажу, не знаю потому что. А что с тобой было прежде…

– М-да… Заковыристо.

– Вроде того.

Пауза. Медведь смотрит на меня, словно спрашивая: мол, это все? И я решаюсь:

– Слушай, Хальд, а ты не мог бы меня слегка просветить?

– Э-э-э…

– Понимаешь, я ведь до сих пор… Ларинью не покидал, и всего того, чем жизнь в остальной империи отличается, не знаю. Пробелов в моих познаниях полно. А выглядеть идиотом не хочется.

– Вот ты про что… Ладно, – встает он со стула, – сейчас у меня дел много, а вечером я к тебе зайду. Поговорим. Просвещу тебя, так и быть. Мне же спокойнее будет, хе-хе.

Он уходит, а я, закрыв дверь, еще раз перебираю свои вещи – в надежде на новые подсказки. Зря. Тишина и пустота.

Примерно через час ко мне стучится телохранитель барона – тот, чернявый, что стоял у стены. Его зовут Хонкир, примерно моих лет или даже немного моложе, чуть ниже меня ростом, и он действительно попутно исполняет при Фогерене обязанности слуги. Его напарник Киртан – тот, что прикрывал барона – сейчас спит, ему предстоит бодрствовать ночью. Насчет него я не ошибся, Киртан отвечает исключительно за вопросы охраны.

Остаток дня уходит на получение оружия, снаряжения – и знакомство с конем, которому предстоит довезти меня до Мелаты. Хотя сначала пришлось продемонстрировать барону, что я умею. Судя по всему, он остался доволен тем, как я обращаюсь с оружием, да и с конем тоже, и тем, как я отреагировал на внезапную атаку Киртана. А вот я никак не мог отделаться от вопроса – где это я учился драться? И как это вписывается в придуманную на ходу легенду? Навыки охотника и следопыта это одно, но рукопашный бой?

Как я и предполагал, у барона Фогерена уже имелся третий телохранитель. Но в лесу между тем самым селом, где обитал будущий зять Хальда, и постоялым двором барон и его спутники напоролись на бандитов. Вот только нападавшие не знали, на кого нарвались. Бедолаги. То, что их было вдвое больше, им не помогло. Единственным их успехом стало ранение того парня, чье место мне предстояло занять – для него же путешествие закончилось, он вернется в замок барона, когда лекарь разрешит его перевозить. Подозреваю, впрочем, что барон больше сожалел, что некого было после стычки спросить – ждали бандиты именно его или им было все равно, кого грабить. По крайней мере, Хонкир сказал, что взять в плен никого не удалось – кого не убили, тот сбежал.

Со скакуном по кличке Тран я нахожу общий язык почти сразу – хотя еще вчера сомневался, что правильно себе представляю, с какой стороны нужно подходить к лошади. Но едва я кладу руку на его шею, а он отвечает недоуменным фырканьем, как чистый лист в моей памяти оказывается заполненным в несколько слоев – наверное, теперь мне о лошадях известно больше, чем знает Хальд и все его гости вместе взятые. Причем это не только теория – слова и картинки из толстых книжек, которые просто сумел заучить, это и навыки, и какие-то хитрости, и многое из того, что обычно просто умеешь или делаешь интуитивно, не умея объяснить словами.

Но вот мышцы вспоминают не так быстро. К тому часу, когда горизонт начинает отгрызать от солнца первые кусочки, я чувствую себя уставшим больше, чем после забега от рухнувшего моста, и едва помню о разговоре, о котором сам просил Барена.

Ужин, как и обед, Альдрес приносит мне прямо в комнату, а потом забирает поднос с посудой. Впрочем, накануне ни Киртана, ни Хонкира не было в общем зале, так что ничего особенного в этом не вижу. Барон меня к себе не приглашал – хотя о чем он мог бы со мной говорить? Ведь я для него – по крайней мере пока – всего лишь слуга, охранник, но никак не близкий друг или помощник. Да и нет у меня задачи стать для него таким человеком. Если он завтра забудет со мной поздороваться, я переживу.

Я наконец зажигаю в комнате свет, и тут раздается стук в дверь. Это Хальд, который не забыл о моей просьбе.

Увы, разговор получился довольно бестолковым даже для первого раза. С одной стороны, прямо сказать, что не знаю, по сути дела, ничего – если не считать откуда-то вылезающих в нужных момент подсказок – я не решался. С другой – а что мог спросить настоящий житель далекой провинции, никогда в метрополии не бывавший?

Следующие два дня прошли почти одинаково. Возился в конюшне, учился обращаться с доставшимся от невезучего предшественника оружием – саблей, арбалетом, двумя пистолетами и кавалерийским карабином.

Киртан и Хонкир попеременно несли дежурство в покоях барона. Маркизу тоже охраняли двое слуг – одинаково высокие, стройные, подвижные. Но вот сходства в лицах и цвете волос у них не было, так что я быстро запомнил, что шатена зовут Тиленом, а брюнета Ксивеном, и Ксивен явно старше меня, а вот Тилен, похоже, мой ровесник. На фоне Киртана с Хонкиром эти двое выглядели даже слишком изящно и на цепных псов не тянули, но первое впечатление было обманчивым – и рассыпалось, едва нам пришлось померяться силами на заднем дворе. Парни уступали телохранителям барона разве что в рукопашном бою да махании саблей, зато Ксивен замечательно орудовал кинжалом, а Тилен был лучшим в стрельбе из пистолета. Мои результаты оказались заметно скромнее – я ведь если и тренировался, то в той части своей жизни, которой не помнил. Лишь Ксивена мне удалось сбить с ног в поединке без оружия, и то, по-моему, случайно. Зато меня вываляли в пыли все четверо. На саблях вышло еще хуже – только против того же Ксивена мне удалось продержаться дольше минуты, прежде чем он выбил у меня клинок, у остальных это получилось еще быстрее. Когда же в моих руках оказался пистолет, то я ни разу не попал с тридцати шагов в центр мишени, и даже всадил одну пулю ниже ее края – пуля застряла в опоре. Наименее позорно выглядела стрельба из арбалета – лучше меня им владел только Хонкир. Увы, намного лучше. Но Фогерен почему-то остался доволен.

Потом Хонкир объяснил мне, почему. По его словам, без оружия против Киртана дольше мог продержаться только он сам, и то потому, что знает слабые места напарника. И в этот раз он дал мне куда меньшую фору, чем в нашем пробном поединке. А слуги маркизы просто двигаются хорошо, потому как танцами занимаются – и по воле госпожи, и самим им нравится. Но все же это Тилену повезло против меня устоять, а Ксивен никак не случайно на земле оказался – в рукопашной он слаб, просто умело это скрывает. Сабля же дело наживное, а задатки у меня есть, и получше, чем у слуг маркизы, уж барон-то в этом разбирается. Что до стрельбы из огнестрельного оружия – то, по его мнению, для человека, впервые державшего пистолет в руках если не как вид оружия вообще, то хотя бы как конкретный образец, это был прекрасный результат. Если мне пристрелять этот ствол как следует, то очень скоро я буду дырявить мишень не намного хуже Тилена, а лучше этого парня стреляет только барон. А уж в драке порой достаточно успевать стрелять в сторону противника. Я не был уверен в том, что смогу сравняться с телохранителем маркизы так быстро, как говорит Хонкир, если вообще смогу, но… кто знает?

Волновавший меня вопрос о том, как я могу подтвердить, что я тот, за кого себя выдаю, не имея никаких документов, был решен до удивительного просто – Фогерен, когда до него дошло, о чем я говорю, хмыкнул, потом просто взял лист бумаги и написал, что «предъявитель сего Шай Таннер» состоит у него на службе. Этот незамысловатый текст закреплялся витиеватым росчерком и вдавленным в лист контуром баронского герба, украшавшего перстень-печатку. Сразу же полиловевшим, надо сказать, контуром. Не знаю, что это было – магия или старания местных химиков, но результат внушал уважение. При всей примитивности это было вполне реальное удостоверение личности. И если я не вляпаюсь во что-нибудь серьезное, эта бумажка замечательно снимет вопросы, способные возникнуть у какого-нибудь чиновника или стражника к моей скромной персоне. Вспомнившийся при этом забавный стишок про бумажку, способную сделать из мухи полноправного гражданина, я озвучивать барону не стал – мало ли какие ассоциации у него бы возникли. Особенно учитывая то, что стих сей не на аларийском.

От разговоров со мной свежеиспеченные сослуживцы не уклонялись, но и особо не откровенничали. К охране хозяйских покоев меня тоже не привлекали. Понятное дело – прежде никому не встречался, никто обо мне не слышал, одного ручательства Барена мало, к тому же наняли меня, собственно, на переход до Мелаты, дальнейшая моя служба пока под вопросом. Здесь, на постоялом дворе, и эти двое не особенно напрягаются. Так что пока мы не в пути – нужды меня дергать нет.

В итоге свободное время у меня имелось в избытке. Я разговаривал с Альдресом, его сестрами, слугами Барена, да и сам Хальд заходил вечером и обстоятельно отвечал на мои вопросы, да еще и делился книгами из личной библиотеки. К слову, она у него была немаленькая. Вполне можно набить голову массой полезной информации.

Постепенно мозаика мира заполнялась новыми деталями. На большом календаре, висящем в общем зале и изготовленном явно типографским способом, значится 1114 год Эры чистого неба, идет вторая неделя красеня, первого месяца лета. Империей уже одиннадцать лет правит Антар Третий, взошедший на трон после смерти своего отца, тоже Антара, но Второго, который умер через семь лет после окончания столько раз упомянутой войны за Ларинью. Войны, которую Алария вела с другой империей, Аркайской, что раскинулась за теми самыми горами на севере, подальше от которых я почему-то так хотел убраться.

Когда я впервые услышал имя нынешнего императора, то почувствовал несоответствие его порядкового номера моим ожиданиям. То есть я был готов услышать, что на троне сидит Антар из Армарской династии, но почему-то ожидал, что он будет не третьим обладателем этого имени, а первым или, самое большее, вторым. Выбрав, как мне показалось, подходящий момент, полюбопытствовал о судьбе отца и деда нынешнего императора. Как оказалось, Барен увлекался историей империи и о тех временах знал довольно много. Медведь немного удивился моему интересу, но охотно объяснил, что Антар Первый, если он не ошибается, умер еще когда самого Хальда не было на свете, а меня и подавно. Ну да, если нынешний властитель правит уже не первый год, его отец сидел на троне дольше, чем действующий император прожил на свете, а дед тоже носил корону почти полвека, то среди ныне живущих вряд ли отыщется тот, кто помнит даже окончание правления первого из Антаров, не говоря уже о его начале. Вот только когда Хальд перешел к правлению Антара Первого, мне едва не стало плохо. По ходу его рассказа в моей памяти всплыл целый ряд деталей, которых Хальд почему-то не упомянул, при этом мне почему-то казалось, что некоторые его сведения и оценки… звучат, как пресловутая «официальная версия». В моем представлении все выглядело чуть-чуть иначе. Словно мне обо всем этом рассказывал когда-то не алариец, а кто-то, скажем, из Итангера, с Олорских островов, из степных королевств или, не приведи судьба, из Аркая. Или откуда еще… хотя – откуда еще-то? Но самое тревожное было не в этом, а в том, что в потоке невесть откуда вываливающихся подсказок нет ничего о войне с аркайцами. Вообще. И спрашивать прямо опасно – как уроженец края, который эта война превратила в кучи камней и горы пепла, не знать о ней я просто не могу. Даже если моя оценка собственного возраста не слишком точна, мне все равно было достаточно много лет, чтобы война смогла оставить в моей памяти неизгладимый след. Но вот не было этого следа. Даже у человека, пережившего сильнейшее потрясение и нашедшего спасение в том, чтобы все начисто забыть, в памяти должно остаться больше, чем у меня. А тут – ни слова, ни образа, ни чувства.

А вот Барену о войне было что вспомнить. О боях, жизни в «полевых условиях», вылазках во вражеский тыл он рассказывал довольно охотно, но время от времени мрачнел и замолкал, что-то вспоминая. Потом все же рассказал – что.

Оба его сына родились еще до войны, старшая дочь – в самом начале. Понятное дело, когда началась мобилизация, Хальда тоже призвали – в армии он по молодости положенные три года отслужил, на здоровье не жаловался. Приехал на побывку – и только тут узнал, что жена его погибла от случайного осколка при обстреле. Прорвавшиеся через Ларинью аркайцы дошли как раз до этих мест, прежде чем подоспела имперская армия. Трое малышей остались на попечении родителей Хальда – сам он вернулся в полк. Старики его умерли в третий послевоенный год, один за другим – тяжелое было время. Вскоре Хальд женился снова, родилась Мальгита. Но опять судьба пожалела ему счастья – дочка едва начала ходить и разговаривать, когда жена уехала проведать родителей и пропала. Уехала с возвращавшимся из Мелаты дядей – казалось бы, ничто не предвещало беды. Когда оговоренный срок прошел, Хальд, ни о чем таком не подозревая, поехал за женой. И тут выяснилось, что до родительского села жена его так и не доехала. Проехать мимо она не могла – никакой другой дороги там нет, кто-нибудь да заметил бы. Дядя, живший в соседнем селе, тоже дома не объявился. Поиски, в которых приняли участие все мужчины из обоих сел, ничего не дали – даже пуговицы не нашли.

Проезжий маг, направлявшийся в Гинзур, согласился помочь. Особенно после того, как узнал, сколько родственники пропавших готовы заплатить за хоть какие-нибудь сведения. Он даже поехал по той же дороге, звеня амулетами и бормоча заклинания. Барен тогда следовал за ним, что называется, на пределе видимости – подъезжать ближе маг запретил – и в какой-то момент отвлекся. А когда снова посмотрел вперед, то увидел лишь испуганно мечущуюся лошадь. Самого мага нигде не было. Он появился на постоялом дворе три дня спустя, грязный, оборванный, шепчущий какой-то бред, трясущийся от озноба – это в жару-то, – весь в синяках и порезах. Спешно вызванный лекарь лишь развел руками. Медицина, мол, бессильна. Хальд начал готовиться к тому, что незадачливого волшебника придется хоронить, но неделю спустя тот внезапно открыл глаза. И уехал не то что в тот же день – в тот же час, отказавшись от еды и вернув Хальду полученный задаток – весь, до последней монеты. Как он умудрился его сохранить, оставалось только догадываться. Говорить о том, что с ним случилось, маг отказался наотрез. Сказал только, что пропавших нет в живых и лучше Хальду их не искать, если не хочет сгинуть сам. И умчался почему-то обратно в сторону Мелаты, даже не вспомнив о том, что ехал в Гинзур, причем не просто так, а по приглашению какого-то богатого заказчика. Медведь подозревал, что и в Мелате он не задержался. Заехав в город по делам спустя несколько месяцев, он выяснил, что маг был, что называется, настоящий, каких мало – и если б не его неуживчивый характер, вполне мог бы стать одним из первых лиц в местном магическом сообществе. Осознав, что случившееся на дороге вовсе не дурацкий розыгрыш, Барен предпочел прислушаться к совету волшебника. Поиски прекратили, через положенное законом время пропавших признали умершими, а Хальда – вдовцом.

Хотя в смерть жены Хальд поверил почти сразу, больше он так и не женился. Хозяйство и дети занимали все его время. Да и некому было уговаривать Хальда найти себе новую спутницу жизни…

Медведь замолк. Влезать в душу человеку так глубоко я не стремился и, решив сменить тему, поинтересовался – почему дорога из Лариньи совершенно пустынна? Ну ладно, деревень нет. Но хоть бы постов наставили, по одному на день пешего пути. Для этого ведь целую армию держать не надо.

Хальд лишь пожал плечами. По его мнению, все объяснялось просто. Сейчас опустошенная Ларинья – для империи просто буфер на случай нового вторжения. Вскоре после войны где-то в срединных провинциях нашли новые рудные месторождения, богатые и не так глубоко залегающие, и ценность ларинийских шахт упала почти до нуля. Сентеру война затронула меньше, но несколько неурожайных лет подряд вынудили многих сельских жителей податься в города, чтоб с голоду не помереть. Вон, в селе, откуда родом была его вторая жена, чуть ли не каждый второй уехал. Немало домов стоит с заколоченными окнами. Зато, говорят, в тех же Мелате и Гинзуре население выросло в несколько раз. Даже Норос – главный город Сентеры – и тот разросся, хотя и от моря далек, и от главных торговых путей, и железный путь к нему только в прошлом году дотянули.

Я посмотрел на него повнимательнее – а ведь Медведь не так уж прост. Для хозяина постоялого двора, пусть и повоевавшего, и повидавшего не только соседние деревни, и уважающего образование, и даже имеющего какой-никакой магический дар, все равно в таких вещах он разбирается слишком хорошо.

Интересно, а барона он знает только как представителя местной знати да своего клиента? Что-то мне не очень в это верится – особенно в свете того случайно подслушанного разговора.

В дверь стучится Альдрес. Кто-то приехал. Вовремя. Как по мне, так на сегодня я услышал более чем достаточно. Бросаю взгляд на окно – а ведь солнце уже почти село, еще немного – и по неписаным местным правилам ворота не открыли бы, наверное, даже императору.

Запоздалым гостем оказывается тот, ради кого барон Фогерен злоупотребил гостеприимством Хальда. Граф Унар Урмарен. Графа сопровождает целый эскорт, включающий не только телохранителей и слуг – половину его составляют личности, роль которых определить с ходу не получается. Я вижу графа лишь мельком – барон сразу же отсылает меня и Киртана спать, предупредив, что утром мы двинемся в путь – но этих мгновений хватает, чтобы граф мне не понравился. Не только своими манерами и тембром голоса. В его взгляде было что-то такое… знакомое. Почему-то неприятно знакомое. Хотя что – так и не вспоминается. Ладно, может, потом…

Засыпаю я неожиданно быстро, даже не успев подумать о чем-то другом.

Утро начинается с суеты, стремительно набирающей обороты. Завтрак – опять в комнате, сбор на заднем дворе, еще одна проверка трижды накануне проверенного снаряжения – и вот я уже обнимаюсь с Хальдом и Альдресом на прощание и машу рукой младшей дочке Барена, несмело выглядывающей с кухни. Кто знает, может, еще свидимся.

Все прочие постояльцы Хальда уехали с восходом солнца. Хорошо. Нет лишних глаз, не надо ни от кого отворачиваться. Да и отбыли они все в сторону Гинзура – то есть мы их не нагоним по дороге. А это еще лучше.

Хонкир удивленно косится на мои мешки, притороченные к седлу. Наверное, не догадывался, сколько я всего намерен прихватить с собой.

– Ты что, харчами до самой Тероны затарился? А не протухнет?

– Я вот думаю – хватит ли до Мелаты, а ты уже про столицу загадываешь.

– А по тебе не скажешь, что ты пожрать горазд, – ухмыляется Хонкир. Справедливости ради надо сказать, что у него с Киртаном или у телохранителей маркизы мешки ненамного скромнее моих. Только парни служат давно, а я лишь несколько дней. И поступил на службу, как бы ничего не имея – ни коня, ни оружия. Логично предположить, что и с остальным у меня сложности – в том числе с деньгами. И затариться я мог разве что едой в дорогу – и то лишь благодаря доброте Хальда или щедрости барона, а вовсе не благодаря содержимому собственного кошелька.

А ведь было бы здорово, если бы всем и дальше всерьез казалось, что в моем багаже нет ничего стоящего, кроме продуктов и обычного снаряжения. Если Хонкир и прочие мои попутчики не будут даже в шутку допускать, что там может быть что-то ценнее куска вяленого мяса и горсти ружейных патронов, мне же проще и спокойнее.

И тут я ощущаю на своем затылке чей-то внимательный взгляд. Осторожно оборачиваюсь, стараясь ничем не выдать охватившей меня тревоги. Но все заняты своими делами, никто вроде бы не смотрит в мою сторону. Вроде бы… Нет, точно. Маркиза? Что ее-то заставило так поспешно отвернуться? Барон, выходящий из дверей в сопровождении Хальда? Может быть. А тип из свиты графа, одеянием похожий не то на монаха, не то на колдуна? Которого, кажется, не пришлось пока видеть с откинутым капюшоном. По крайней мере, под открытым небом и при солнечном свете. Что это он там разглядывает на седле своего коня? Или мне все-таки показалось?

Зычный голос барона разносится над двором, отодвигая мои подозрения куда-то в уголок сознания. Пора. Крики, храп и ржание коней, стук копыт… Обычный набор звуков, знаменующий видимое начало пути. Несмотря на эту какофонию, никто ни с кем не сталкивается – всадники, словно части одного большого организма, устремляются к распахнутым воротам. Я вливаюсь в этот поток, направляя Трана вслед за конем Хонкира. Наша кавалькада проскакивает мостик через ров и вытягивается по тракту в сторону Мелаты. В авангарде скачут четверо бойцов из эскорта Урмарена, занимая всю середину дороги, потом сам граф и рядом с ним барон и маркиза. Края дороги прикрывают, периодически перестраиваясь, Киртан, Хонкир, я, телохранители маркизы и, опять же, люди графа. Позади нас держатся служанки маркизы, двое слуг графа – именно слуг, а не мастеров на все руки, вроде Хонкира, – потом тот неприятный тип в балахоне с капюшоном, графский лекарь, еще несколько малопонятных личностей и снова солдаты Урмарена.

А неплохой эскорт у графа. Двенадцать человек бойцов. И вряд ли никто из остальных шестерых не сможет в случае чего взяться за оружие. Интересно – зачем ему столько народу? Статус обязывает, просто любит пугать окружающих или чего-то опасается сам?

Откладываю этот вопрос на потом – все равно сейчас на него никто не ответит – и вспоминаю о служанках маркизы. Наконец-то можно их разглядеть. Как-то не пришлось с ними сталкиваться в эти несколько дней. Довольно симпатичная чернявая девица одних лет со старшей дочкой Хальда и дама вдвое старше девицы, с лицом, знающим два выражения – либо каменное, либо кислое. Нет, лучше на них не смотреть.

Тракт пуст. Никто не едет навстречу, а нагонять мы вроде как никого не должны. Мимо проплывает очередной столб с гербом и цифрами на стрелках указателей, оповещая, что еще одна тига осталась позади. Оглядываюсь – постоялый двор Барена уже едва виден. Лес тем временем подступает все ближе к дороге, которая понемногу забирает вправо, отодвигаясь от него, как скромная девица от нахального кавалера.

Хальд говорил, что в эту сторону до ближнего села тиг тридцать – то есть пешему целый день ходу. Правда, сказав это, тут же добавил, что лично он не знает никого, кто проверил бы это на себе, а не просто рассчитал. Сам, мол, не ходил ни разу – только ездил. Да уж, пятую тигу отмеряли, а признаков жилья в пределах видимости никаких. Лес с одной стороны дороги, высокая трава, скрывающая пологий холм, – по другую. Даже не скажу, где тут засаду удобнее устраивать. В лесу легче укрыться от ответного огня, да и драпать в случае чего удобнее. Зато в траве можно спрятать полсотни стрелков, необязательно с винтовками, можно и с арбалетами, главное – жахнуть всем сразу более-менее прицельно, и тогда ни у кого из нас не будет шанса даже выстрелить в ответ. Впрочем, не стоит о грустном, а то и накаркать можно. В таком темпе ехать нам до того самого ближнего села, не запомнил его названия, еще часа три-четыре. И будет лучше, если в эти четыре часа мы никого не встретим. Вообще.

Нет, ну надо же. Девица решила проявить благосклонность. То есть тракт сам начал заворачивать ближе к лесу. Причиной тому была немалых размеров впадина, очень давняя, но почему-то до сих пор не ставшая озером. Ехать по ее краю было как-то… Неуютно. Если в лесу кто-то нас ждет, то нам его не видно, зато сами как на ладони и прятаться негде.

Однако чувство опасности с необъяснимым равнодушием дрыхло, не разделяя моих умозаключений и ехидно насмехаясь над исполненными мрачной решимости рожами графских бойцов. Чего, мол, так напрягаться.

Так ничего и не случилось. Даже погода не испортилась. Еще засветло доехали до села. Выглядело оно так, словно война кончилась лишь месяц назад. Называлось село Серые Мхи – если верить давно не подновлявшемуся указателю у крайнего дома. В Серых Мхах заночевали. Местный постоялый двор был скромнее и грязнее владений Медведя, хозяин же напоминал какого-то жука – скользкого и вонючего. Ничего общего с Хальдом. Неудивительно, что те, кто мог хорошенько разогнаться, предпочитали проскакивать мимо этой унылой дыры и останавливаться у Барена. Однако мы не проскочили. Интересно, почему? Кто-то с кем-то должен встретиться? Хотя какая разница? Главное, чтобы мы здесь не задержались дольше, чем на ночь. Хорошо хоть ограда у этого постоялого двора не выглядит простой формальностью. Приличный такой частокол, хоть и пониже, чем у Медведя.

Лично мне сразу захотелось воздержаться от знакомства со здешней кухней, хотя хозяин разве что не распластался по полу, когда граф с бароном ступили на порог. Все же еда оказалась неожиданно приличной. Хонкир, более прочих откровенничавший со мной, шепнул, что однажды этот мудак попытался смухлевать, не зная, как барон Фогерен относится к своим людям. И был превращен бароном лично и без долгих церемоний в один большой синяк. Хонкир выразил уверенность, что у здешнего трактирщика и сейчас все начинает болеть, стоит лишь барону на него глянуть.

После того, как нас разместили, меня подозвал Киртан и очень тихим голосом поставил задачу. Сводилась она, в общем-то, к тому, чтобы поболтаться в столовом зале. Понаблюдать за гостями, послушать, о чем говорят. Ну да, меня здесь прежде никто не видел… наверное. Одет я не так, как слуги барона или графа, никакого герба на груди или шеврона на рукаве нет. Даже если кто обратил внимание, что я приехал с ними, то вряд ли решит, что я член команды, а не простой попутчик. Ведь я даже в разгрузке багажа не участвовал. И конь мой стоит отдельно, хоть и рядом, да и о корме для него я договаривался сам.

Заказав ужин, успеваю занять столик, имеющий чрезвычайно удобное положение. В этом углу не слишком светло, зато мне видны все входы и выходы, да и большую часть разговоров можно услышать без особых усилий. Благо, шепотом здесь никто почти не разговаривает, да и зал поменьше, чем у Барена. Разговоры, впрочем, ведутся самые обычные. Я все же слушаю, старательно запоминая имена и названия, даты, цифры и описания. То, что это не нужно барону или графу, не значит, что это не пригодится мне. Где-то часа через два, когда от шума, сытной еды и неплохого вина меня начинает понемногу клонить в сон, а в зале становится заметно тише, я замечаю одного из тех невнятных типов из графского эскорта. Но сейчас на нем нет его широкополой шляпы. Только плащ, под которым без труда можно спрятать и саблю, и пистолет. Макушка обрита наголо, под носом густые усы и коротко подстриженная борода. Он тоже выбрал стол вроде моего, только тот угол казался еще темнее.