Текст книги "100 великих операций спецслужб"

Операция «Сынок»

Париж облюбовали не только главари белогвардейской эмиграции, монархисты и националисты различных мастей, эмигрировавшие из России после Октябрьской революции. «Столицу мира» полюбили также и троцкисты. Здесь размещался международный секретариат создаваемого Львом Троцким IV Интернационала. С 1935 года в Париже проживал также сын Троцкого Лев Седов, возглавлявший этот секретариат.

Вскоре Седов начал издавать «Бюллетень оппозиции», в котором активно печатался его отец. Одновременно он установил надежную связь со сторонниками отца в СССР. Троцкий и Седов явились организаторами так называемого IV (троцкистского) Интернационала, учредительный съезд которого открылся 3 сентября 1938 года под Парижем и на котором присутствовал 21 делегат из 11 стран, что свидетельствовало об определенном влиянии троцкистов на международное коммунистическое движение.

С 1936 года разработкой Седова, проходившего в материалах ОГПУ– НКВД под псевдонимом «Сынок», занималась специальная агентурная группа внешней разведки во главе с разведчиком-нелегалом болгарином Борисом Афанасьевым, перед которой была поставлена задача по проникновению в руководящее звено троцкистской организации.

Остановимся на некоторых данных из биографии этого замечательного советского разведчика, которая была характерной для многих чекистов – интернационалистов.

Лев Седов и его отец Лев Троцкий

Афанасьев (Атанасов) Борис Манойлович родился 15 июля 1902 года в болгарском городе Лом в многодетной семье писаря. После смерти отца семья испытывала острую нужду, и с 14 лет Борис трудился чернорабочим на кирпичном заводе, а также на виноградных плантациях. Одновременно учился. Окончил среднюю педагогическую школу. В 1918 году Борис вступил в Рабочий молодежный союз – болгарский комсомол, а в феврале 1922 года – в Болгарскую коммунистическую партию. Вел активную комсомольскую и военно-партийную работу в родном городе, был арестован по обвинению в организации покушения на министра просвещения. В сентябре 1922 года по решению партии он нелегально эмигрировал в СССР.

Проживая в Москве под фамилией Афанасьев, он успешно окончил факультет общественных наук Академии коммунистического воспитания и аспирантуру Коммунистического университета имени Свердлова. Затем до 1932 года находился на партийной и преподавательской работе.

В марте 1932 года Б.М. Афанасьев становится сотрудником Иностранного отдела ОГПУ. В том же году его направляют на нелегальную работу в Вену. В марте 1936 года Б.М. Афанасьев выехал во Францию в качестве руководителя нелегальной группы. Одному из агентов Афанасьева удалось войти в доверие к Седову и даже получать от него интересующую руководства нашей страны информацию.

Однако самым важным агентом в ближайшем окружении Льва Седова был привлеченный летом 1934 года к сотрудничеству с советской разведкой резидентом ИНО ОГПУ в Париже Станиславом Глинским Марк Зборовский (оперативные псевдонимы «Мак», «Тюльпан»), которым Афанасьев руководил весь период своей командировки. Зборовскому удалось внедриться в Международный секретариат IV Интернационала, занять место одного из руководителей его русской секции, стать своего рода личным секретарем Льва Седова, с которым он встречался практически ежедневно, и даже подружиться с его женой Жанной Молинье.

Поскольку агент ОГПУ имел непосредственное отношение к выпуску «Бюллетеня оппозиции», советская разведка через него заблаговременно получала номера этого издания, которые Сталин читал раньше самого Троцкого.

В августе 1936 года, когда уехавший на время из Парижа Лев Седов поручил ведение всех дел Зборовскому, разведка получила списки адресов приверженцев Троцкого как в СССР, так и в странах Европы. Зборовский также выяснил, что Троцкий передал часть своего архива в Институт исторических исследований в Париже. Узнав об этом из информации разведки, Сталин распорядился вывезти архив в Москву.

В ночь на 7 ноября 1936 года группа разведчиков-нелегалов под руководством Афанасьева с помощью одного из агентов, имевшего прочные связи в управлении парижской полиции, успешно выполнила задание Сталина. Вскоре на Лубянку через полпредство дипломатической почтой был направлен так называемый «архив Троцкого»: огромное количество рукописей, статей и писем Л.Д. Троцкого общим весом около 80 килограммов.

Лев Седов, полностью разделявший политические взгляды отца, в 1937 году приступил к подготовке первого съезда IV Интернационала. А в Москве начали разработку операции по похищению Седова.

Проведение операции было поручено специальному подразделению НКВД, которым руководил Яков Серебрянский и которое подчинялось непосредственно наркому внутренних дел. Серебрянский был направлен Ежовым в Париж со специальным заданием.

Позже Серебрянский писал: «В 1937 году я получил задание доставить “Сынка” в Москву. Речь шла о бесследном исчезновении “Сынка” без шума и доставки его живым в Москву».

Как же планировалось провести операцию? В архивных документах внешней разведки об этом говорится следующее: «План похищения Седова был детально разработан и предусматривал его захват на одной из парижских улиц. Предварительно путем наблюдения были установлены время и обычные маршруты передвижения Седова в городе. На месте проводились репетиции захвата. Предусматривалось два варианта его доставки в Москву.

Первый – морем. В середине 1937 года было приобретено небольшое рыболовецкое судно, приписанное к одному из северных портов страны. На окраине города-порта сняли домик – место временного укрытия, куда поселили супружескую пару сотрудников специальной группы Серебрянского.

Подобрали экипаж. Только до капитана довели легенду, что, возможно, придется совершить переход в Ленинград с группой товарищей и взять там снаряжение для республиканской Испании.

Капитан изучил маршрут, имел достаточный запас угля, воды, продовольствия. В ожидании команды экипаж судна совершал регулярные выходы в море за рыбой.

Второй вариант – по воздуху. Группа располагала собственным самолетом с базой на одном из аэродромов под Парижем. Летчик – надежный агент. В авиационных кругах распространили легенду: готовится спортивный перелет по маршруту Париж – Токио. Пилот начал тренировки, доведя беспосадочное время пребывания в воздухе до 12 часов. Расчеты специалистов показывали, что в зависимости от направления и силы ветра самолет мог бы без посадки долететь из Парижа до Киева за 7–8 часов».

В подготовке оперативного мероприятия участвовали 7 сотрудников нелегальной группы Серебрянского. Активная роль в операции отводилась самому Серебрянскому и его жене. Однако судьба распорядилась по-иному. Поскольку Зборовскому так и не удалось завлечь Седова и его жену в такое место, откуда их можно было бы легко похитить, приказа на реализацию этой операции не поступило.

8 февраля 1938 года у Седова случился приступ аппендицита. Он был помещен в небольшую частную парижскую клинику русских врачей-эмигрантов и в тот же вечер успешно прооперирован. Однако через несколько дней его состояние резко ухудшилось. Была сделана повторная операция, но 16 февраля 1938 года в возрасте 32 лет Лев Львович Седов скончался.

В третьем томе «Очерков истории российской внешней разведки», являющихся официальным изданием Службы внешней разведки Российской Федерации, по поводу смерти Седова говорится: «Многие историки и публицисты высказывали предположения, что в его смерти повинна “рука Москвы”. Мы посчитали необходимым обратиться к архивам, чтобы проверить, насколько обоснованна эта версия.

Резидентура НКВД, несомненно, проявляла интерес лично к Седову и его сподвижникам. Помимо разведчика-нелегала Б.М. Афанасьева “разработкой” окружения Седова занимался “Тюльпан”. Он стал ближайшим помощником сына Троцкого. В 1936–1937 годах была установлена техника подслушивания телефонов на квартирах Седова и его доверенного лица и любовницы Лилии Эстриной. Через завербованных почтовых служащих просматривалась текущая корреспонденция Седова и его окружения.

Разумеется, сам Седов был в центе внимания разведки. Его довольно беспорядочный образ жизни способствовал бы сравнительно легкому осуществлению покушения на него, если бы такая цель была поставлена. Он не прочь был “широко гульнуть”, рискнуть в игре в рулетку, выезжая иногда в Монте-Карло. Сохранился живописный рассказ “Тюльпана” о том, как они однажды в 1937 году после вечеринки до глубокой ночи бродили по различным питейным заведениям, а затем Седов направился… в публичный дом.

Уже к концу 1937 года Седов часто чувствовал недомогание: побаливало сердце, мучила бессонница. На несколько приступов аппендицита он, видимо, не обратил внимания, и медицинская помощь опоздала. Смерть наступила после двух операций, проведенных одна за другой. По заключению врачей, причиной ее стали послеоперационные осложнения и низкая сопротивляемость организма. Один авторитетный врач, друг семейства Троцких, изучив медицинскую документацию, согласился с выводами коллег из парижской клиники. Однако жена Седова стала решительно возражать, утверждая, что эта смерть – “дело рук агентов ГПУ”. Она потребовала полицейского расследования, которое, тем не менее, доказательств преднамеренного убийства не нашло.

Как видно из архивных документов, советская разведка действительно не имела отношения к смерти Седова».

Убийство в Западном экспрессе

Многим нашим гражданам – людям старшего поколения со школьной скамьи хорошо известно стихотворение Владимира Маяковского, посвященное памяти советского дипкурьера Теодора Нетте, убитого 5 февраля 1926 года в экспрессе Москва – Рига. История «злодейского покушения» на двух советских граждан с дипломатическими паспортами в кармане не сходила тогда с первых полос газет. Однако мало кто знает, что это нападение было подготовлено и осуществлено британской разведкой СИС совместно с германскими и латвийскими спецслужбами, чтобы захватить советскую дипломатическую почту.

Теодор Нетте

Ранним утром, когда пассажиры экспресса Москва – Рига спокойно спали, к купе, где находились советские дипкурьеры, перевозившие дипломатическую почту в Латвию, подошли двое неизвестных в масках.

Стремительно приоткрыв дверь, запертую на цепочку, они в упор начали стрелять по людям, находившимся в купе. Один из них – дипкурьер Теодор Нетте – был сражен пулями убийц наповал, другой – Иоганн Махмасталь – тяжело ранен.

Превозмогая боль, Махмасталь разрядил свой пистолет в нападавших. Когда на выстрелы сбежалась сотрудники поездной бригады, их взору предстала жуткая картина: в лужах крови лежали трое убитых. Личность одного была установлена сразу же по дипломатическому паспорту. Личности нападавших – чуть позже. Ими оказались сыновья управляющего одним из помещичьих имений близ Риги братья Габриловичи.

Англо-германская операция по захвату советской дипломатической почты окончилась полным провалом. Иоганн Махмасталь до конца сохранял дипломатические вализы. В Риге на вокзале, истекая кровью, он отказался от госпитализации, охраняя советскую диппочту. Прибывшему на вокзал представителю советского полпредства он почту не отдал, заявив, что будет охранять ее до тех пор, пока не явится кто-нибудь из советских дипломатов, кого он лично знает. Вскоре прибыл знакомый Иоганну генеральный консул, получил вализы, и только тогда Махмасталь допустил к себе врачей.

Следует подчеркнуть, что сами исполнители террористического акта братья Габриловичи не догадывались об операции западных спецслужб. Им, заядлым охотникам, ведущим светский образ жизни и крайне нуждавшимся в средствах, было сказано, что вализы «битком набиты деньгами». Как выяснилось позже, «за спиной» заговорщиков стояли сотрудник британской разведки Ллойд и сотрудник германской военно-морской разведки капитан-лейтенант Гаазе. Последний одновременно являлся одним из активных членов крайне правой немецкой организации «Консул», которая вела разведку против СССР с первых дней советской власти, а затем влилась в военную разведку абвер.

За несколько дней до описанных выше трагических событиях в экспрессе Москва – Рига в Центр из берлинской резидентуры поступила срочная телеграмма, касающаяся циркулирующих в немецкой столице слухов о якобы готовящемся на территории Германии нападении на дипкурьеров, отправляющихся в Москву. На Лубянке данная информация была воспринята очень серьезно. В столицы ряда европейских государств по линии внешней разведки ушли директивные указания «приостановить отправку дипломатической почты в Москву до особого распоряжения». Ну а «рвануло», как мы видим, совсем в другом месте.

Внешняя разведка вплотную занялась вопросами расследования преступления. На экстренном оперативном совещании начальник Иностранного отдела Михаил Трилиссер поставил задачу через агентуру и доверительные связи за рубежом получить надежную информацию об организаторах террористической операции. Шли дни, недели, и заведенное в Центре оперативное дело под кодовым названием «Почта» постепенно превращалось в солидный том.

Первая информация поступила уже 7 февраля 1926 года. Берлинская резидентура сообщала: «При получении в Берлине первых сведений о нападении на советских дипкурьеров прослеживается связь морского отдела военного министерства с нападением». 9 февраля берлинская резидентура конкретизировала полученную ранее информацию: «Морской отдел знал о нападении заранее. Английское посольство помогло».

11 февраля из Берлина поступила новая информация: «Источник из военного министерства сообщает, что английский военный атташе в Риге Ллойд совместно с немецким морским офицером Гаазе три месяца готовили план нападения на русских дипкурьеров. Операция финансировалась Ллойдом».

В телеграмме берлинской резидентуры от 12 февраля констатировалось: «В министерстве внутренних дел уверены, что за нападением на советских курьеров стоят английские интересы. Уже продолжительное время в МВД имелась информация о том, что определенные круги рейхсвера и морского ведомства поддерживают связи с английскими представителями по этому вопросу».

Обширная информация по поводу нападения на советских дипломатических курьеров поступала также из резидентур в Прибалтике. Она косвенно подтверждала контакты братьев Габриловичей с иностранными спецслужбами.

Так, в сообщении из Каунаса говорилось: «По информации надежного источника в руководстве политической полиции Литвы, имеются убедительные данные о том, что нападение на советских дипкурьеров не носило уголовного характера, как это пытались представить следователи криминальной полиции Латвии. Братья Габриловичи, будучи заядлыми охотниками, постоянно проводили время в компании руководителей латвийской полиции, куда они и собирались поступить на службу. Среди охотников было также много иностранных граждан, с которыми братья имели тесные дружеские отношения».

Однако в потоке сообщений об организации покушения на советских дипкурьеров не было только одного – стопроцентного доказательства участия в заговоре английских и германских спецслужб, чего требовало руководство Иностранного отдела. И наконец оно было добыто.

Берлинская резидентура ИНО ОГПУ оперативным путем получила подлинный текст письма, которое за три недели до событий в экспрессе Москва – Рига Ллойд направил другому заговорщику – Гаазе. В письме, в частности, сообщалось: «Рекомендованные вами два охотника (речь идет о братьях Габриловичах. – Авт.) произвели на меня очень хорошее впечатление. Не считаю целесообразным посвящать этих людей в мои планы и пока что проинструктировал их набрать еще кое-кого в помощь в моем охотничьем матче. Я серьезно рассчитываю, что мои большие надежды, вложенные в эту экспедицию, оправдают себя полностью».

Теперь все встало на свои места. Тщательно проанализировав всю полученную информацию относительно преступления, носившего явно политическую окраску, руководство разведки проинформировало советское правительство: «Можно считать инициативу и организующую роль английской разведки (Ллойд) в деле нападения на советских курьеров твердо установленными. Подготовка велась одновременно и в Германии, и в прибалтийских государствах…»

Оперативное дело «Почта» с письменного стола начальника внешней разведки перекочевало в архив.

Ну а добропорядочные британские джентльмены, обеспокоенные ростом национально-освободительного движения в своих колониях и в 1923 году утопившие в крови народное восстание в Ирландии, предпочитали не замечать этих фактов, а также роли своих спецслужб в убийстве советского дипкурьера. Год спустя они предприняли попытку обвинить СССР во вмешательстве во внутренние дела Англии и разорвали с ним дипломатические отношения. Впрочем, эта грязная политическая акция, о которой речь пойдет ниже, подорвала доверие… сотрудников Правительственной школы кодов и шифров (ПШКШ) к правительству консерваторов, и с этих пор главная британская служба радиоперехвата предпочитала не делиться с ним получаемыми сведениями. Так, когда во время Гражданской войны в Испании ПШКШ получила сведения об истинной военной мощи Германии и Италии, она не доложила эти сведения кабинету «мюнхенцев» во главе с Чемберленом. В 1930-е годы, когда для Британии наибольший интерес представляли сведения о военной мощи СССР и Германии, британские криптоаналитики также не сообщали своему правительству никаких данных по этим странам.

«Письмо Зиновьева»

На состоявшихся в Великобритании в конце 1923 года парламентских выборах сенсационную победу одержали лейбористы, сформировавшие правительство, которое возглавил Джеймс Рамсей Макдональд.

Правда, к власти они пришли лишь благодаря коалиции с либералами, так как не располагали в парламенте большинством.

Николай Крошко

Однако Макдональд и его правительство продержались у власти недолго – всего девять месяцев. Либералы разорвали коалицию и отказали лейбористам в поддержке. На 29 октября 1924 года в стране были назначены новые выборы.

Одержимые идеей реванша, английские консерваторы рвались к власти. Заинтересованные в этом сторонники консерваторов не брезговали никакими средствами, чтобы достичь цели. События развивались стремительно. За несколько дней до выборов взорвалась бомба – ведущие английские газеты опубликовали так называемое «Письмо Коминтерна», подписанное председателем его Исполкома Григорием Евсеевичем Зиновьевым и адресованное якобы к британским коммунистам.

В газетах сообщалось, что это письмо-инструкция было обнаружено в пропавшем чемодане видного английского коммуниста, члена Исполкома Коминтерна А. Мак-Мануса, который его потерял, возвращаясь в Великобританию из России на пароходе «Тобольск». В данном письме фактически излагался план вооруженного восстания левых на Британских островах.

Письмо подоспело «вовремя». И хотя некоторые английские политические деятели открыто сомневались в его подлинности, публикация фальшивки сделала свое дело. Находившиеся у власти лейбористы потеряли 40 мест в парламенте. А их бывшие партнеры по коалиции – либералы – потерпели еще более сокрушительное поражение. Из имевшихся у них ранее в парламенте 159 мандатов они сохранили лишь 40.

К власти в Великобритании пришло правительство консерваторов, которое возглавил Стэнли Болдуин. В составе нового правительства оказалось немало сторонников быстрейшего разрыва англо-советских дипломатических отношений, установленных лейбористами 1 февраля 1924 года.

В конце 1990-х годов английское правительство рассекретило ряд документов, которые наглядно свидетельствовали о том, что «Письмо Зиновьева» действительно являлось подделкой, сфабрикованной белоэмигрантскими кругами в Германии.

А начались поиски фабрикантов фальшивок еще в конце 1920-х годов именно советской внешней разведкой. Предыстория данной операции такова.

Во второй половине 1920-х годов в зарубежной прессе стали появляться «документальные материалы» о зловещих планах ОГПУ и Коминтерна, направленных якобы на потрясение политических и экономических устоев западного мира. Внешне подлинность документов не вызывала сомнений – стиль, реквизиты, подписи должностных лиц были как настоящие. Публикации спровоцировали бурю негодования западной общественности и привели в отдельных случаях к тяжким, порой трагическим последствиям: казням болгарских коммунистов, будто бы готовивших по заданию Коминтерна взрыв собора в Софии; налетам немецкой полиции на советское торгпредство в Берлине; захвату английской полицией в Лондоне представительства российского кооперативного общества «Аркос» и последующему разрыву дипломатических отношений с СССР. В рамки этих активных мероприятий, направленных в первую очередь против СССР, вписывались и «Письмо Зиновьева», и потрясшие Соединенные Штаты публикации о том, что советское правительство якобы подкупило американских сенаторов Бора и Норриса.

Указанные выше публикации наносили серьезный ущерб престижу и интересам Советского Союза, только начавшего выходить из международной изоляции. Разведка получила задание – дать ответ на вопросы: кем и где готовятся эти фальшивки. Решающая роль в реализации данной операции принадлежала кадровому советскому разведчику, бывшему эмигранту, эсеру-савинковцу, поручику Николаю Николаевичу Крошко (оперативный псевдоним – «Кейт»).

После тщательных поисков «Кейту» удалось выйти на первоисточник – обосновавшуюся в Берлине белогвардейскую организацию, именовавшую себя «Братством русской правды» (БРП). Разведчик, работавший в основном с позиций берлинской резидентуры, кропотливо собирал сведения об организации и ее руководителе. Им оказался многоопытный и опасный враг, в царское время – следователь по особо важным делам, а затем – начальник врангелевской разведки и контрразведки, действительный статский советник Владимир Григорьевич Орлов.

«Кейту», обладавшему умом, смелостью и решительностью, а также подходящими анкетными данными, путем многоходовых оперативных мероприятий удалось проникнуть сначала в организацию «Братство русской правды», а затем и в окружение Орлова. Со временем Орлов стал доверять разведчику и привлекать его к выполнению отдельных поручений. Однако для решения основного задания – получения полной информации относительно фабрики фальшивок – потребовалось время.

Однажды Орлов пригласил «Кейта» для серьезного разговора.

– Все, что мы с вами делаем, – явки, переходы через границу, сбор информации – это неплохо, но не главное, – подчеркнул Орлов. – Если мы хотим нанести настоящий вред Советам, надо рассорить их со всем миром. У меня для этого есть средства, и я кое-что делаю.

Орлов рассказал «Кейту» о уже запущенных фальшивках, а также о новых «проектах», направленных против советских представительств за границей. А затем показал свою «фабрику». Разведчик с удивлением разглядывал обширную картотеку, штампы, печати, дубликаты наиболее злостных фальшивок, образцы подписей, фото– и химическую лаборатории, набор пишущих машинок с разными шрифтами и другие приспособления. Вскоре Орлов познакомил «Кейта» со своими ближайшими помощниками – бывшим сотрудником ВЧК– ОГПУ Яшиным-Сумороковым, проживавшим в Берлине по выданным ему немцами документам на имя Павлуновского, активным членом БРП полковником Кольбергом и со своей любовницей – агентом берлинской полиции Дюмлер.

Задание Центра было выполнено. В руках нашей разведки оказались неопровержимые доказательства преступной деятельности Орлова и его «фабрики». Воспользовавшись тем, что в руки «Кейта» попали копии фальшивых документов и заготовки к ним о якобы получении американскими сенаторами Бором и Норрисом денег от советского правительства за то, что они выступили за признание Соединенными Штатами СССР и установление с ним дипломатических отношений, советская разведка по своим каналам довела эти документы до сведения правительства США.

27 февраля 1929 года Орлов и его подручные были арестованы немецкой полицией и преданы суду На суде были разоблачены и другие фальшивки, изготовленные на «фабрике» белогвардейцев. После отбытия наказания все они были высланы из Германии.