Текст книги "Полководцы шпионских войн"

Глава вторая. Роковая прогулка

1 апреля 1921 года Лейба Лазаревич женился на Марии Владиславовне Рожнецкой, женщине неземной красоты, на восемь лет его моложе.

В свои 16 лет она вступила в РКП(б) и работала в советских учреждениях, а потом записалась добровольцем в Красную Армию. Служила в штабе Юго-Западного фронта, где и встретила своего будущего мужа.

Осенью 1921 года молодожены возвращаются в Москву. Фельдбин работает следователем в Верховном трибунале ВЦИК и одновременно учится в Школе правоведения. Через три года, получив диплом юриста, он под началом Николая Крыленко, видного юриста и партийного деятеля, участвует в подготовке первого советского Уголовного кодекса.

В 1923 году по рекомендации Ф.Э. Дзержинского Фельдбина назначают помощником начальника Экономического управления ОГПУ (ЭКУ).

В 1925 году Фельдбин принял должность начальника погранвойск ОГПУ в Закавказье. В Тифлис, к месту службы, он прибыл с женой и трехлетней дочерью Вероникой. Малышка унаследовала красоту матери и острый ум отца.

Первый и последний раз Лейба и Мария получили возможность насладиться счастьем спокойной семейной жизни. В райском уголке Закавказья, далеком от московских снегов и интриг, ничто не предвещало трагедии. Но однажды, когда они катались на лодке по Тифлисскому озеру, разразилась гроза, и они промокли до нитки.

Вечером у Вероники поднялась температура, ее бил озноб. К утру состояние ухудшилось, и девочку поместили в лазарет. На больничной койке она пробыла месяц, но хворь не отступала, а врачи в бессилии разводили руками. Только на следующий год, когда Фельдбины вернулись в Москву, врачи поставили диагноз – ревматизм. Прогноз мрачный: болезнь неизлечима.

Но Фельдбин – боец по натуре, и по мере того, как чахла Вероника, росло его желание вылечить ее. Это стало доминантой всей его жизни. Он надеялся, если не в России, то в какой-нибудь другой стране вернуть здоровье дочери. Стремление устроить ребенка в заграничную лечебницу стало одним из факторов, подтолкнувшим Фельдбина к переходу во внешнюю разведку ОГПУ – в Иностранный отдел (ИНО).

Свершилось! Летом 1926 года Фельдбин под «крышей» торгпредства и с паспортом Льва Лазаревича Николаева отправился «легальным» резидентом в Париж, где Веронику поместили в кардиологическую клинику.

Глава третья. Резидент-казнокрад

1926 год, Париж. «Игра на чужом поле» для Фельдбина-Николаева началась с учебы. Новоиспеченный резидент узнал, что «расчет» означает физическое устранение агента противника, а тот, кто его ликвидирует, – «чистильщик»; «тайниками» и «дубками» обозначают места, где оставляют донесения; агент-провокатор из стана противника называется «подставой», а «земляками» – коммунисты из зарубежья.

Кроме того, ему на практике пришлось постигать азы разведывательного ремесла: как оторваться от наружного наблюдения; как моментально сменить на маршруте вид транспорта – пересесть из автобуса и метро в такси и наоборот; как использовать библиотеки и кинозалы для передачи и приема документов, а для действительно важных встреч – явок – кабинеты доверенных врачей-урологов.

…В повестку дня Фельдбина как резидента ИНО ОГПУ входило не только добывание и передача информации в Центр, но и наблюдение за безопасностью и политической благонадежностью персонала посольства и торгпредства. А кроме разработки операций против внешних врагов, он вынужденно занимался «подчисткой» ошибок Центра, допущенных при создании закордонных агентурных сетей в начале 1920 годов.

Проблема в том, что за границу засылалось много сотрудников, абсолютно непригодных для работы в роли бизнесменов. Получив в свое распоряжение роскошный особняк с многочисленной обслугой, что по идее должно было производить гипнотическое впечатление на потенциальных кандидатов в агенты, оперативник становился беспомощным и терпел крах, едва только дело доходило до вербовки.

Но самое большое зло таилось в другом: выделяемые для оплаты агентуры огромные средства превращали оперативника в казнокрада, так как он, не в силах устоять перед искушением, присваивал их. Как это случилось с Юрием Прасловым, первым советским нелегальным резидентом во Франции.

…Праслов с латвийским паспортом и легендой бизнесмена появился в Париже, чтобы создать экспортно-импортную фирму. При всём том, что был нанят многочисленный персонал и взят в аренду огромный особняк, Праслов не заключил ни одной сделки, не завербовал ни одного агента, а все деньги из кассы резидентуры были потрачены.

И тогда он обратился за помощью к своему другу, главе советского торгпредства Ломовскому. Тот передал Праслову большую партию экспортных товаров для реализации, что сулило резиденту внушительные комиссионные.

Взаимоотношения между латвийским бизнесменом и русским торгпредом привлекли повышенное внимание профессионалов из Сюрте женераль – французской контрразведки. Она установила такое плотное наблюдение за Прасловым, что тот даже в ресторанный туалет ходил в сопровождении сыщиков «наружки», так что о выполнении заданий Центра не могло быть и речи.

Тем временем благодаря большому объему операций, проходивших через торгпредство, в распоряжении Праслова оказались десятки миллионов франков. Этот объем наличности вскружил ему голову, и он «перестал видеть берега». Прикарманив пару миллионов и потратив их в публичных домах, Праслов, по его собственному признанию «мучимый угрызениями совести, чтобы вернуть другу украденное», решил попытать счастья за ломберным столом «Казино де Довиль». В итоге спустил еще девять миллионов франков.

Праслова расстреляли бы, если бы начальник ИНО Трилиссер лично не обратился к Сталину. Невозможно представить, какие аргументы привел Трилиссер в оправдание своего протеже, но Сталин сделал не характерный для него жест великодушия: расстрел горе-резидента заменил на 5 лет лагерей.

…Проанализировав случаи, подобные «казусу Праслова», которые имели место не только в Европе, но и в Азии, Фельдбин пришел к заключению, что в 1920 годы ОГПУ за границей не занималось разведкой, а играло в нее. Но и это еще не всё!

Самое плохое было в том, что практика размещения резидентур в посольствах и связанных с ними торгпредствах превращала эти институты в подобие громоотводов. При провалах наших разведчиков на головы «чистых» дипломатов сыпались обвинения в вероломстве, а на местных коммунистов, контактирующих с людьми из посольства, наклеивались ярлыки шпионов и предателей.

В этой связи Фельдбин направил в Центр депешу, в которой, в частности, указывал: «Каждый раз, при разоблачении разведывательной группы, работавшей на СССР, следы вели прямо в советское посольство со всей вытекающей отсюда враждебной шумихой. Советскому правительству было бы желательно реорганизовать свои разведывательные операции на территории других государств таким образом, чтобы в случае провала сотрудников следы не вели в посольство, и правительство получило возможность отрицать любые связи с провалившейся разведывательной группой».

Да, в конце 1920 годов резидент еще мог позволить себе такую роскошь – не бояться высказывать новаторские предложения и критиковать действия вышестоящего начальства…

Глава четвертая. «Дутые» алмазы

Пока существовала Веймарская республика (1919–1933 гг.), Берлин был шпионской столицей Европы, а торгпредство СССР – мозговым центром советской разведки, действовавшей на континенте. Управлял этим центром резидент Фельдбин, прибывший в январе 1928 года в Берлин под прикрытием сотрудника советского торгпредства Льва Лазаревича Фельделя.

Внушительные размеры здания торгпредства были внешним отражением скрытых масштабов конспиративных взаимоотношений между Советским Союзом и Германией после разрыва Веймарской республики с остальной Европой в 1922 году из-за заключения сделки с советским правительством[10]10
  Имеется в виду Раппальский договор, по которому Германия де-юре признала власть большевиков в России и предоставила ей статус наибольшего благоприятствования.


[Закрыть].

Появлению Фельдбина в Берлине предшествовало обнародование Первого пятилетнего плана (1928–1932 гг.), который предусматривал превращение СССР в индустриальную державу.

Руководство ОГПУ, соразмеряя свою деятельность с планами ВКП(б), сформировало в ИНО еще одно подразделение – VII отделение, занимавшееся экономической разведкой. Его сотрудникам предстояло добывать то, что Комиссариат внешней торговли не способен был заполучить путем заключения легальных контрактов или через лицензирование германских промышленных технологий.

Растущий спрос в Советском Союзе на алмазы для режущих инструментов, используемых в добывающей и нефтяной промышленности, вынудил Комиссариат рассмотреть предложение Круппа о поставке недавно изобретенных его концерном «види» – так назывались искусственные алмазы (по-немецки «wie diamant», т. е. «подобные алмазам»).

Со своей стороны Комиссариат тяжелой промышленности закупил партию «види» для пробы в бурильных операциях. Когда их утилитарные достоинства подтвердились, было решено заключить контракт с Круппом о строительстве в Союзе завода по производству промышленных алмазов.

Когда же немецкие инженеры, приехавшие в Москву для заключения договора, заломили непомерную цену в десятки миллионов марок, Сталин приказал начальнику ОГПУ Менжинскому обеспечить страну искусственными алмазами. Тот, в свою очередь, дал задание берлинскому резиденту добыть секрет изготовления «види».

…Фельдбин задание выполнил. При этом вел себя так, будто для него, опричника, добывание алмазов по приказу вождя – самое желанное действо на свете. А своему ведомственному начальству утер нос, доказав, что он – не бездумный исполнитель, а умелый организатор хитроумных комбинаций.

* * *

Первым делом надо было выяснить местонахождение завода-изготовителя, фамилии изобретателя и инженеров, отвечающих за производство. Для этого Фельдбин привлек надежного агента, доктора «Б» из Берлинской высшей технической школы, которого завербовал, еще работая в Париже.

Агент выяснил, что завод находится в пригороде Берлина, и отправился туда на разведку. В пивной, что у проходной завода, за кружкой пива он пообщался с инженерами и техниками. Чтобы вызвать их на откровенность, рассказал, как на духу, что работает над монографией о твердых сплавах, но ему не хватает примеров их практического применения. Проникнувшись симпатией к доктору «Б», собутыльники порекомендовали ему обратиться к гросс-технику по фамилии Корнелиус, ответственному за процесс изготовления «види».

Доктор «Б» с помощью прикормленного им информатора из берлинской полиции заполучил домашний телефон Корнелиуса и, представившись, пригласил его пообедать в ресторане. Польщенный вниманием известного в научно-технических кругах ученого, раздобревший от дармовой выпивки Корнелиус без утайки поведал о технологическом процессе изготовления «види», а также сообщил имя и адрес изобретателя. Под большим секретом добавил, что недавно тот был уволен Круппом и, попав в «черный список», не может устроиться на работу по специальности.

Согласно отработанной Фельдбиным линии поведения, доктор «Б» перед изобретателем выступил «под чужим флагом»: представился посредником шведской фирмы, заинтересованной в создании установки по производству промышленных алмазов. Чтобы насолить Круппу и разрушить его монополию на производство «види», обиженный изобретатель всего за 10 000 марок согласился не только сделать доктору «Б» техническое описание процесса, но и оказать практическую помощь в сооружении печи для изготовления «види»…

По возвращении в Москву Фельдбина наградили орденом Красного Знамени и повысили по службе – он возглавил VII отделение ИНО.

Без отрыва от производства осенью 1932-го по паспорту Льва Леонидовича Николаева, изготовленному на Лубянке, Фельдбин совершил бросок в США, где с помощью агента ИНО «Саунд» добыл подлинный паспорт № 566042 гражданина США австрийского происхождения Уильяма Голдвина. Паспорт предполагалось использовать для нелегальной работы в Европе, потому что там американский паспорт котировался очень высоко, был «золотым ключиком», который обеспечивал доступ в любые сферы.

Глава пятая. «Кембриджская пятерка»

После неудачной командировки в Париж в 1933 году с целью создания там нелегальной резидентуры для проникновения во Второе бюро (военную разведку) французского генштаба, Фельдбин принял участие в разработке одной из самых масштабных операций ОГПУ – в формировании «Оксбриджа», Кембриджско-оксфордской агентурной сети в Великобритании. Для этого в 1934 году он отбыл в Лондон в качестве нелегального резидента. Вот уж где его ждала удача – чего стоит одна только «Кембриджская пятерка»!

Ее организатором и тайным «крестным отцом» стал Фельдбин. И хотя на первом этапе контакт с ключевым агентом группы Кимом Филби (кодовое имя «Зенхен» – «Сынок») установил не он, но, в конечном счете, именно Фельдбин нес ответственность за руководство его работой.

На правах резидента Фельдбин принимал участие в привлечении к сотрудничеству и двух других: Дональда Маклина, «Вайзе» («Сирота») и Гая Бёрджесса, которому из-за его нетрадиционной любви к мужчинам Фельдбин присвоил псевдоним «Мэдхен» («Девочка»).

Эта троица или, как они себя называли, – «три мушкетера» – наотрез отказались брать деньги, заявив: «Наша культура не приемлет идеи корысти, так как вознаграждения умаляют подвиги».

…По паспорту Уильяма Голдвина Фельдбин открыл в Лондоне фирму по продаже холодильников. Используя эту «крышу», он и связники, прибывавшие из Москвы, встречались с ядром кембриджской агентурной сети – с Филби, Маклином и Бёрджессом.

К сожалению, случайная встреча в октябре 1935 года с экс-коллегой, сбежавшим на Запад, сделала дальнейшее пребывание Фельдбина в Англии невозможным и вынудила его вернуться в Москву.

В 1935 году за достигнутые результаты в работе Фельдбин удостоен высшей награды Советского Союза – ордена Ленина, нагрудного знака «Заслуженный работник НКВД» и представлен к званию старший майор госбезопасности, что соответствовало армейскому званию генерал-майор.

В том же году его труд под названием «Тактика и стратегия разведки и контрразведки» был принят как учебное пособие в разведшколе. Благодаря этой научной работе Фельдбин приобрел репутацию ведущего эксперта спецслужб Советского Союза.

Пособие изъяли из учебного процесса в 1954 году, когда узнали, что резидент-невозвращенец Фельдбин проживает в США.

Глава шестая. Приоритет – работа с агентурой

«Шведа», профессионала-универсала высшей пробы, которого коллеги по разведывательному цеху прозвали «смерч деятельности», хватало на всё. Но магистральным направлением его многогранной оперативной деятельности было приобретение агентуры и работа с нею.

В Испании на личной связи у «Шведа» находилось более двадцати агентов, все они были ранее завербованы им в странах, где он выступал как резидент. Чтобы полностью контролировать ситуацию, он рассредоточил их в штабах интернациональных бригад, в министерствах республики, на транспортных узлах.

Каждого агента надо было постоянно контролировать, регулярно с ним встречаться, обсуждать представленную им информацию, отрабатывать ему линию поведения, способствующую поступлению новых данных, и т. д. и т. п.

Кроме того, у всякого агента возникали проблемы личного плана, которые требовали безотлагательных решений. Во всех случаях «Швед» выступал в двух ипостасях: «слуга царю и отец солдатам».

…В каких условиях приходилось действовать «Шведу», можно судить по рассказу Кима Филби (агент НКВД «Зенхен»), который в 1936–1939 годах был аккредитован при генерале Франко в качестве репортера британской газеты «Таймс».

«Встреча проходила на ж/д вокзале Тулузы. По лицу «Шведа», я понял, что-то случилось. Человек действия, излучающий уверенность и оптимизм, в тот раз он выглядел несколько смущенным. На вопрос, в чем дело, он помедлил секунду и вдруг распахнул плащ. Подмышкой у него висел автомат. Он рассказал, как два часа назад привычка иметь при себе оружие спасла ему жизнь.

В отеле он решил устроить себе сиесту, как это делают испанцы, когда очень жарко. Снял с себя одежду и под простыней растянулся на постели, положив рядом взведенный автомат. Пребывая в полудреме, услышал, как открывается дверь, и, не до конца проснувшись, разрядил всю обойму в направлении двери, еще до того, как сумел оценить ситуацию.

За дверью он обнаружил два трупа и, выпрыгнув в окно, покинул отель. На следующей встрече «Швед» сообщил мне, что ему удалось выяснить, что те двое имели задание убить его. Однако он так и не смог установить, кто конкретно – Франко или его враги из НКВД – направили убийц…»

…Невзирая на неотвратимость поражения республиканцев, «Швед» как истинный «охотник за головами» – вербовщик – не уставал насыщать агентурный аппарат резидентуры новыми рекрутами.

Так, посещая на Арагонском фронте боевые порядки республиканской армии, он обратил внимание на комиссара 17-й бригады Хайме Рамона Меркадера дель Рио Эрнандеса. Накоротке побеседовал с ним и, проведя блиц-проверку, завербовал его в качестве секретного агента НКВД под псевдонимом «Раймонд».

Перед бегством из Испании «Швед» передал агента на связь своему заместителю Науму Эйтингону. В августе 1940 года «Раймонд» по заданию НКВД ликвидировал Льва Троцкого.

…К слову, кроме Меркадера, есть еще ряд персоналий, которые, благодаря безошибочному чутью и легкой руке генерала Фельдбина, обессмертили свое имя, превратившись в легенды советской внешней разведки…

Глава седьмая. Гордость советской разведки

Ноябрь 1936 года, Страсбург. Рутинная проверка документов у пассажиров международного экспресса Париж – Берлин. В одноместном купе вагона 1 класса молодой пограничник, дежурно улыбаясь, просит эффектную даму предъявить документы. Презрительно хмыкнув, она протянула ему канадский паспорт.

В те годы паспорт подданного Канады котировался в Европе очень высоко, багаж его владельца, как правило, не досматривался, а стражи границ при виде черной книжицы с золотыми кленовыми листьями вытягивались во фрунт и от благоговения едва не щелкали каблуками.

По-иному отнесся к предъявленному документу молодой пограничник: он тщательно освидетельствовал каждую страницу и наставительно произнес:

– У меня сегодня, мадам, свадьба, поэтому я добрый и готов закрыть глаза на многое… Никому больше не показывайте этот паспорт, иначе у вас будут серьезные неприятности. И потребуйте обратно деньги у тех, кто вам продал эту фальшивку. Торонто, где вы якобы родились, находится в провинции Онтарио, а не в провинции Квебек!

Спесь вмиг слетела с лица «канадки». Выхватив паспорт из рук знатока политической географии, она стремглав бросилась вон из вагона.

…В тот же день, там же в Страсбурге, та же эффектная особа, по тому же паспорту вторично пренебрегла опасностью быть задержанной жандармами и пересекла границу на автобусе.

Рисковой пассажиркой была кандидат на вербовку Африка де Лас Эрас Гавилан. Выполняя поручение резидента НКВД в Испании генерала Фельдбина, она везла крупную сумму в иностранной валюте в Берлин.

Необычным именем – Африка – девушка обязана своему отцу, романтику и опальному офицеру, которого за несогласие с монархическим устройством Испании сослали в Марокко. В знак благодарности африканскому континенту, приютившему его с семьей, он дал нетрадиционное имя дочери, родившейся там 26 апреля 1909 года.

Окончив в Испании монастырскую школу и колледж «Святое Сердце Иисуса», Африка в Марокко не вернулась. Через некоторое время умер отец, и она лишилась средств к существованию, но как-то вдруг получила предложение и вышла замуж за военного. Брак спас от нищеты, но вскрыл идеологическую несовместимость супругов: он – сторонник реакционного генерала Франко, она – человек левых взглядов.

Яростные споры и взаимные упреки в политической близорукости приближали крах семьи, и когда умер их сын, они расстались. «Наша любовная лодка разбилась о рифы политической нетерпимости», – скажет позже Африка.

Опять в полный рост перед ней замаячило безденежье, и она устроилась на ткацкую фабрику разнорабочей. Там сблизилась с коммунистами, да так тесно, что днем вкалывала до седьмого пота, а по ночам выполняла их поручения.

…В 1933 году Африка вступила в Коммунистическую партию и приняла участие в вооруженном восстании горняков Астурии. Ее отчаянная храбрость поражала соратников-мужчин – она бралась за самые рисковые поручения: то под шквальным огнем доставляла мятежникам оружие и боеприпасы, то, рискуя быть схваченной солдатами правительственных войск, выступала в роли связной.

Расхожей шуткой среди восставших стала брошенная ей вдогонку реплика: «Африка, умерь прыть, не то доканаешь своего ангела-хранителя!»

После подавления восстания девушка скрывалась от полиции и более года жила на нелегальном положении.

Во время гражданской войны в Испании Африка, сражаясь на стороне республиканцев, попала в поле зрения генерала Фельдбина и была взята в вербовочную разработку. Проверив девушку на контрольных поручениях и убедившись, что ее личные и деловые качества соответствуют требованиям, предъявляемым к секретным сотрудникам, генерал завербовал ее под псевдонимом «Патрия[11]11
  В переводе с испанского «Патрия» означает «Родина».


[Закрыть]».

…В апреле 1938 года и. о. начальника внешней разведки Шпигельглас, идя в фарватере намерений Сталина физически устранить Троцкого, решил подвести к нему агента-ликвидатора.

Поскольку «революционер в изгнании», опасаясь покушения, незнакомых мужчин в свой дом не допускал, ставку сделали на его страсть к молодым эффектным женщинам, подставив ему «Патрию». Она понравилась Троцкому и была принята в дом гувернанткой. Плацдарм для покушения был подготовлен, но развитие пошло не по лекалам Шпигельгласа.

2 ноября он был арестован по обвинению в измене Родине. Чтобы не стать еще одной жертвой репрессий, развязанных Ежовым в отношении чекистов-ветеранов, тогда же в ноябре в США бежал генерал Фельдбин, оператор «Патрии». Ее из соображений безопасности вывели по нелегальному каналу в СССР, а операцию по ликвидации Троцкого отложили. Вернулись к теме (но уже без «Патрии») в мае 1939 года, когда за дело взялись корифеи жанра генералы госбезопасности Павел Судоплатов и Наум Эйтингон.