Текст книги "Брезентовый парус, или Каникулы в Астрахани"

Пляж

– А вы куда? Разве не на пляж идём? – озадачился я, видя, что движемся в противоположную сторону от городского пляжа.

– Нет, не на тот! Увидишь.

Девчонки бодро шагали вперёд, а я за ними, и вскоре мы вышли на перекрестье улиц и остановились на трамвайной остановке. Старая часть города. Деревянные дома, улица, не укрытая асфальтом, но поросшая роскошной травой и, конечно, камышом. Казалось, что время здесь остановилось. И лишь проложенные трамвайные пути посередине свидетельствовали о техническом прогрессе человека. В конце длинного уличного тоннеля, из-за поворота показалось алое пятно движущегося вагона. Постукивая и полязгивая на стыках рельс, катился трамвай.

Этот вид транспорта для меня был экзотикой. И потому, всякий раз бывая в Астрахани, я никогда не упускал возможности прокатиться на нём – иногда просто садился на кольцевой маршрут и катался по улочкам города, рассматривая строения и людей. Прислушиваясь к их словам, к их говору, так значительно отличавшемуся от привычной мне речи.

Пассажиров в салоне было немного. Большая часть мест пустовала… С лязгом защёлкнулась дверь, и мы плавно покатились вперёд. В трамвае водитель, объявляя остановки, называл следующие… Люди входили и выходили. Шумной ватагой ворвались пацаны чуть младше меня, громко обсуждая фильм, идущий в местном кинотеатре. Строгие тёти сделали им замечание, и ребята притихли. Перешёптывались и насмешливо посматривали на ворчливых пассажирок. На следующей остановке вошли три девочки. Ух, ты-ыыы… Одна красивей другой! В Астрахани, видимо, столько смешалось национальностей, что их дети не могут не быть красивыми…

Ирина с подругой встали и подошли к выходу. Так, выходим, значит. Мы оказались в неизвестном мне районе города. Впереди, справа, виднелся мост. Трамвай отправился дальше и скрылся за его дугой и строениями. Мы же отправились к ближайшим домам, стоявшим несколько хаотично вдоль береговой линии реки. Попетляв по тесным улочкам, вышли на высокий берег, с симпатичным видом на реку и дома, утопающие в зелени садов. Внизу, прямо перед нами, песчаный берег с редкими отдыхающими. Небольшая компания играла в пляжный волейбол. Слышался смех играющих на пляже и купающихся в реке детей. Ветер издалека приносил звуки автомобильных клаксонов и редкие гудки кораблей и обдавал речной свежестью…

Спустившись на песчаный пляж, мы выбрали себе место и расстелили покрывало. Недалеко от нас на розовом покрывале загорали две приятные, изрядно уже позолоченные солнцем, девушки. Подставив красивые тела лучам, они прикрыли лица пляжными шляпками. Возле них сидел на песке молодой мужчина и что-то им говорил, широко улыбаясь. Одну из девушек заинтересовали его слова, и она, убрав шляпку с лица, с интересом на него взглянула. Улыбнувшись, привстала, повернувшись к нему лицом…

Сестра с Ларисой ушли купаться. Я же остался сидеть на покрывале в шортах, сняв только футболку. Среди играющих в мяч выделялся парень с красивой мускулатурой. Когда он отбивал мяч, мышцы его бугрились. Парень знал, что он объект внимания, и нарочно всякий раз поигрывал мышцами… Вот бы и мне такие! Все девчонки бы крутились возле меня… Вон и возле него девушка с красивой стройной фигуркой каждый раз прикасается к нему рукой и смеётся. Обращает на себя внимание. Я отвернулся от них и посмотрел на реку. Купающихся стало больше. Мне не сразу удалось выделить среди них Ирину с её подругой. Надо же! Они уже не одни… Возле них два парня. Один из них жестикулировал руками, что-то рассказывая. Девчонки смеялись…

Оглядев пляж, я не увидел ни одной своей ровесницы. Все уже взрослые, наверное, от восемнадцати и старше. Мне стало скучно и неинтересно. Откинувшись на спину, я смотрел в небо. В этот миг в голубом просторе набирал высоту самолёт. Мне тоже захотелось куда-нибудь улететь… Куда-нибудь в тёплые страны, где есть пальмы, попугаи и обезьяны. Туда, где океан шелестит волнами о берега атолла, и аборигены плавают в лодках, выдолбленных из целого куска дерева… Вот только акулы… Хм-м… Не нравятся они мне. А так – тропический рай… Моё воображение рисовало меня в набедренной повязке, с копьём в руках возле соломенной хижины… Из хижины выходит эбонитовая красотка с большими чёрными глазами и одаривает меня своей белозубой и лучезарной улыбкой…

Подошли сестра с подругой и какой-то парень.

– Здрасьте!

– Привет, пацан!

Лариса начала собирать свои вещи, помахала нам ручкой и пошла с молодым человеком. Ирина опустилась на покрывало и, глядя вслед подруге, сказала:

– Сейчас обсохну и обратно пойдём. Иди, окунись хоть, што ли.

– Нет, – покачал я головой. – Нет желания… А куда она пошла?

– Лариска? Это её парень. Она с ним сама поссорилась, а потом решила помириться… И мы с тобой, как группа поддержки у неё.

– Якобы случайно оказались здесь, и всё такое?

– Ага…

– Вон они… Уже в волейбол играют!

Некоторое время понаблюдав за играющими, мы начали собираться домой. На трамвайной остановке купили по мороженому и, пока им наслаждались, решили пропустить наш маршрут. Доев мороженое, сели в следующий, и он покатил нас мимо уже знакомых мне домов со скрежетом на поворотах. После реки и солнца мерное постукивание колёс на стыках и голос «Осторожно, двери закрываются» усыпили меня.

– Славик, всё приехали! Подъём. На выход, мы выходим, – растолкала меня сестра.

Русский казах

Дома уже была Марина. Она бегала по кухне и что-то готовила. На плите парила кастрюля, на столе лежали чищенные картофель, морковь и лук.

– Ирка, вы что, не могли ничего приготовить? Дома есть нечего!

– Ты поздоровайся с человеком сначала! А потом уж ори…

– А… Привет Славик. К бабушке? – Произнесла она, проскальзывая мимо меня в коридор. Обратно прибежала уже с банкой тушёнки.

– Тебе тяжело было, да? Я есть хочу! А дома только полпеченьки и варенье…

– Да ладно тебе разоряться! Лариска приходила, ходили на речку, мирить с Пашкой. Как группа поддержки… Ну, сама понимаешь же…

Я сидел в комнате у телевизора и старался не вслушиваться в их перепалку. Мне уже начало думаться, что я совсем не вовремя здесь… По телевизору шло какое-то советское черно-белое кино: партсобрания, повестки заседаний, посевные, фермы, лозунги и счастливые улыбающиеся лица. От нечего делать я смотрел фильм и понемногу втягивался в жизнь киногероев.

– Славка, кушать пошли!

Я вышел из комнаты к столу. Сестры разливали рисовый суп по тарелкам и расставляли по трём сторонам стола. Посередине стола в ажурной металлической тарелке уже лежал нарезанный хлеб.

– Суп у нас сегодня… скороспелый, но съедобный. И самое главное – с тушёнкой, а не постный. Присаживай, присаживайся давай. В ногах правды нет. Слышал об этом?

– Слышал, слышал, – проворчал я.

– Вот и садись сюда. Да. Это тебе. К супу, к сожалению, больше ничего. Вечером что-нибудь купим… У нас, не как у вас в Шевченко – нет московского снабжения… Сушёную рыбу будешь? Нет? Так и думала, потому и не предложила сразу. Вот приедешь к бабушке, там она тебе и борщей наварит, и картохи нажарит.

– Что, уже выгоняете? – хмыкнул я.

– Нет, но по интересуюсь: к нам с Иркой надолго? А то отвечай тут за тебя…

– Завтра уеду. Наверное… И что за меня отвечать? Я почти взрослый.

– Вот, именно – почти! И давай только без «наверное»!

– Ладно, ладно – завтра.

И усмехнувшись, после паузы выдал:

– Возможно, завтра или послезавтра.

Марина уже кушала и потому просто показала мне кулак.

Насытившись супом, скороспело приготовленным Мариной, я опять уткнулся в телевизор, а девчонки мыли посуду и убирали на кухне… По телеку шли любимые мной рисованные мультики. Я вообще не люблю кукольные и пластилиновые мультфильмы! По-моему, они ужасны! Исключение, пожалуй, «Крокодил Гена с Чебурашкой» да кукольный театр Образцова… «Божественная комедия» мне очень нравилась, и сколько раз её показывали, столько раз я и смотрел.

У Марины прошла голодная истерика, и она засыпала меня вопросами. Что да как… Ну, и надолго ли к нам пожаловал? Услышав, что до завтра, успокоилась.

– Вечером пойдём в кино. Французский фильм, боевик… Пойдёшь?

– Угощаете? Пойду. Во сколько? Уже вечер! Вон, на будильнике шестой час…

– Угощаем? А… Купим мы тебе билет. Купим. К семи пойдём, там уже будут нас ждать. Мой друг. Клёвый парень.

– Девчонки! Ирина, Марина… Идите-кась сюды…, – раздался женский голос с первого этажа.

– Марья Ивановна… хозяйка квартиры. Что ей надо?! Вроде не шумим…

Сёстры спустились к квартирной хозяйке. А я выглянул в раскрытое окно. Никого на улице, лишь где-то далеко слышался автомобильный шум и трамвайный предупредительный звонок.

– Нас угостили пирогом. Будешь? Налетай!

– Да. Давайте, нарезайте…

Выйдя на кухню, я увидел пирог с рыбой.

– О, нет! Не люблю с рыбой!

– Ты же астраханец! И не любишь рыбу?

– Ну… Я не совсем астраханец! Вырос-то я не здесь… Да, и что, все астраханцы должны любить рыбу, арбузы и помидоры? Икру люблю! Чёрную.

– Губа не дура! Икру он любит, – хихикнула Ирина.

– Ну, ты же здесь родился! Почему тогда не астраханец? – Не унималась Марина.

– Где-то прочитал: среда определяет сознание… Вот… Вырос я там, где море, где люди съехались со всей страны… разные обычаи и дружба народов… Баурсаки люблю, каймак…, – засмеялся я.

– Ты что, казах, что ли? – опять хихикала Ирина.

– Русский казах, – отшутился я.

Девчонки наслаждались рыбным пирогом, а я пил чай с печеньем, смазывая его остатками малинового варенья. Получалось вкусно…

– Ну всё! Мы пошли собираться: одеваться, краситься… Посиди тут. Хорошо?

– Жаксы!

– Что?

Я, улыбнувшись, молча пожал плечами и пропел:

– Кайда барасын Пятачок? Улькен, улькен, улькен секрет….

– Странный какой-то. Чем старше, тем дурней! Ладно – нас не беспокоить.

И сёстры плотно задёрнули занавеску дверного проёма.

Бросок через бедро

В этом кинотеатре я уже второй раз. «Октябрь». Кинотеатр со стеклянным высоким потолком, под которым, как в оранжерее, растут экзотические растения. Внутри красиво и уютно – здесь аквариумы, настоящие пальмы и живые попугаи, свободно летающие над головами посетителей. Здесь можно часами ходить и любоваться рыбками. Даже совсем необязательно ходить в кино, можно просто приходить, как на экскурсию. Ух, ты! Какой глазастый телескоп! Золотые рыбки, по-королевски, как веером, помахивают длинным вуалевым хвостом. В аквариуме по соседству обитали яркие цихлиды. Они, как всегда, устраивают драчки друг с другом. Кто в доме хозяин?! Невозмутимые акары методично машут плавниками, зависнув на одном месте и взирая сквозь стекло аквариума на шумную человеческую публику. Суматранские барбусы не дают покоя скаляриям – всякий раз, проплывая мимо, стремятся укусить их за бок. В углу следующего аквариума гурами надули пену и, видимо, готовятся метать икру – она у них до выклева мальков содержится в этой пене…

– Славка! Славка, ты где ходишь? Пошли в зал, сейчас сеанс начнётся. Хватит уже зырить на них – в речке посмотришь на рыбу. Всё, всё – пошли, – поторапливала Марина, пришедшая за мной.

В зале кинотеатра рассаживались люди. Слышалось эхо голосов и хлопающих сидений. Все расселись. Погас свет. Начался фильм. «Побег». О, эти неунывающие герои боевиков – как торпеды несутся к поставленной цели, и горе тому, кто встал у них на пути! Фильм захватил меня, поглотил миром динамичных событий, и я с неохотой воспринял его окончание и выход из зала. Помню, в школе кто-то говорил, что каждая новая книга должна восприниматься как друг, а перечитывание её – как встреча со старым другом. Так вот, этот фильм мне понравился, и я с удовольствием встречусь с ним, как со старым другом.

От кинотеатра «Октябрь» с сестрами пошёл к набережной Волги, к семнадцатой пристани… Я ещё находился под впечатлением от увиденного и потому не сразу понял, что нас стало больше. Возле Марины шёл парень крепкого телосложения и всё время старался ухватить её за талию. Она же всякий раз уворачивалась от его рук.

– Отстань, тебе говорю! Иди спокойно. Выпил пива, веди себя скромно…, – посмеивалась над ним Марина.

Я уже злился на него. Но он здоровый и ему лет двадцать шесть, наверное… Но тут он сам обратил своё внимание на меня и, показывая рукой в мою сторону:

– А это что за молокосос увязался за нами?

– Сам ты… молокосос!

– Ты чо сказал, сопляк? По башке схлопотать хочешь? У меня это не заржавеет. Щас. Иди сюда.

– Да, успокойся же, тебе говорят! – отдёрнула его от меня Марина.

Но он, подогретый напитком, уже бурлил и не унимался:

– Чо… сопляк, делавой, штоль? Я с тобой разговариваю. Смотри на меня, когда говорю…

И увернувшись от Марины, он оказался возле меня. Схватил за плечо.

Я несколько лет занимался вольной борьбой, и у меня сработал рефлекс – раз и готово! Бросок через бедро…

Парень лежал на тротуаре и, ошалело моргая белесыми ресницами, смотрел на меня.

– Ах, ты ж, стерлядь океанская… Да я же тебя сейчас…

Он начал подниматься с асфальта.

И тут я услышал голос сестры:

– Беги, Славка! Беги! Живо!

Что-то мне подсказывало, что это правильное решение. И я побежал. Бежал, в начале как от стаи собак, затем, в районе улицы Трусова, чтоб не привлекать излишнее внимание прохожих – как физкультурник на вечерней пробежке.

И остановился, лишь добежав до каких-то белёных стен, похожих на монастырские… Сердце учащённо колотилось, руки дрожали. Но я был доволен собой. Уф! Как я его! На обе лопатки бугая положил… Успокоившись, я присел на скамейку Морского садика, затем, когда наскучило сидеть и глазеть по сторонам, встал и пошёл, не выбирая пути и оказался возле Лебединого озера – это место я хорошо знаю. Сказочная идиллия – белые лебеди, теремок на импровизированном островке, горожане, несмотря на позднее уже время, прогуливались вокруг озера с детьми. Присев на траву возле озера, я наблюдал за гуляющими. В моей голове начали крутиться одни и те же строки Блока, всё настойчивее и настойчивее: «И каждый вечер, за шлагбаумами, заламывая котелки, среди канав гуляют с дамами испытанные остряки. Над озером скрипят уключины, и раздаётся женский визг, а в небе ко всему приученный, бессмысленно кривится диск». Так и здесь, компания молодых людей, прогуливаясь, гоготала над шутками парня, одетого во всё джинсовое. Самодовольный хиппарь! Они, так же, как и я, сели на траву невдалеке от меня. И нарушили тем самым мою, уже миротворную, идиллию. Я посмотрел вверх на полную луну, висящую над озером. Да, бессмысленный и равнодушный ты диск. Светишь себе и светишь… Хотя нет, не прав Блок – не равнодушный, а ехидный. Наглая, улыбающаяся физиономия! Ехидненько так посмеивается над нами со своих высот и вечности. Радуясь повторяемости и неизменности нашего бытия. Собирает мотыльков и… комаров. Только сейчас до меня дошло, что в шум города вплетается унылое зудение комара. Я встал и ретировался от шумного соседства, а затем и вовсе ушёл от озера.

Немного побродив по городу, прогулялся вдоль набережной имени Первого Мая – так было написано на табличке одного из домов – и направился к дому сестёр.

Подойдя, очень осторожно открыл калитку, чтоб – ни скрипа, ни звука, вошёл в дверь, ведущую на второй этаж. Медленно, шаг за шагом, поднялся. Лестница не издала ни единого скрипа. Почти не единого… Уф!

Дверь была не заперта. Войдя, я налил себе ещё тёплого чаю и напившись, сел к телевизору и включил его. Картинки не было, только снежинки метались по экрану. Сколько-времени-то? Я нашёл будильник, но он молчал – его забыли завести. Неопределённость во времени начала сворачивать моё мироощущение, сжимать до точки. Время замерло, мир затих, смолк голос улицы за окном, и глаза мои начали склеиваться…

Проснулся я от щелчка выключаемого телевизора.

– Спишь, герой?! Мы его едва успокоили. Всё порывался тебя искать. И надо было тебе с ним связываться?!

Позёвывая и потирая глаза, я встал с дивана.

– Зато, как я его! А?!

– Угу, ты его… Как он бы тебя! Он же – бугай!

– Если б ты не убежал, то твои приёмчики тебе не помогли бы! – послышался ехидный голосок Ирины.

– Славка, лучше сразу с утра поезжай к бабушке, на Мумру… Он может и сюда припереться. А нам тут не нужны скандалы. А он быковатый парень, когда пива выпьет…

– А пьёт он его каждый божий день… Традиция у них такая – утро тридцать первого числа и все последующие числа встречать с бутылкой «Жигулёвского»…, или какое они там пьют? – опять посмеивалась Ирина.

– Да ладно тебе, штоль! – возмутилась Марина. – Нормальный он парень. Трудолюбивый. Звёзд с неба не хватает… а только от сварки… да… Так что, Славик, извини – едь, пожалуйста, от греха подальше, к бабушке!

– Да ладно вам! Я же и так завтра собирался…

– А кто тебя знает?! Может, передумал… Здесь ведь яблоки собирать не надо и картошку сажать не придётся… Ты же у нас городской, с сознанием, определённым твоей средой… Так, кажется? – рассмеялась Марина. – Ладно. Мы там чайник поставили и тортик принесли. Пошли попьём и спать. Утро вечера мудрёнее.

– Мудренее!

– Не-а… мудрёнее.

Ночь за окном, а мы сидели на кухне и пили чай с тортом, принесённым сёстрами с прогулки. Затем мне постелили на полу, возле телевизора. Марина и Ирина смотрели телек, там оказывается антенна отсоединилась, а я провалился в сон.

Мне снилось как я, вновь и вновь, бросаю этого бугая то на тротуар, то на борцовский мат, и ликующие зрители машут мне руками, аплодируют… То я уже тореадор и пикой пронзаю мощного рогатого быка, мордой напоминающего Марининого друга. А Наташка, девочка из параллельного класса, подбегает ко мне и целует в щёку.

Вниз по Волге, туда, где лотосы цветут

– Славик, вставай! – сквозь сон донёсся до моего сознания голос Марины. – Полу-у-ундра!

– Блин, что случилось? – Подскочил я на постели.

– Тебе пора. Поторапливайся. Не забыл, что кто-то вчера очень тебя хотел видеть?

– Так шесть часов же… вон будильник… Ну, вы и садистки! Разве можно молодой организм так будить, да ещё в такое время?

– Подъём! Подъём! Раньше встанешь – раньше уедешь. И, конечно, раньше порадуешь бабушку. Вставай, Славик, вставай.

– Я пришёл к тебе с приветом рассказать, что солнце встало… – как всегда внесла свою лепту Ирина. – Что оно горячим светом по листам затрепетало… Викторина! Говори быстро – чьи это стихи?

– Тютчев?

– Грамотей. Фета от Тютчева не отличаешь! У меня пятёрка была за это стихотворение… Вот так-то, товарищ салага.

– Не обращай на Ирину внимание, Слава, это всё что она вынесла из школьной программы. Она книжки не любит читать.

– Ага, сейчас – я много чего помню из школьной программы. Память у меня просто великолепная. Например, помню…

– А вот примеров не надо. Достаточно – верим на слово! – остановила сестру Марина. – Славка, торопись, а то скоро другое солнце, но уже грозное, встанет и припрётся сюда.

Я нехотя поднялся с постели и хотел было её собрать, но меня вовремя остановили, сказав, чтоб быстренько шёл умываться, а постель уберут сами, так как они предчувствуют, что «солнце» уже движется к их дому.

Умывшись и позавтракав, я взял сумку и, наспех попрощавшись с кузинами, спустился вниз на улицу.

Астраханское солнечное утро. Совсем ещё не жаркое. Воробьиные стайки метались меж деревьев и домов. На улицах и улочках под ноги лезли голуби, собирая, видимо, семечки ночных гуляк. Мой путь лежал к Семнадцатой пристани, к ракетному причалу. Позади уже мост через набережную Первого мая. А вот уже и стены кремля, площадь Ленина… Разноголосые гудки клаксонов проносящихся мимо автомобилей. Визг и хохот стаек детишек, с утра пораньше мчавшихся куда-то по своим юным делам. Блеск трамвайных линий. Звонки и скрежет на остановках. Ещё немного, и я перехожу последнюю дорогу, отделяющую меня от прибрежного района. Гостиница «Волга» и… причалы.

На пристани суета! Вереницы прибывающих «Ракетами», «Метеорами» и всякими прочими транспортными средствами. Узелки, корзины, чемоданы и, конечно, рюкзаки туристов-рыболовов… На реке ветер закручивает барашки волн, громко шелестит стройными рядами деревьев на набережной, играет одеждой отъезжающих и прибывающих граждан, с особым радушным вниманием приставая к женщинам, стремясь задрать им юбки и сорвать шляпки и платки.

Несмотря на раннее утро, зал ожидания полон. У касс многоголосо и многолюдно. Все места в зале заняты мамами с детьми, бабульками и дедульками. Остальные курсируют по залу или на палубе, некоторые, облокотясь на перила, покуривают… Делают это они с особым чувством расстановки и видом значимости, задумчиво прищуривая то один, то другой глаз, церемонно стряхивая пепел сигарет в мутные воды Волги.

Заняв очередь у кассы и глядя на суетящихся вокруг старушек, задумался: что им на старости лет дома не сидится? Попивали бы чаёк с малинкой, вели бы свои неторопливые разговоры, сидя на скамейках у подъездов домов или на лавочках во дворах… Нет же, торопятся, тащатся с узелками и авоськами, расталкивают граждан… Ну куда, куда вы? И сразу же услужливая память рисует образы. Декабрь. Снег за окном. А к нам в гости приехала бабушка Матрёна Даниловна из Баку. Выкладывает на кухонный стол заботливо упакованные гостинцы. В ярких блестящих обёртках – конфеты и шоколад, в серой оберточной бумаге – шербет. А вот и что-то круглое и тщательно закутанное газетной бумагой… Разворачивает один, другой… третий… А там яркие оранжевые плоды. Что это? Хурма… О! М-ммм… Хорошо помню этот сочный вяжущий вкус…

– Молодой человек! Вы билет брать будете?! – Пренеприятно ткнули меня в спину. Я стою возле окошка кассы, и кассир, крупная, ярко-рыжая тётя с каким-то кренделем на голове, вопросительно смотрит на меня сквозь проём окна кассы.

– Да, буду. Извините. Один до Мумры, на ближайший…

Протягиваю деньги в обмен на билет – маленькую серую картонку.

– Держите. Отправление в восемь ноль пять. Слушайте внимательно объявления на посадку. Сдачу… сдачу возьмите.

Благополучно приобретя билет до пункта назначения, решаю прогуляться по набережной – у меня аж почти час до отправления! На берегу, в густой кроне тополей, шум и гомон. Каркают, беснуются, что-то не поделив, вороны. Чирикающие воробьиные стайки ручейками перетекают с одного дерева на другое… И под всем этим беснованием и гвалтом, утопая в тени деревьев, скамьи с сидящими пассажирами. Люди пьют воду, наслаждаются мороженым или просто скользят взглядом по прохожим, реке и кронам деревьев.

Утренняя набережная особенно восхитительна. Стройные ряды высоченных деревьев прозрачной утренней тенью укрывают берег от висящего над крышами старинных домов солнца. В конце аллеи, у причалов для туристических лайнеров, возвышаются белые, сверкающие красавцы-корабли.

Напитки, мороженое, трапы, праздные пассажиры в шортах и сланцах… Все добродушны и слегка ленивы – жизнь прекрасна! Когда у тебя отпуск, можно быть счастливым и добрым. Можно быть ленивым… Можно неторопливо двигаться по трапу, неспешно покупать мороженое или воду. Прогуливаться по набережной или стоять у чугунных перил, фотографироваться… Всё можно, когда у тебя отпуск или, как у меня, каникулы. И всё возможно, когда у тебя достаточно денег для путешествия! А с этим у меня проблема. Мои возможности минимальны и равны сумме у меня в кармане. Я с завистью посматривал на эту праздную туристическую публику, на эти белые корабли, курсирующие меж волжскими городами, то вверх по течению, то скользя вниз, к Астрахани… И зов чего-то далёкого, неудержимо прекрасного просыпался во мне и звал на палубы этих лайнеров, чтобы слиться с толпами отдыхающих и отправиться в неведомое. Туда, где я никогда не был…

Услужливая же память мне тут же нарисовала большие каспийские, мрачно-зелёные волны, белый теплоход, держащий курс на Баку, и я, мелкий пацан, лет трёх-четырёх, стоящий у борта и заглядывающий в эту жуткую бездну меж волнами. Чей-то голос за спиной: «Осторожно стой здесь, не балуйся – можешь упасть. Иди лучше наверх, вот к этой белой трубе и смотри оттуда, сверху». Я, придерживаясь за поручни, затопал по крашенным металлическим ступеням на уровень выше, где и была эта самая труба. Напротив неё – окна капитанской рубки. Поднявшись наверх, я не успел оценить вид сверху, так как в трубе была открыта дверь-люк, и моё любопытство повлекло меня зайти и осмотреться в ней. Зайти я успел, а вот осмотреться – нет. Кто-то из шутников на капитанском мостике дал сигнал – труба неожиданно загудела… и помню, как испуганно сбегаю по ступеням обратно, под смех, несущийся из рубки…

Спросив время, я понял: пора не просто возвращаться, а бежать, так как посадка наверняка началась! И действительно, у причала шла погрузка на «Ракету». Пассажиры по трапу преодолевали полосу воды под ногами, меж пристанью и белым скоростным судном. «Ракета» приятно рокотала и подрагивала. Я оказался последним пассажиром, и за мной сразу же убрали трап. Судно медленно отходит от причала, делает манёвр. И вот уже рокот корабля сменяется равномерным гудением.

«Ракета» стремительно понеслась по волжским водам, периодически наскакивая на встречную волну проходящего мимо судна или же идущего впереди нас. На реке движение, хоть светофоры ставь! Буксиры, сухогрузы, тихоходные прогулочные «трамвайчики», встречные «Ракеты» и «Метеоры»… По берегам порты, причалы, дома… И всё утопает в зелени… Мне, после города, в котором каждый росток деревца или кустарника равен величайшей ценности, а берега морские пустынны и скалисты, вся эта роскошь зелени кажется чем-то невероятным и радующим глаз.

В салоне было душно. Несмотря на то, что я расположился у окна, мне не сиделось. Как-то неуютно… Вокруг меня начиналось трапезничество. С утра оголодали путешественники… Пакеты, свёртки, шелестя и шурша, разворачивались, являя на всеобщее обозрение аппетитную снедь. Жующие лица, активно работая челюстями, издавали иногда не очень приятные звуки. И я не выдержал. Водрузив сумку с вещами в кресло, чтоб не решили, что оно свободно, я отправился на палубу, к корме. Здесь можно и постоять, и даже присесть…

За кормой широкий вспененный след, разбегающиеся в стороны волны покачивали рыбацкие лодки, во множестве расположившиеся вдоль берегов… Мощные струи воздуха, обтекая судно, били сильными порывами по открытой палубе. Ветер взлохмачивал волосы и агрессивно трепал одежду. Решив посмотреть вперёд по курсу корабля, выглянул за борт. Ураганный шквал ветра ударил в лицо. Перехватило дыхание, и веки, не выдержав напора воздуха, начали закрываться. Сделав усилие и приоткрыв глаза, я увидел, как водные крылья «Ракеты» взрезали и вспенивали поверхность реки, как стремительно неслись на нас волны. Глаза слезились, но я упрямо смотрел вперед. «Ракета» несла меня вниз по Волге, почти к самому астраханскому заповеднику, в края рыбаков и охотников, туда, где меня уже ждали.

Да, ждали. На ум пришло сравнение – царь Тараса Шевченко сослал на полуостров Мангышлак, где в честь него затем назвали форт – Форт-Шевченко. Меня же из города сослали вообще на остров, в рыбацкое поселение!

Быстроходное судно на подводных крыльях летело дальше по волжским водам, до первой своей остановки – Икряное, затем пункты назначения последовали чаще, и скорость движения спала. Рокоча и подрагивая от сдерживаемой мощи, «Ракета» причаливала то к левому, то к правому берегам. Пассажиры сходили на берег, их заменяли новые – люди курсировали меж сёлами. У всех были какие-то дела и заботы, а кто-то, как и я, вероятно, ехал в гости на радость себе и принимающей стороне.

Маячное, Трудфронт, Житное…. А вот и знакомый долгожданный берег, судоремонтный завод с возвышающимися ввысь кранами, плавучий док с судном на ремонте, рыбоперерабатывающий завод с высоченными вешалами, увешанными рыбой, причал пристани….

Два часа пути уже позади. Моё сердце стало биться чаще, чуть ли, не выпрыгивая из груди: конечная для меня остановка – Мумра. Ракета пойдёт дальше на Зюзино, а я, сойдя по трапу и облегчённо вздохнув, торопливо зашагал знакомым мне маршрутом.