Текст книги "Кремлевский джентльмен и Одноклассники"

Я честно радовалась, когда мы собирали вещи в городской квартире. Я улыбалась, когда увидела двухэтажные, покрытые желтой штукатуркой домики воинской части. Я умилялась, глядя на молодь осетра в рыбном хозяйстве неприятного Ильи, что в двух километрах от заставы. Никогда не забуду, как муж, подмигнув мне (чего он никогда раньше не делал), открыл неприметную дверь за бассейном с осетрятами, и повел меня по длинному узкому коридору, вымощенному почерневшим от времени кирпичом. Когда всего через четверть часа мы вышли из другой двери, которую я до того принимала за стенной шкаф на нашей заставе, я… Я хлопала в ладоши. Мне казалось, что я в средневековом романе, где есть заколдованные замки, подземные ходы. И конечно рыцари, и главный из них мой офицер Василий Семенович Чагин.

Сегодня ночью, он скрылся в этом стенном шкафу, успев, однако, пожелать мне спокойной ночи.

Наверное, тут все дело в доверии. Если человек не доверяет своих тайн мне, я не могу доверять ему свои. И самое страшное то, что на всей нашей заставе, во всех четырех желтых домиках и двух ангарах у меня и тайн‑то никаких быть не может. Разве что влюбиться в заезжего гостя, закрутить гарнизонный роман:)

Для этого есть несколько причин: 1. Он моего роста, не будет смотреть свысока.

2. У него длинные черные волосы, которые можно накручивать на палец. Седины нет совсем.

3. У него хорошее зрение.

Он не уходит в полпервого ночи в стенной шкаф, у него нет подозрительных знакомых, одного взгляда на которых достаточно, чтобы задать вопрос, почему, если наш осетровый рыцарь так успешно придушил всю местную икорную мафию (о чем писалось в местной газете, и две грамоты на стене висят), так вот, почему этой черной икры никто никогда так и не видел, в том числе и в нашем гарнизоне?

Ну вот, пошутила, как‑то легче стало на душе.

4udestnaja пишет,

Везет тебе. А у меня тоска. Третий час ночи, все фотки Бреда Пита в сети старые, жить не хочется совершенно. Завтра надо сходить на работу, на дорогах слякоть, все тает, тачка не мыта две недели. Не верь брюнетам, Эдельвейка.

EdelVerka пишет

Какой‑то шум в стенном шкафу.

ТЕМА ЗАКРЫТА ДЛЯ РЕДАКТИРОВАНИЯ.

Тема: ЕГО ЗОВУТ ПАВЛИК.

Пишет EdelVerka.

Извини, Ham. В моей жизни слишком много Павлов.

Мы сидим на парапете, окружающему древнюю обсерваторию и едим салями с укропом. Вот именно, что непосредственно сейчас. У Павлика есть ноутбук, который подключается к Интернету по спутнику. Может быть это шутка, но впервые за полгода мне кажется, что я вырвалась из душной комнатенки и теперь передо мной целый мир. С пятиметровой стены видно далеко. И видно, что это не капустное поле, а степь, а в другую сторону желтый песок, настоящий кусок пустыни, а там далеко – сизая полоска воды, это Каспийское море. Наконец‑то я его увидела.

Павлика сейчас рядом нет, он полез на следующую стену. Я немного испугалась, когда он предложил мне поставить ногу в первую расщелину желто – серого известняка, испугалась, но не отказалось. Нет, он не говорил со свинцовой властностью, не теребил проседь на висках, и не разводил руками «Ну, если у тебя характер слабый, Вероника…». Он просто своими юношески изящными и по – мужски сильными руками придержал за щиколотку и за каблук. Сказал, так, теперь вес тела на руки. Теперь вторую ногу на уступ. И я поняла, что уже забралась на полтора метра по стене, и оставшиеся три наверное тоже преодолею, если не буду смотреть вниз. А Павлик, просто был рядом.

Наверное в голове у меня что‑то перевернулась. Еще когда утром мы выходили из гарнизона, я – совершенно точно – не испытывала никаких чувств. Просто хотелось забыть о тягостном кошмаре минувшей ночи. Утром мы с Чагиным обменялись всего парой слов. «Хочу прогуляться». «Иди прогуляйся, Вероника». Уже во дворе, я случайно поздоровалась с гостем. Настроение было дурацкое, и я просто сказала «Здрасте, джентльмены», и добавила, что по имени отчеству называть его не буду, потому что так их и не знаю. «В принципе, – сказал гость, – меня зовут Павлом».

И сам, без всякого повода с моей стороны, пошел по дороге в сторону развалин. Собственно говоря, тут всего одна дорога.

От салями хочется пить, но это даже приятно. Приятно пожевывать укроп и чувствовать легкую жажду, глядя на проглянувшее сквозь дымку солнце. Приятно саднят ладони, непривычные к лазанью по известковым валунам.

Наверное, что‑то повернулось в моей глупой голове. Павлик резал карманным ножом колбасу, когда я сказала, что солнце снова выглянуло, пока мы сюда шли. И он сказал «Значит, не зря шли». И словно этих слов мне не хватало. Я начала рассказывать. Я рассказала, как мы познакомились с офицером Чагиным на благотворительном концерте. Я рассказала, как разругалась со всеми френдами, говорившими мне, что это безумие, ехать в чертову глушь стеречь осетров от браконьеров. Я рассказала, что кровати в нашей спальне ужасно скрежещут даже если просто перевернешься с боку на бок, и про вид из окна, и про интернет, где почтовый ящик грузится полчаса, и про подземный ход, из которого сегодня ночью появился мой муж, ободранный, грязный, со ссадиной на седом виске, держа в руках сломанную оправу очков, и сказал «Не волнуйся, дорогая, я просто ищу аптечку». Я объяснила, как это ужасно, подозревать, что офицер Чагин не охотник на браконьеров, а самый настоящий браконьер.

Павлик выслушал меня внимательно, и рассказал про мусульманского астронома Улугбека, пользовавшегося этой обсерваторией. Я сказала, что это заброшенная царская таможня. Правильно, сказал Павлик. А раньше была обсерватория.

Сейчас я сижу с его ноутом, а он появился на уступе стены, это наверное, еще метров десять вверх. Машет мне рукой. У него черные длинные волосы, и очень спокойные карие глаза.

И у него нет Журнала! Когда он спустится, я скажу ему, что завела ему страничку на этом сайте. Заходите в «Журнал Печорина», ребята. Я хочу вас познакомить с этим человеком.

Пользователь Pe4orin добавлен во френд – ленту пользователя EdelVerka

Pe4orin пишет

Спасибо Вера. Вы очень любезны. Приветствую всех ваших сетевых друзей. Привет, джентльмены.

EdelVerka пишет

Павлик оказался довольно застенчивым блогером для человека, способного залезть на десятиметровую стену, и вернуться с бутылкой «Фанты» для сгорающей от жажды девушки.

Fregat пишет

Здравствуйте, Pe4orin. Моя дочь кого попало не френдит.

4udestnaja пишет,

Прювет, Эдельвейка. Фотку, фотку развалин пришлите. Опять я на работу проспала.

Изображение удалено из сетевого дневника пользователем EdelVerka.

EdelVerka пишет

Вот тебе фотка развалин. На заднем плане Каспийское море. На переднем плане Эдельвейка, лимонад «Фанта» и Варфоломей Злыднев, ой, простите, Павлик Печорин.

4udestnaja пишет

Какие глазища выразительные, мамочки!

Fregat пишет

Судя по разрешению веб – камеры это хороший ноутбук.

Mamulek пишет

Здравствуйте, Pe4orin. Мамочка, это, если быть точным, я, имей в виду 4udestnaja. А глазища у моей доченьки действительно выразительненькие.

4udestnaja пишет

Да я не про то.

Mamulek пишет

А я про это, 4udestnaja.

Пишет EdelVerka

По степи проехали два грузовика и милицейский газик. Солнце уже далеко за полуднем. Даже немножко жарко. Жаль, я не захватила купальник, можно бы позагорать. Батареи у ноутбука хватает на две недели, а тариф через спутник безлимитный, так что я и не уходила бы с этой древней крыши. Павлик скрылся наверху. Я спросила, где он берет лимонад. Он сказал, что это надо смотреть с вышки. Я захотела посмотреть, много ли моря видно с десятиметровой высоты, и он, вздохнув, пошел искать безопасный маршрут восхождения. Я почему‑то думаю, что он найдет.

Что такое вообще, счастье? Это просто когда ранняя весна и солнце из‑за туч видно. Все мы – люди, просто зверушки, которые радуются свету в джунглях. Все мы растения, которые нужно немножко согреть.

Я рассказала ему все. О том, как безоговорочно верила Чагину до первых холодов. Верила, что плохо сидеть в Интернете, и радовалась, что по телевизору мы смотрим только новости с казахским акцентом. Ругала шумный Питер, где только и развлечений, что упиться газированным абсентом в клубе, да MTV посмотреть. Искренне радовалась, когда Чагин после утреннего какао рассказывал офицерам со скупой улыбкой, какие рукава дельты они сегодня будут патрулировать на катерах и с воздуха. Искренне гордилась всегдашней фразой в завершение, «обстановка спокойная, не то, что год назад».

А потом эта фраза исчезла. И улыбка исчезла. И офицер Чагин словно бы забыл про утренние патрули, и вечерние облеты поймы. А потом я увидела осетра. Один единственный раз я видела живого осетра. У него были припухлые от икры бока, любопытная морда с длинным носом, и мощная чешуя на спине. И он медленно извивался в тесной ему пластмассовой ванне, в каких купают младенцев. Ванна стояла в кузове грузовика. А грузовик разогревал двигатель, чтобы отвезти офицера Чагина в соседний гарнизон. А может и нет… «У меня некоторые дела, о которых я не должен тебе говорить, Вероника».

Вечером того же дня, я сказала ему, что неприятный Илья из рыбохозяйства, предлагал мне свидание. Офицер Чагин посмотрел удивленно и немного рассеянно. «Это тебе кажется, Вероничка».

4udestnaja пишет,

А почему пользователь Pe4orin ничего не пишет в своем «Журнале Печорина»?

Mamulek пишет.

А потому, 4udestnaja, что ЖЖ надо читать, а не только картинки красивые смотреть. Потому что журнал ему только – только сделала EdelVerka, а сам он полез на десятиметровую стену и занят немного. Теперь стало понятнее?

4udestnaja пишет.

Я не тебе писала сообщение, а Pe4orinу. Написала бы у него, а там нет ничего пока.

Fregat пишет.

Девочки…

Mamulek пишет.

Девочки в песочнице, Fregat. А я замужняя женщина.

Fregat пишет.

Представь себе, помню.

Пишет EdelVerka.

Если глядеть сверху, море занимает четверть горизонта, по нему плывет белый пароход. Мне так хочтся, чтобы это был пароход, хотя Павлик говорит, что, судя по номеру на корме, это баржа. Видно, как далеко внизу, у автобусной остановки сидят на корточках три очень старых туркмена, продают «Фанту» и печенье.

Надо мной будут смеяться все мои прежние френды. Ну и пусть. Мне хочется танцевать, мне хочется сидеть за столиком в кафе, и чтобы в «Мохито» были и лед, и лайм, и мята. Я хочу чтобы телевизор в офицерской столовой был плазменный, и чтобы можно было вечером, с пакетом чипсов, смотреть хит – парад на MTV.

Я слабая девушка. Я слабая девушка. Я слабая девушка.

Тема: ЖЕНА АРЕСТАНТА

Пишет EdelVerka.

Сразу, чтобы не было лишнего трепа, и комментариев, из которых ясно, что никто ничего не читает.

Мой муж, Василий Чагин арестован. По обвинению в организации контрабандного бизнеса. Черная икра.

Когда мы возвращались с прогулки в сумерках, нас встретила у ворот Варенька Лыхмус. Она посмотрела на меня и на Павлика своим знаменитым долгим взглядом, которым заставляет замолчать даже гул двигателей целой эскадрильи. Павлик вежливо сказал «Здрасте». «Добрый вечер!», ответила Варенька.

Два грузовика и милицейский газик стояли возле моего дома, и все окна светились, как будто нас ждут с праздничным ужином. Василий сидел за столом и писал, картина в общем‑то обычная, если не считать того, что кругом на стульях, табуретах и просто на краю стола сидели шестеро мужчин разного возраста, в военной форме, в форме рыбоохраны и в штатском. Я почувствовала пожатие руки Павлика, и сразу поняла, что вопросов задавать не надо. Василий подписывал протокол обыска нашего дома. Поднял голову, узнал нас. Впервые я увидела Чагина словно бы растерянным. Он потрогал ссадину на виске, и сказал:

– Все в порядке, ребята. У меня некоторые неприятности.

Саша Лыхмус, который был на обыске за понятого, рассказал нам, что в нашей спартански обставленной комнатенке не нашли ничего стоящего и, немного подумав, изъяли жесткий диск компьютера. Моего компьютера, с которого я выходила в интернет, и на котором хранила свадебные фотки, и горстку электронных книжек. Не будет мне теперь пасьянса по вечерам.

Mamulek пишет.

А как же ты в ЖЖ выходишь?

Fregat пишет.

Судя по ай – пи, это все тот же ноутбук с отличной веб – камерой. Очень сочувствую, дочка. Я уверен, что эта ошибка скоро разъяснится.

EdelVerka пишет,

В кузове грузовика стояло огромное оцинкованное корыто, в котором толкались носами целых два осетра. Они просто лопаются от икры, которой я так и не попробовала тут ни разу.

4udestnaja пишет

Вчера у тебя пять мужчиков в комнате, сегодня шесть. С осетрами – кошмар. Надо было, как Ham советовал – из винтовки бац, и вся в икре, хоть послизывать. Слушайте, а почему в них икра? Они же осетры, то есть мужчины.

Fregat пишет

Судя по описанию, в оцинкованной ванне был не осетр, а осетрина. Так называется самка осетра, 4udestnaja.

4udestnaja пишет

Самка – 4udestnaja? %):=))))

Mamulek пишет

Не совсем. Самка осетра – осетрина.

Самка собаки, – 4udestnaja.

4udestnaja пишет

А я на грубости не отвечаю.

EdelVerka пишет

Мама, не будь смешной.

Ham пишет

Ну, ребята, блин. Что, трудно было пару кросспостов повесить? Пять человек на выставке сегодня, это со мной и телеоператором вчерашним. Ну, элементарное внимание и поддержка, два слова жалко прочитать и написать? Жлобье вы, а не сетевые друзья, блин @@@.

Тема: ПРЕДАТЕЛЬСТВО – СЛОВО МУЖСКОГО РОДА.

Пишет EdelVerka

Как вы думаете, почему мужчины предают чаще, чем женщины?

Мне сейчас очень тяжело. Я сижу совсем одна, и не знаю, идти обедать или нет? Неужели мне нужно сидеть во главе стола рядом с опустевшим стулом начальника заставы? И глотать тефтели, ожидая, когда пришлют другого, с другой женой, и уж тогда, собрав нехитрый скарб в чемодан, идти на автобусную остановку, где сидят три туркмена, чтобы уехать отсюда навсегда? Ждать, но всем своим видом показывать, что ошибка вот – вот разрешится, и офицер Чагин снова поведет нас в бой за счастье осетров всего мира?

Наверное мужчины часто оказываются предателями, потому что женщины часто оказываются дурами.

4udestnaja пишет

Да иди ты в пень, Эдельвейка! Он же тебя подставил, и ты еще и дура? Я, когда KabanPyatak уходил, так ему и сказала: «Иди, я без тебя проживу, ты без меня – нет». И вот я бизнес – какая – никакая – вумен, у меня и фирма своя, и машина. Я сегодня дошла наконец до работы. Дел невпроворот, одних факсов на полкомнаты. Сейчас потягушеньки, потягушеньки и приборочка.

Fregat пишет

Я не совсем согласен со сформулированной тобой темой, дочка. Бывает по всякому.

4udestnaja пишет

Бывает по всякому, Fregat, а получается, как всегда – бабы страдают. Вот я сейчас сижу в фирме одна одинешенька, и кто мне поможет шкафы двигать? Может, ты?

Fregat пишет

В принципе, если жена не возражает…

Mamulek пишет

Жена возражает.

Fregat пишет

Дуэль? Могу быть секундантом.

Mamulek пишет

А глазки‑то разгорелись…

4udestnaja пишет

Слушай, тебе не влом в чужой разговор лезть?

Mamulek пишет

Слушай, 4udestnaja, я все не могу вспомнить, когда мы с тобой брудершафт пили.

Пишет EdelVerka.

Мама, не будь смешной.

Пишет Pe4orin.

Прошу меня великодушно простить за вопрос не по теме. Насколько я понял, вы тут большей частью из Санкт – Петербурга. Вы не могли бы позвонить по номеру (удалено) и попросить Сергея Вихоря зайти на этот сайт?

Mamulek пишет

Смешной? Вот если бы ты прочитала некоторые личные сообщения в журнале Fregata…

4udestnaja пишет

Блин, а откуда…

Mamulek пишет

А ты подумай откуда, 4udestnaja! Я даже не знаю! Может, я просто вышла на кухню и посмотрела через плечо собственного мужа, как ты думаешь? И спросила, а что это за фотографии такие смешные, кто их ему прислал?

Fregat пишет

Pe4orin, уже звоню. Mamulek, любимая, я достану вам рапиры для дуэли, как только допишу этот чертов реферат, 4udestnaja прикольные фотки, кстати.

Mamulek пишет

А вот я сейчас снова выйду на кухню…

4udestnaja пишет

Блин, Эдельвейка, и ты еще спрашиваешь, какого оно рода? Печорин, ты что, из Питера сам?

Fregat пишет

Pe4orin, просьбу выполнил. 4Udestnaja, шкаф не понесу.

4udestnaja пишет

Сиди на кухне, пиши реферат, приколист.

Mamulek пишет

Я бы на месте Pe4orinа проверила личные сообщения.

EdelVerka пишет

Они сейчас в коридоре о чем‑то говорят с Лыхмусом Сашей.

Майор Вихрь пишет

Сергей Вихорь на связи. В чем дело, Принц? Где ты?

ЗЫ: получено 217 поздравлений с назначением руководителя северного национального проекта. Еще Папаши привычно интересовались, как дела у Ленечки. Я им лишний раз объяснил.

Pe4orin пишет

Привет, Майор Вихрь. Значица так, у меня тут три фотки. Вот первая:

Изображение удалено из сетевого дневника пользователем Pe4orin.

Теперешняя фамилия значение не имеет. Нужно быстро по картотекам найти эту физиономию. Архив пограничных войск. Сэр, посмотрите, где, когда при каких обстоятельствах этот человек пересекался с Чагиным Василием Семенычем.

Вторая фотка:

Изображение удалено из сетевого дневника пользователем Pe4orin.

Грузовая самоходная баржа. Каспийская акватория. Нужны страна и порт приписки по бортовому номеру.

Третья фотка:

Изображение удалено из сетевого дневника пользователем Pe4orin.

Какие‑то диковатые рыбы в корыте. Спроси у наших Иннвационников хорошего спеца по генной инженерии. Мне кажется, это генномодифицированные особи, интересно знать, в какой лаборатории мира могли быть получены такие экземпляры. 4udestnaja, ваши фотографии я сейчас обязательно посмотрю.

4udestnaja пишет,

Эдельвейка! Это просто образцы продукции моей фирмы. Просто купальники!

Пользователь 4udestnaja удален из френд – ленты пользователя EdelVerka. Навсегда.

Тема: ПРОЩАЙ, ПЕЧОРИН

Пишет EdelVerka

Меня разбудил вой. Не рев винтов, к которому я уже, кажется, начала привыкать, а инфернальный, какой‑то мяукающий вой, не столько громкий, сколько гулкий, и пустой, как будто Каспийское море стремительно утекает в преисподнюю. Стараясь даже не думать, что началась ядерная война, я в одном купальнике (подарок на свадьбу, берегла, чтобы позагорать летом, теперь буду надевать каждый день, пока не истреплется на фиг), выглянула в окно. На нашу крохотную, приспособленный под вертолеты полосу, опускалось какое‑то чудовище с острым как клюв носом, и изломанными крыльями, которые – и это было самое страшное, оно стремительно втягивало в себя, становясь похожим на гигантский спичечный коробок, скомканный сильной мужской рукой. Бедные наши, сразу показавшиеся маленькими МИ-6 испуганно жались к краю бетонки, оттащенные туда при помощи грузовиков и тягачей.

Это очень походило на кошмар, и тем реальнее вспоминались события прошлой ночи. Когда мы с Павликом и Варей Лыхмус сидели в опустелой офицерской столовой, в углу уютно светился пустым экраном телевизор, а Павлик рассказывал нам про генномодифицированную кукурузу, и про рыжих куриц, несущих ген моркови, и про то, что если в картофеле есть гены табака, то простая жареная картошка может стать отличным средством от курения.

Но тут завыла сирена в рыбохозяйстве, что на реке в полукилометре отсюда. И Павлик прервал свой разговор, подняв палец, и я смотрела на его профиль, красиво очерченный светом от телевизионного экрана. И тут в доме загремели чьи‑то шаги, грохнула дверь стенного шкафа, и тут же щелкнул засов на двери. Павлик толкнул дверь, но она не подалась, и тогда он бесстрашно подбежал к окну, и крикнув:

– Давай! – как кошка выскользнул на карниз второго этажа и, быстрее чем по лестнице, спустился на землю.

Через взлетно – посадочную полосу уже бежали двое, бежали неуклюже, потому что держали в охапках каких‑то трепещущих и отсвечивающих призрачным светом тварей, величиной каждая с небольшой матрас. Но все‑таки они успели подскочить к нашему старому УАЗику. Один из беглецов запихивал странную ношу в багажник, другой прыгнул за руль, и УАЗик рванул по бетонке. И Паша остался один на один с неприятным Ильей, который держал в руке автомобильную монтировку.

Но тут по взлетной полосе ударил свет, винт вертолета командира эскардрильи Лыхмуса медленно повернулся раз, другой, и стальной трос протянутый от вертолета к УАЗику натянулся. Илья застыл, пораженный тем, как автомобиль тормозит, задние колеса его начинают беспомощно вертеться в воздухе, а потом становится на капот, словно собираясь бежать не в сторону Каспийского моря, а к центру земли. Тут‑то Павлик и выбил у него из рук монтировку коротким ударом ноги.

– Ничегошеньки крутого, – сказал он нам с Варенькой, когда выбравшиеся из подземного хода речные милиционеры в масках и камуфляже уже повязали на летном поле Илью и вытащили из клюнувшего носом УАЗика бледного капитана Филимонова. А тот все еще прижимал к груди два пластиковых пакета с сонными осетрами. Паре приемов меня обучил Сережка Вихорь, и по его словам, обучил плохо. Потому и договорился с вашим, Варенька, мужем, чтобы подсобил с задержанием злодеев.

Саша Лыхмус уже посадил свой вертолет и теперь, впервые за все время нашего знакомства не то, чтобы улыбался, а прямо‑таки сиял.

– Ребята! Слушайте, что за жизнь теперь будет без хмырей этих, что за жизнь! Слушайте, вот завтра вернется Васильсеменыч, давайте в горы? Я там такие места знаю… Какое там Медео… Какой Ванкувер… Вероника, Павлик… А?

– Благодарю, джентльмены, – как всегда вежливо сказал Павлик и поправил растрепавшиеся в схватке волосы. – Но боюсь, меня здесь завтра уже не будет. За мной придут.

И вот за ним, кажется, пришли. Железное страшилище сложило крылья и уселось на бетон. Так вот ты какой, самолет вертикального взлета.

Василий Семенович Чагин стоит у другого окна, уже одетый, причесанный, подтянутый. Только проседь на разбитом виске стала чуть гуще. Или это мне кажется?

– С добрым утром, Вероничка, – спокойно говорит он и надевает на тонкий нос новые очки в тонкой оправе.

Из самолета выдвинули трап, но спустился по нему не генерал и не маршал, а очень пожилая и очень прямая старуха в брючном деловом костюме. Огляделась величественно, как дальнозоркий гриф, и, заметив сидящего на подножке УАЗа Павлика, закричала – заквохтала, явно недовольная оказанным приемом. Павлик неторопливо поднялся. Я наморщила лоб, пытаясь понять, почему из громкого разговора не могу разобрать ни слова.

– По – немецки, – спокойно сказал офицер Чагин. Поразительная у моего мужа невозмутимость.

– И что они говорят?

– Пожилая гражданка требует лететь немедленно, потому что времени обрывать лепестки с ромашек на заштатном аэродроме абсолютно нихт. Наш гость говорит, что сразу не полетит. Он пить хочет, ему лимонаду надо в дорогу купить. Пожилая гражданка говорит, что доннер унд блитцен.

– «Фанту» продают на автобусной остановке… – тихо сказала я.

– Проводи нашего гостя, Вероничка, – попросил офицер Чагин: – я бы сам сходил, но сейчас у нас плановое патрулирование, без Филимонова я сам проследить должен.

И вот мы стоим на автобусной остановке, посреди бесконечного шоссе. За покосившимся столбом, с картонной, потерявшей форму от дождя и ветра табличкой – степь, и вдалеке желтые домики военной части. По другую сторону песок пустыни, известняковые развалины старой обсерватории, и три туркмена, разложившие перед собой на ящике, напоминающем гроб, шоколадные батончики и оранжевый лимонад в пластиковых бутылках.

– Ну что, давай прощаться? – спрашивает он, и вертит в руках свой замечательный ноутбук.

– До свидания, Павлик, – говорю я и вижу легкую, немного смущенную улыбку.

– Я, в общем‑то не Павлик. И не Владик Коровин. И не Варфоломей Злыднев. А «Журнал Печорина», это ты смешно придумала. Это круто.

– А мне неважно, – говорю я. И смотрю на стену, куда мы лазали, чтобы поесть салями с укропом. Вряд ли я еще когда‑нибудь залезу на десятиметровую руину.

– Обязательно залезешь, – словно прочитав мои мысли, говорит Павлик… то есть… неважно как там его на самом деле… – главное, береги своего мужа. Он хороший человек и тебя любит.

– У тебя самолет улетит, Печорин, – сказала я.

Даже отсюда, издали, была видна одинокая маленькая фигура на взлетной полосе. Сначала я подумала, что статная старуха бдительно смотрит дальнозоркими глазами в нашу сторону, потом поняла, что она просто руководит выгрузкой из самолета каких‑то ящиков. Саша Лыхмус и офицер Чагин таскают их сноровисто, с ухваткой.

– Ну пока, Вероника.

Он ушел, а я осталась стоять на автобусной остановке. Я смотрела не вслед ему, а в сторону пустыни. Моря отсюда не видно, только три туркмена. На головах у стариков чалмы, бороды белые и легкие, как будто из ветра. Эти старики сидят здесь уже очень давно.

Fregat пишет

Все хорошо, что хорошо кончается, дочка. Сейчас тебе кажется, что это не так, но с годами ты поймешь, как важно вовремя завершать жизненные этапы. Например, я дописал‑таки реферат и поэтому закрываю журнал РЕФЕРАТОР, СУДНЫЙ ДЕНЬ. Все кросспосты переношу в журнал НАТАЛИЙ ГОНЧАРОВ, там меня и ищите.

Mamulek пишет

Люблю Fregatа. Он того не стоит, а я вот люблю.

Ham пишет

Это хорошо, что у вас все хорошо. У меня вот все хреново. Выставка моя закрылась, вернее, накрылась медным тазом. В последний день пришла какая‑то старушенция, ей все очень понравилось, я ей часа два рассказывал про свою творческую манеру. Еще бы мне денька два, и народ наверное бы рекой пошел. Ну ладно, ребята, я на вас не в обиде, у каждого своя работа, свой крест, и свой камень, чтобы переплывать Амударью. Кстати, EdelVerka, вы там с мужем в своей пустыне сидите, и ни хрена у вас наверняка не происходит. Подговори своего Верещагина, отпуск за свой счет организуй, и на следующую выставку, а? Когда будет число известно, я сообщу.

EdelVerka пишет

Когда я вернулась домой, там было пусто и гулко. Дверцы стенного шкафа заколочена пятидюймовыми гвоздями. Где‑то на улице свободные от дежурства летчики проверяли со скуки моторы хвостовых винтов. Непохожая на красношерстную верблюдицу заря лизнула красным языком полоску на горизонте.

Я дошла до офицерской столовой, сама не зная куда иду, и на пороге остановилась. Дыхание перехватило и глаза защипало.

Вместо старого черно – белого телека, в углу стоял огромный, чуть не в полстены плазменный телевизор. А на столе, застеленном свежей скатертью, на месте моей законной тарелки жены начальника пограничной заставы красовалось фарфоровое блюдо размером с велосипедной колесо, до краев заполненное бутербродами из хрустящей французской булки, густо намазанной сияющей, словно только что разломанный кусок каменного угля, черной паюсной икрой.

Набираю сейчас эти строчки и реву в три ручья.

Пишу и плачу.