Текст книги "Кремлевский джентльмен и Одноклассники"

Глава 6
Байкеры в ночи. Местами грозы

На Васильевском спуске ревели моторы. В вечернем полумраке лоснились кожанно – клепанные спины упитанных бородатых дядек и завязанные по – пиратски на затылках платки – банданы. Отмечались здесь и худые подростки в цепях и шипах, и пышнотелые девицы в ковбойских шляпах в обнимку с кем‑то. А другие девицы, худые и глазастые, крутили, как безумные, проволоку с полыхающими бадейками.[5]5
  http://fenix‑fire.ru/dokuwiki/poi
  …Кручение огня (огненное шоу, fire show, fire twirling) – традиционное искусство народов Новой Зеландии, заключающееся в исполнении акробатических приемов со снарядом, увенчанным одним или несколькими горящими фитилями…
  …Среди снарядов, применяемых мастерами кручения огня, наиболее стандартными являются следующие. Пои (poi) – пара фитилей или грузов, к каждому из которых прикреплен шнур, ремень или цепь. Часто конструкция дополняется петлей для удержания пальцами. Стафф (staff), или «посох факира» – как правило стальная, дюралевая или титановая труба (изредка – деревянная), к каждому концу которой прикреплен фитиль. Среди мастеров кручения огня особой популярностью пользуются разборные стаффы. Девилстик (devilstick) – не имеет ничего общего с дьяволом. Название происходит от греческого слова devil, которое означает «перебрасывать». Пожалуй, один из самых сложных снарядов – внешне напоминает небольшой стафф, но в движение приводится не кистями рук, а парой специальных палочек…
  Российские любители кручения огня, или пойстеры, фаерщики, поддерживают связь друг с другом посредством Живого журнала, в сообществе ru_poi. Нельзя с достоверной точностью сказать, что огонь первыми начали крутить в Новой Зеландии, но достоверно известно, что именно оттуда в русский язык перешло слово «пои» (сокр. от poitoa – на языке индейцев маори «шарик в мешке на веревочке»)…


[Закрыть]

И все‑таки казалось, что у Боровицких ворот сплошь толстые дядьки в банданах.

Постовой вышел из будки и озадаченно уставился на протянутый пропуск. Поглядел на широкоплечего мужика в кожанке и шлеме, восседающего на «Харлее». Тот поднял зеркальное забрало:

– Проблемы, сержант?

– В общем‑то не положено, товарищ подполковник, – осторожно сказал лейб – гвардеец, взглядом поглаживая руль мотоцикла.

Было видно, что он никак не может мысленно отвязать подполковника ГРУ Вихоря (пропуск подтверждал личность со всей очевидностью и степенями защиты) от сомнительного шоу за его спиной, которое еще посмотреть как мэрия разрешила. Было также видно, что лейб – гвардеец с детства мечтал о «Харлее».

– Не проблема, сержант, – сказал Вихорь. Привычно и по – свойски вгляделся в толпу и крикнул: – Пашка!

От черных кожаных спин отделился парнишка в шлеме. На байкерских фестивалях всегда тусят такие худощавые, неприметные парнишки в мотоциклетных шлемах, но без мотоциклов. Зачем – непонятно. Видимо, предаются мечтам и медитируют. Иногда им везет.

– Подержи коня чуток, – попросил подполковник ГРУ, – можешь погонять немного. Но через час I’ll be back, я вернусь. Ты меня знаешь, Пашка.

Пашка отсалютовал, звонко щелкнув себя по забралу, и бережно принял чудо – технику. Пять метров он вел «Харлей» нежно, как невесту к алтарю, потом, гикнув, вскочил в седло. И растерзал ревом мотора вечер, и без того не тихий.

Пружинистой походкой ковбоя Сергей Вихорь прошел через Соборную площадь и позволил себя сфоткать паре японских туристов. Общественная приемная Папы вздувалась флагами различных государств – там опять принимали гостей из‑за рубежа, и гремели гимны. Но Вихорь от Арсенала повернул еще раз и подошел к тихому подъезду, на непросвященный взгляд охраняемому только камерой наблюдения и тенями кремлевских курсантов. А может, юнкеров.

Какие‑то японцы с «Никонами» – это хорошо, подумал он. Это правильная система идентификации. Надо будет такое же в «Пуще» организовать.

Укутавший лестницу ковер глушил центнеровую поступь рифленых подошв. Понятненько, резюмировал подполковник, второй периметр охраны автоматизирован полностью. Похоже, здесь приоритетны датчики движения. Точнее, датчики отслеживания неоправданно быстрого перемещения биологических объектов. Если в сфере учета датчиков появляются излишне торопящиеся объекты, датчики отдают приказ автоматизированным пулеметам открыть огонь на поражение. Эту разработку «Лаборатории Касперского» лоббисты из президентской охраны предлагали установить и в «Пуще». Вихорь еле открестился, как от не соответствующей режиму вверенного в охрану пространства.

Тихая приемная. Терпеливые люди в глубоких креслах – на одном маршальские погоны, рядом академик. Третий, если учитывать общую систему обеспечения безопасности Кремля, периметр обороны. Наметанный глаз Вихоря протестировал необычные, вмонтированные в потолок антипожарные капсулы. Не против пожара на самом деле эти штуки устанавливались. А для того, чтобы в случае тревоги уровня «Тайфун» залить герметически блокирующееся помещение кислотным раствором. О таких системах подполковник только слыхал краем уха. И, хотя это были отечественные разработки, даже точно не знал, где таковые производятся. То ли в цехах «Метро-2», то ли на секретной производственной базе Соловецкого монастыря.

Седой и подтянутый секретарь лет пятидесяти нажал кнопку сразу, не дожидаясь вопросов.

– К вам подполковник Вихорь.

– Пусть войдет.

Щелкнул каблуками перед маршалом, извинительно улыбнулся академику. Шлем уже на руку надет, к пустой голове руку не прикладывают.

Тихий кабинет. Стучат часы, над столом нет портрета. Зачем? Тот, кого рисуют на портретах, здесь.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – отрапортовал Вихорь, вытянувшись.

– Почему в таком виде? – не вставая из‑за стола, спросил Отец.

– Байкеры у Кремля, – развел руками Вихорь: – сориентировался по обстановке.

– Садитесь, подполковник. И скажите, где он сейчас.

Сергей обошел стол в виде буквы Т, покачал спинку одного стула и решительно опустился на кожаный диван. Тот заскрипел. Забавно почувствовать себя ходоком к Ленину. Четвертый периметр охраны или, если хотите, последний рубеж обороны. Ну да, к этой технике, весьма умело замаскированной под византийские атрибуты власти у Вихоря вопросов не было. Система опережающего подавления агрессии «Кто на нас с мечом» производства Камского вагоностроительного завода. Образца 1987 года, но не все, что старое, морально устарело, Запад до сих пор не создал аналогов. Такая же система в «Пуще» охраняла апартаменты Принца, Тамары, Сергея и Ленечки.

– Я не могу вам точно сказать, где в настоящий момент находится Принц, – сказал Вихорь, покачавшись на диванных пружинах: – но где‑то в Москве, это точно. Мы прибыли сегодня.

– Я знаю, что вы прибыли сегодня в Москву, – Отец, как всегда, не повышал голоса. И от этого, как всегда, противно холодело в животе: – самолет я лично за вами послал по экстренной просьбе этой старой кочерыжки Лотты Коган. Делать мне больше нечего.

Часы в кабинете стучали равномерно, гулко, спокойно. Так же спокойно, как точь в точь такие же часы в «Пуще» в апартаментах Принца, Тамары, Ленечки и Сергея.

– Почему я должен за ним бегать? Почему я должен его ждать, как будто парень заигрался в хоккей и не идет ужинать?

– Он нормально питается, – сказал, вспомнив карпа по – баварски, Вихорь: – по крайней мере, когда живет в «Пуще».

Не надо было встревать.

– Слушай, Вихорь, – тихо спросил Отец: – ты вообще помнишь, где ты работаешь? Ты помнишь, как ты попал в ГРУ, в Оксфорд, и вообще куда бы то ни было?

Скрипя диваном и кожанкой, подполковник ГРУ в отставке поднялся:

– Так точно, товарищ полковник! По достижении совершеннолетия я подписал документ. Я подписал бумагу, когда зашел к вам домой, потому что Принц коньки забыл. Я подписал ее у вас на кухне, в квартире, расположенной по адресу: город Санкт – Петербург…

– Ты помнишь, что ты там подписал? – перебил Отец и тоже поднялся из‑за стола.

– Так точно! Я должен осуществлять охрану объекта и информирование о его настроениях и намерениях. Я должен действовать в интересах объекта и ваших лично, не подчиняясь больше никому. В случае столкновения интересов…

– Правильно читаешь, – одобрил Отец. – Так где он сейчас?

– Пункт четвертый! – гаркнул Вихорь. Все равно звукоизоляция тут идеальная, никто не услышит: – я должен хранить личную верность объекту и выполнять его распоряжения! Я не знаю точно, где сейчас находится Принц. Где‑то в Москве, товарищ полковник.

Около минуты они молча пялились друг на друга. Потом Отец хмыкнул и прошелся по кабинету. Книжные шкафы отсвечивали тисненым золотом фолиантов по Римскому праву. Самурайский меч висел на стене, словно диковинная рыба. Не запылился ли? Не дождетесь.

– Ну, разумеется, – спокойно сказал хозяин кабинета: – чего со мной откровенничать. Кровавый гэбист, доморощенный диктатор. Темная фигура на Российской политической сцене. В Оксфордах не обучался, но дейтерий в чай оппозиции подмешиваю регулярно. Это для меня не новость, сам понимаешь, Вихорь.

– Товарищ полковник, – сказал Вихорь: – дело не в дейтерии. Я вам уже неоднократно докладывал, что Принц не собирается заниматься политической деятельностью. Не потому, что он белоручка и неженка. Это ему неинтересно, понимаете?

На зеленом сукне стола выделялась знакомая красная папка толщиной не меньше, чем любой из фолиантов по Римскому праву. Папка всегда лежала у отца под рукой, когда Вихорь докладывал. И с каждым разом папка становилась немного толще. В папке фиксировались все особи прекрасного пола, так или иначе попадавшие в сферу внимания Принца. С прошлого доклада папка сильно не распухла. Всего лишь солдат Джейн, латиноамериканская беллетристика, экспедиционный шамбальский корпус из двух девушек и осетровая русалка.

– Он думает, что я Ким Ир Сен? – мрачно спросил Отец: – он думает, что мне нужна династия властителей? Он не допускает мысли о том, что мне просто нужна помощь, чтобы что‑то сделать в этом болоте?

– Он думает, товарищ подполковник, – ответил Вихорь, стараясь говорить в такт тиканью часов: – что политическая власть заблуждается, когда думает, будто что‑то делает в болоте. Он полагает, что болото живет само по себе, а политическая власть тихо колышется на его поверхности, отдавая руководящие указания.

Отец резко развернулся на каблуках. Движения его были столь же стремительны, как пятнадцать лет назад, когда он на даче в Комарово показывал Сережке Вихорю пару бросков из айки – до. Тут невольно покосишься на самурайский меч. На стене ли он все еще? На стене.

– Ты вообще понимаешь, что говоришь, Вихорь?

– Так точно, товарищ полковник! Информирую вас о настроениях объекта!

– Мне нужен этот проект, – сказал Отец и снова опустился в большое кресло за столом: – мне нужно, чтобы там был нормальный человек. Потому что если его отдать Валерке Бондарю, то у руля окажется этот маразматик Василь Аксеныч. И будут они там громоздить свои вышки на невечной мерзлоте, а по большей части таскать сибирский лес пароходами в Арабские Эмираты. Там сейчас лед тает, там сейчас навигация полгода[6]6
  http://www.rosbalt.ru/2009/09/22/674066.html
  …По оценке доцента Института проблем транспорта Российской Академии Наук (ИПТ РАН) Алексея Стариченкова, Северный морской путь (СМП) почти вдвое короче других морских трасс из Европы на Дальний Восток: от Петербурга до Владивостока по СМП – 14 280 км, через Суэцкий канал – 23 200 км, а вокруг мыса Доброй Надежды – 29 400 км. От Гамбурга до Йокогамы по СМП – 11 880 км, а через Суэцкий канал – 20 520 км. Но в 90–е годы СМП был «заброшен», и теперь его восстановление требует миллиардных инвестиций…
  …В России недостаточно ледоколов, причальные сооружения в большинстве арктических портов требуют капитального ремонта, реконструкции и дноуглубления для приема современных судов. Кроме того, порты не имеют современной инфраструктуры, остро стоит кадровый вопрос. Не готово к проводке иностранных судов навигационно – гидрографическое обеспечение, есть проблемы с обеспечением радиосвязи и с общей безопасностью…
  …Отчасти Россию «подстегивают» планы Канады создать альтернативный морской путь по своим северным широтам. Но ледоколов у Канады значительно меньше, чем у России, и она не может в достаточной степени обеспечить безопасность судоходства…


[Закрыть].

Там можно ставить заводы и города, и Силиконовую Долину там можно сделать на Полтаймыра. Но они будут возить лес на своих маленьких корабликах и твердить, что «нефть решает все»!

– Лотта… – начал Вихорь.

– Нет! – когда Отец говорит «нет», замолкают, как известно даже корреспонденты журнала «Бильд»: – Лотту Коган я править Русским Севером не допущу. Это у нее фамильное.

– А, можно, я продолжу?

– Нет!

Снова повисла тишина. Тихо стучали часы. Безропотно ждали в приемной маршал и академик.

– Что ты хотел сказать, Вихорь?

– Я хотел сказать, что Лотта Карловна и не согласилась бы править Русским Севером. Лотта Карловна может назвать вам людей, которые знают этот север чуть лучше, чем Валерка Бондарь и Василь Аксеныч. Я понимаю, что во главе проекта должен быть либо блатной сырьевик, либо инновационник. Пусть будет. Но пусть там в виде эксперимента будет кто‑то, кто в чем‑то разбирается.

– Нет, Вихорь, ты не понимаешь, что говоришь, – устало вздохнул Отец: – ты как будто не знаешь, что любого телеведущего за слово «сырьевик», или вон то, второе, попрут чинить Останкинскую телебашню. Вы наглые, Вихорь. Вы там в «Пуще» своей все наглые.

Сергей предугадал, что сейчас ему начнут делать втык. Типа, почему это тебе, Сережа удалось обеспечить в «Пуще» режим непрослушки? У моих мушкетеров устанавливать в «Пуще» жучков – статья такая же расходная, как испытания «Булавы». Мои спецы устанавливают – устанавливают, а ты закладки, как матерый грибник, собираешь. И нагло дозируешь оперативную информацию по Принцу… Во избежание Вихрь сменил тему:

– «Мальчики – мажоры», – пожал плечами Вихорь: – была такая песня у Юры Шевчука.

– Вот именно. А кто это?

– Юра Шевчук. Музыкант.

Отец облокотился на стол, просто лег на него, как будто играл в бильярд и пытался закатить особенно эффектный шар в дальнюю лузу. И спросил:

– Я что, по твоему: Ким Ир Сен? Вот ты мне скажи, Сергей, я очень похож? – чтобы облегчить задачу Отец пальцами оттянул кожу у уголков глаз и посмотрел на подполковника ГРУ с хитрецой: – Он серьезно думает, будто бы я сплю и вижу, как бы власть по наследству передать? Какую? Ежедневные совещания с толпой самовлюбленных идиотов?

– Не надо преувеличивать, товарищ полковник, – примирительно сказал Вихорь.

– Я против, по – твоему, чтобы он себе по душе что‑то нашел? Он по скалам лазает? Пусть лазает. Но только если со мной что случится, и вас всех попрут из «Пущи», тогда лазанье по стенам не спасет. Он понимает, что это не спасет?

– В крайнем случае, поживет у меня…

– Ты не зли меня, Вихорь! Лучше не зли! Чем он там еще увлекается? Расследует дело Джека – Потрошителя? Очень актуально. У отца все время кого‑то дейтерием травят, газеты беснуются, а сыночек что? Сыночек расследует Джека – Потрошителя.

– Огненная Земля, – коротко напомнил Вихорь.

– Что Огненная Земля? Да, Огненная Земля. Никто не спорит. Ты, между прочим, орден за нее получил.

– А надо бы и ему тоже.

– А мне виднее, ладно? – нервно осведомился Отец и заарабанил пальцами по «женской» папке: – Награждать орденами собственного сына, или полезнее, чтобы так походил. Давай, я без твоих советов тут обойдусь?

– Давайте, товарищ полковник.

В комнате раздался тяжелый вздох, нехарактерный для Отца. Вихорь не сразу понял, что под письменным столом свернулся лабрадор, черный и беззлобный. И спящий всегда, когда хозяин в хорошем настроении. Сейчас пес проснулся, и глухо заворчал.

– В Окладинске второй год не могут запустить завод по дейтерию, – внезапно сказал Отец: – финансирования я ему добавить не могу. Смех будет. А я так понимаю, что оборудование просто разворовано. – он нагнулся, погладил собаку и, заглянув ей в карие глаза, спросил весело, как у ребенка: – Опять я сам должен туда ехать? Зарплату не платят на заводе – еду. Дорогу разворотили – тоже еду. Может мы с тобой агитбригаду сообразим? И к ним в «Пущу» намылимся? Концерт дадим.

Пес заскулил и застучал хвостом о ножку стола.

– Это ваша «Пуща», товарищ полковник, – сказал Вихорь.

– Нет, ваша. Я там не бывал. Да чего там, я в Комарово уже два года не был! Хотел двадцать седьмого, на День Города. Ты знаешь, что они там делают. В Питере нашем родном?

– Акции протеста.

– Правильно! Читаешь интернет, я погляжу. Так вот, нельзя мне на День Города в родной город! Аналитики не советуют! Протестный электорат может возбудиться…

– У них там каждый месяц акции.

Лабрадор вылез из‑под стола и неузнавающе поглядел в сторону Вихоря. Кажется, он просил не расстраивать хозяина и не вынуждать таким образом вцепляться посетителю в горло. А между тем нет ли сахару? Отец потрепал пса, как бы напоминая, что жителям этого кабинета не пристало верить, бояться или просить. И уже спокойно повторил:

– Мне нужен Национальный Проект «Север». Я построю здание проекта «Север» в Петербурге. Я сделаю так, чтобы контрабанда леса стала невыгодна. Посмотреть на цветущий Русский Север я, так и быть, оставлю вам. Молодым.

Сергей сел на корточки и, достав из бездонного кармана кожанки кусочек сахара, поманил пса.

– Сколько уже ему?

– Семь. Еще не старый.

Отец посмотрел, как пес жует, и, заботливо поправив сбившееся на бок ухо, спросил по – простецки:

– Ну чего он делал в Тибете, а? И в Средней Азии потом? Что расследуете…

– ГэМэО. – увидев, как вздернулись брови собеседника, Вихорь пояснил: – генно – модифицированные…

– Я понимаю, что не гренадеры московского округа, – в своей обычной манере перебил Отец: – я не понял, в каком смысле. У нас, слава богу, по законодательству все проведено. Фальшивую кукурузу к нам не везут, если везут, пишут на этикетке. Что тут расследовать?

– Вот например, генномодифицированные осетры могут жить и метать икру в браконьерских хозяйствах, далеких от волжской рыбоохраны. Пока для оплодотворения и получения молоди по прежнему требуется химический состав волжской воды, но генные инженры продолжают работать. Вы в курсе, что Россия больше не монополист по «черному золоту»? По черной икре то есть.[7]7
  http://www.bfm.ru/articles/2011/01/18/evropejskie‑fermery‑hotjat‑metat‑svoju‑ikru‑v – rossiju.html#text
  …За последние полвека цена черной икры в Европе выросла в 40 (!) раз, в отличие от других примет роскоши, к примеру, лососины и шампанского, которые можно купить и в дискаунтерах. В Германии дикий осетр уже полностью уничтожен, как и в США…
  …Введенный несколько лет назад запрет на рыночную продажу икры вызвал новый бум теневого бизнеса: сейчас, по некоторым данным, ежемесячно только в Москву нелегально привозят около 15 тонн черной икры. Для сравнения: официальная добыча этого деликатеса составляет в России около 12 тонн в год…
  …Относительно недавно фирма Holsten Stör на севере Германии начала выпуск икры сибирского осетра. Она называется Baerioska («Acipenser baeri» – так сибирский осетр именуется на латыни). Уве Бальес, создатель экспериментального производства, напирает на уникальную закрытую систему водоснабжения, стерильность производственной линии и отказ от консервантов. Немецкая черная икра содержит всего 3 % соли (на этикетке написано: «malossol». Срок годности такой икры ограничен, цена меньше среднерыночной – около 50 евро за 30–граммовую банку. Конкуренты из Франции, Венгрии или Израиля такого прейскуранта себе позволить не могут. Всего в мире наберется несколько десятков фирм, специализирующихся на производстве черной икры. Осетров разводят в Китае, Дубае, в одном из кибуцев Израиля – тамошняя рыба из‑за некошерности подлежит только продаже за рубеж…


[Закрыть]

– Ну, с черным золотом ты хватил.

– Ладно, начну с самого начала, как в анекдоте про аленький цветочек. Вы знаете, что такое информационный повод, товарищ полковник?

– Слыхал, – сухо отозвался Отец и сам сел на диван.

Лабрадор тут же пристроил голову ему на колено и задышал, чуть высунув язык, блаженно ожидая, когда его погладят по голове.

– Принц, – пояснил Вихорь: – не берется за расследования, когда налицо состав преступления. Он говорит, что он – не полиция, не МАГАТЭ и не ООН. Но Принц полагает, что ничто в мире не появляется просто так, особенно информация. Например, если в газете пишут, что оппозицию травят дейтерием, это может значить, что у вас душа болит за завод в Окладинске. Это так, для примера.

– Ты – тяжелый человек, Вихорь, – Отец ткнул пальцем в сторону Сергея и тот решил не отвечать в том смысле, что здесь ему трудно бороться за первенство.

– Если полмира рвется на концерты Бритни Спирс, хотя она не поет, значит это кому‑то выгодно. Если США возмущается планами Китая создать истребитель пятого поколения, значит сама готовится к созданю истребителя шестого поколоения. Это мое личное мнение, товарищ полковник. А личное мнение Принца, что про генномодифицированные организмы все беспокоятся куда больше, чем они того стоят.

– Старая сказка, – сказал Отец. Он взял собачью голову руками за обе щеки, и теперь уже не он, а лабрадор приобрел сходство с лидером Северной Кореи: – из ГМО всходит пять урожаев кукурузы. Если ее не есть, а гнать из нее спирт, то бензин уже не будет нужен, и сырьевики всей земли гробят это хорошее начинание. Я тоже читаю интернет, Сережа.

– «Нефть решает все», понятное дело. Это первая версия, – улыбнулся Вихорь. – в каждом деле бывает первая версия, и когда она совпадает с информационным поводом, как правило, выясняется, что она поставляется вместе с ним. Тот, кто первым поднял панику, дескать, огурцы и помидоры с генами моркови вздумают захватить мир, позаботился и о том, чтобы его не заподозрили. Пусть, если что, ясно будет, что кашу варят нефтяники.

– Да с чего он вял? – удивился Отец.

– Статистика. За последние три года не только опубликовано столько‑то бит информации о вреде и пользе ГМО. На разных континентах дали дуба при странных обстоятельствах шестнадцать генетиков и бизнесменов, подвизающихся возле ГМО. Последним был Ван Хаартман из Сорбонны. Он повез в горы генномодифицированных мулов, но был убит местным скотоводом. И Принц не успел этому воспрепятствовать.

– Мой сын спасает чьих‑то мулов?

– Когда в Окладинске ставят завод для производства дейтерия, – спокойно пояснил Вихорь: – того самого дейтерия, которым можно лечить людей, который нужен для химии полимеров, компьютеров следующегопоколения и имеет шанс стать нужным при разработке космических двигателей, и, разумеется, оружия, всегда найдется два – три проходимца, которые используют это чудо для сведения политических счетов. На этом простом примере мы понимаем, что мулы, осетры, и овца Долли, это только отсветы костра. Это то, что просочилось сквозь пальцы у тех, кому действительно очень нужна, или очень не нужна генная инженерия. Подробнее вам объяснил бы Принц. Но к сожалению, я не знаю, где он сейчас, – Вихорь посмотрел на часы, одернул рукав, и торжественно заключил: – но точно в Москве.

Лабрадор догрыз свой сахар и, еще раз вздохнув, пошел под стол досыпать.

– Красиво, – задумчиво сказал Отец: – глобально. А главное, что хорошо? Можно ни хрена не найти и все равно приятно провести время. Шамбала, осетровая икра, духовность, бабы. Фотки покажешь?

– Да нечего там смотреть, – покачал головой Вихорь, косясь на известную папку в манере «А то вы не видели?», но все‑таки полез в карман и достал две фотокарточки. Ирина Ван Хаартман смотрела в камеру так холодно и безразлично, что, казалось, объектив сейчас лопнет. Виктория Чагина наоборот, робко улыбалась, стоя на фоне основательно выветренных и занесенных песком развалин. И сощурив глаза от пыли.

– Вот у этой коса, – сказал Вихорь голосом неопытной свахи, – длинная коса, говорят, красиво, но здесь не видно. А эта замужем за пограничником.

– Нет, это не вариант, – решительно покачал головой Отец.

– Принц сам понимает, что не вариант. Он считает…

– Я знаю, что он говорит! А я говорю: женился б на Тамарке, и половину проблем мы бы сразу решили.

– Принц опасается как раз другой половины… – тактично сказал Вихорь. Но под быстрым взглядом собеседника тут же смолк и поглядел на часы.

– Ты что, спешишь очень?

– Я там мотоцикл оставил на часок. Хороший мотоцикл, товарищ полковник. Жаль, если умыкнут.

– Ладно, – медленно проговорил Отец, – что не знаешь, где он, верю. Но раз сам пришел, значит тебе чего‑то надо. Так говори. Опять «пропускать всюду»?

– А кто я такой? – скромно улыбнулся Вихорь: – подполковник в отставке, невелика птица. А Принц предпочитает инкогнито, вы это знаете и одобряете. А ваша подпись открывает двери. Я вас отлично понял, вы бы хотели выяснить ситуацию по Окладинску. Мы постараемся. Чтобы дейтерий попадал в чай только тому, кому он предназначен.

Какую‑то секунду казалось, что в тихом кабинете сейчас прозвучит команда «фас». Но то‑ли лабрадор уже ровно засопел под столом, то ли чувство юмора Отца оказалось тоньше, чем это принято считать… Вихорь раздернул молнию на рукаве, заправил туда драгоценный пропуск, обеими руками взгромоздил на голову шлем и уже приготовился откозырять, когда почувствовал, что его взяли за рукав. У Отца очень сильные пальцы. Не стоит об этом забывать, когда пожимаешь ему руку.

– Подполковник Вихорь. Если охраняемый вами объект часа через три будет все еще в Москве, и вы будете об этом знать, пусть зайдет. Или хотя бы позвонит. Хорошо, подполковник?

– Слово офицера! – рявкнул Вихорь, и только тогда почувствовал, что рукав свободен.

Он козырнул один раз в кабинете, другой в приемной, заметив, что там ждут уже два маршала. Проходя мимо Дворца Съездов, помахал рукой двум японцам. Может, это уже и другие японцы, но разглядывать не было времени.

Никакого Пашки с «Харлеем» около шлагбаума, преграждающего ворота, не оказалось. Огненное шоу на площади закончилось, а вот мотоциклетное было в самом разгаре. Светя в ночи ослепительными фарами, мощные мотоциклы крутились по брусчатке, становились на дыбы, и прыгали, как расшалившиеся жеребята. В центре круга возбужденно орущих байкеров выделывал колесами восьмерки парень, чьи длинные черные волосы выбивались из под шлема с зеркальным забралом.

– Пашка! – заорал Вихорь во всю мощь своих легких.

Молодой виртуоз услышал и, разом прервав сложный пируэт, казалось, без помощи тормозов, одним ударом каблуков в землю затормозил машину. Вскинул от руля обе руки, на что толпа ответила приветственным ревом.

– До встречи, джентльмены!

Мотоцикл встал на заднее колесо и, прыгнув метра на три, подкатил к Вихорю. Несколько девчонок из байкерской тусовки побежали было следом, но обидчиво притормозили, увидев здоровенного амбала, устраивающегося за спиной гонщика.

– Опаздываешь! Я успел сгонять на Пресню и…

– Знать не желаю, где ты гонял! – Вихорь не страшился чужих ушей, из‑за мотора он и себя‑то еле слышал. – Погнали, Принц! Пропуск у меня в кармане. И на все про все нам с тобой три часа!

“Пуща”. Фельдъегерская почта. Входящий 003/…

Из поздравления в связи с назначением на должность главы национального проекта “Север”

…Уважаемый, не побоюсь этих слов, друг нашей компании! Пусть новая должность принесет вам исполнение самых смелых планов и замыслов. Желаю вам и вашим близким крепкого здоровья, счастья и благополучия!

Напомню, что «Газпром» сегодня занял достойное место среди самых мощных глобальных энергетических компаний. 15 прошедших лет были очень напряженными для компании, но впереди нас ждут новые крупные проекты.

Мы поставили амбициозные задачи по всем направлениям бизнеса. В частности, начат проект освоения Штокмановского месторождения, «Газпром» выходит на Ямал. И я не сомневаюсь, что в вашем лице найду старшего товарища, оказывающего нашей компании неоценимую помощь и поддержку при реализации этих проектов. А, может быть, вы, Принц, найдете время для участия в заседаниях нашего совета директоров. В соответствующем статусе, с соответствующими полномочиями и соответствующим вознаграждением…

Председатель правления ОАО «Газпром»

С площадки Воробьевых гор было видно, что темное небо с краю еще темнее. На Москву шла гроза, и возле университета людей не маячило. Мотоцикл затормозил.

– Тут недолго, Принц!

– До чего недолго?

Принц стащил с головы шлем и подошел к балюстраде.

– Ты просил спеца по генной инженерии, Принц. Профессор Файнберг. Он там.

Огромное здание университета светило окнами, как новогодняя елка. Послужившая свое и облезлая новогодняя елка, где гирлянды горят через одну.

– Мне скучно, джентльмены, – вздохнул Принц, глядя в противоположную сторону, на город. – ты обратил внимание, какая ненормальная погода?

Вихорь пинком заставил мотоцикл стоять прямо и не падать. Подошел, топая по сырому асфальту.

– Та – ак, – угрожающе сказал он: – я обратил внимание на кое‑что другое. Думают так. Два месяца, что тебя дома не было, ты просыпался часов в девять утра, пил кофе натощак и сидел в Интернете больше чем по два часа подряд. Нет, не по два. По четыре. И совершенно не бегал… – он резко, без замаха ударил приятеля в плечо, тот успел заблокировать удар, но как‑то косо, и покачнулся: – нет, бегал иногда. Но не по утрам бегал. И не просто так бегал, а за кем‑то бегал…

Принц вздернул подбородок. Волосы его картинно рассыпались по плечам.

– Что? – возмутился Вихорь, и выхватив из кармана две фотографии, потряс ими, как козырной колодой: – что ты на меня вытаращился с кроткой обидой во взоре? Я помню жену французского посла в Алжире! Было? Было. Едва – едва люди отношения наладили! Ладно, это, допустим, меня там не было, я за это не отвечаю. А эта? Солдат Джейн на Огненной Земле?

– Нам нужны были катера, сэр? – резко спросил Принц и даже шлемом пристукнул о балюстраду.

– Нужны! – согласился Вихорь: – только она нас сразу сдала, вместе с катерами. И пришлось мне плыть через бухту с перочинным ножиком в зубах. И мне еще орден за это дали, поклон тебе земной!

– Что ты на меня орешь? – удивился Принц.

– Потому что я вижу. Вижу, что у тебя опять облом и скука. Потому что это теперь будет полгода размышлений, правильно ли ты поступил с женой пограничника и со вдовой Ван Хаартмана.

– Жена Ван Хаартмана попала в беду! С ней я вообще…

– Вот именно вообще! Ты думаешь, за что нас солдат Джейн сдала тогда? Может быть за то, что ты ее обесчестил? Нет, Принц, за то, что ты этого не сделал!

– Я не святой! – взвился Принц, но вовремя сообразил, что фраза звучит как‑то двусмысленно, и замолк.

Черное небо над городом расколола изломанная молния. Подумала немного, раздвоилась и тронула шипящими пальцами Щукинскую башню и шпиль гостиницы Ленинградская.

– Ты посмотри, какая погода…

– Нормальная погода, Принц. Вот мы сейчас здесь проваландаемся, а через два с половиной часа я привезу тебя к Отцу. Точно привезу. И тогда твоя депрессия будет уже на месяц. Потому что ты будешь сидеть над своим Северным национальным проектом, и думать о том, что тебе доверена ответственность за судьбу страны. А ты у нас – парень ответственный. Если тебе девушка сделала глазками, то все все бросают, тетя Лотта мчит на истребителе, старушку не жалко. А привезите вы мне, Лотта Карловна, из столицы плазменный телевизор, и полбочки икры… И булку белую хрустящую… Да хоть шампанского и цыган с медведем! Но почему после этого надо ходить, как дохлый попугай?

– Да не то все это, джентльмены…

Вторая молния не раздумывала, рухнула в землю за Останкиным. Город с каждой вспышкой проявлялся, как негатив – светло серые улицы и здания, черные окна.

– Это не депрессия, сэр. Это просто старость. Мне двадцать шесть…

– Мне тоже…

– Не перебивай, пожалуйста. Мне двадцать шесть, и пора прощаться с иллюзиями. Скажешь рано? Верно. Вот эти пограничники и археологи, с которыми я пробыл два месяца, вот они будут жить иллюзиями еще долго. Один ищет пришельцев, а может богов, а может древних титанов, он сам не разобрался, у него вот такая лысина и очки, но он счастлив. Другой надеется сделать карьеру, нет, он честный, он на далекой заставе, но он именно так и хочет – не уронив чести дослужиться до генералиссимуса таможенной службы. Этого всего у них не будет, но они‑то этого не знают, и они счастливы… О, гляди, дождик…

Мелкие капли дождя коснулись вытянутой вверх ладони. Дождь не накрапывал, он оседал туманом и казался довольно теплым.

– Смысла во всем этом мало, – сказал Принц: – Мне‑то не нужно делать карьеру. Мне не нужно доказывать себе, что я умный, красивый и богатый. И что мне делать? Мы с тобой прошли по верховьям Амазонки и взяли того наркобарона. Мы спасли Огненную Землю от экологической катастрофы. На меня вешаются девчонки во всех странах, даже не зная, сколько будет у папы на счету, когда он все‑таки уйдет в отставку. И что? И зачем мне эти генномодифицированные осетры, если после них все будет также, как и до?

– Сплин, – с мрачным отвращением, как смертельный диагноз, выговорил Вихорь: – у тебя опять сплин, и это не музыкальная группа. Ты не можешь забыть Анжелу, ты помнишь Анжелу, ты хотел бы начать жизнь с чистого листа, и желательно с девятого класса. Было, уже много раз было. Ладно, хорошо. Вот тебе пропуск. Хочешь, езжай к профессору Файнбергу. Хочешь, в кабак, только оттуда ты припрешься к Отцу еще унылее и будешь жаловаться, что та девица, которой ты подарил мой «Харлей», далека от идеала…

Он нервно расстегнул молнию на рукаве, и оттуда посыпались бумажки, визитные карточки, кредитки. Найдя среди них универсальный пропуск по городу Москве, Вихорь нервно протянул его Принцу. Тот взял и некоторое время наблюдал, как с проклятиями застегивается молния.

– А что это там было?

– Пропуск вот! – сказал Вихорь угрюмо, тыкая пальцем: – и не потеряй его. Только не хватало, чтобы тебя вместо Кремля отвезли в милицейский обезьянник.

– Нет, а вот там что за фотография, у вас в кармане, сэр? Вот там, где ты лица маркером обводил?

Вихорь оглянулся. На расстоянии пяти метров он уже не взялся бы разглядеть газетный заголовок.

– Тебя в твоих Гималаях в темноте видеть научили? – неприязненно осведомился он.

– В Тибете, – поправил Принц. – Да нет, просто молния была.

Как бы подтверждая его слова, над Москвой снова сверкнуло. Раз, два, три, четыре, пять – сухо раскатился гром. Недалеко уже, а дождя практически нет.

– Ну чего спрашиваешь? Раз спрашиваешь, значит узнал. Школьная фотография.

– А зачем ты там маркером обводил?

Не дождавшись ответа, принц прикрыл глаза и стал похож на восковую фигуру из музея Тюссо. На самом деле он просто задержал дыхание, потому что прилив крови к голове обостряет работу мысли.

Тоже из Тибетских фишек, подумал Вихорь. Он знал, что сейчас Принц восстанавливает изображение на фотографии по памяти. Не бог весть какая работа. Их класс фотографировали только однажды и, конечно, с Шарлоттой Карловной посредине. Бывшая разведчица уже не крысилась за то, что ее превратили в классную даму по настоянию каких‑то там чиновников администрации (Отец и Папа тогда еще не были Отцом и Папой, просто одному пришло в голову сплавить сыночка в элитную школу, а другой сразу послал доченьку во Францию).