Текст книги "Тайна Черного моря"

– Должна же я была проверить, каков ты из себя, – игриво пожимает она плечами. – А если не отстирается?

– И как, проверила? Ты с «Тайдом» стирай.

– Проверила. С «Тайдом» сядет.

– Тогда гони пароль, чтоб все честь по чести. С гонорара новое купишь.

– Держи, Фома неверующий. – Алиса вынимает из сумочки непочатый «киндерсюрприз» и пускает его катиться в сторону Василия. Фольга шуршит по деревянной столешнице. – Знаешь, сколько платье стоит? С гонорара…

Василий, опять странно дернув головой, ловит западную сладость, разворачивает, на ощупь проверяет целостность шоколадного слоя, сдирает его и раскрывает желтое пластмассовое яйцо. Детальки игрушки сыплются на стол, в лужицу от «Чифиря».

Потом из правого кармана плаща Вискас достает точно такой же «сюрприз» и проделывает те же операции.

Потом из двух комплектов деталек ловко, не глядя, собирает игрушку – миникопию императорского дворца в Киото. Мокрые пальцы вытирает о полу плаща.

Алиса смотрит на его действия скучающе.

– Убедился? – лениво осведомляется она.

В ответ на обидные слова, донесшиеся из-за третьего столика, за вторым столиком достали и демонстративно положили перед собой обрез, изготовленный из винтовки Мосина. Третий столик посовещался, подозвал Люду и отправил второму столику пузырь «Мартеля». Обрез со стола исчез.

Василий придирчиво, с крестьянским тщанием ощупывает получившуюся фигурку – нет ли где несоответствий. Но детали двух разных «киндерсюрпризов» подходят друг к другу идеально. Тогда он вздыхает и отодвигает «парольную» игрушку в сторону.

– Убедился. И что дальше?

– Не, не клиент, – отвечает официантка Люда стриптизерше Виолетте. – Может, отец или брат старший. Очень уж мило беседуют.

– Понятно, – с сожалением вздыхает Виолетта: интересней было б, если б Альку клиент снял. Тогда прояснилось бы, откуда у неё деньжата водятся. Она ещё раз выглядывает из служебки и несколько секунд смотрит на парочку за столом номер шестнадцать. Парочка мирно разговаривает. Виолетта с сожалением вздыхает ещё раз: скучно. – Ну ладно. Пойду я. Рабочая ночь заканчивается – светает.

– Задача ясна? – добавляет Алиса после паузы.

За седьмым столиком празднующий освобождение наконец успокоился. Лицом в салат. Вот она какая, воля-то. Кореша, еле ворочая языками, обсуждают идею сыграть в русскую рулетку. Да вот беда – волына есть, но это «вальтер», а не револьвер. Впрочем, такой затык корешей не останавливает, и они удаляются на свежий воздух. Поиграть в старинную русскую игру. Бугор остается мирно сопеть в салат.

– Ясна-то ясна, но есть одна проблемка, – говорит Василий Полосун. Молчит некоторое время (за которое официантка Люда успевает поставить на их стол новую пепельницу), а потом продолжает: – Я, разлюбезная Алиса, детектив, а не киллер. И убивать никого не намерен. А то у меня лицензию отберут.

– На этот счет не беспокойся, – спокойно отвечает девушка. – Ты, главное, найди его, а уж об остальном я позабочусь.

– Да кто он вообще такой, этот Хутчиш? – морщится Вискас. Задание ему не нравится, несмотря на гонорар. – Знаешь о нем хоть что-нибудь? И кто его ищет?

Алиса нехотя пожимает плечами.

– Ничего не знаю. Слух среди наших прошел, что двадцатимегатонник. Круче некуда. Вранье, конечно, но все равно. В Москве чуть ЦУМ и Кремль не взорвал, еле отстояли. А вот кто его ищет, кто нас нанял… Этого, милый Вискас, лучше нам с тобой не знать. Себе дороже. Наша задача – локализовать субъект и уничтожить. Ты – локализуешь, я – это самое…

– Понятно. А что в Аквариуме? Что этот… как его бишь… генерал Семен?

– А вот тут мы лопухнулись малость: попытались прижать его, когда он однажды почти без прикрытия катался. Думали выпытать у него информашку. Все впустую – только людей потеряли. Представляешь, он простым тараном опрокинул нашу тачку и ушел. А после этого заосторожничал, лег на тюфяки, и теперь к нему не подобраться.

Она затушила сигарету в новой пепельнице и наклонилась поближе к Полосуну. Прошептала еле слышно:

– А ещё говорят, этот Хутчиш ищет установку Икс.

– Ого! – выдыхает Вискас. Потом тоже наклоняется к напарнице и шепчет: – А что это за установка?

– Понятия не имею. Но что-то крайне секретное. В правительстве только человек пять были в курсе. Были, да все вышли. Говорят, мол, наш Белый дом оба раза брали только для того, чтобы карту с её месторасположением найти. Ни фига не нашли.

– Я-асно… – после долгой паузы, словно и не услыхал ничего нового, тянет Вискас. – Значит, работать будем в паре. Есть какие-нибудь соображения?

– Как ни странно, есть. Субъект в городе. Я придумала, на что его можно поймать. Слушай.

Они шептались до самого закрытия клуба.

Эпизод одиннадцатый. Дан приказ ему на сервер

27 июля, среда, 4.22 по московскому времени.

Голодно стуча колесами, поезд прогромыхал под очередным мостом. На секунду сделалось чуть темнее – самую малость, ибо день рождался сырой и хмурый. Не лето, а недоразумение. Неяркий, струящийся из-под потолка купе свет окрашивал фигуры в болезненные, серо-землистые тона. В этом свете четверо сидящих вокруг стола казались массивнее и угрюмей. Двое кидал, двое лохов.

За накрахмаленными шторками с фирменной зеленой кляксой замелькали первые дома. Потянулись непрезентабельные пыльные и закопченные пригороды, оживляемые редкими в такую рань, спешащими по своим делам поселянами и поселянками. По купе заплясали угловатые тени, вагон сильно качнуло.

Дима хищно оскалил желтые зубы в улыбке, похожей на доброжелательную, и дал сдвинуть карты Анатолию. Не положил колоду, как того требует этикет, на узкий вагонный столик, а из руки. Анатолий промолчал: пока не время.

Железнодорожный сквознячок взъерошил белесый пух на Диминой лысине. Полуотвернувшись от стола, Дима подмигнул подчеркнуто томно и сладко потягивающемуся Паше: начинаем. Действительно, пора было поторапливаться. До прибытия поезда на Московский вокзал в Санкт-Петербурге оставалось минут двадцать.

Паша отработанно замолотил следующую байку – с энтузиазмом, размахивая вроде бы бессмысленно руками. В общем, пассируя, отвлекая внимание.

– У меня приятель был, кореец. Корейцы – жутко азартный народ, век джокера не видать. Собираются в местной чайхане и готовы резаться в кости ночь напролет. И вот его жена забросила дом, детей, скотину – все ради игры. А он однажды не выдержал. Пришел и уволок её домой за волосы… Так на следующий день эта задрипа подстриглась налысо!

Паша и Дима были очень похожи: одинаковые взгляды, короткие, как укол. Одинаковая суетливость в движениях. Приблизительно равный возраст – граждане не первой свежести. Схожие лысины, блестящие постным маслом, одинаковые присловья: «карту ломать надо», «заварился – наварился». Пику оба называли «жир». И все же чувствовалось, что в этой паре шалтай-болтаев Дима был главнее.

Дима наигранно жизнерадостно захохотал над шуткой приятеля. Голос у него был стариковский, дребезжащий, визгливый, как скрипучая уключина. Эдакий живчик с короткими волосатыми пальцами. Руки у него были шершавыми, в каких-то рубцах, ногти черные. А шрам на щеке – грязновато-белого цвета, со свинцовым оттенком.

Нетрезво засмеялся и Петя. Мелко затряслись нечесаные хайры.

Хутчиш вежливо растянул уголки губ и взял свои карты. Посмотрел в них с некоторой брезгливостью – в соответствии с играемой ролью солидного, преуспевающего бизнесмена, слегка уставшего от жизни и потому без проблем согласившегося на сомнительное предложение. Дескать, в секу и дурак сыграет. На руках – дама, король и восьмерка пик: двадцать восемь.

В глубине души Анатолий карты презирал. Огненная вода и азартные игры – вот что превратило приютивший его некогда могучий народ в племя мужчин в юбках. Кукурузную водку и азартные игры привезли с собой по большой соленой воде бледнокожие койоты, и великие воины не поняли, что война бывает разной. Что валеты, дамы и короли – такие же солдаты бледнокожих, как стрелки королевской гвардии. Если б Анатолий вышел на боевую тропу в родных прериях, он бы ни за что не взял карты в руки – это покрыло бы его имя несмываемым позором. Но в краю бледнокожих действуют другие законы и другие правила ведения боя.

В окно подмигнул синий светофор, тут же бодро отстрелялся встречный поезд. В дверь купе вежливо постучала проводница. Не беспокоя дверную ручку, сообщила сквозь перегородку:

– Прибываем! Сдавайте постельные принадлежности.

Проводнице Дима и Паша вроде бы были знакомы. Это угадывалось по тому, как они с вечера заказали у неё коньяк. Жадная полная баба в фирменном, прожженном на рукаве сюртуке. В перспективе её, должно быть, ждала благодарность в конвертике – за неназойливость.

Анатолию безотносительно к происходящему вдруг подумалось, что если все его маршруты сложить в одну линию, то, наверное, расстояние до Луны он преодолел с десяток раз.

Прапорщика компания устраивала. Нечто подобное он и выискивал, когда несколько часов назад перебрался с крыши поезда внутрь и пошел по вагонам. (На Ленинградском вокзале в Москве Хутчиш появляться поленился, предвидя бурные хлопоты его «провожающих», и благоразумно остановил свой выбор на одном дряхлом, пустующем то ли складе, то ли ремонтном цехе, впритык подступающем к железнодорожной линии возле сортировки. Спустя некоторое время питерский поезд примчался к то ли складу, то ли цеху без прапорщика, а умчался от сооружения уже с дополнительным пассажиром на крыше.)

В этой компании не интересовались, почему да зачем Анатолий направляется в Северную Пальмиру. В этой компании достаточно было сказать, что работаю, мол, директором и соучредителем. Двоих в этой компании до зуда под мышками интересовала нагло высунувшаяся из нагрудного кармана дорогого серого пиджака солидная кредитная карточка. А Петю…

Подвыпивший Петя наивно радовался, что имеет возможность рассказывать всем, какой он крутой, и что он знаком с директором агентства недвижимости «Интероксидентал» и со всеми официантками в канадском ресторане «Стейк», куда ездит ужинать аж губернатор Ленинградской области, и что у Пети дома есть книга с дарственной надписью А.Константинова – того самого – да-да! – автора «Бандитского Петербурга», и что Константинов советовал Пете не валять дурака, а писать роман, потому как у Петра талант.

– А я помню, пригласили меня поиграть в одно солидное казино, – многозначительно сообщил осоловевший с полбутылки нешибкого коньяка Петя. Пил только он один. – Прошелся.

Петя кинул на банк червонец.

– Гляжу, а ко мне за стол Кобзон садится. И так вежливо: «Позволите?..»

Петя расстегнул пуговку видавшей виды джинсовой рубахи: душно. Почесал свирепо запястье, перетянутое бисерной фенечкой.

– Прошелся, – лениво сказал Анатолий Хутчиш и положил три свои карты на столик рубашкой вверх – рядом со стопочкой выигранных купюр: что-то около двухсот пятидесяти долларов.

Дима тоже не пропасовал. И после хода жадно и нетерпеливо захрустел крючковатыми пальцами.

Анатолию дальнейший ход событий был известен назубок, как пятый том дээспэшного учебника «Особенности использования песчаных укрытий в качестве отвлекающего фактора для субтропических областей»: эта сдача – предпоследняя. У него и ещё у кого-нибудь, скорее всего, у Димы окажется по двадцать восемь. У Пети и у Паши – по тридцати одному. Карты сданы специально, чтобы нагнать банк.

Следующим будет сдавать Паша. Анатолию он сдаст тридцать два, а Диме – три туза. Шулеры принялись наконец бомбить фраеров.

– Ну и как? Обыграл Кобзона? Или тебе больше в любви везет? – сонно ковыряясь в ухе, спросил Дима.

Играя ленивого командировочного, озабоченного только тем, как убить время. Роль ему явно не шла. Гораздо естественней было бы встретить Диму где-нибудь у границы с тяжеленным рюкзаком за плечами, набитым польскими презервативами и ранглеровскими лейблами.

– Да сущую ерунду выиграл, – невинно радуясь вопросу, махнул ладошкой Петя и чуть не опрокинул бутылку с остатками коньяка. – Штуки две, не больше. – И настороженно обвел стол взглядом: верят ли?

– Тебя, наверное, карты любят, – изобразил зависть Дима.

Это у него вышло более иронично, чем правдоподобно. Устал.

Паша на всякий случай отставил бутылку подальше и под рост ставок поведал байку о том, как у них на заводе мужики отмечали похороны Брежнева. Составили список, спустились на вахту и передали требование начальства всем вахтерам быть на траурном собрании. Вахтеры, расписавшись напротив своих фамилий, манкировать собрание не решились. Гурьбой потопали разыскивать красный уголок ремонтного цеха. Завод остался без охраны, и литейный цех в рабочее время, в полном составе отправился в ближайший магазин за водярой. Именно тогда, под водку, его, Пашу, и научили играть в трыньку. И он знатно выиграл. Новичкам знатно везет.

Паша, естественно, врал. Ни на каком заводе он не трубил. Мордой не вышел. Но байку рассказывал, заразительно смеясь. И, как минимум, Петю рассмешил. Петя в ответ поведал историю, будто его в командировке приняли за генпрокурора с инспекцией и насовали взяток тонн на десять.

Раздача кончилась так, как Хутчиш и предвидел. Свара с банком в семьсот сорок два доллара. Вход – триста семьдесят один доллар. Анатолий наконец вынул прельстительную карточку из кармана, бросил поверх вороха денег. Поближе к себе, чтобы кидалы не имели возможность усечь липу. Всем своим видом в эту минуту Анатолий свидетельствовал, что на кредитке висят несметные богатства – гораздо внушительнее, нежели требуемая для участия в раунде сумма.

– А однажды, – нетрезво сказал Петя, – Пугачева так проигралась, что я ей тачку ловил. С тех пор она меня на все свои концерты приглашает. Хотите, билеты достану?

Последние слова Пети были полны грусти. Ему выпало всего семнадцать очков. Он ещё попытался свериться с Анатолием, но Хутчиш, из вежливости взглянув в Петины карты, молча указал молодому человеку на колоду.

На Петю больно было смотреть. Он проигрался в пух и прах. Неухоженные хайры поникли, будто ветви плакучей ивы. Брови сложились в птичку.

Дима довольно поскреб лысину; рука незаметно, как ему казалось, скользнула за ворот рубашки.

Началось.

Паша уже не старался скрывать презрение к будущим жертвам. Во взгляде маленьких поросячьих глазок проявилась надменность. Жесты стали резче. Улыбочка уступила место оскалу. При желании можно было разглядеть примостившуюся на его плече химерную музу, хлопающую крыльями и истошно каркающую: «Пиастры! Пиастры!».

Анатолий увеличил ставку. Дима, словно ему за шиворот забрался клоп, задергал плечами, ответил на увеличение ставки и яростно зачесал между лопатками.

Что-то у него не заладилось. Губы съехались гармошкой. Белесый пух на лысине заволновался, как ковыль, когда по нему мчится табун.

Паша с недоумением посмотрел на Димины манипуляции, но пока повышение ставок поддержал. Пашина роль в процессе бомбления была незначительная: отвлекать веселым трендежом и нагонять банк, чтобы клиент не мог до поры открыть Димины карты и соскочить с минимальными потерями.

За окном вагона прошмыгнул облупленный перрон с несколькими заспанными аборигенами. Почти у каждого – плотно набитая скарбом сумка на колесиках. А на небе – тучи. Тучи, тучи, тучи… Хмурое утро.

Анатолий ещё раз утроил ставку. Сделал это по-элегантному индифферентно.

Дима поддержал, а сам левой рукой, надеясь, что сие не видно для лохов, принялся осторожно выщипывать на грузном боку заправленную в брюки ткань. Надеясь, что, может быть, хоть так удастся извлечь загодя приготовленную для пальмировки[18]18
  Прятание карты в ладони.


[Закрыть], но как сквозь землю провалившуюся карту.

Паша на всякий случай начал очередную байку, однако спутал текст и осекся, сопя так, что в соседнем купе зашевелились. Глаза его закрылись, точно ромашки перед дождем, лицо побагровело.

Хутчиш ещё раз увеличил ставку.

Делая вид, что с ним ничего особенного не случилось, что это просто нервный зуд, Дима ответил двумя стодолларовыми бумажками и открылся.

На руках у него было два туза, а на крапленой душе – маленькая надежда, что Паша, подтасовывая, сбился и не сдал Анатолию тридцать два.

– Три болта[19]19
  Три туза.


[Закрыть], – бесстрастно сказал Хутчиш, наконец выдав, что знаком с карточным жаргоном, и сбросил карты поверх денег.

Он бы выиграл и без третьего туза, однако из ребячливости не только увел карту у салаг, но и продемонстрировал настоящий катальский класс.

Дима от возмущения клацнул зубами. Его припрятанный за шиворот червовый туз непостижимым образом перекочевал в руки этого напыщенного лоха. Дима ещё не врубился, что перед ним далеко не лох, а мастер несравненно более высокого класса[20]20
  Более опытные шулеры прибегают к маркировке карт какими-либо неприметными знаками или к вольтам – манипуляциям, скрытно выполняемым для возвращения колоды после снятия в первоначальное положение.


[Закрыть].

Поезд притормаживал у последнего перрона. В окне замелькали бетон, асфальт и дремлющие на соседних путях вагоны.

Паша, как сидел сбоку, так с полуоборота и съездил пребольно Диме по скуле. Димины глаза свирепо блеснули, лопнула прокушенная насквозь губа. Дима, хрюкнув в бешеном азарте, запустил руку в карман засаленных брюк. Чернокрылая уродина-муза взвилась и летучей мышью забилась о перегородки.

– Ша! – властно сказал Хутчиш, щелкнул выкидным лезвием, с любопытством посмотрел на трофейный нож и снова щелкнул, загоняя лезвие обратно.

Это было как раз то, что Дима лихорадочно искал в кармане брюк.

И это было первое с начала операции добытое в бою оружие, которое Анатолий решил оставить себе.

Поезд остановился. Хутчиш, не глядя на сжавшихся и воровато зыркающих катал, подчеркнуто не спеша сложил аккуратной стопочкой выигранные деньги и убрал во внутренний карман шикарного, ни капельки не помявшегося за ночной вояж пиджака. Подхватил с верхней полки доставшийся по случаю портфель, в который был сложен доставшийся по случаю гидрокостюм, и сказал начавшему трезветь Пете:

– Во-первых, закрой рот. А во-вторых, пошли. Не оставлять же тебя с этими гиенами.

Верно послужившую липовую кредитку он оставил каталам. С улыбкой победителя.

Петя засуетился, робко попросил шулеров встать и вынул из-под нижней полки спортивную сумку. Слизывающий кровь с прокушенной губы Дима так растерялся, что пребольно стукнулся головой о верхнюю полку. Анатолий бросил на столик стодолларовую купюру. Чтоб мужики с проводницей расплатились, и вообще… Не надо людей до крайности доводить.

– Извините, нас не представили… – несколько напыщенно пробормотал ежащийся от утреннего холода Петр, семеня за Анатолием по сыроватому перрону.

– Я Хутчиш. Анатолий Хутчиш. Директор российско-английского СП «Азбука», – бесстрастно отрекомендовался победитель карточной баталии, думая о чем-то своем, далеком.

– А меня зовут Петр. Можно просто Пьеро – это мой никнэйм в чате. Знаете, я мотаюсь между Питером и Москвой, я в этой компании чужой, у нас головной офис в столице, а здесь так, представительство. Я провайдер. В Москве всех знаю. Алла Пугачева, например, мне…

Его пылкая речь совершенно не соответствовала еле слышному голосу.

– Ты все деньги проиграл, провайдер?

Хутчиш краем глаза автоматически фиксировал мельчайшие детали происходящего: охотящихся за пустыми бутылками желтушных бомжей; милицейский патруль, пересекающий перрон; пятна луж.

– Все, – потупился Пьеро.

Более жалкого персонажа трудно было представить. Одет в давно не стиранную джинсовую униформу, размера на четыре больше. Патлатый, щуплый, лопоухий. Да ещё в бесстыжих веснушках. Да ещё небось заядлый толкинист.

– И куда ты сейчас? Домой?

Петр пожал плечами и сделал рукой невнятный жест, чуть не сбив фуражку с браво проносящегося мимо носильщика, под завязку груженного чемоданами.

– Не. Мать спит еще, не хочу будить, да и через весь город пилить. До офиса доберусь – метро вот-вот откроют. Там вздремлю часика два… Ведь всю ночь не спал, дурак…

Он хлюпнул носом, передернув губами. Лучше бы карты передергивать научился.

– Ладно, Пьеро, – принял решение Анатолий, спускаясь по ступеням к стоянке такси и утягивая за собой безденежного компьютерщика. – У тебя в офисе кофе есть?

Сырое утро нехотя красило бледным светом грязно-зеленые стены старого вокзала. Похмельно просыпался с хилым рассветом северный город.

Часы на вокзальной башне показывали пять шестнадцать утра. Дачники в рубищах и власяницах молчаливым скопом бежали на электричку. Взгляды обращены внутрь себя. Пахло беляшами. Дежурное освещение закрытых по раннему времени ларьков тускло сочилось сквозь ставни.

Вот так, без особой помпы, можно сказать – затрапезно встретил Анатолия город четырех, если считать ещё и сексуальную, революций. Торговцы раскрепощенной прессой уже заняли посты и сонно топорщили плечами, как нахохлившиеся грифы.

– Зачем же здесь? На Невском такси гораздо дешевле, – попытался быть полезным провайдер, но не встретил заинтересованности в загадочном и властном директоре СП.

Плотнотелый извозчик цепко оглядел гостей и равнодушно прицокнул языком: не тот коленкор. Без чемоданов, не пыхтят, потом не обливаются, по сторонам зенками ошалело не шарят. Не иначе как командировочные из столицы – только что московский прибыл.

– Куда едем? – нехотя поинтересовался он.

Анатолий легонько пихнул в бок на ходу клюющего носом Петю. Петя встрепенулся и подсказал:

– На Петроградскую сторону. Дивинская, дом три. Тут совсем рядом…

– Давай, – столь же нехотя вздохнул водила и со звяком крутанул на толстом указательном пальце ключи. Приценился к костюмчику Анатолия, гостя великого города. – Полтинник.

Петя возмущенно набрал полную грудь воздуха, намереваясь высказать лихоимцу нелестное мнение о его расценках, но Хутчиш пихнул его в бок вторично. Дело не в деньгах. Прикол заключался в том, что, лови прапорщик машину на улице, ему б пришлось пропустить первую, вторую и третью, а ещё лучше вообще в машину не садиться. Здесь же вокзальные «отбойщики» ни за что не пропустят вперед водилу-чужака, будь тот хоть на машине ФСК. Хоть на штатном линкольне президента Ельцина.

– Годится, – сказал директор «Азбуки» и добродушно улыбнулся. – Запрягай. Только без попутчиков.

Таинственный противник, конечно, уже вычислил, куда из Москвы делся разыскиваемый. Но вряд ли он сумеет столь оперативно организовать дружескую встречу в Питере. Однако не следует долго светиться на вокзале, а следует как можно быстрее покинуть точку прибытия. Инструкции не дураки писали.

В такси уютно пахло бензином. И ещё внутри было гораздо теплее, чем снаружи.

– …Ваша фирма не имеет своего сервера? – удивленно всхрапнул Петя, неуклюже забираясь на переднее сиденье неновой «волги». «Волга» вырулила на Невский проспект. – Быть того не может!..

Анатолий предпочел обосноваться сзади – легче наблюдать, нет ли хвоста. Хотя сейчас это не важно. Сейчас все решала скорость. Скорость выбора оптимального направления атаки и скорость её проведения.

– …Анатолий Сергеевич, за Интернетом будущее! – захлебывался словами Петя, полуобернувшись с переднего сиденья. – В ближайшем будущем не останется газет, не будет магазинов в нашем привычном понимании!..

Стратегическое назначение Черноморский флот потерял в самом начале холодной войны, думал о своем Хутчиш. Аккурат когда Турция встала под знамена НАТО и надежно перекрыла Босфор.

«Волга» свернула на Фонтанку. Анатолий бросил взор на серые волны реки – на секунду показалось, что из стремнины торчит едва заметная тростиночка перископа. Нет, показалось. Хвоста пока не было.

– …Анатолий Максимович, число серверов за год увеличивается в четыре раза! – сладко чирикал Петя. – Неуклонно, неостановимо!..

Однако ни тогда, ни после флот не был расформирован. Разве что в состав ЧФ не ввели, когда они появились, атомоходы. Любому пацану известно, что на Черном море базировались только дизельные подводные лодки. Естественно, атомного оружия на борту не имеющие… А если это умный ход командования – коль нет пусковых установок, значит, противник не будет наносить ядерный удар по флоту? Хитро, ничего не скажешь. Так что же было там, в самом начале холодной войны, в сорок шестом – начале пятидесятых? А точнее, в пятьдесят втором, как подсказал военно-морской знаток Андрей Михайлович Сверчков? Для чего именно Черноморский флот являлся – и является – маскировочной сеткой?

Обогнув Летний сад, «волга» на «зеленой» волне вылетела на Кировский мост и помчалась по Каменноостровскому проспекту.

– …Анатолий Сергеевич, в Интернете можно найти любую информацию, понимаешь, старик, лю-бу-ю! – распаленно шмыгал носом Петя. – От памятников литературы до новейших исследований в области ядерной физики! И много ещё что! Я тебе покажу!..

А были в самом начале холодной войны гонения на вейсманистов-морганистов у нас и известное дело супругов Розенбергов в Штатах. Ну, Розенбергов оставим на совести тогдашнего директора ФБР Эдварда Дж.Гувера и его подельника, сенатора Маккарти. А вот к возвышению нашего академика от сельского хозяйства тов. Т.Д.Лысенко стоит присмотреться повнимательней. И не забыть о трехэтапной вакцинации обитателей Третьего мира, проводившейся якобы для профилактики оспы…

«Волга» свернула с проспекта на какую-то улицу и лихо тормознула у темного парадного; над входом светился номер дома: 3. За всю дорогу шофер слова не вымолвил. Рабочий день только начинался, а его уже тошнило от воняющего перегарчиком клиента на переднем сиденье с евоной пустопорожней болтовней.

Петя подобострастно попытался взять Анатолия под локоть, понял всю нелепость своих притязаний и побежал ругаться с вахтером. Хутчиш неторопливо расплатился с извозчиком и выбрался из машины.

– Ну и что, что такая рань! Если я арендую помещение, то имею право появляться в любое время! Как ваша фамилия? Я доложу начальнику! Что из-за вас завтра съезжаю!..

Анатолия встретила сиротливая обстановка нераскрутившейся фирмы: недельный мусор, выдающий решение директора экономить на уборщице, случайная мебель, повидавшая офисы оргтехника.

Пьеро суетился. Сначала искал кофейник – тот оказался у соседей, и пришлось опять ругаться с вахтером. Потом сбегал в туалет мыть чашки. За это время на столе, заляпанном окружностями от чайно-кофейных емкостей, под номером газетки «Сорока», исчерченным маркером вдоль и поперек, Анатолий нашел листок чистой бумаги и прозрачную одноразовую ручку. Черкнул несколько строк. По привычке не упускать мелочей развернул калачик факса, выползший за ночь из тайваньского аппарата. Нахмурился. Вот оно, значит, что… Обидно. Оторвал с хрустом листок, сложил и убрал в карман. Потом детально осмотрел пыльный, забытый на подоконнике приемник «Иволга».

– Анатолий Рудольфович, прошу к столу! – напыщенно позвал Петя с порога. – Не обращайте внимания на художественный беспорядок. Это у нас перед ремонтом. Расширяемся мы. Под потолком будем барельеф делать – Кокодемоны из «Дума», Дюк Ньюкем, очаровашка Китана из «Мортал Комбата», ну и прочие…

Он плюхнулся на кресло и запустил компьютер. Шмыгнул носом. Ввел пароль. Утер нос рукавом. Выбрал нетскейповскую иконку. Кликнул. Когда открылся доступ к Интернету, ввел заветный адрес http://sex.super.com.br/~vsex.

Анатолий прихлебнул «растворимый» напиток и, не скрываясь, зевнул. Потер небритый подбородок. Щетина уже даже не кололась – плохо это. Не эстетично. Он принялся бриться, сверяясь с отражением в дисплее второго, незадействованного ПК.

Если б гостеприимный хозяин оторвался от «паутины» и повернул на секунду голову, его челюсть ещё долго бы оставалась в подвешенном положении. Анатолий не стал использовать для бритья ни попавшийся под руку консервный нож, ни трофейную выкидуху – мало ли что на этом ножичке висит, а мегатонники народ все ж суеверный. Толя просто чиркал у щек подобранной на столе зажигалкой и тут же прижимал к плавящимся волоскам случайное полотенце, смоченное из того же кофейника. Это называлось бриться по-армейски. Так брились деды и прадеды, защищая Родину от фашистских захватчиков.

Петя тем временем ввел ещё один пароль (его Анатолий прочитать не смог: пальцы Пьеро порхали над «клавой» с высокой тактовой частотой, а в окошке пароля вместо символов возникали только звездочки), и на экране замелькали фривольные картинки. Девица с мужиком. Девица с двумя мужиками. Девица с веслом.

Анатолий фыркнул. К компьютерам он почтения не испытывал – считал их тупиковой ветвью развития цивилизации.

Пьеро принял фырк за знак одобрения и, полагая, что клиент у него в кармане, не поворачивая головы, с хитрецой спросил:

– Ну как, убедил я тебя, что без Интернета никуда? На этих картинках сломалась даже редактор одной влиятельной газеты. Хочешь, я про тебя там положительную статью устрою?

– Ладно. – Хутчиш закончил бритье и отставил недопитую чашку. – Хочешь, я научу тебя зарабатывать на Интернете пятьсот долларов за три минуты? Причем без всякого криминала?

Такого поворота Пьеро не ожидал. Напротив, это он сам должен был предлагать клиенту заработать на Интернете. Однако прокомпьютеренные его мозги зашелестели сами по себе. Пятьсот за три минуты?..

Значит, так. Через какой-нибудь Yahoo арендуем электронный почтовый ящик. Потом[21]21
  Дальнейшие действия, как читатель должен понимать, авторы, свято чтущие Закон о печати, опускают.


[Закрыть]… Стоп, это уже криминал. Нет, все равно максимум получается не больше семисот в месяц.

Пьеро поскреб рябой от веснушек подбородок.

– Хочешь? – спросил Анатолий и отвернулся к пыльному приемнику «Иволга». Тронул пальцем заднюю стенку. Стенка тут же отвалилась. Ковырнул проводки консервным ножом. Еще раз ковырнул.

– Когда мы делали веб-страницу для Двадцатого треста… – начал было Петя.

– Хочешь? – в третий раз спросил Анатолий, и стало ясно, что больше он повторять не собирается.

– Да, – услышал Пьеро свой голос. И кто-то незнакомый прошептал над самым ухом: «Пиастры! Пиастры!»

– Тогда набери вот этот мессэдж и отправь через и-мейл вот по этим адресам, – оставив до поры приемник в покое, протянул гость заранее подготовленную бумажку.

Петя бумажку взял. Для этого ему пришлось встать и сделать два шага по шуршащему под подошвами мусору. Вчитался в каллиграфические строчки:

– «Кто желает узнать тайну Черного моря… пусть перечислит в течение трех минут на счет»… На какой счет? – Пьеро поднял на гостя осоловелый взгляд. – Тут дальше пропуск…

– На твой свой счет, болван, – жестко объяснил Хутчиш. – Есть же у тебя свой счет?

– Есть… А что это за адреса? – никак не мог въехать прядущий ушами Пьеро.

– Это адреса толстых кошельков, – разжевал Анатолий.

Не объяснять же, что с давних пор резиденты предпочитают селиться под крышами консульств, получая таким образом вместо геморроя нелегальщины дипломатическую неприкосновенность. А посему любой многотонник должен знать электронные адреса всех консульств наизусть. Се ля вуха.

– И ты… вы, Анатолий Борисович, думаете, что кто-то…

– Интересно, а происшедшее в поезде тебя ничему не научило?

Пьеро шумно выдохнул, потом с хлюпаньем втянул в себя воздух, подбирая сопли, и зло отвернулся к монитору. Зашаркал «мышкой». Он пребывал ещё в том возрасте, когда напоминание о промахах бьет по самолюбию.