Текст книги "Цепные псы пантеонов"

Глава 4
И из-под земли достанем

Пусть бесится ветер жестокий

В тумане житейских морей,

Белеет мой парус такой одинокий

На фоне стальных кораблей

Крышка гроба съехала с пробирающим до спинного мозга скрипом, ни какого уважения к личному времени. Зигфельду как раз снилось, будто он, смертельно раненный, валяется на поле боя под Аустерлицем, рука судорожно сжимает боевое знамя, а проезжающий мимо верхом некий надутый французский чин, в эполетах по уши, небрежно бросает: «Какая прекрасная смерть!». Понятно, что вынырнул Эрнст фон Зигфельд из столь пафосного сна без всякого удовольствия. Вынырнул и слепо заморгал на едко режущий вертикальные зрачки янтарный электрический свет.

– Вставайте, фон, вас ждут великие дела, только они вам вряд ли понравятся, – раздался над ухом насмешливый голос.

Эрнст узнал чей – единого в трех лицах начальника разведки и контрразведки восточной инферн-группы войск «Старшая Эдда» штурмбан-вампира Дэмиена-Эдварда-Ральфа, и от такого открытия настроение Зигфельда не улучшилось. Эрнст продрал глаза и сел в гробу-ложе на пятую точку.

– Извините, что я перед вами в спальном ансамбле, – нашелся он, хотя особых поводов шутить не узрел. – Кстати, который час?

Окна апартаментов были наглухо задраены тяжелыми портьерами. Крышку гроба терпеливо держали на весу четыре одноразовых голема, рожами очень похожие на Дэмиена-Эдварда-Ральфа в сегодняшней его ипостаси: штурмбан для визита избрал личину Эдварда – заплечных дел мастера в аппетитно заляпанном кровью и комками костного мозга мясницком клеенчатом переднике. Дешевый маскарад, но Эрнст признался себе, что впечатлен. И истраченное гостем усердие просто обязано было родить в холодном сердце преждевременно разбуженного вампира Зигфельда гаденький страх. Мышцы так и подмывало вывернуть тело наизнанку и перепончатокрылой птахой шастнуть подальше отсюда, пусть ищут ветра в поле. Но разве от судьбы сбежишь?

Свой любимый приборчик «Детектор правды» палач с подлым коварством замаскировал под бьющий пучком света фонарик, ясен пень, где-то там, с обратной стороны, детектор сигнализировал, врет или не врет тот, кому луч шибает в радужку.

Еще четыре голема, такие же дебелые, скуластенькие и лысые как попки, что не оставляло сомнения, кто их автор, успели вдоволь похозяйничать в апартаментах Эрнста. Телевизор, компьютер и музыкальный центр оказались вскрыты и разобраны на составляющие до последнего винтика, интересно, неужели ищейки предполагали там найти микстуру для тайнописи? Вывернутые из шкафа книги лохматыми стопками громоздились на мозаичном полу, и сразу становилось заметно, что каждую персонально пролистывали – небось, искали шифры и коды. Рядом мятым комом пузырился богатый гардероб Эрнста, ешкин кот, со вспоротыми швами. Однако постарались.

На электронном циферблате высвечивалось «21-16», заход солнца должен был произойти еще только минут через тридцать, перепончатокожие крылья пока отдыхают.

– Ну и как, нашли в моем воротнике ампулу с концентрированным чесночным соком? – лучезарно улыбнулся не спешащий покидать уютный гроб Эрнст.

И получил небрежный тычок в нос, только алые брызги оросили шелк китайской пижамы.

– Шутить изволите, глубокоуважаемый гражданин Зигфельд, или как вас там по настоящему? – улыбка на фасаде Эдварда плавно превращалась в хищный оскал. По краям рта вымахали клыки формата, до которого Зигфельду еще служить и служить. – Признавайся, жук колорадский, как твое настоящее имя?! В каком звании ты числишься в волхв-дивизионе «Ярило»? Капитан, майор, подполковник?! Кто еще на тебя работает в «Старшей Эдде»?! Кого ты успел завербовать?!! – фонарик-детектор чуть не выдавил глаз.

Вершившая обыск четверка оторвалась от удовольствия копаться в чужом барахле и с равнодушными рожами выскребла Зигфельда из убежища. Его поставили на ноги, и он тут же согнулся, получив удар кованным сапогом в пах: совершенно не больно, но очень унизительно. У Эрнста сходу появилось три версии, зачем косящий сегодня под палача штурмбан балуется руко– и ногоприкладством. Наверное, проверяет, не укрылся ли под вампирской личиной простой смертный, прецеденты имели место быть. Очень может быть, отвлекает, не дает сосредоточиться, в расчете, что под горячку Эрнст сболтнет лишнее. И, конечно, вводит себя в соответствующее кровожадное состояние, этакий мышечный «аутотренинг».

Ситуацию трудно было считать подходящей для демонстрации чувства юмора, но что еще оставалось?

– Если бы вы заблаговременно предупредили о своем визите, я бы подготовил достойные ответы по всем беспокоящим вас пунктам, – как ни в чем не бывало, ерничал обливающийся кровавыми соплями Эрнст, хотя холодок животного страха слюнявил и слюнявил босые пятки. С другой стороны Эрнсту жизненно важно было проверить, насколько далеко готов зайти в экзекуции штурмбан. Широки ли его полномочия, или это лишь очередная штатная провокация-проверка на лояльность? Жаль, обожженные электрическим светом зрачки теряли нюансы общей картинки.

– Пациент не сознается и усугубляет… – прикусил губу серьезным клыком палач, – переходим к водным процедурам. – Он с ловкостью фокусника извлек из кармана пузырек прозрачного стекла и оглянулся на равнодушно держащую домовину гроба четверку. – Эй, олухи царя небесного, оставьте крышку и держите пациента по форме «Шива».

Големы перестроились и, храня постные рожи, распяли истекающего слезами и кровью из расквашенного носа Зигфельда, аки на дыбе. По двое на ноги, двое за руки, и один намертво вцепился в прическу, чтобы головой ни-ни. Последний внес из прихожей обшарпанный, всем в «старшей Эдде» известный чемоданчик, щелкнул замками и деловито стал выкладывать на столик стерильно блестящие инструменты, очень похожие на хирургические.

Эдвард, чтобы беспрепятственно орудовать «фонариком правды», отдал пузырек ассистирующему голему. Тот осторожно, дабы ненароком себя не закапать, вскрыл склянку. Фон Зигфельд и до того чувствовал себя, словно жаба в лаборатории, а уж теперь… Сами по себе пытки хромированным железом он бы вытерпел, не моргнув, но если предварительно инструменты окропить освященной водой…

Будто паралитик, Зигфельд забился в напрягшихся руках големов.

– Проняло? – с одобрением зевнул палач и грозно потряс фонариком. Но от былого азарта остался пшик, не любил начальник, когда подозреваемые так сразу сдуваются.

– В чем меня обвиняют? – кровавые усы малость подсохли, свое чувство юмора пленник благоразумно свернул в трубочку и засунул поглубже, чтоб не провоцировало развитие конфликта.

– Отпустите моего приятеля, – разрешил начразведки големам. Теперь его физиономия лучилась ванильным сочувствием и радушным вниманием. Сам себе голова поиграл в «злого следователя», теперь побудет «добреньким».

Зигфельду и палачу услужливо пододвинули стулья. Голлем номер восемь – тот, что с пузырьком освященной воды – бдительно отошел к занавешенному окну: вдруг отчаявшийся подозреваемый попытается в прыжке отнять флакончик, дабы причинить себе ущерб несовместимый с жизнью…

А в это время в кабинете начштаба началась другая многообещающая беседа.

– Всегда остаются несущественные на первый взгляд мелочи, и я очень бы хотел, уважаемая Екатерина Кондаурова, чтобы мы сейчас с вами вместе повспоминали события последнего месяца и попытались вычленить эти реперные точки. Посмотрели бы эти мелочи на свет и на мрак, и попытались их интерпретировать. – Джи-Джи прикрыл зевок ладошкой, бессонный день давал себя знать. – Отриньте ненужный страх, подобные беседы мне предстоят еще с минимум тридцатью сотрудниками «Старшей Эдды» самого различного ранга. – Джи-Джи поленился уточнять, что отбеседовал уже с четырнадцатью работниками. – Это – в преимущественной мере рутинный труд, но именно так вычисляются и неумышленные просчеты и недобрые замыслы. Вы готовы? – Гном сидел за столом, и даже в его родном кабинете мебель не давала ему дотянуться ногами до пола. Но это на сегодня была самая меньшая из проблем начальника штаба «Старшей Эдды» Моргана Джи-Джи-Олифанта.

Девушка стояла, нервно шелестя непрозрачным полиэтиленовым мешком, на входе ее, конечно же, обыскали, в мешке было не оружие. Заурядный человеческий череп, точно такой же, как на столе под носом у начштаба, такие папье-маше были нынче по «Эдде» в моде. Только не надо подозревать начштаба в дурном вкусе, за интерьер кабинета отвечал адъютант.

Джи-Джи приготовился к тому, что минут пятнадцать угробит на приведение рядового сотрудника в подходящее психологическое состояние, и только потом появятся шансы на конструктивность. Но девушка удивила мудрого гнома:

– Мне есть, что доложить в этом, или каком другом начальственном кабинете. У меня возникли серьезные сомнения в лояльности моего начальника антииеромонаха восточной инферн-группы войск «Старшая Эдда» Эрнста фон Зигфельда, – глубоко вздохнув, произнесла невольнонаемная Екатерина Кондаурова. – И сомнения основываются не на мелочах. – Решившись на поступок, она преобразилась, ну просто валькирия чистой воды.

Черт побери, она закладывала своего начальника с видом героини. Жертвенность, горящие фанатизмом глаза и все такое. «Я хочу занять место моего начальника», – мысленно перевел многомудрый Джи-Джи, но с языка в ответ на реплику у него слетело только скупое:

– И?..

– По собственной инициативе я инициировала череп на столе своего непосредственного начальника на негласное наблюдение.

– Разве уровень подготовки невольнонаемного сотрудника позволяет работать с магией такого уровня?

– Основываясь на подозрениях, что деятельность моего командира наносит неумышленный, а может быть и умышленный, вред задачам «Старшей Эдды», я пошла на превышение своих полномочий. Если я ошиблась, пусть меня накажут. Если я оказалась права, награды не надо.

«Мне хватит кресла моего начальника», – мысленно перевел Джи-Джи Олифант, а в ответ лишь сказал:

– Вы меня очень заинтриговали, я слушаю, – ему не требовалось тратить жест на включение магнитофона, беседа записывалась с момента, как Екатерина переступила порог кабинета.

Невольнонаемная Кондаурова вынула череп из полиэтиленовой котомки и бережно водрузила на стол рядом с близнецом. Ткнула пальцем в уцелевший желтый зуб, и череп заговорил двумя голосами – Эрнста и мужским незнакомым.

«...– Итак, Антон Владленович Петров собственной персоной?.. Не дергайся, сие были одноразовые големы... Не морщи зря лоб, смертный, одноразовые исполнители создаются из праха для решения простой задачи, и по ее выполнении возвращаются в прах. Эти служаки были созданы в твою честь и по твою душу. Я бы на твоем месте сейчас крепко задумался о другом, уважаемый Антон Владленович.

– Здесь какая-то ошибка. Да, меня зову Антон, и фамилия у меня – Петров. Только отчество – Викторович. Да, признаюсь, ваши… големы поймали меня, когда я скрывался… Но не от вас ведь скрывался. Я не знаю, куда попал, и не очень спешу узнать, ведь «многия знания – многия печали», я хоронился от вполне обычных бандитов, только с очень большими деньгами…

«Черт возьми, – между прочим подумал умудренный гном, – а ведь так и меня писать на магнитофон начнут. Надо будет цикнуть на адъютанта, чтоб убрал со стола эту модную дрянь»…

Пока вернемся в спальные апартаменты Эрнста фон Зигфельда.

– Ну, рассказывай, сам знаешь о чем, – жадно потер руки палач. Приемчик был затасканнейший, авось подозреваемый сдуру скопом выложит грехи, о которых никто и не догадывается.

– Черт побери, штурмбан, я готов искренне ответить на все вопросы, но пока вы откалываете штучки, будто сержант в детской комнате милиции. О чем это таком я должен знать?

– Ладно-ладно, не гоношись, это я по инерции, практики маловато. А ответь-ка мне, дружок, содействие в чем за последний месяц тебе оказывал начштаба?

– Подождите, штурмбан, я же, хоть вам в подметки не гожусь, но профессионал. Объявите мой статус: подозреваемый, задержанный, арестованный, свидетель?

– Слушай, дружок, – лениво зевнул палач, – тоже не притворяйся, будто с пьяным гаишником беседуешь. Ты знаком с нашими методами: капель пять освященной воды на твою разговорчивость я легко могу пожертвовать. А вопрос я задам по-другому: это именно начштаба поручил тебе подыскать площадку и курировать строительство инженерных сооружений по операции «Генно-модифицированный чеснок»?

– Подождите, штурмбан. Это ведь прошлогодняя операция, а никак не месячной давности, и официально она называлась «Легенда о кислом лотосе», название «Генно-модифицированный чеснок» появилось позже, когда операция провалилась.

– Мне заговаривают зубы? Ну-ну.

– Да, я обеспечивал поиск площадки и строительство бытовых объектов, но совершенно был не посвящен, для какой огородной культуры и с какой целью провожу работы. Нормы секретности были соблюдены идеально.

– Зачем ты пытаешься выгородить начштаба?

– А зачем вы пытаетесь обвинить его, да и меня, в том, в чем мы чисты?

Кому все было до лампочек, так это големам, а вот Эрнст чувствовал себя, словно карась в сметане. Серьезней всего Зигфельда клинило от фонарика, одно неосторожное слово…

– Отгадай с трех раз, кто здесь задает вопросы?

– Если обвинения зашли столь далеко, дайте мне пневмопистолет с одним осиновым дротиком, и я хотя бы спасу свою честь. – Несмотря на прессинг, Эрнст выпендривался, будто у него всерьез за пазухой спрятан надежный козырь.

– Не прячься за красивые жесты. Может быть, я и дам тебе пневмопистолет, но сначала выпотрошу, как осетрину. Есть версия, что над полем для чеснока ты произвел девяносто процентов магических действий впрок, тебе оставалось только шепнуть в нужный момент последнее заклинание. Теперь будем сознаваться?

– А смысл? – чтоб не ляпнуть лишнего, оставалось отвечать вопросами. Хотя бесконечно это продолжаться не могло, палач Эдвард скоро врубится, что допрашиваемый четко работает на слив «Детектора правды».

– Для Эрнста фон Зигфельда смысла нет, а вот для внедренного агента волхв-дивизиона такие вольты очень даже интересно совершить. Мы проверили другие участки, где ты выполнял какую-либо толику работ, и всюду обнаружили фон недосказанных проклятий.

– Я могу только лишний раз повторить, что я чист перед своими командирами. – Какими конкретно командирами, Зигфельд умолчал из уважения к «Детектору правды».

– И повторишь это под пыткой?

– Под пыткой, особенно в ваших опытных руках, я сознаюсь в чем угодно. В том, что я похитил карту обратной стороны Луны и продал дервиш-янычарам; в том, что кропил настоем серебра колодцы в округе «Старшей Эдды»; в том, что «Красный дракон» чуть не обернулся синей птицей... В чем еще надо признаться? – Увы, ни сном, ни духом не подозревал фон Зигфельд, какие интересные магнитофонные ролики сейчас слушают этажом выше Джи-Джи и невольнонаемная Екатерина.

«...– Смена темы?

– Шевроны обозначают срок службы на «Старшую Эдду», двойной шеврон фиксирует второй век службы. Золотой скарабей, подчеркну, что не серебряный и не бронзовый, говорит о моей принадлежности к касте старших офицеров. Причем, у нас, у старших офицеров, есть две моды обхождения с фуражкой. Или она распята обручем так, что передок выгибается по дуге, или обруч вообще выбрасывается, тогда фуражка получается стандартно мятая, будто кепка из кармана. А вот, служи вы в наших рядах, я бы не рекомендовал держать изображение пирамидного кирпича[8]8
  Имеется ввиду каменный блок, из которых строилась типовая египетская пирамида.


[Закрыть] на пуговицах, хотя это и требуется по уставу для нижних чинов…» – выговорившись, череп в холостую защелкал челюстью.

Джи-Джи еще с добрую минуту молчал, буравя невольнонаемную Екатерину непонятным взглядом. История повторяется, каких-то сто пятьдесят лет назад и у него была сотрудница – испанская карлица Сачита, и тоже, чертовка, нацелилась на место шефа. А ведь нешуточно ему нравилась, и все могло случиться по иному.

– Я не услыхал здесь пока ничего предосудительного. Вот если ваш командир через часок, когда встанет из гроба и побреется, не доложит об столь интересном для нас яде, тогда – увы. Но ведь он обязательно доложит, и стоило ли здесь устраивать суету с прослушкой и нарушением допусков? – еще ушлого гнома мытарил вопрос, почему сотрудница проснулась со своим доносом именно сейчас.

Не кроется ли здесь следующая подковерная игра? И если кроется, то против кого делается ставка?

– Конечно, стоило, герр начштаба. Я не остановилась на настольном черепе и навела ментальную связь между реальным черепом и черепом символизованным – на шевроне воинской формы. Благодаря этому получила возможность фиксировать беседы моего шефа, когда он при параде покидает кабинет.

– А не слишком ли далеко ты зашла, милая девочка? – ему было искренне жаль эту дурочку, возмечтавшую о скорой карьере. Точно так же, как когда-то и карлицы Сачиты. Ему захотелось удержать эту глупышку от ошибки. Но беседа могла являться и провокацией, обычной штатной проверкой на лояльность.

– Я готова понести соттветствующую кару, но прежде прошу выслушать продолжение беседы моего начальника и этого, так называемого, Петрова.

– Прежде чем мы послушаем, что там записал череп дубль два с Зигфельдовой тужурки, мне бы хотелось услышать не общие слова о вашей верноподданной любви к «Старшей Эдде», а четкое объяснение, кто вас научил инициировать черепа. – Он не желал, чтобы его требование прозвучало жестко, но так уж вышло… Для себя вопрос звучал иначе: «Девчонка, ты уверена, что победителей не судят?».

– Герр начштаба, я должна покаяться, система учета выдачи секретной документации в нашей библиотеке имеет серьезные изъяны.

– Далеко пойдешь.

– Служу «Старшей Эдде»!

– Если не сломаешь шею! – Если это и провокация, то слишком мудреная. Провокациями в «Эдде» ведал недруг штурмбан, об умственных способностях которого гном оставался самого невысокого мнения. Правда, здесь осторожный Джи-Джи вспомнил вескую заповедь: «Никогда нельзя недооценивать противника». Оставалось обходиться ничего не значащими, лояльными репликами. Но, тысяча конургов, как эта девчонка повадками напоминала ту глупую карлицу Сачиту! Эх, где мои сто пятьдесят лет назад?

– Надеюсь, вы выслушаете запись.

– Ладно, – спрятал зевок под ладошкой гном, – врубай.

Нажатие на другой зуб родило продолжение беседы:

«...– Каждая религия имеет, понятно, собственный пантеон богов разной степени крутости, и вся разгуливающая по миру нечисть, по сути, является богами-сержантами, богами-вахмистрами и богами-вице-адмиралами сошедших с мировой арены религий-аутсайдеров…»

Пока звучит запись уже знакомой читателям беседы, самое время вернуться в спальные апартаменты Зигфельда этажом ниже.

– Начать пытку никогда не поздно, – мечтательно причмокнул палач. – А вот ты очень кстати заговорил об операции «Красный дракон»...

– Опять же, в том случае я выполнял сугубо частную задачу – найти девственницу и под благовидным предлогом привести ее в конкретное место. Опять же, в цели и задачи операции посвящен не был, допуском не вышел.

– Отсюда поподробнее.

Зигфельд вспомнил, как это было:

* * *

Ему выдали штатный прибор-искатель, этакий наручный компас со стрелкой, выточенной из роговицы единорога[9]9
  Мифический зверь, известный повышенным интересом к девственницам.


[Закрыть]. И Эрнст стал беззаботно прогуливаться по Гостиному двору от прилавка к прилавку, праздно разглядывая смазливых продавщиц и покупательниц и не забывая сверяться с компасом, девственницу следовало завлечь буквально через дорогу – в фаст-фудовскую забегаловку «Гриль-мастер». Не везло Эрнсту минут двадцать. А потом его притормозила щуплая длинноногая девчоночка в форменном малиновом переднике. Студенточка первого-второго курса, весьма похоже – иногородняя, общажная, идеальный человеческий материал.

– Извините за беспокойство, мы проводим рекламную акцию, – вызубрено затараторила девчонка-промоутер, – вы курите?

Компас подсказал, что фройляйн – самое то, и Зигфельд кивнул.

– Извините, а какую марку вы курите?

– «Мальборо», – не стал врать по мелочам Зигфельд.

– Я представляю знаменитого производителя сигарет «Пелл Мелл», и мы предлагаем вам поменять вашу начатую пачку «Мальборо» на три новых пачки «Пелл Мелла»!

Эрнст улыбнулся скорее не девушке, а своей удаче, и скосил глаза на приколотый к промоутеровской груди беджик, но вместо имени представительницы знаменитого производителя там было скучно написано «Курение вредит вашему здоровью».

– Здесь нет подсказки, как вас зовут, милая барышня.

– Зовите меня Катей, – она с детским любопытством хлопнула ресницами.

– А я, уважаемая Екатерина, представляю бразильский кофе. И сегодня у нас тоже рекламная акция. И если вы пожертвуете пятнадцать минут, то я с большим удовольствием угощу вас чашечкой кофе в кафе напротив…

* * *

Эх, Катя, Катя, Эрнст фон Зигфельд позволил себе мимолетную улыбку, в то, что с ним предпочтут работать в режиме допроса третьей степени, он уже не верил.

– Пусть операция «Красный дракон» провалилась, к моей части работы претензий быть не должно. Девушка, которую я завербовал – Екатерина Кондаурова – сегодня продолжает работать на «Старшую Эдду» в ранге моей подчиненной. Вы можете ее легко допросить, она сейчас в замке. – По гамбургскому счету Эрнст не был столь уж уверен в своей подчиненной, как пытался создать впечатление. Мало ли что взбредет на ум ляпнуть этой девчонке? Но, кто не рискует, одевается в «секонд хенде».

Начразведки пошевелил пальцами, державший Эрнста за патлы голем индифирентно разжал пальцы и отбыл из апартаментов за свидетелем.

– Вы продолжаете ручаться за свою подчиненную?

А вот это уже был очень интересный вопрос. Вопрос, которого Эрнст фон Зигфельд ждал, как режиссер премьеру.

– Не далее как тридцать часов назад она выполнила одно важное задание, позволяющее возобновить проведение операции «Генно-модифицированный чеснок» с гораздо большими шансами на успех. – Тон у Зигфельда получился гораздо торжественнее, чем у какого-нибудь генерала от инфантерии, докладывающего Наполеону о взятии Москвы. Интересно, что значил так вульгарно прерванный сон?

Палач занервничал, палач засомневался, кто тут главный:

– Черт побери, Зигфельд, перестаньте говорить загадками.

– Среди простых смертных мной вывялен, найден, пойман при участии Катерины Кондауровой и далее завербован ботаник необходимой нам квалификации Антон Владленович Петров, – сверкнул белозубой улыбкой Эрнст фон Зигфельд, и детектор отрапортовал, что объект говорит чистую правду.

– Что значит «пойман»? Кто дал санкцию?

Эрнст подумал, не вывернуться ли ему эдак небрежно из ослабевших рук големов, плюхнуться в кресло и закинуть ногу на ногу, прежде чем пригласить гостя освоить второе кресло. Благо, не вспоротое по швам в поисках доказательств измены. Но это уже был бы перебор.

– Это моя личная инициатива. Я не стал тратить время на многочисленные согласования после того, как узнал, что этот человек изобрел растительный яд, опасный не только для заурядных смертных, но и для нас.

– То есть? – начразведки уже с удовольствием бы присел, но тогда получился бы не допрос, а дружеская беседа.

– Яд смертелен для большинства инферн-сущностей, не зависимо от пантеона, из которого сущность происходит.

– ?

– Яд смертелен для инферн-сущностей. Я сказал «для большинства», но, возможно, для ВСЕХ!

– Так это же!.. – затряс подбородком палач, – ну-ка отпустите его.

Големы послушно убрали руки, Зигфельд вкусил свободу:

– Вот именно. А вы тут обвиняете меня в какой-то ерунде, в провалах «Кислого лотоса», «Красного дракона» и «Севера-Норда». О своем успехе я собираюсь лично доложить Гребахе Чучину. – Зигфельд гордо распрямил спину, и наглой улыбкой обозначил, что именно на этот козырь и намекал всю нелицеприятную часть беседы. – В тысяча пятьсот тридцать третьем году в некой японской провинции всего дюжина ниндзя, удачно подсыпав яд, ликвидировала десятитысячный гарнизон крепости. С помощью этого открытия, господин штурмбан-вампир Дэмиен-Эдвард-Ральф, я способен уничтожить волхв-дивизион «Ярило» под корень. Да что там какой-то местный дивизион? Здесь наши пантеоны получают принципиально новое стратегическое оружие…

И, черт побери, детектор сигналил, что антииеромонах не врет без запинки.

– Вместе доложим. Где, ты говоришь, этот твой Тимирязев-Мичурин?

– Укрыт в только мне известном месте. – Теперь улыбка Зигфельда говорила, что он еще очень подумает, кого звать в соавторы-союзники.

В дверь сухо постучали – вернулся отправленный за девицей Катей голем.

– Екатерина Кондаурова находится на приеме у начальника штаба «Старшей Эдды» Моргана Джи-Джи-Олифанта, – равнодушно доложил глиняный болван и застыл по стойке смирно.

– Отправляйся обратно, и как только дамочка освободится, препроводи в мой кабинет.

Зигфельд на приказ голему внешне ухом не повел, но в душе-то признал, что подозрения с него снимать никто не торопится. Спасибо, хоть больше не тычут в глаз фонариком-правдолюбом.

– Ладно, не думай, что я примазываюсь к чужой славе, – брезгливо поморщился штурмбан, но если бы сейчас он проверил фонариком себя, то прибор показал бы сектор «ложь». – Здесь меня, прежде всего, интересуют вопросы обеспечения секретности, малейшая утечка чревата жуткими последствиями. Кстати, с какого-такого кондачка этот Петров согласился работать против православия? Он изначально какого вероисповедания?

– А он и не соглашался работать против своих. Я сумел его убедить, будто его призывают в ряды волхв-дивизиона. Серая вербовка.

– И он поверил?

– Он поверил на все сто. – Победная улыбка сделала вампира Эрнста похожим на эстрадного баптиста-проповедника.

– Ладно. Сколько времени требуется, чтобы приготовить Петрова к аудиенции у Гребахи Чучина?

Вслух это произносить уже было лишним, Зигфельд лишь многозначительно кивнул. Кивок означал, что Эрнсту от союзничества-соавторства палача никуда не деться.

– Я сейчас же отправляюсь за гражданином Петровым, а вы все пока свободны.

– Рановато хамишь, яд еще не спрятан у тебя за пазухой… – любил начразведки, чтобы последнее слово оставалось за ним…

Этажом выше беседа становилась все интересней.

«– ...Носи на счастье. Сделаешь полный поворот на пальце, обернешься помоечной чайкой, и лети куда надо… Найдешь формулу, выходи на связь. А связаться со мной можно, набрав телефон справочной службы „ноль-девять“ и сказав пароль „Брисингамен“[10]10
  Изготовленное цвергами чудесное ожерелье, один из главных атрибутов богини Фрейи Скандинавского пантеона.


[Закрыть]. Только учти, через три дня и телефонная служба, и пароль будут заменены», – отшипела последняя запись.

– Теперь я выполнила свой долг, и готова принять любое наказание за нарушение субординации. – Опять она корчила из себя валькирию.

А вдруг не корчила? Да чтоб умудренный гном поверил? О, женщины, имя вам – легион! Но, миллион урановых рудников, как эта девчонка напоминала ему испанку Сачиту! Эх, Сачита, Сачита, все могло бы сложиться иначе.

– Победителей не судят? – перевел ее слова уже вслух опытный Джи-Джи. – Может, и не судят, только ты еще, милая моя, не победитель. Черт возьми, ты мне ужасно напоминаешь одну испанку, погибшую сто пятьдесят лет назад, мне бы не хотелось, чтобы у тебя оказалась такая же судьба.

– Подождите, герр начштаба! Разве он сам не заявил, что служит в волхв-дивизионе?

– Помнится, когда он вербовал тебя, то заявлял, что работает с бразильским кофе. Тебе не знакома такая методика – вербовка в темную? Ты молода и слишком нетерпелива, нужно дождаться заката и проверить, собирается Эрнст докладывать о яде или нет?

– Но ведь он отпустил изобретателя на все четыре стороны!

– Оправдывается оперативной необходимостью.

– И даже отдал индивидуальное спецсредство – браслет системы «Чайка»!

– Ну и что? Внешне это обыкновенная оперативная двухходовка. Привести изобретателя, который сам не помнит формулу яда – это одно. А вот в красивой папке положить на стол Гребахе Чучину готовую формулу – это, знаешь ли... Если яд – реальность, а не выдумка, тут, девочка моя, такие игры начнутся!

– У меня есть третье доказательство, что Эрнст работает на волхвов.

Ой, как она перла на рожон, заклятием «Великая китайская стена» не остановить, ну точь-в-точь как та испанская карлица из полуторавековой давности грустного прошлого. Энергию бы этой наивной девчонки, да в мирное русло… Неужели Джи-Джи снова влюбился? Втрескался по уши? Если он напутствует Катю, убережет от ошибок, вместе они горы свернут!

– Если яд – не спекуляция, считай, восточные территории уже наши. А если нам удастся сохранить секрет года три, то мир сможет вернуться в границы империи Александра Македонского... Что ты сказала?

– У меня есть третье доказательство. – Катя шлепнула на стол конверт.

– Что это? – с недоверием посмотрел Джи-Джи на бумагу.

– Это предложения некоего Константина Фрязева по вопросу использования завербованного в темную православного священника. Конверт я нашла в кармане плаща моего шефа, видимо, Эрнст фон Зигфельд был очень занят в минувшую ночь и забыл уничтожить улику. А знаете, где я нашла лишенный крови труп этого Константина Фрязева?

Многомудрый гном с опаской подумал, что эта кровожадная бойкая стерва еще опасней, чем своевременно казненная по обвинению в хищении и использовании в личных целях артефактов полтора века тому испанская карлица Сачита…

* * *

Начальник штаба «Старшей Эдды» Джи-Джи Олифант без стука вошел в апартаменты фон Зигфельда, обвел взглядом застывших равнодушными болванами големов, прислоненную к гробу-ложе крышку, распотрошенную обыском бытовую технику... И, главное – самодовольную рожу штурмбан-вампира Дэмиена-Эдварда-Ральфа, пребывающего в самой своей гнусной личине – мясника.

– Вы очень кстати, герр Олифант, – штурмбан ухмыльнулся так, чтобы гном осознал: ни фига он не кстати, а позорно опоздал, и теперь все козыри на руках у начразведки. – Эрнст фон Зигфельд мне здесь кое-что сообщил, и я хотел бы сверить его показания с показаниями опрашиваемой вами невольнонаемной Екатерины Кондауровой. – Штурмбан победно улыбнулся.

Гном еще раз окинул взглядом жилую территорию Эрнста. В следах обыска, особенно в яростно вспоротых швах некогда кутюрных тряпок, он почувствовал дешовую показушность. Нет, здесь всерьез ничего не искали, а умышленно и мстительно под видом брутального обыска уничтожали барахло Эрнста. Да и мясницкий вульгарный прикид Эрнста, очевидно, служил той же цели – подавить, подчинить и морально размазать по стенке.

– Где жилец? – хмуро, но еще спокойно, спросил Джи-Джи Олифант.

– Он сейчас выполняет мое особое задание. – Штурмбан-вампир поставил ударение на «мое», и оглянулся на треплющий отодвинутую штору сквозняк.

– Вы отпустили его? – скорее разочарованно констатировал, чем спросил Джи-Джи.

– Я отправил его с очень важной миссией.

Вот здесь Джи-Джи не отказал себе в удовольствии превентивно уесть коллегу: