Текст книги "Сталин и разведка"

В целях улучшения информационной работы в 1921 году была создана еще одна структура: «Информационное бюро» – Статистико-экономический институт в Москве с отделениями в Берлине и Лондоне. В замечаниях В.И. Ленина на плане организации Информационного бюро говорилось, что институт должен быть легальным для Западной Европы и Америки, находиться в Германии, посвящать 20% рабочего времени экономическим и социальным вопросам, а 80% – уделять политическим вопросам, информации по заданиям ИККИ, получать в том числе и конспиративные материалы…

* * *

Однако основным центром зарубежной разведывательной работы продолжал оставаться ОМС. В 1921—1922 годах им были созданы новые или реорганизованы существующие конспиративные пункты связи в Австрии (Вена), Швеции (Стокгольм), Норвегии (Варде), Китае (Шанхай).

ОМС и его пункты связи нелегально переправляли в Москву и обратно людей и грузы, издавали и распространяли агитационную литературу, занимались изготовлением поддельных паспортов, организацией явочных квартир.

Из-за того, что у абсолютного большинства компартий не было опыта ведения строго законспирированной работы в области связи, пришлось вести эту работу «сверху вниз» и замкнуть руководство ею на ОМС. Пункты связи в странах подчинялись непосредственно только ОМС, они были ограждены от какого-либо контроля со стороны руководства компартий соответствующих стран. Не вмешиваясь и не влияя на работу пунктов связи, руководители компартий выполняли в то же время отдельные просьбы заведующих этими пунктами. Такое положение сохранялось до тридцатых годов, когда руководители компартий стали не только активно привлекаться центром к работе пунктов связи, но и нередко сами выполняли эту работу.

Основных работников пунктов связи ОМС назначал, главным образом, из числа функционеров не стран местонахождения пункта, а других партий, часто из числа эмигрантов. Это обостряло психологическую напряженность и резко повышало степень риска и возможность провалов из-за усиливавшихся полицейских репрессий. Частые челночные рейсы курьеров также могли вызвать подозрения у полиции. Зачастую курьеры были не простыми «почтальонами», а имели для передачи серьезные устные поручения руководства, порой выполняли даже контрольные функции. Поэтому они подбирались из числа умных, толковых коммунистов, хороших конспираторов. С «должности» курьера начинал свой боевой путь замечательный советский разведчик А. Дейч, будущий вербовщик Кембриджской и Оксфордской агентуры.

Но какими бы толковыми и изворотливыми ни были курьеры, провалы все же были. Это привело в 1923 году к необходимости использования ОМСом фельдъегерской службы Государственного политического управления (ГПУ), преемника ВЧК. В апреле 1923 года новый заведующий ОМС П. Вомпе и начальник фельдъегерского корпуса П. Митрофанов подписали соглашение «на предмет использования фельдъегерской связи ГПУ для нужд отдела международной связи». В соглашении указывалось, что ОМС должен давать своим органам «распоряжения о выдаче местным отделам ГПУ соответствующих полномочий на право получения корреспонденции ОМСа». ОМС должен также «сообщать в фельдкорпус ГПУ дислосведения о расположении своих местных органов и всякие последующие изменения расположения таковых для включения в расписание маршрутов». Таким образом, ГПУ располагало полной картиной дислокации всех пунктов ОМС на территории СССР и других стран.

В порядке взаимодействия ГПУ через ОМС предупреждал гостей Коминтерна об опасностях, ожидающих их при возвращении на родину (обыски или аресты на границе, готовящиеся преследования полиции). ИНО ГПУ, руководимый Трилиссером, запрашивал у ОМС сведения о деятелях зарубежных партий, прибывающих в СССР, а также обеспечивал ОМС интересующими его разведку данными.

13 мая 1922 года Трилиссер писал О. Пятницкому: «Некоторые из материалов, получаемые от наших резидентов из-за границы, могущие заинтересовать Коминтерн, мы направляем Вам. Я бы просил каждый раз по получении от нас таких материалов давать заключения по ним и сообщать имеющиеся у вас сведения по вопросам, затронутым в этих материалах».

Конспиративный характер деятельности ОМС, проводимые им нелегальные заграничные операции побуждали использовать разные «крыши». Значительная часть печатной продукции, различных грузов и товаров, предназначенных для Коминтерна, шла в Москву в адрес Наркомата внешней торговли. Коминтерновские телеграммы и радиограммы за границу передавались компартиями только через НКИД (была даже учреждена должность «представителя ИККИ при НКИД по отправке радиотелеграмм»). Для перевозки людей и грузов ОМСу выделялись, по распоряжению Политбюро и Совнаркома, специальные железнодорожные вагоны и торговые суда.

Помимо прочего, ОМС руководил своими пунктами, созданными в основном в портовых городах СССР и зарубежных стран, которые занимались переправой людей и грузов нелегальным путем в СССР и обратно, а также внедрением нелегалов в другие страны.

Например, для организации связи с иранской компартией в 1924 году существовал Бакинский пункт ОМС, который, как сказано в одном из документов ИККИ, «выделил нужное количество состоявших в Азербайджанской компартии товарищей, знавших условия нелегальной работы в Персии и проверенных на советско-партийной работе в Советском Азербайджане через соответствующие органы ОГПУи АКП(б), избегая, без крайней необходимости, товарищей, находившихся или известных в Баку. Поручал отобранным товарищам легализоваться и обосноваться в Персидском Азербайджане (в частности, путем содержания хозрасчетных чайхан, лавочек и т.п. заведений) для организации и содержания с помощью Восточного секретариата ИККИ явочных пунктов на персидской территории. Конкретно местонахождение пунктов определялось по выяснении местных условий. Уделял особое внимание использованию автомобильного сообщения путем установления связей с шоферами и организации хозрасчетного пассажирского грузового автомобильного сообщения (Джульфа, Алаблар, Решт)».

* * *

IV Конгресс, исходя из того, что ряд секций Коминтерна находится на нелегальном положении, а также считаясь с вероятностью периода нелегальной работы для некоторых других партий, поручил Президиуму ИККИ «заняться подготовкой соответствующих партий к этой нелегальной работе». С этой целью Оргбюро ИККИ 19 декабря 1922 года создало нелегальную комиссию в составе: М. Трилиссер (начальник ИНО), О. Пятницкий, Г. Эберлейн, Э. Прухняк (впоследствии вместо двух последних – Е. Ярославский и В. Мицкевич-Капсукас). С 4 января 1923 года комиссия стала именоваться Постоянная нелегальная комиссия (ПНК).

На первых же заседаниях ПНК рассмотрела вопросы о конспиративной работе компартий Италии, Австрии, Югославии, Чехословакии, Литвы. Согласилась с тем, что Политбюро компартии Литвы не может находиться в данный момент «в пределах Литвы», но отвергла предложение А. Грамши о создании руководящего органа компартии Италии за пределами страны. ПНК осудила путчистскую тактику нелегальной организации в Австрии.

Как и комиссия по работе в армии (имеются в виду зарубежные армии), ПНК действовала при участии ответственных деятелей ВЧК (затем ГПУ) и Реввоенсовета СССР. С этой целью в ее состав в августе 1923 года были введены заместитель Председателя ВЧК И. Уншлихт, К. Радек и начальник Политуправления РВС В. Антонов-Овсеенко.

ПНК проводила специфическую работу: выясняла, существуют ли в тех или иных странах нелегальные партийные организации, каковы их формы и размеры, как поставлена связь внутри нелегальной организации, какими методами осуществляется работа в армии, существуют ли боевые отряды, какова связь с комсомолом. Комиссия занималась также подготовкой нелегальных явок и типографий, вела наблюдение за фашистскими и белогвардейскими организациями. Особое внимание она уделяла Италии, Германии, Болгарии и Чехословакии. Давала рекомендации по вопросам пользования шифром, хранения списков членов парии и т.д. В сентябре 1923 года, в преддверии возможной революции в Германии, ПНК подчеркнула на своем заседании, что «в связи с назревающими событиями необходимо особое внимание обратить на меры предосторожности и конспирации как в ИККИ, так и в компартиях различных стран». В сентябре 1923 года ПНК рекомендовала ряду партий, ввиду прихода к власти фашистов (Италия, Болгария и др.), передать свои архивы временно в Москву.

* * *

Борьба, которую вел Сталин со своими противниками, отразилась и на положении в Коминтерне. На V конгрессе Коминтерна (17 июня – 8 июля 1924 года) в состав ИККИ вошли: Г. Зиновьев (председатель ИККИ), Н. Бухарин, И. Сталин, Л Каменев и А. Рыков, а Л. Троцкий был избран кандидатом. Но уже в июне 1926 года Сталин, утверждая, что «группа Зиновьева», имеющая сильные позиции в ИККИ, «является сейчас наиболее вредной», предложил нанести по ней удар на пленуме ЦК ВКП(б) и вывести Зиновьева из Политбюро. «Возможно, – писал Сталин, – что после этого Зиновьев подаст в отставку по ИККИ. Мы должны ее принять… Это будет разоружение группы Зиновьева».

26 октября 1926 года Президиум ИККИ одобрил заявление делегации Коминтерна на пленуме ЦК ВКП(б) о недопустимости оставления Зиновьева во главе Коминтерна. Он выбыл из состава членов ИККИ. А еще раньше, 27 сентября 1927 года, из кандидатов в члены ИККИ был исключен Троцкий. Позднее, в июле 1929 года, X пленум ИККИ принял резолюцию «О Бухарине», в которой, подтверждая решение Политбюро ЦК ВКП(б) о снятии Бухарина с работы в Коминтерне, постановил «освободить его от поста члена Президиума ИККИ». И хотя формально Бухарин не был выведен из членов ИККИ (это мог сделать только конгресс), фактически у него уже не было возможности функционировать в качестве члена ИККИ.

* * *

После V Конгресса Коминтерна ОМС расширял сферу своей деятельности. К его многочисленным пунктам связи добавились новые: в Риге, Ревеле, Берлине, Вене, Варне, Стокгольме, Париже, Осло, Константинополе, Шанхае, Амстердаме и других городах Европы, Азии и Америки, через которые он наладил связи с компартиями многих стран.

Функции ОМС оставались прежними. Требования конспирации не позволяли расширять круг людей, действовавших под «крышей» советских посольств и торговых миссий. ОМС конспирировал не только свою работу, но и свое существование как за границей, так и в СССР. 31 марта 1924 года секретарь ИККИ Пятницкий писал начальнику ИНО Трилиссеру: «В целях сокрытия при получении (валюты) из Госбанка названия нашего учреждения нам необходимо, чтобы получатель валюты Эклунд АА. …был бы снабжен фиктивным удостоверением. Поэтому просим Вас выдать ему удостоверение либо в том, что он сотрудник ИНО, либо от какого-нибудь крупного треста, если таковые у Вас имеются».

В другом письме на имя начальника отдела ГПУ Г.И. Бокия от 7 июня 1924 года говорилось: «Нам необходимы (незаполненные) бланки, снабженные лишь печатями и подписями на немецком языке, разных советских крупных хозяйственных учреждений и смешанных обществ, имеющих связи с заграницей, особенно Германией и другими странами Средней Европы. Эти бланки будут использоваться за границей, там же заполняться соответствующим текстом и представляться в официальные учреждения на предмет получения выездных виз из Германии в качестве приглашенных на службу в Россию». По таким подложным документам прибывали в Москву и многие делегаты конгрессов Коминтерна. В свою очередь, ИНО неоднократно обращался в ОМС ИККИ с просьбой об изготовлении паспортов для своих работников, так как ГПУ «не в состоянии снабдить (своих людей) такими паспортами».

В начале 1927 года Бокий направил Пятницкому, как куратору ОМС, ряд документов, принятых в ГПУ: «О порядке пересылки сов. секретных документов», «Инструкция о порядке получения, пользования и хранения белогвардейской литературы» и т.д.

Вообще связи ОМС с ГПУ—ОГПУ были достаточно тесными и постоянно углублялись. Это касалось не только переправки людей и грузов и обеспечения подложными документами. ГПУ также обращалось в ОМС с просьбой установить ту или иную личность, ее принадлежность к компартии, дать ей политическую оценку; предупреждало о возможных преследованиях, готовящихся провокациях и репрессиях в отношении конкретных коммунистов.

При содействии ГПУ ОМС создал свои школы по подготовке людей для конспиративной связи, а также радистов и шифровальщиков.

* * *

В связи с обострением международной обстановки после поражения забастовки английских горняков 1926 года, ухудшением дипломатических отношений СССР с рядом европейских стран, особенно с Великобританией, по инициативе Сталина, поддержанной Политбюро, был принят ряд мер. В частности, уполномоченным ИККИ было запрещено использовать в качестве прикрытия советские официальные представительства за рубежом.

Вот несколько выдержек из постановлений Политбюро по этому поводу.

5 мая 1927 года. – «Обязать ИККИ, ОГПУ и Разведупр в целях конспирации принять меры к тому, чтобы товарищи, посылаемые этими организациями за границу по линии НКИД и НКТорга, в своей официальной работе не выделялись из общей массы сотрудников полпредств и торгпредств. Вместе с тем обязать НКИД обеспечить соответствующие условия для выполнения возложенных на этих товарищей специальных поручений от вышеуказанных организаций».

28 мая 1927 года. – «Совершенно выделить из состава полпредств и торгпредств представительства ИНО ГПУ, Разведупра, Коминтерна, Профинтерна, МОПРа. …Привести в порядок финансовые операции Госбанка по обслуживанию революционного движения в других странах с точки зрения максимальной конспирации».

7 июня 1927 года. – «Всякая связь Коминтерна с другими полпредствами безусловно в течение июля заканчивается и впредь не производится».

18 августа 1927 года. – «Поручить т. Молотову разработать вопрос о легализации отчетности Коминтерна».

26 января 1928 года. – По докладам Г. Чичерина и О.А. Пятницкого. – «Поручить комиссии в составе т.т. Трилиссера, Платонова, Чичерина, Пятницкого и Янсона пересмотреть индивидуально состав всех полпредств, торгпредств и других наших организаций во всех странах. В соответствии с отношением правительств различных стран к коммунистическому движению их стран и сотрудничеству членов компартий в наших организациях произвести… замену ответственных и рядовых коммунистов, в первую очередь, гражданами СССР, как партийными, так и беспартийными, с гарантией в том, что это сотрудничество в наших организациях не послужит поводом к международным осложнениям».

23 апреля 1928 года. – По докладу И. Сталина «О Коминтерне и советской власти» – «а) Послать всем руководителям наших представительств за границей директиву о строжайшем проведении принципа невмешательства во внутренние дела соответствующих стран; б) Воспретить на известный период членам Политбюро (исключая т. Бухарина) открытые выступления в официальных учреждениях Коминтерна, предложив им . проводить руководство коминтерновской работой в порядке внутреннем, через делегацию ВКП и т.п.; в) Для того, чтобы не дать врагам лишнего повода утверждать о переплетении сов. власти с Коминтерном, снять доклад т. Рыкова об СССР на VI конгрессе, поручив его т. Варге или кому-либо другому не из числа членов Совнаркома; г) Т.т. Бухарину и Пятницкому разработать вопрос о выдаче денег секциям Коминтерна не из Москвы и не через русских, а из Берлина (Запбюро) и Иркутска (Востбюро), обязательно через иностранных товарищей; д) Поручить комиссии в составе представителей Политсекретариата ИККИ, ЦК и ЦКК проверить состав секретных сотрудников аппарата ИККИ; е) Принять срочные меры к опубликованию бюджета и его секций».

Сначала 1920-х годов в зарубежной прессе стали появляться «документальные материалы» о «зловещих планах» ОГПУ и Коминтерна, направленных якобы на потрясение экономических и политических устоев западного мира. Внешне подлинность документов не вызывала сомнений – их стиль, лексика, реквизиты, подписи должностных лиц – все было как настоящее. Публикации спровоцировали бурю негодования западной общественности и привели в отдельных случаях к тяжким, трагическим последствиям: казням болгарских коммунистов, будто бы готовивших по заданию Коминтерна взрыв собора в Софии, налетам немецкой полиции на советское торгпредство в Берлине и английской – на представительство российского кооперативного общества «Аркос» и последующему разрыву дипломатических отношений между СССР и Англией. Престижу и интересам страны, только-только начавшей выходить из международной изоляции, был нанесен значительный ущерб.

Документы исходили якобы из Москвы, но советское руководство знало, что это фальшивки, хотя и изготовленные квалифицированно, со знанием дела. Но кем? Где? Разведка получила задание: дать ответы на эти вопросы.

После тщательных поисков удалось выйти на первоисточник – организацию, именовавшую себя «Братством русской правды» (БРП). Кропотливо собирали сведения о ней и ее руководителе. Им оказался многоопытный и опасный враг, в царское время – следователь по особо важным делам, а затем – начальник врангелевской разведки и контрразведки, действительный статский советник Владимир Григорьевич Орлов, обосновавшийся в Берлине. Здесь он стал агентом «Имперского комиссариата по наблюдению за общественным порядком», учреждения, тесно связанного с запрещенной Версальским договором, но действующей под разными «крышами» военной разведкой. Но Орлов завел и собственное «дело», исходя из того, что можно немало заработать, торгуя разведывательной информацией. Он понимал, что и разведки, и политики хорошо платят, прежде всего, за подлинные оригинальные документы, хотя и не требуют доказательств их подлинности. Поэтому он решил сам наладить производство документов, пользующихся спросом. А таковыми в 1920-х годах были, прежде всего, документы о деятельности Коминтерна, советской разведки, их связи с коммунистами разных стран. Куда сбывать фальшивки? Орлов колебался недолго: конечно же покупатели найдутся в Англии.

Дело в том, что в это время среди трезво мыслящих английских политиков ширилось понимание необходимости установления с Советской Россией если не политических, то нормальных экономических отношений. Сторонником такой позиции был премьер-министр Ллойд-Джордж. Ярым же противником нормализации отношений с «Красной Москвой» стал министр иностранных дел лорд Керзон… Вполне естественно, что антисоветские позиции занимали и английские спецслужбы, в том числе криптографическая разведка, носившая интригующее название «Правительственная школа мифов и кодов».

Именно ей удалось добиться оперативного успеха, когда в 1920 году в Лондон прибыла первая советская торговая делегация. «Школа» сумела частично расшифровать переписку, которую делегация вела с Москвой. Это было использовано англичанами более года спустя, в ноте от 15 сентября 1921 года. В ней, наряду с действительно перехваченными и расшифрованными материалами, цитировались и фальшивки, полученные от Орлова. Советскую сторону обвиняли в нарушении взятых на себя соглашением от 16 марта 1921 года обязательств: отказа от «враждебной пропаганды» вне границ РСФСР и ведении таковой с участием Коминтерна.

Благодаря принятым советским правительством мерам, нота Керзона особого успеха не имела. Более того, Форин офис был вынужден косвенно признать, что опубликованные материалы являются фальшивкой.

В 1923 году к власти в Великобритании пришли лейбористы. Их лидер Макдональд стал главой правительства и публично заявил о намерении установить «свободные экономические и дипломатические отношения с Россией».

1 февраля 1923 года Великобритания признала СССР де-юре. Оставалось подписать и ратифицировать так называемый «общий договор» и новый торговый, заменивший заключенное в 1921 году торговое соглашение.

Но английские правые стремились не допустить этого. Они обвинили Макдональда в мягкотелости, в «уступчивости коммунистам», и им нужен был лишь предлог, чтобы сорвать ратификацию договоров. Лучшим способом было найти виновных в самом Советском Союзе и в рядах Коминтерна, действующего по его указке, готовящих насильственную революцию в Англии. «Общие указания» из Москвы на этот счет имелись в резолюции XII съезда РКП(б), принятой по докладу председателя ИККИ Зиновьева, в котором говорилось: «Съезд заявляет Коминтерну, что его русская секция считает своей первейшей обязанностью, более чем когда-либо, помогать братским партиям под испытанным руководством „Интернационала“.

Эти и подобные по смыслу высказывания коммунистических лидеров воспроизводились английской прессой и запугивали обывателя – потенциального избирателя на предстоящих парламентских выборах. Требовалось найти еще какой-то камешек, который окончательно склонил бы весы на сторону консерваторов.

И тут подсуетился Орлов, сделавший выводы из предыдущей неудачи и подготовивший новые фальшивки на более высоком уровне, с привлечением такого мастера шпионажа, как знаменитый Сидней Рейли.

* * *

Тут я должен сделать небольшое авторское отступление. Известно, что в 1925 году Рейли заманили в СССР, где он участвовал в заседании легендированной организации монархистов (их всех изображали чекисты). После заседания он написал две открытки своим друзьям, чтобы подтвердить, что был в Москве. По пути, когда его везли на вокзал (а в действительности во внутреннюю тюрьму ОГПУ, о чем он не знал). Рейли бросил эти открытки в почтовый ящик. Они были конфискованы и приобщены к делу.

Несколько лет назад, знакомясь с делом Рейли, я обратил внимание на то, что одна из открыток адресована в Бланкенбург, крошечный городок в Германии (я помнил это название: после войны, в октябре 1945 года, проходил там сборы командиров взводов). Почему в Бланкенбург, а не в какой-нибудь столичный город? А сейчас, читая материалы на Орлова, я узнал, что у него было неподалеку имение. Так не перед ним ли, своим приятелем, который не преминет доложить об этом шефам в германской и английской разведках, хотел Рейли похвастаться своими успехами? Вполне возможно, хотя это только гипотеза.

* * *

Итак, Орлов подготовил новую фальшивку, которая оказалась в английском МВД, а оттуда в мае 1924 года была передана в Форин офис. Это было письмо за подписью Г. Зиновьева, якобы направленное из Москвы в адрес ЦК компартии Великобритании.

Письмо выглядело как инструкция по организации первомайских демонстраций в Лондоне с целью «помочь успешной работе» советской делегации, что стало бы «большим шагом на пути развертывания революционного движения в Великобритании». В случае перерыва в переговорах следовало организовать выступления рабочих с целью оказать давление на правительство. На организацию всей работы Коминтерном ассигнованы финансовые средства (без указания суммы), которые находятся у одного из членов советской делегации.

Некоторое время спустя Форин Офис получил из МВД второе «письмо Коминтерна», датированное мартом 1924 года. Английских товарищей информировали, что член советской делегации Томский уполномочен вести дела с британскими коммунистами. Содержалось также предложение использовать факт визита советских представителей в Англию для «революционизирования британского рабочего класса».

Макдональд отказался от представления протеста Москве, хотя в подлинности письма его убеждали шефы Скотленд-Ярда и разведки. Для него важнее было мнение английских деловых кругов, заинтересованных в огромном русском рынке. Но ни английские правые, ни Орлов на этом не угомонились.

Через два месяца после завершения успешных переговоров между Москвой и Лондоном решался вопрос об обмене послами.

В это время Британская разведка направила одновременно нескольким министрам «новое» письмо Коминтерна в ЦК компартии Великобритании, отпечатанное на «официальном бланке» Коминтерна. Разведка утверждала, что письмо является подлинным. Все реквизиты на нем были соблюдены. Стоял гриф «Совершенно секретно», были указаны адрес: «Центральному Комитету коммунистической партии Великобритании» и отправитель: «Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала. Президиум. 15 сентября 1924 года». Стояла подпись: «Председатель Президиума Коммунистического Интернационала – Зиновьев».

Письмо должно было вызвать сенсацию и послужить неопровержимым доказательством коварства Москвы, которая даже после подписания договоров продолжает строить козни и готовит в Англии вооруженное восстание и пролетарскую революцию.

Вот что говорилось в письме.

«Вооруженной борьбе должна предшествовать борьба против склонности к компромиссу, которая укоренилась среди большинства британских трудящихся, против идеи эволюции и мирного уничтожения капитализма.

Только тогда можно рассчитывать на полный успех вооруженного восстания. Из Вашего последнего отчета явствует, что агитационно-пропагандистская работа в армии слаба, на флоте – лучше. Ваши ссылки на то, что качество привлеченных в армию членов партии искупает их количество, в принципе правильно, но, тем не менее, было бы желательно иметь ячейки во всех войсковых частях и в особенности в тех, которые расположены в крупных центрах страны, а также на предприятиях, изготавливающих военное снаряжение, и на военных складах. Мы предлагаем, чтобы самое тщательное внимание уделялось этим последним. В случае опасности войны с их помощью и в контакте с транспортниками можно парализовать все военные приготовления буржуазии и начать превращение империалистической войны в классовую войну…»

Далее в письме Зиновьева будто бы обращалось внимание «военного отдела» Британской коммунистической партии на недостаточные усилия по формированию будущего «ядра руководителей Британской Красной армии» из числа профессиональных военных специалистов, оставивших по разным причинам кадры вооруженных сил, привлекая их в ряды коммунистической партии…

Хотя «Интеллидженс Сервис» уверяла, что письмо подлинное, Макдональд сомневался в этом. Но уверения разведки были поддержаны контрразведкой, которая заявила, что располагает агентурными данными о том, что письмо уже обсуждалось в ЦК компартии Великобритании. Кроме того, поступили сведения, что газета «Дейли Мейл» готова опубликовать письмо.

По распоряжению Макдональда (хотя и без согласования с ним текста) Советскому Союзу была направлена нота протеста, составленная в очень жестком стиле. Но это не помогло Макдональду.

29 октября 1924 года состоялись парламентские выборы, которые лейбористы проиграли. Новое правительство сформировали консерваторы, которые 21 ноября денонсировали договор с СССР. То, что «письмо Зиновьева» было фальшивкой, было подтверждено неоднократно, а в 1968 году в британском архиве был найден рукописный текст, ее черновик, написанный рукой Сиднея Рейли.

* * *

Значительную роль в разоблачении Орлова и его провокационной деятельности сыграл советский разведчик «Хейт» – Николай Крошко, который сумел проникнуть в его квартиру и изъял копии, черновики и заготовки фальшивых документов, образцы штампов и печатей. Среди изъятых были и заготовки двух фальшивок о мнимом подкупе советским правительством американских сенаторов Бора и Норриса. Советская разведка по своим каналам довела этот документ до сведения правительства США, по требованию которого Орлов был передан суду 27 февраля 1929 года. Орлов получил 4 месяца тюрьмы и был выслан из Германии.

* * *

Все неприятные события, происходившие за рубежом, не мешали ОМСу и другим подразделениям ИККИ усиливать разведывательную работу. Одновременно усиливалась конспиративность их работы, которую контролировал созданный в конце 1929 года Секретно-инструкторский подотдел. Все его указания по поводу конспиративности являлись обязательными для всех отделов и организаций Коминтерна.

В 1929 году открылись новые пункты ОМСа по связи с компартиями: в Тегеране, его направленность – Иран, Индия, Ирак, в Гонконге и Сингапуре – Таиланд и Бирма. Крупнейший в Азии пункт связи открылся в Шанхае с целью налаживания связи с революционными организациями Китая, Кореи, Японии и других стран. Он занимался получением и отправкой почты, шифрованием, распространением коммунистической литературы, финансовыми операциями, подбором явочных квартир, переброской работников в Особый район Китая, обслуживанием представителей Профинтерна, КИМа, МОПРа, Антиимпериалистической лиги и других дочерних организаций Коминтерна. Пункт связи в Шанхае, как и некоторые другие пункты, функционировал через подставные экспортно-импортные фирмы.

Основной костяк работников азиатских пунктов связи составляли европейцы. Часто это были недостаточно подготовленные в профессиональном отношении люди, мало знакомые с особенностями местных условий жизни, обычаями и традициями данного народа. Полиция постоянно вела за ними слежку. Все это явилось причиной ряда крупных провалов и арестов работников пунктов связи ОМСа в Шанхае, Ханькоу, Сингапуре.

В то же время в Шанхае в течение нескольких лет успешно действовал Тихоокеанский совет профсоюзов (от Профинтерна), возглавляемый будущим Генеральным секретарем компартии США Эрлом Браудером, надежной помощницей и связником которого была его жена Китти Харрис.

Активизировалась деятельность пункта связи в Стокгольме, который действовал не только с помощью курьеров, но и использовал вступившую в строй в 1932 году нелегальную радиостанцию. Через год радиостанцию установили и в Праге.

До прихода к власти фашистов в Германии большую работу проводил крупнейший европейский пункт связи ОМСа в Берлине. Он не только поддерживал устойчивую связь ИККИ с компартией Германии и находившимися там представителями компартий и национально-освободительного движения, но и был передаточным звеном между Москвой и компартиями Англии, Франции, Чехословакии. А через Гамбургское отделение Берлинского пункта осуществлялась почтовая связь с Нью-Йорком, Буэнос-Айресом, Сиднеем, Сантьяго, Бомбеем, Мадрасом, Стамбулом, Александрией. Как правило, курьерами, которых одновременно с ОМСом использовал ИНО ОГПУ, были матросы и кочегары пассажирских лайнеров. Поскольку в отличие от торговых эти суда ходили по определенным маршрутам и имели строго соблюдаемое расписание рейсов, имелась возможность организовать регулярное получение и отправку почты. Особенно важно это было в отношении тех стран, с которыми еще не были установлены дипломатические отношения (например, США). Скромного кочегара с «Куин Мери» в гамбургском порту иной раз ожидали с большим нетерпением и встречали с большей радостью, чем какого-нибудь киногероя или магната, прибывшего на том же лайнере. В 1933 году основные функции Берлинского пункта перешли в Париж, при этом использовались курьерская служба, почтовая и радиосвязь.