Текст книги "Нам не спишут грехи…"

Игорь Додосьян
Нам не спишут грехи…

«Я люблю человеческий голос. Одинокий человеческий голос, измученный любовью и вознесенный над гибельной землею. Голос должен высвободиться из гармонии мира и хора природы ради своей одинокой ноты».

Федерико Гарсиа Лорка

Я, наверное, не поэт. Стихи не живут во мне. Мой мозг не ищет рифму по поводу и без. Я не знаю, что такое творческий замысел. Музы не прописаны в моём доме. Муки творчества не посещают меня бессонными ночами – я не ищу вдохновения и не рву в истерике исписанный пергамент. И очень крепко сплю – нет во мне поэзии. Живу. Ругаюсь и радуюсь. Люблю и нервничаю. Переживаю и восторгаюсь. Оглядываюсь на красивые ножки и покупаю туалетную бумагу. Ем шашлык и что-то презираю. Пью водку и торгуюсь с продавцами на базаре. Размышляю и ехидничаю… Но вдруг возникнет ОНО. В сердце, в мозгу, в крови. Оно мечется и плачет, кричит и терзается. И просит излиться. Как невыносимо оно болит и трепещет. Оно стучится в кожу и умоляет: «Выпусти!». И я хватаюсь за перо и бумагу…

Через несколько часов, выжатый и опустошённый, заваливаюсь на кровать и проваливаюсь в небытие. Так, наверное, засыпает роженица, исполнив долг перед природой. Оно родилось. Наутро я просматриваю вчерашний бред – просто, как любопытный читатель. Вижу технические и грамматические ляпы, пытаюсь расшифровать отдельные слова. Сердце стучит ровно. Руки не трясутся. Губа не закусывается. Дыхание не перехватывается. Закуриваю сигарету и навожу порядок в писанине. Через месяц снова просмотрю, подчищу и причешу. И если не выброшу в мусорную корзину, то вложу листок в папку с заглавием «стихи».

Додосьян И.

Слезами моется душа…

Глупые люди живут в социализме. Глупые люди живут в капитализме. Передо мной красивейшая женщина! Она не имеет никакого отношения ни к демократии, ни к коммунизму. Но у неё особые отношения со мной. Какие же это отношения! Вам и не снились такие… Мы пьём с ней

«Havana Club». Никто не мешает мне выпить с любимой женщиной бутылочку хорошего рома – ни буржуй, ни комсомолец. Моя женщина кружится в танце. Не под патриотическую музыку – из динамиков льётся божественный Шуберт. Я увожу женщину в майский сад, и мы падаем с ней в дурманящие травы. Пьяный май… Он буйствует в тоталитарных и либеральных мирах, и луна бессовестно подглядывает за влюблёнными на всех социальных территориях. Мы с женщиной бесстыдно валяемся на ничейной земле. И живём мы с ней не в капитализме, не в социализме – мы живём всё на той же, грешной. Вы хотели услышать, как я понимаю счастье? А я только что рассказал о нём.

«Здесь воздух не тот, даже небо иное…»

 
Здесь воздух не тот, даже небо иное,
Здесь счастье чужое, и город не мой,
И душною ночью твоей красотою
Владеет в истоме мужчина другой.
 
 
И я, возжигая Всевышнему свечи,
За помыслы грешные крест свой несу,
Не вправе обнять эти хрупкие плечи,
Не вправе погладить тебя по лицу.
 
 
Какие права, если просто знакомы
И нету вины предо мной у тебя?
Какие права?.. Просто мозг воспалённый
Покоя не знает, ревнуя, любя…
 

«Без вина в хрустале, без оплывших свечей…»

 
Без вина в хрустале, без оплывших свечей…
Электричество, люди чужие,
Да за водкой гонцы, пафос пьяных речей,
Стол, окурки, бутылки пустые…
 
 
Мы в дыму и во лжи, словно тонущий бриг,
Сердце раненой птицею бьётся.
На губах твоих страсть, и в глазах твоих – крик,
А компания шумно смеётся…
 
 
Корабли проплывают, не видя беды –
Капитаны пьяны до упора,
И пучина смыкается всплеском воды,
Укрывая любовь от позора.
 

«Осень серая бродит в садах облетевших…»

 
Осень серая бродит в садах облетевших.
Город в тусклых потеках несвежих дождей.
Нас, промерзших в ночи и к теплу не успевших,
Во дворец не пускает швейцар у дверей.
 
 
Там, за окнами, свет и звучат менуэты,
А в каминах огонь, и в бокалах вино…
И красивые пары кружат по паркету…
Не смотри в освещенное это окно:
 
 
Наш просрочен билет, и, по лету тоскуя,
Мы стоим под дождем на осенних ветрах;
Я дождинки солёные тихо целую
На лице дорогом, на озябших губах.
 

«Мы на разных с тобой полюсах…»

 
Мы на разных с тобой полюсах,
Об одном мы двояко толкуем;
Мы на разных поем голосах
И по-разному даже тоскуем.
 
 
Вправо, влево от точки нуля
Наши доблести, наши пороки;
Лишь, по разным дорогам бредя,
Одинаково мы одиноки…
 

«Как ты прильнула трепетно!..»

 
Как ты прильнула трепетно!
Как ты призывно глянула!
Что-то невнятным лепетом
В душу вдохнула пряное…
 
 
Потом рукою дрожащей
Ломал сигареты я
Во тьме, тишиной звучащей,
Как песня неспетая…
 
 
Неслышные эти звуки
Не дали тогда заснуть,
И тело искали руки,
И губы искали грудь…
 
 
Тобою хотел согреться
И ласкою плоть томилась,
И сердце искало сердце…
С чего бы? Скажи на милость!
 
 
Ах, да, ты прильнула, помню я,
А я возомнил… да что там!
Прости мне ту ночь бессонную
С фантазий моих полётом…
 

«В глазах твоих тепло и страх…»

 
В глазах твоих тепло и страх,
Природы зов к тебе и только.
Но почему же на губах
От поцелуев стало горько?
 
 
В грехе своём святая ты,
А я в святом безумстве грешник.
Я весь – надежда, ты – мечты,
Я – злой февраль, а ты – подснежник.
 

«Настанет час: терзаясь давней мукой…»

 
Настанет час: терзаясь давней мукой,
Авансом бога за грехи моля,
Пойдёшь туда, где девственной порукой
Душились страсти, душу опаля.
 
 
Однажды ночью, слыша зов Эрота,
Крадучись в зарослях домов, как в дебрях зверь,
Отыщешь номер 49 на воротах,
Скользнёшь тайком в незапертую дверь.
 
 
Войдёшь ко мне, чтоб прошептать: «Не надо…»,
И грубой нежности чтоб уступить,
За одиночество принять награды,
И грех пред сердцем плотью искупить.
 
 
В объятьях жарких заплетутся руки
Чтоб прекратились, в жажде утолясь,
Протяжным стоном сладостные муки,
И ты заплачешь, поздно застыдясь.
 

«Ещё вчера всё – без печали…»

 
Ещё вчера всё – без печали,
Покоя долгого пора,
Часы тихонечко стучали,
И ночь со сном – ещё вчера.
 
 
Терзаний не было и муки,
Был день на прожитый похож,
В нем – не заломленные руки,
И не измена, и не ложь,
 
 
И не любовь… В огне сомненья
Вдруг мозг кипит, стон на губах…
Величье взлёта и паденье,
Объятий жар, холодный страх…
 
 
Тут грех и святость, свет и тени,
В глазах пьянеющих туман…
Гордыня духа и смиренье,
Надежда, вера и… обман.
 
 
И горечь дум, и сладость речи
Для укрощения стыда…
Всё сразу, вдруг!.. И гнутся плечи.
О, как кружится голова…
 
 
И руки падают бессильно,
И высший суд себе верша,
Как пыльный сад прохладным ливнем
Слезами моется душа.
 

«В одиночестве сердце затравленно стынет…»

 
В одиночестве сердце затравленно стынет,
И огня не видать в беспредельной ночи,
Вопиющего глас пропадает в пустыне,
Даже эха не слышно – кричи, не кричи…
 
 
Но в захлёбе кричу я до хрипа, до писка,
Как в заснеженном поле подраненный волк…
Ну, а ты ждёшь стихи, как доставку подписки,
Принимая любовь, как просроченный долг…
 
 
Я уйду – только вот докурю сигарету.
Не доставит печали тебе мой уход…
Развернулась не так, понимаешь, планета –
По ошибке я принял закат за восход.
 

Женщине

 
Как на исходе жизни сердце сжалось
И мечется затравленно в груди.
На сколько в нём любви ещё осталось?
Глоток иль море? Что там впереди:
 
 
Величие иль слёзы покаянья?
Отверженность? Насмешка подлеца?
И бьётся сердце сгустком мирозданья,
И ты любить готова без венца,
 
 
Без пения псалмов благословенных,
Кровинкой, плотью, сердцем и душой
Под взором глаз насмешливо-надменных,
Под рёв толпы, бездушной и слепой.
 
 
И страсть кипит, прорвавшись из оков;
Вершит свой суд недобрая толпа:
На плаху чёрную жестоких языков
Под меч молвы кладётся голова.
 
 
Они беснуются и пьяные без водки,
По телу чистому, слепящем белизной,
Плевками с губ, шипением из глотки,
По сердцу метя грязью и слюной.
 
 
А ты, слезами грязь с себя смывая,
В последний раз, страдая и любя,
Стоишь над ними гордая, святая,
Величие в паденьи обретя.
 

«Зажгла костёр в душе моей…»

 
Зажгла костёр в душе моей:
Спасибо, нам тепло в ненастье.
Присядь, и руки обогрей,
И насладись недолгим счастьем.
 
 
Ты просто путник – что скрывать?!
Уйдёшь, костром моим согрета,
Чтобы другие зажигать,
Тропой своей скитаясь где-то.
 
 
Огонь иной души разгонит
Холодный мрак твоих ночей,
На грудь твою лицо уронит
Другой, меня не горячей.
 
 
А мой костёр затопчет кто-то,
Присыплет пыль, дожди зальют,
Холодным вылившись потопом
На твой сегодняшний приют.
 

Шалом

 
Всё катится жизнь торопливая,
И в ритме бездушном таком,
Меня молодая, красивая
Приветствует нежно: «Шалом!».
 
 
А взгляд у неё, как у бога
(они ведь по крови родня!) –
Такою небесной тревогой
Ласкает земного меня!
 
 
В нём зной раскалённой пустыни,
В нём вечность без дна и границ,
Покорность восточной рабыни
И дерзость библейских цариц.
 
 
«Шалом!» – как к сближенью призыв.
«Шалом!» – словно молния в сердце.
«Шалом!» – как душевный надрыв,
И памяти – не отвертеться!
 
 
И памяти топится лёд,
И прошлое вдруг оживает.
А там меня женщина ждёт
И руки ко мне простирает…
 
 
О, как же была хороша
Та женщина – слов не имею.
Сплавлялась еврейки душа
С нерусской душою моею
 
 
В огне, что так жарко пылал…
Но катится жизнь торопливая.
Тут кто-то «Шалом» мне сказал?
– Шалом, молодая, красивая!
 

Той женщине

 
Я так хочу, чтоб ты
Не ведала печаль,
Чтоб детские мечты,
Безоблачная даль…
 
 
Чтоб под ногой, скрипя –
Пушинки снежные.
Чтоб трогали тебя
Лишь руки нежные.
 
 
Пусть кружится метель,
Как вальсы венские.
Пусть жизнь без потерь,
И счастье женское.
 

«Если пишется стих…»

 
Если пишется стих,
Значит время потерь.
Если голос – на крик,
Значит больно, поверь.
 
 
Поезд в снежной ночи –
Не поспеть на него.
И с остывшей печи
Не стекает тепло.
 
 
Как же зябко рукам…
А в купе у окна –
Недоступна снегам,
Может быть, не одна
 
 
В этом поезде ты.
В этом холоде – я,
Со стихами листы
И свеча без огня.
 

«Стыдливости нежной томление…»

 
Стыдливости нежной томление
Окутало облачком нас…
Но тянутся руки к сплетению…
А эта слезинка из глаз –
 
 
Как капля смолы на иконе…
Задутой свечи сизый дым…
И сердце твоё на ладони
Я грею дыханьем своим…
 
 
Травы напитаны росами,
Небо пылает в заре,
И душеньки наши босые
Ступают легко по земле.
 

«Я люблю тебя, грешную…»

 
Я люблю тебя, грешную,
Потонувшей в грехе.
Я люблю безутешную
В твоей женской тоске.
 
 
Я люблю так уставшую
От печали разлук.
Я люблю задрожавшую
От сплетения рук.
 
 
На коленях стоящую,
И лицом – до земли.
В исступленье кричащую
От конвульсий любви.
 
 
Я люблю тебя нежную –
Как молчанье храня,
Своей лаской безбрежною
Ты спасаешь меня.
 
 
Я люблю тебя, страстную.
Всю люблю тебя пить…
Как, такую прекрасную,
Мне тебя не любить!
 

Дожди

 
Незнакомая женщина мне улыбнулась,
Теплым взглядом скользнув, словно луч по воде.
И забытое чувство воскресло, вернулось,
И в тоске заметалось, и кровь к голове…
 
 
Вроде в возрасте этом уже не прилично
Вслед кричать уходящей: «Постой! Подожди!».
Отчего все не так, как всегда, как привычно?
Может, город чужой? Может, просто дожди…
 
 
Позабросить дела и бежать за билетом!
Иль за ней? От себя? От чего и куда?!
…Ох уж эти дожди… поскорее бы лето,
Или пусть все как есть, как сейчас – навсегда?
 

Исповедь любящей

 
Я б***ю буду для тебя –
Распутства воплощеньем;
Я так паду, тебя любя,
Отдавшись прегрешеньям!
 
 
Святою буду для других:
Такой – хоть бей поклоны!
С меня напишешь грешный стих,
Другие же – иконы!
 
 
Святая я зачем тебе?
Не для тебя моя пристойность.
Тебе – и ласки на заре,
И стон любви, и тела знойность…
 
 
Бесстыдной пусть войду в стихи –
Горжусь своей развратной ролью!
А ты карай мои грехи
Своей спасительной любовью!
 

«Не знаю, может, сон приснился…»

 
Не знаю, может, сон приснился,
А может, было всё: в руке
Моей твоя была; катился
Слезинкой дождик по щеке.
 
 
Звучала речь как дивный стих,
Плыла мелодия дождя
Над сонным городом. Притих
Пустынный парк. Спала земля.
 
 
Мы шли без спешки, без заботы –
Так безмятежно было нам…
И дождь аккордом нежной ноты
Аккомпанировал словам…
 
 
Не знаю, может, сон приснился,
А может, было всё: в руке
Моей твоя была; катился
Слезинкой дождик по щеке.
 

«Всё растворится словно дым…»

 
Всё растворится словно дым:
Душа к чертям, а тело – прахом.
Из потревоженных глубин
Повеет холодом и мраком.
 
 
И я уйду. Но от любви
Моей спасения не будет –
Она настигнет там, вдали,
Тебя. И чувства все погубит,
 
 
Собой заполнив пустоту;
И, не терпя чего иного,
Всё выжжет, обратит в золу –
И не полюбишь ты другого.
 
 
Она вольётся в кровь, в глаза –
Заполнит всю тебя собою.
И будет лишь по мне слеза,
И сердце будет – лишь со мною.
 

«Женщина под дождём…»

 
Женщина под дождём –
Прямо по лужам!
Всё-то ей нипочём:
Зонтик не нужен,
 
 
Туфли промокнут пусть –
С неё не убудет.
И во взгляде не грусть –
Женщина любит!
 
 
В небе ворчит гроза –
Громом рокочет.
Щурит она глаза,
Что-то лопочет
 
 
Просто сама с собой.
Всех не замечает,
Мокрою головой
Весело качает.
 
 
Слизывает языком
С губ дождинки.
«Можно и босиком!» –
Взгляд с хитринкой.
 
 
Проблема решена –
И босы ножки.
Протягивает она
К дождю ладошки.
 
 
Всё-то ей нипочём,
Всё ей так мило!
Женщина под дождём –
Это красиво!
 

«Уставшему от дороги…»

 
Уставшему от дороги,
От жизненной маеты –
Мне женщина моет ноги,
В тазик налив воды.
 
 
Мне женщина ноги моет,
И с нею рай в шалаше.
И сердце уже не ноет –
Покой у меня в душе.
 
 
И свет заливает стены,
И ночь – где-то там, в окне,
И нежные пальцы пену
Наносят на кожу мне.
 
 
И нам не страшны напасти,
Не страшен ни чёрт, ни бог…
И, может быть, это счастье –
Касаться немытых ног,
 
 
И к ним припадать губами –
Как многого это стоит!
И ласковыми руками
Мне женщина ноги моет.
 

«Не спеши уходить от меня…»

 
Не спеши уходить от меня:
Потерпи, мне осталось немного –
Видишь, в бледном отсвете огня
В никуда проступает дорога…
 
 
Скоро стану никем. Подожди:
Скоро будешь свободною птицей…
Вот и осень. И хлещут дожди,
И скрипит в темноте колесница.
 
 
Скоро кони увязнут в грязи,
И в последнем прощальном бреду
Протяну к тебе руки свои
И в промозглую тишь упаду.
 
 
Оглянись. Подойди. Убедись.
И крыло отряхни от былого,
И взлети в неба светлую высь,
И в объятьях пари у другого…
 
 
Но пока мои кони в пути,
Гривы им заплети золотые.
Я ненадолго здесь. Потерпи:
Осень – падают листья сухие…
 

«Оба мы – непутёвые…»

 
Оба мы – непутёвые,
Оба счастливы во грехе…
Я – про вечное, но по-новому
Излагаю тебе в стихе.
 
 
Ну, а ты мне танцуешь восточное,
Сладострастие пробудив –
И целую тебя, порочную,
Под лукавый, как юг, мотив.
 
 
Лишь на капельку – адекватные,
А приличье – давай забудем:
Мы такие с тобой развратные!
И друг друга так грешно любим…
 

«А он вдали, и ты одна…»

 
А он вдали, и ты одна,
И за окном дождливый вечер…
Хрусталь тоскует без вина,
И пустоту заполнить нечем.
 
 
А где-то терпкое вино
От неразлитости страдает,
И тоже – брызгами в окно
Стучится дождь и истекает
 
 
Слезой по мокрому стеклу:
А как без слёз жить на планете?
И серой тенью на полу
От рамы след в размытом свете.
 
 
Прикосновенье его рук
Хранят бездушные предметы
И нервно ищет взор вокруг
Его присутствия приметы
 
 
Во всём, к чему касался он,
В его стихах, чернильной фразе…
Ты знакам молишься в поклон
В своём языческом экстазе.
 

«Я на Землю пришёл…»

 
Я на Землю пришёл,
Чтобы встретить тебя.
Сколько миль я прошёл,
По дорогам пыля,
 
 
Чтоб тебя отыскать
В этой людной глуши:
Обогреть, обласкать
И коснуться души,
 
 
И похитить её…
И уйти на покой…
Вот, призванье моё
В этой жизни земной!
 
 
Я на Землю пришёл,
Чтоб тебя полюбить,
И как раненый волк,
Чтобы тихо скулить,
 
 
В ноги ткнувшись лицом…
Чтоб обнять и раздеть,
Чтоб под грешным венцом
Ни о чём не жалеть…
 
 
Чтоб вдыхать аромат
Твоих дивных волос…
Чтоб восходом – закат,
А тоска – под откос;
 
 
Чтобы ласки дарить,
Чтобы счастье – взапой!
Я пришел, чтобы жить
Ради встречи с тобой.
 
 
Я на Землю пришёл,
Чтобы песню пропеть:
Мне – бумагу и стол!
Мне бы только успеть
 
 
Рассказать, как страдал,
Как терял и творил,
Как в снегах замерзал,
Как безудержно пил…
 
 
Как загнал я коня,
Ноги стёр до крови
Ради этого дня,
Ради нашей любви.
 

«День кончается летний…»

 
День кончается летний,
Вечер – нотой печальной.
Каждый вздох – как последний,
Каждый взгляд – как прощальный.
 
 
Будет день обращаться
В ночь – как в завтра побег;
Мы в объятьях прощаться
Будем словно навек…
 
 
Гаснет солнышко летнее,
Как свеча поминальная,
И любовь распоследняя
Вот, такая печальная…
 

«Бог отвернулся от меня…»

 
Бог отвернулся от меня,
И чёрт обходит стороной.
Лишь ты, спасая и храня,
Кропишь лицо своей слезой…
 

«С тобою, лучистой и светлой…»

 
С тобою, лучистой и светлой,
Любящей и чистой такой,
Я сердце сжигаю до пепла,
И голос теряется мой
 
 
В твоих поцелуях горячих,
В волос аромата чаду,
Во взглядах, так душу щемящих,
В безумном любовном бреду.
 
 
Погибельно как-то люблю я,
И тянутся, тянутся руки
От жара твоих поцелуев
К спасительной скорой разлуке,
 
 
Чтоб заново нам повстречаться
И вновь очутиться в раю –
Любовью своей расплескаться
И выпить до капли твою.
 

«Какая же ты красивая…»

 
Какая же ты красивая
И во грехе святая!
Какая же ты счастливая
И ласковая такая…
 
 
И пахнет любовью тело,
И в страстном изломе губы…
По-детски глаза несмелы,
По-взрослому стиснуты зубы…
 
 
Жарких объятий омут –
Гибельная пучина…
Мир оглашаешь стоном –
Женским любовным гимном.
 
 
В конвульсии сладострастной
Тело твоё в извиве…
Сливаюсь с тобой, прекрасной,
Грешной, святой, красивой.
 

«Я в тебя убегу от невзгод…»

 
Я в тебя убегу от невзгод,
Как в распахнутое оконце –
Словно облачко в небосвод
Убегаю из тьмы к солнцу.
 
 
Я в тебя погружусь сполна,
Захлебнусь тихой радостью.
Укачает меня волна
Твоей нежности сладостью.
 
 
Я тобою спасусь, поверь –
Оживу и воспряну я.
Словно раненый кем-то зверь
Приползу: жди, желанная.
 
 
И в колени уткнусь твои.
Ты же – гладь мои волосы,
Ну, а я про тебя стихи
Прохриплю тихим голосом.
 

«Как хорошо с тобою!..»

 
Как хорошо с тобою!
Руки твои – нежные;
Летней пахнешь травою,
Вьюгой кружишь снежною.
 
 
Солнышком светишь ласковым,
Журчишь ручейком горным,
Баюкаешь меня сказками,
Потчуешь милым вздором.
 
 
Речи твои лукавые,
Губы твои вкусные,
Только чуть-чуть усталые
Эти глаза грустные.
 
 
Ласки даришь грешные,
Любовью живёшь чистою.
Ты не земная, не здешняя –
Звёздочка лучистая.
 
 
Рай наш в метрах квадратных
Укрыл стеною белою
Нас, чуть-чуть развратных –
Адама с его Евою.
 

«Как ты устала от любви…»

 
Как ты устала от любви,
Тоской разлуки захлебнувшись…
Как ты устала быть вдали,
Волчицей выть, в подушку ткнувшись…
 
 
И письма ждать, и говорить
В экран бездушный телефона.
Устала звать, устала жить
И крик глушить протяжным стоном.
 
 
И в оправдание разлук
Искать какие-то причины
И этих слёз, и этих мук,
Чтоб не повинен был мужчина,
 
 
Которого боготворишь
И любишь кожей, сердцем, болью…
И небеса благодаришь
За эту чувственную долю.
 

«Эта женщина любит меня…»

 
Эта женщина любит меня
С замиранием сердца тревожным,
Согревая, спасая, храня…
Любит так, как любить невозможно!
 
 
И сочится любовь из неё,
Изливается знойностью лета,
Освещая моё бытиё
Рассыпается брызгами света.
 
 
Той любви – и взахлёб, и сполна –
Как щедра эта женщина в ласке!
И качает блаженства волна,
И по серому – яркие краски…
 
 
Без неё – как в ночи без огня,
Как мелодия – если без звука…
Эта женщина любит меня
Той любовью, что жизни порука.
 

«О, не надо быть честною…»

 
О, не надо быть честною –
Я приму ложь безбожную:
Пусть слова будут лестными,
Откровенья – подложными.
 
 
Ты соври, что единственный,
Что таких не встречала;
Оставайся таинственной
От конца до начала.
 
 
Говори, будто прошлое
Без меня было мрачное,
Что не тронуло пошлое
Твоего ложа брачного;
 
 
Что в любви неумелая,
И в утехах неопытна –
Будь немножко несмелою
И покорно-безропотной…
 
 
Манит ложь сладким омутом –
В ней печаль захлебнётся,
Хлынет свет в мои комнаты,
И душа встрепенётся.
 
 
Я от правды отмоюсь
И заслушаюсь сказкою;
Как подснежник раскроюсь,
Отогревшийся ласкою.
 
 
Пусть текут твои волосы
По лицу словно струи…
Нашепчи тихим голосом
Про любовь неземную…
 

«Что позабыла ты покой…»

 
Что позабыла ты покой
Прости меня, пожалуйста.
Прости, что стал твоей тоской
Колючею, безжалостной.
 
 
Что в беззаботном ритме строк
В стихотворенье новом
Я порождаю слёз поток
Неосторожным словом.
 
 
Нескладно как-то я люблю
О милости молящую…
Прости небережность мою
К тебе, слезой любящую.
 

«Мне женщина пишет стих…»

 
Мне женщина пишет стих,
Рифмуя свою печаль,
Молитву, слезу и крик…
Как жаль, как жаль…
 
 
Тревогой бежит строка,
И горечью – букв наклон,
В пробелах сквозит тоска
И в многоточьях – стон…
 
 
Стихи… Я поверг в беду
Её – вот в чём соль…
Дрожащей рукой в бреду
Мне женщина пишет боль…
 

Песни

 
Горизонт в закате золотится,
Жёлтым кружевом небесные огни.
Август хочет паутинкой зацепиться
За тревожно убегающие дни.
 
 
А они бегут, уносят годы
И на лицах оставляют след…
Мы грустим, грустит, скорбя, природа,
На былое вылив желтый цвет.
 
 
Горизонт всё так же золотится.
Ты прости, что я немного груб.
Торопись безумно налюбиться,
Торопись напиться жгучих губ.
 
 
Горькой мятой пусть пропахнет платье.
Запылит дорога – я уйду,
Чтоб забыть тебя в чужих объятьях
И другой отдаться на беду.
 
 
А пока целуй меня в ресницы,
Пусть горят небесные огни.
Эх, суметь бы паутинкой зацепиться
За тревожно убегающие дни.
 

 
Вот моя дверь. Проходи за порог.
Как тебя раньше я встретить не смог?
Ты из надежды пришла в этот мир —
Будет по случаю маленький пир.
 
 
Будет гудеть потихонечку печь,
Будет звучать задушевная речь,
Добрыми будут все наши слова,
Светлыми – мысли, святыми – дела.
 
 
Будет на сердце весна в декабре,
Будет веселым вино в хрустале.
Прошлая жизнь забудется пусть:
Мы обратим её в легкую грусть.
 
 
Жарким на ласки рукам не устать,
Жадным губам не насытиться всласть.
Стрелки замрут, не окончивши круг,
В новое счастье поверится вдруг.
 
 
Ласки смелей от потушенных свеч,
Губы коснутся пылающих плеч —
Ты затрепещешь как пламя костра,
Жар расточая в бреду до утра.
 
 
В неге сомлев, ты уснёшь на заре,
Будет беситься метель на дворе,
Мир озарится родившимся днем,
Доброй хозяйкой согреется дом.